Конец зоны всех ограничений. Глава 4

То был не сон.

В Индии всегда снятся очень странные сны. Объёмные 3D сны. Их невозможно описать. В них можно только падать, стремглав, без остатка. С точки зрения психологии всё объяснимо: миллион событий и водопады эмоций, новые люди, новые места – всё это перегруженный мозг отражает во сне. Но мне не нравится такое объяснение. Мне нравится такое: энергетика места.
Просыпаюсь с утра от звука веника на террасе и разговоров на хинди сотрудников гестхауса, от криков птиц. Солнце прогоняет утренний туман. Сначала кроме молочной туманной стены не видно ничего, но спустя несколько минут проступают горы.
Позёр на том же месте в тот же час производит всё те же загадочные действия. Все эти каждодневные мелочи дают ложные (или же самые что ни на есть истинные?)  представления о том, будто бы ты дома. Мой дом – это дорога или подготовка к дороге. Так получилось, что с февраля этого года я мыслями всегда в Индии, но тело моё в России, и быть здесь и сейчас получается только здесь, в Индии.
В Вашиште при храме есть сероводородные источники, температура воды градусов 70.
Я так и не поняла, почему Наташа не сходила ни разу в баню, в сероводородные источники, все туристы там моются, следовательно, там относительно безопасно. Почему я не пошла – у меня на то были причины, но почему не пошла Наташа, почему она даже не пошла посмотреть, как эти самые бани выглядят – для меня загадка. Я-то не пошла, потому что боялась, что забью на все свои причины и занырну в бассейн с 70-ти градусной температурой.
Идём на завтрак в нашу кафешечку с чил аутом, туманно и даже прохладно, я кутаюсь в свой палантин, который и от зноя, и от холода, и от солнца, и от дождя – словом, незаменимая вещь. Рядом садятся девчонки, изучают путеводитель по Непалу. Счастливые, думаю я, вот поедут, наверное, на автобусе, пешком перейдут границу…эээээх. Говорят они так тихо, что даже не слышно на каком языке. Приходит та самая наша делийская израильтянка, из-под шапки торчат мокрые волосы. Одета очень тепло, понятное дело, только из баньки. Также медитативно достаёт прибамбасы и скручивает косячок, закуривает. В этой кафешке много народу сегодня, все шмалят, запах такой – одуреть можно. Израильтянка продолжает читать всё ту же книгу на урду. Подходит всё тот же садху европейской наружности. Второй день в деревне – уже кругом знакомые всё лица… Сидим, тупим. Ох уж эти индийские утренние затупы, когда голова пустая-препустая, а ты мысленно благодаришь богов, позволивших тебе оказаться в таком прекрасном месте.
Встречаемся с Харшем. Сегодня он с Мамой. (У Харша есть старший брат, у брата - жена, у жены – брат, так вот этот самый брат жены и есть мама – это так называется родственная связь между Харшем и братом жены брата Харша. Сложно, да?) По индийским обычаям хоть Харш и моложе возрастом, он считается старше Мамы. Мама в жару одет в шерстяную красно-белую кофту, плотные вельветовые коричневые брюки и шлёпки. (Все парни в Индии ходят в таких штанах, честное слово!!!) Мама не говорит по-английски, даже не пытается, всё время молчит. Называем меж собой Маму мистер Немой. Выдвигаемся покорять ватерфол. Там, где вчера Наташа выгоняла корову из ручья, вновь встречаем девчонок из кафешки, изучавших путеводитель по Непалу. Они немного поднимаются с нами, чуть выше, там, где почти нет туристов, стопицот раз благодарят нас, фоткают водопад. Я предлагаю им пойти с нами в пещеру под водопадом, на вершине, они спрашивают, сколько займёт времени, потом сожалеют, что у них нет столько времени, у них автобус, снова благодарят, я желаю им удачи, и они уходят. А мы начинаем первый в моей жизни горный трекинг. Из-за сезона дождей земля везде мокрая, много луж и ручейков, камни и мох скользкие. Восхождение такое крутое, что приходится буквально лезть на четвереньках, хватаясь за мокрые камни. Каждые пять минут отдых – дыхалка ни к чёрту, сердце бешено отбивает чечётку. Харшик на каждом привале курит чаррас, ему хоть бы хны. Да и что будет человеку, всю жизнь прожившему в горах, он знает и любит горы. Виды вокруг такие, что хочется остановить время. Такую красоту может создать только Бог, хотя бы из одного этого следует, что он существует. Потому что вокруг божественно прекрасно. Снова идём вверх, главное не смотреть вниз, просто механически опираться рукой на камни – проверяя устойчивость, если не шатается – переносить вес, ставить ногу боком на скользкую землю и так шаг за шагом, шаг за шагом. И снова отдых. Насчёт физической подготовки: ноги, руки не устают, лез бы так и лез столько, сколько нужно, но с дыханием проблемы, дышать нечем. А я-то вокруг Аннапурны (горная гималайская гряда в Непале, популярное место трекингов) собралась. Да я на 2000м не могу дыхнуть, а там за 5000 м переваливает и надо идти, несмотря на горняшку, там кислорода в разы меньше. Ну тоже вывод – фиг мне, а не Аннапурна.
Харш показывает, как палочкой с какого-то кустарника чистить зубы. Я на юге очень часто видела как идут паломники и чистят веточками зубы, да, как раз в горах, отедляющих Тамилнад от Кералы. Так вот, Харш разъяснил, что когда много дней в горах, а зубной щётки нет…Система не мудра – срываешь прутик, отрываешь мелкие веточки, разгрызаешь веточку и этим разгрызанным чистишь зубы, полезно для дёсен, я попробовала, моим русским зубам очень сложно разгрызать, Харш своими белоснежными зубками хрумкает на отлично и чистит, хрумкает и чистит. А ещё эти веточки продают на базарах.
Тут к нам в шлёпках прибегает горный мальчик Йоги, приносит горячие домашние алу паратха (лепёшки с картошкой) и обжигающий зелёный соус. Умиляюсь тому, как этот мальчик по таким горам скачет в шлёпках – дитя гор, он нравится мне всё больше и больше. Устраиваем на огромных валунах пикник, Йоги – золотой, приносит также сок и воду. Харш с Наташей общаются друг с другом посредством меня, мы как-то с Йоги на хинглише, Мама упорно продолжает молчать, мистер Немой, ничего не поделаешь.
А тем временем мимо проходят какие-то индийские парни, Харш напрягается, я прямо чувствую это. Понимаю, что Йоги прибежал не из-за лепёшек. Мы же в Индии как-никак, тут свои законы. Если две белые женщины в компании индусов, значит, они могут быть с любыми индусами, и ничего нет такого в том, чтобы отобрать их силой у других мужиков. Мне кажется, или Харш им втирает, что они наши гиды, и мы им платим. Парней тех четверо, наших трое. Наташка весело щебечет, я, наученная горьким опытом, начинаю подумывать, что сначала я сброшу вниз хотя бы одного из четверых, а потом будь что будет. Но Харшик - наш человек-оркестр быстро заминает проблемку. Я начинаю свою песню Наташке, что на людях никаких тактильных контактов, чтобы никто не смел подумать, что это не наши гиды. Я потом ещё поняла, что Мама тоже не от нечего делать пошёл с нами. Мама выглядит сильным и угрожающим. Харш всё время говорит, что нет никаких проблем, и мы в безопасности, но я знаю, что это не так. Не могу донести до Наташки, что нельзя дотрагиваться до человека противоположенного пола на людях, а также, если ты его не хочешь, но это бесполезно. Я вот, например, ни с Йоги, ни с Мамой, ни даже с Харшем не здороваюсь за руку – я же ничего не хочу, стало быть, нечего ручкаться. Потом, конечно, Наташке аукнулось, но это не моя история, я не в праве об этом писать. Скажу только, что ничего страшного не произошло, но было неприятно.
Карабкаемся вверх. Харш говорит, что становится опасно. Очень крутой подъём. Ставит Йоги первым, потом я, потом Наташа, сзади он и Мама. Я начинаю бояться, хотя сама же хотела в пещеру. Иду за Йоги след в след, задыхаясь, бормочу slowly, please slowly. Снова падаем отдыхать, слабачки, стыдно. Причём ноги шли бы и шли, но дыхалки нет. Карабкались часа 2, и вот, наконец, он… Водопад, истоки, разбрызгивает капли на многие метры вдаль, кругом режущая глаз зелень. Никогда и нигде я не видела такой зелёной травы, она бешено-зелёная, прущая, и я такая же безумная, как эта трава. Ребята договариваются, что под водопадом нас поведёт Йоги, я думаю – это по тому, что Харш перекурил, а дорога скользкая. Пещера – святое место, перед походом туда надо снять ремни и обувь. От того что там сыро, закатываем штаны, оставляем сумки и фотоаппараты. Йоги first, затем Наталья, потом я, своими малюсенькими ножками. Что им – большой шаг, то мне с разбегу и с шестом надо брать. Ноги увязают в тёплой приятной грязи, чуть ниже колена, надо ступать след в след, потому что из-за шума водопада не слышно ничего, если оступишься и крикнешь – не услышат. Стараюсь за Наташкой ступать в её следы, хватаюсь за сырые скользкие камни, за мох, ледяные водопадные брызги колкими каплями в лицо, в волосы, в спину. Я счастлива. Я залезла туда, где мало кто был. Чокнутая русская, как часто я это слышу в своих путешествиях. Но это действительно так. Иду по колено в грязи, в Гималаях, ослеплённая солнцем, отражающимся в водопаде, с улыбкой на лице. Здесь и сейчас, есть только здесь и сейчас. Вот мы в пещере. Нужно на корточках пробраться в самую-самую глубину, где стоит алтарь богини, загадать желание. У меня своё отношение к загадыванию желаний – они никогда не сбываются, ибо никто никогда не получает того, чего он хочет, никто и никогда, потому что это и есть самое большие наказание – исполнение желаний. Ведь люди глупы, они не знают, чего они хотят, только боги знают, они мудры. Я говорю спасибо богине за то, что я здесь, что я стою на вершине горы у истока водопада, в этой самой пещере, я благодарна находиться здесь. Йоги молится. Выходим из пещеры. А спринтер Йоги успел сгонять, притащить мой фотоаппарат и фоткает нас, я снимаю водопад изнутри, я вижу горы по ту сторону водяной толщи, и бликующие солнечные лучи, гигантские гималайские сосны.
Наталья и Йоги попеременно подают мне руку, мы двигаемся к выходу. И вот мы по ту сторону водопада. Горные мальчики Харш и Мама уже каким-то образом оббежали всё по земле (для меня так и осталось загадкой, как они это сделали) и ждут нас. Мы моем наши грязные ноги в водопаде, пьём ледяную кристально чистую воду, какая же она вкусная! Сырые насквозь, но такие хэппи. Я счастливая девчонка. От избытка чувств фоткаюсь с Йоги в обнимку. Йоги – отличный парень, плевать, что не говорит по-английски, я его прекрасно понимаю, он меня тоже. И имя у него классное!!!
Хвала небесам, спускаемся вниз мы другой дорогой, она гораздо легче, там, где мы поднимались, я бы ни за что не спустилась, но виды там фантастические. По дороге нам встретился чувак, ошалело спрашивая, где тут Вашишт, по-моему, он долго плутал, Харш указал дорогу, чувак благодарил долго и сердечно. Йоги говорит, что ему пора на работу и убегает куда-то в горы, я офигеваю с этого парня – прискакал с работы, принёс еды, провёл под водопадом, опять ускакал в горы. Мама продолжает сохранять молчание. «Мама, дай воды!», молча подаёт бутылку. «Мама, ты почему молчишь всё время????????? Харш, почему Мама молчит, он немой?», Харш смеётся. Мама просто неразговорчивый. Замечу в скобках, что Мама не пьёт, не курит, очень хозяйственный, имеет грузовик, и у него строится дом (сама видела!!!!), моё сумасшедшее желание заиметь пио-кард рождается во мне, но я душу его в зачатках. Пио-кард – вид на жительство в Индии, даётся, например, через год брака с индийцем, предусматривает разрешение на работу. Ох, но это такие не лиричные темы… Оставим их.
«Наталья, душа моя, чего теперь желаете?», - вопрошает Харш. Так как за Наталью решаю я, моя душа желает смотреть храмы в Манали, самые древние храмы! Натальина душа соглашается с моей. Думаем, а не слишком ли много для одного дня? Но мы же крэйзи рашн, что нам стоит, не спать же приехали. В общем, спустились вниз, переоделись, и двинули в Манали.
Осмотрели разные темплы, в том числе Хадимба Темпл (15в), после которого возникло выражение «ходимба-бродимба», сопровождавшее нас всю поездку. В Хадимба Темпле я отказалась ставить тилак (точка на лоб в районе третьего глаза, ставится в храмах), потому что женщины сами себе ставят тилак, если брахман – мужчина, что-то я стала щепетильна в этом вопросе, брамин же не поставил бы тилак индианке, а белой значит можно? Ну уж нет. А вот прасад взяла с удовольствием. Насчёт всех эти манипуляций меня просвещал мой друг Баблу – брахман из Варанаси (эх, ностальгически вспоминаю наши с ним беседы, о мудрый Баблу).
После этого Харш отводит нас в парк, рассказывает мне, как он приходил сюда, на каком камне сидел, когда работал в Манали. Скручивая очередной косяк, Харш говорит, какие мысли приходили ему в голову. После этого у них происходит разговор с Наташей, я хочу провалиться сквозь землю, мне неудобно, что я вынуждена всё это переводить, причём у каждого уточняю, уверен ли он в том, что это стоит переводить. Харш несколько реплик просил не переводить, Наташа никогда не спрашивала меня об этом, хотя она же, скорее всего, даже не поняла, что он просил не переводить, а иногда я просто не успевала этого делать… В какой-то момент я хотела встать и уйти. Мне было жалко Харша, жалко себя, какая-то мировая несправедливость. Я уставилась в горную речку Биас, слушая её плеск и шум, погружаясь в бурлящие потоки. Меня уносило течением всё дальше и дальше. И вдруг воцарилась тишина. Я не знаю, кто и что чувствовал в тот момент из нас четверых. Мне было больно от того, что вокруг какой-то фарс, или не фарс или это правда? Я не могла разобрать. Моя, два дня назад завершившаяся лав стори, ноющей болью отзывалась в сердце. Но это не моя история, не моя. Я сказала, что не буду больше переводить. Села и стала молчать рядом с Мамой. Миссис Немая.
В общем-то, всё было ясно. Харшу казалось, что он любит Наташу, он чуть не рыдал, что не может жениться на ней (или же не хочет…или же он любил её…теперь мне кажется, что нет, но в тот момент я видела слёзы в его глазах), Наташка безжалостно издевалась. Наконец Наташа с Харшем выкурили косяк примирения. Начинало смеркаться, мы решили возвращаться в Вашишт.
В нашу распрекрасную дхабу также прибыл Йоги после трудового дня. Я вновь сделала заказ на хинди. Не помню, что мы ели. Вроде как Бхурджа панир - что-то типа курицы в соусе. В тот вечер я решила попробовать биди (индийские сигареты, скручиваются, пардон, на ляжке, из табака и табачного листа, перевязываются ниточкой, стоят копейки. Биди – сигареты пролетариата), мне понравилась их терпкая крепость. Мы опять болтали на 3-х языках, Харш поражался моим мозгам, схватывавшим хинди на лету (инглиш бы я так схватывала, давно бы свободно говорила). Я узнала, что около 70% индийцев не любят Махатма Ганди, видят Индию без него, считают его политику неверной. А я-то думала, что он национальный герой. Ребята объясняли тонкости политические, но я не курю индийскую политическую кухню, я вообще ненавижу политику и политиков, так что я не поняла, почему Ганди не прав, хотя я когда фильм о нём смотрела, у меня тоже какое-то двоякое чувство сложилось, что меня наёбывают, но я списала на то, что я на английском смотрела фильм и чего-то не уловила.
Харшик с Йоги пели нам песни индийские, Мама по-прежнему молчал. Мы с Харшем переводили беспрестанно, ещё смеялись между собой, в общем, было весело. Возвращаясь в гест, решено было завтра ехать в Наггар. Хотели на Рохтанг Пасс (великий горный перевал, высота 3800м), но из-за сезона дождей все горы затянуты дымкой, снежных вершин не видать, бессмысленная трата времени и денег. На террасе нашего геста была тусовка постояльцев с алкоголем и гитарами, но как-то по-домашнему тихо.
Я уснула счастливая.