Портфель

Сейчас, когда я сижу на террасе летнего кафе и смотрю на снующих мимо прохожих, история, которая случилась лет пять назад, кажется мне смешной и даже нелепой. А бабочки, то и дело норовящие присесть на разрисованную цветами скатерть стола, лучи солнца, палящего на людей изнывающих от жары, все это создает впечатление того, что в реальном мире не могло случиться такого. Хотя так всегда бывает: летом мы не верим в зиму, а зимой не можем поверить в то, что через несколько месяцев мы будем скучать по заснеженным дорогам и трескучим морозам. Но сейчас, после завершающего вступительного экзамена в институт в этот жаркий день, мне почему-то вспоминается именно тот случай.
Так сложилось, что моя семья всю свою сознательную историю провела в деревне. Наверное, для многих это звучит красиво, и воображение рисует идиллическую картинку в стиле Тургенева или Толстого. Но мне, к сожалению, не довелось быть боярыней или графиней, я была обычным деревенским ребенком – здоровым, веселым и работящим. Школа, в которой я училась, находилась почти в десяти километрах от деревни – в небольшом городке, районном центре, в который стекались жители всей округи, кто на работу, а кто, как и я, – на учебу. Конечно, матери или отцу было бы несподручно провожать меня на занятия и обратно, поэтому уже с младших классов я брала в охапку своих подружек и мы все вместе, как будто количеством малышей можно решить проблему долгой и порой страшной дороги, бесстрашно ходили и ранним утром и поздним вечером в город и обратно.
Нам было лет по двенадцать, когда однажды, засидевшись в школе дольше обычного, мы отправились домой уже затемно. Да и что говорить, ведь зимой темнеет уже в середине дня, а тут мы еще замешкались в классе. Но выбора у нас не было, поэтому мы и не задумывались о том, чтобы не идти домой. Я и две мои подруги вышли на крыльцо. Было не так холодно, чтобы торопиться со всех ног, стояла прекрасная зимняя погода: снег хрустел под ногами, с неба изредка падали большие пушистые снежинки, будто бы в раздумье – начать снегопад или нет.
- Да, Наташ, какой красивый у тебя все-таки портфель! – Сказала одна из моих подруг.
Два дня назад отец приехал из Ленинграда с чем-то плотно запечатанным в старые газеты и перевязанным крепко-накрепко шпагатом. Я, не ожидая, что гостинец может предназначаться мне, с тоской посмотрела на отца, как будто он мог в последний момент передумать и то, что он привез после этого жалобного взгляда, он бы решил отдать мне. Но каково же было мое удивление, когда он подозвал меня к себе и на ушко прошептал: «Вот, Таленька, ты у нас умничка, чтобы всегда приносила нам с матерью только пятерки!». Он торжественно и как-то неловко вручил мне сверток. Я бережно положила его перед собой на стул и попыталась аккуратно открыть, не порвав газет. Отец, в ожидании моей реакции наблюдал за моими тщетными манипуляциями вокруг свертка, и наконец, не выдержав, сам порвал шпагат и разметал газеты. Новенький кожаный портфель так и блеснул посреди нашей небольшой кухонки своей красивой стальной пряжкой. Новая вещь в деревне, особенно в послевоенные годы – это редкость, что уж тут сказать. Мои глаза заблестели ничуть не уступая этой пряжке. Я подбежала, обняла отца, и он не менее радостный, чем я, засмеялся во весь голос.
Так что моя подруга не лукавила, а даже, наверное, немного завидовала, хваля мой новенький скрипучий портфельчик. Все в классе сразу же заметили обновку, каждому хотелось посмотреть на нее. «Ну что ж – рапортовала классная – лучшей ученицы - лучший портфель!». И наш дружный класс громко расхохотался.
В темноте все вокруг приобретает причудливые, загадочные формы, тем более зимой, когда снег отражает косые лунные лучи, а каждый шаг отдается в ушах скрипучим звуком. Так что трех девочек в такой обстановке должно пугать буквально все. Но выбирать не приходилось, к тому же это был отнюдь не первый наш поход в таких обстоятельствах. Как только мы вышли за пределы города, на нас обрушилась кромешная тьма – фонарей не было, а только начинавший расти лунный месяц скрылся за тучами. Но в компании, по знакомой дороге идти всегда спокойней, чем порой при свете дня. До дома оставался где-то километр, нам буквально стоило перейти речку, и начинались дома нашей деревни. Мы с подругами жили по соседству, что было удобно – никто никогда не оставался в обиде, никого никогда не надо было провожать, шли всегда все вместе.
- Да, уж, темнота – хоть глаз выколи! – Пожаловалась я. Мы дружно рассмеялись, но тут одна из моих подруг внезапно остановилась, не дойдя пару шагов до моста.
- Там кто-то есть! – Еле слышно прошептала она.
- Чего ты трусишь, нет там никого! – Мы захихикали над ней.
Но тут и я заметила, что перед нами маячило две непонятные фигуры, третья выползала из-под моста, за ней тянулась и еще одна.
- Эй, кто тут? – Крикнула я бойко, заметив, что у самой-то голос подрагивает.
Фигуры молчали и медленно надвигались на нас. Подождав пока четвертый из их компании вылезет из своего укрытия, они перекинулись парой неразборчивых слов и кинулись с криком на нас. Сказать, что сердце ушло в пятки – не сказать ничего, оно стучало по всему телу, норовя выпрыгнуть. Мы завизжали от страха и кинулись перебегать мост. Но эти четверо перехватили нас и с хохотом, который в тот момент, конечно, показался мне зловещим, подняли нас и кинули в сугроб. Мы в панике пытались освободить себя из снежного плена, а наши  истязатели насмехались, стоя над нами. Нам все-таки удалось выбраться, и мы побежали через мост. Первый дом нашей деревни – дом тети Любы встретил нас огоньком в окне, и, не сговариваясь, мы завернули к ней и стали неистово стучать в дверь и окна веранды. Тетя Люба, испугавшись такого внезапного появления гостей, если можно было нас так назвать, выбежала на крыльцо, не накинув на себя ни шубы, ни шали. Она мигом узнала нас и спросила взволнованно:
- Девчули, чего с вами, родные?
Мы разом затараторили, перебивая друг друга, и, конечно, тетя Люба ни слова не поняла. Она пригласила нас в дом и отогревала обжигающе горячим чаем. Как только мы успокоились и немного пришли в себя, я рассказала ей, что случилось с нами на мосту.
- Ах, прохвосты какие! На девчонок! Ох! – Запричитала она. – Ничего, я вас провожу, мои хорошие, до домов ваших!
Спустя полчаса тетя Люба подвела меня к крыльцу моего дома и сказала:
- Ну ладно, Наташка, пошла я, довела вас всех, оно и спокойней мне будет. Домашним привет передавай. – Она развернулась и поковыляла неспешной походкой обратно.
- Таленька, а что ты так долго? – Спросила мать, лишь я открыла дверь. – Ой, а портфель же новый где твой?
И только теперь я заметила, что портфеля в руках у меня нет. Я попыталась вспомнить, может, я оставила его у тети Любы, или, вообще, в школе. Но чем больше я припоминала, тем страшнее мне становилось. Слезы подступали к глазам от осознания жуткой несправедливости и обиды – портфель, такой хорошенький, мой новенький портфель, остался на поле боя, где-то неподалеку от моста. Мне было так грустно, а как только я представила реакцию отца, который ходил по Ленинграду, выбирал этот портфель для меня, и сам радовался не меньше моего, когда вручал мне подарок, я загрустила еще больше.
- А где папа? – Спросила я у матери.
- Скоро придет, где-нибудь через час. – Ответила она, и не стала задавать лишних вопросов, заметив, как я подавлена чем-то.
Как только отец вернулся, он с порога спросил меня:
- Ну что, Талька, как твоя обновка в школе? Что сказали?
- Я…я… - слезы подступали, а в горле образовался комок, мешающий меня говорить то, чего я говорить совсем не хотела.
- Не стесняйся! Говори! – Отец самодовольно улыбался и подмигивал мне.
- Я…
Но тут в дверь постучали.
- Кого это Бог на ночь глядя принес? – Заворчала мать и пошла на крыльцо.
Когда она вернулась, я не сразу поверила своим глазам: в руках у нее был мой портфель! Да-да! Тот самый! Я так обрадовалась, что засмеялась во весь голос. Отец, ничего не понимая, смотрел на меня и улыбался просто в ответ на мою радость. Я подбежала к матери и взяла в руки портфель. Он стал ужасно тяжёлым и распух, я открыла его – он был доверху наполнен ароматной сушеной грушей, крупно порезанной и аккуратно уложенной во все отделы портфеля.
- Откуда это? – Спросил отец.
- Не знаю, на крыльце стоял, а рядом никого не было. – Отвечала мать с точно таким же недоуменным выражением лица.
А я улыбалась, вываливая грушу на стол, ведь я-то знала, что такая груша есть только у Володьки Поликарпова, который учился со мной в одном классе и жил через три дома от нас…
И вот теперь, прошло уже много лет, все мы закончили школу, разъехались кто куда – кто работать, кто учиться, кто служить, но каждый раз когда я открываю свой уже потертый кожаный портфель с блеклой пряжкой, на меня обрушивается ароматная грушевая волна и я тихо улыбаюсь тому, что когда-то было столько радости и столько печали из-за этой вещи и понимаю, что сейчас, когда я могу позволить себе купить уже что-то другое, мне совсем не хочется расставаться именно с этой вещью, она стала куда ценнее, ведь у нее есть история, которую так приятно вспоминать жарким летним днем, сидя на террасе летнего кафе и смотря на снующих мимо прохожих.