Время жить

1)


Что касается маминого здоровья, наслаивалось как-то постепенно. Боль и усталость, которые списывались на возраст да на экологию с сумасшедшим ритмом жизни. Организм же упрямо к болезни приспосабливался, и близкие что-то замечали, даже жалели не-напоказ, вот только времени, разобраться во всём, катастрофически не хватало, да и с деньгами было всё не так уж и хорошо. Но себя обмануть одно, а организм другое, и идти к врачу пришлось.
Врач был и не молод, как-то невпопад двигался, невпопад пытался шутить и невпопад пах колбасой с луком. И это невпопад усиливало предчувствие, чего-то неотвратимо влекущего к пропасти. Далее был осмотр, обследование, повторное обследование, зонд, кровь. Процедуры были болезненны и физически и психологически, как и вердикт эскулапский, через две недели.
У мамы, оказывается, был рак желудка. Не какой-то там инфаркт миокарда, когда просто и быстро, а самая настоящая злокачественная опухоль.
Онкология, мать твою, - констатировала тогда мама.

И как-то видимо к этому надо было ещё привыкнуть, переварить что ли. Мама не то чтоб замкнулась на болезни, но могла сидеть на кухне по полчаса, с чашкой чая, пока чай не остынет, думая о чём-то своём.  И как то мы сидим вот так, думая каждый о своём.
Вдруг мама ни с того ни с сего говорит, - Помню, как я боялась, когда была маленькой, вот так глупо заболеть, но как-то жизнь шла, события накладывались на события, кто-то рождался, кто-то умирал, и страх смерти истончался. Не до того как-то было и в плане временном и плане вневременном.
- А как это в плане вневременном? - спрашиваю я.
Мама как-то глупо улыбается - Как? Красиво как-то ничего в жизни не получалось, или если быть честным с собой, и предпосылок к тому не было. Может и был в том какой-то смысл, просто я его не знаю. Не знаю из чего его вывести, соотносительно всего того, что было, - и всё это, сказанное подчёркивала глупая её улыбка, которая была страшна сама по себе. Пониманием какой-то  глобальной эфемерности, недолговечности, бренности живого, когда вот даже мысль эта высказанная в безвозвратности своей, раз навсегда исчезнуть должна.
Впрочем, часики ещё что-то отсчитывают. 
Потом мама говорит, - Столько времени, я убила. Так мало была счастлива. Кажется, столько много надо сделать, подумать, просто отдохнуть, - потом после продолжительной  паузы добавила, - Скоро отдохну.
- Поздно, в самом деле ,тебе надо отдохнуть, а завтра и поговорим.
- Завтра будет завтра. А сегодня было сегодня. Было сегодня, и жизнь была, и как-то вот прошло, пролетело. Пролетело счастье стороной.
- Мама, а как же, - хотелось сказать, я, на как-то видимо был такой момент, когда была понятна и недоговорённость, момент синхронизации направления мысли, что ли.
-У тебя своя жизнь, своё счастье.
-А как же счастье быть рядом, я же люблю тебя, наконец.
Мама грустно улыбается, – Любовь, сердце замирало, от одного слова этого, просто замирало. Как же глупы мы, когда дело доходит до этого. Доходит ли? Доходит ли, что время проходит, и мы остаёмся ни с чем.
Мама раскуривает сигарету, делает две, три затяжки, тушит сигарету, раскуривала новую.
И помолчав, продолжает, - Жизнь хороша, сама по себе, расслабляешься как-то, в определённой фазе наступает какой-то чувственный застой, и ты думаешь, ну почему именно меня счастье стороной обходит. Именно востребованность, даже не столько востребованность, я бы сказала бескорыстная в тебе потребность. Хочется, не чего-то там заоблачного, а простого человеческого, хочется, чтоб сказали тебе, что тебя любят, просто так. Просто ты нужен кому-то на земле этой, и этот кто-то не считает чем-то постыдным сказать об этом.
Конечно, всё было так, и в контексте обстоятельств, вдвойне, - Мне никогда не было стыдно сказать, как я тебя люблю, просто, я вырос и это казалось само собой разумеющимся, мне казалось, это и так ясно, и как-то не до того было.
Мама продолжала, - Казалось. И мне тоже казалось, мы не столько живём, сколько нам кажется, что мы живём. И счастье наше нам тоже кажется, нам всё только кажется, а окружающим кажется, что мы счастливы. Нам даже завидуют. И мы, что греха таить, тоже завидуем. Чему?, Кому?, Зачем?. А не лучше бы спросить себя, а зачем я живу на свете этом. Какой в том смысл. А проще, может, просто проснувшись утром, спросить себя, а за что меня любить? Подумать хорошенько, и жить соответственно.
Мама встаёт, подходит к окну и открывает форточку. Прохладный воздух освежает, не сказать приятно, но освежает. Мама прикуривает очередную сигарету, - Помню, когда я была маленькая, как-то веселее жилось. И война, и голодовка, а веселее. Вкус жизни другим был.
Некоторое время, мы ещё сидим, делая вид, что допиваем остывший чай, Потом ложимся спать, а там незаметно за окном светает и новый день разгорается, и движение машин на улице то же, что и вчера. Жизнь продолжается.

2)

Больничка лестница, коридор, палаты справа, с половины коридора тоже палаты, но уже слева. В 13 палате, мама.
Кровать у окна. Подходит, в халате, не совсем свежем врач, достаёт телефон, на какие-то кнопки нажимает, потом открывает  папку, досель находящуюся подмышкой, что-то лениво спрашивает, что-то так же лениво отмечает, переходит к следующему больному.
Мама, показывая глазами  на врача, заговорщически улыбается, потом говорит, - Когда-то у нас была задача прожить не хуже других, а теперь вот умереть не хуже других, или не позже других, не хочется надоедать своими мучениями, и заодно мучить кого-либо мучениями своими бесполезными.
Оправдываюсь, что всё не так, и не до такой степени плохо, но звучит это как-то слишком уж неуверенно.
А мама продолжает, - Я вот совершенно не сплю, кажется, - мама делает паузу, - Кажется я и не жила на свете, вот только начала понимать, а тут бац, и всё конец.
Ну, не конец, - пытаюсь снова оправдываться я.
- Да, не конец, почти конец, формулировки, всю жизнь правильные формулировки подбирала. Казалось, что словами, можно что-то сделать, что-то изменить. Слово, говорили, убивает, никогда не слышала выражения, слово возрождает, только убивает. А что такое слово, набор звуков, выражающих свою личную мысль, или свою личную бессмыслицу. Причём одно от другого, не так уж и далеко, и это при том, что надо жизнь прожить, чтоб разобраться в этом.
Да я был полностью согласен со всем, понимая, что соглашаться неправильно, нечестно надо бы опровергнуть, сказать, что всё не до такой степени плохо, но и спорить было неправильно и нечестно.
А мама продолжала, - Слова наши, это наша жизнь, хорошая, плохая, но наша. Один говорит какую-то ерунду, другой слушает. Завтра одного не будет, другой почти всё забудет, или почти всё. А ведь важно и вдвойне важно успеть сказать. Успеть сказать то, что завтра уйдёт с тобой в небытие.

3)

Тёплый осенний день.
Обычное провинциальное кладбище.
Обстановка совсем не располагающая к медитативной сосредоточенности. Понимание того, что в своё время все здесь задержимся, навсегда. Впрочем, с чисто физической стороны, это уже не будет иметь никакого значения.
Мне стаёт смешно, когда понимаю, что тело моё, не что иное, как будущий труп. Но всё, о чём я сейчас думаю, в контексте времени не имеет никакого значения.
Жизнь не плоха и не хороша, жизнь просто бессмысленна. Почему-то грустно осознавать, что это твоя жизнь, но чем ты лучше других, живших до и после тебя. Места в земле хватит и ладно.
Я поднимаю воротник, холодный ветерок начинает потихоньку пробирать.
Такова, она жизнь, то тебе холодно, то жарко, то больно, то приятно. А вот чувства удовлетворения жизнью нет. Банального ощущения счастья, нет. Точнее на каком-то определённом промежутке жизни, ты счастлив, но время хитро выворачиваясь на изнанку, всё равно оставляет тебя в дураках.
Я поправляю цветы на маминой могилке и медленно, медленно тушу об ладонь сигарету. В болевых ощущениях растворяется вся моя идиотская жизненная философия.
А жизнь продолжается.
Моя жизнь продолжается.
- Не всё уходит в небытие, мама, не всё. Кое-что остаётся. Память. И ещё, что-то чему не придумано пока название, что-то там, в глубине, на уровне души. На уровне души, тех, кого мы любили, и кто любил нас.

03.11.13