Законы собачьей верности

Уже не молодой, но ещё не старый мужчина неторопливо взошёл на крыльцо, облокотился обнажёнными руками на перила и закурил дорогую сигарету из только недавно початой пачки. Его окутывала мягкая тишина, характерная только для мест, далёких от шумных и суетливых городов. Был вечер, немного душноватый, но тёплый, ветер лениво шевелил листву и седеющие волосы мужчины, приносил ароматы влажной от вечерней росы травы. Тишина и покой царили вокруг — пока её не нарушила мелодия телефона. Мужчина сразу же снял трубку и поднёс её к уху. Молча. Выслушав незримого собеседника, коротко сказал:
— Сделаю, — и назвал цену, весьма немаленькую цифру.
Собеседник уже положил трубку, а мужчина всё стоял, отрешённо глядя куда-то вдаль, пока из дома не вышла собака. Она присела за пять шагов от мужчины, то и дело чутко поводя мягкими ушами и поглядывая на Хозяина.
Что Ты делаешь? Зачем Тебе эта странная чёрная коробочка? Ты хочешь со мной поиграть? Ты бросишь её в траву и скажешь магическое слово «Принеси!»? Да! Давай, Хозяин, брось её, я принесу, я достану её Тебе, я всё-всё для Тебя сделаю, только прикажи… Только не молчи. Почему Ты не смотришь на меня? Не ласкаешь? Твой взгляд тяжёл и хмур. Я сделала что-то не так, Хозяин? Мне хочется скулить и тереться о Твои ноги, как кошке, порождению бесполезности, но в прошлый раз, когда я осмелилась так сделать, Ты сурово взглянул на меня и не позволял подходить к Себе два часа. Поэтому я буду сидеть и ждать, пока Ты позовёшь меня. Ведь Ты позовёшь?..
Мне жаль, что я не умею издавать эти странные звуки, которые Ты понимаешь. Мне кажется, это единственная Твоя слабость: Ты понимаешь только один язык — человечий, а моего — нет. Как жаль! Тогда мы смогли бы говорить с Тобой, если бы я не умерла от счастья, услышав Твой голос, говорящий на моём языке. Я бы рассказывала Тебе обо всём, что происходит в Твоё отсутствие. Хочешь? Ведь Ты так часто отсутствуешь, так часто Тебя нет рядом со мной, и я скучаю… Но ни о чём Тебя не прошу, ведь Бог сам решает, когда ему прийти к своим рабам. Знаешь, Хозяин, когда Тебя привезли всего в белых тряпках, из-под которых сочилась кровь, Твоя мать, старшая хозяйка, сначала долго-долго говорила что-то тем дощечкам с рисунками в углу, а потом вдруг швырнула один из них в окно и что-то страшно, пронзительно закричала. На этих дощечках, я знаю, изображён её Бог, но как же можно швырять изображения своего Бога?
У меня нет Твоих изображений, Хозяин. У меня нет ни единого напоминания о Тебе, когда Тебя нет, но в то же время я помню Тебя каждую минуту.
Раньше, Хозяин, Ты улыбался чаще. Мне было сложно переучиться и уяснить для себя, что оскал и показывание зубов по-человечьи означает радость, всё равно, что для меня — вилять хвостом, но я переучилась, и теперь мне грустно, потому что я не вижу этой твоей «улыбки». Ты приходишь очень редко, и всегда так грустен, что моё сердце разрывается от желания положить лапы тебе на плечи и спросить: «Кто обидел тебя? Кого мне нужно загрызть?». Ведь не зря Ты учил меня защищать. Но кого же, если Тебя постоянно нет?..
Скажи, почему Ты грустишь? Я что-то сделала не так? Скажи мне, я исправлюсь, я буду хорошей, только скажи, только не молчи, мне страшно, когда ты молчишь. Ты совсем перестал играть со мной, ласкать меня, даже учить перестал, Ты только позволяешь мне лежать у Твоих ног, и кормишь. Мне мало, Хозяин. Мне нужен не только корм (хоть он и ужасно вкусный, если его даёшь Ты) — мне нужна Твоя любовь.
Хозяин… Почему ты закрываешь лицо руками? Как старая Хозяйка. Нет, из Твоих глаз не течёт вода, но почему же тогда мне страшно?
— Вега, подойди, — коротко бросил мужчина, отнимая ладони от лица. Собака послушно подошла к нему и ткнулась крутым лбом в подставленную ладонь. Мужчина присел перед своей любимицей на колени и стал ласково поглаживать её по голове, почёсывать шею и за ухом, гладить пальцами под подбородком, наслаждаясь своей вседозволенностью, обводить кончиками пальцев чёрные губы…
— Знаешь, моя хорошая, — прошептал мужчина, зарываясь лицом в густую и тёплую шерсть, — если бы твоей верностью и терпением обладала хотя бы одна женщина на планете, я бы никогда и никому её не отдал.
С этими словами Илья Мирославович Кольцов, руководитель преступной группировки, держащей в ежовых рукавицах несколько крупнейших городов России, встал, взял свою любимицу за ошейник и не спеша вошёл в дом. На приятном лице его играла лёгкая улыбка, а глаза смотрели ласково и тепло. Он, наконец, продумал сложную операцию, и на сердце у него было легко.
Собака счастливо жмурила круглые карие глаза и благоговейно смотрела на своего Господина.