Письмо Санте

Дорогой Санта Клаус!
Пишет тебе Чарли Линдс. Мне девять лет, я живу в городе Чикаго – это в США. Скоро Рождество, и братик сказал мне написать тебе письмо и отдать себе, чтобы он отнёс его тебе, Санта. Представляешь, мой братик может отдать письмо тебе! Тебе, несмотря на то, что ты живёшь на Северном Полюсе, а мы – в Чикаго. Хотя я, в принципе, не удивляюсь: мой братик может всё.
Сейчас он пошёл в магазин, у нас кончились продукты. Мне совершенно нечем заниматься (оловянные солдатики, которых он мне подарил на день рождения, наскучили, а паровозик я потерял), поэтому, если можно, я расскажу о себе немного.
Мы с братиком живём в своей квартире. Она небольшая: всего одна комната, где мы с братиком спим, и кухня. Тут всё какое-то серое. Обои постоянно мокрые и отклеиваются, Сид (мой братик) ругается, но приклеивает обратно. Половицы очень скрипучие, как будто маринованные огурчики трёшь друг о друга. Я помню, друг Сида, Джеки, приносил маринованные огурчики, они были очень вкусные, только после них сильно хотелось пить. Ещё у нас на окнах белые, но очень грязные занавески, и немного протекает крыша, зато из окна очень красивый вид. Я немного не достаю до подоконника, поэтому Сид сажает меня себе на плечи, и я смотрю. Там пустошь. Летом там играют дети, а зимой – это как бескрайнее снежное поле всё в «ангелах» и «бабочках». Правда, братик запрещает мне слишком много гулять. Он говорит, что у меня какой-то «порок сердца», но разве у сердца может быть порок? Порок – это как порог, да? Ну, та штука, которая под дверью? Ну, вот. Какой же у сердца может быть порог? Не понимаю.
Ещё братик говорит, что быть на улице просто опасно. Я не люблю, когда он так говорит, потому, что сам Сид часто бывает на улице. Иногда он приходит оттуда, и с него капает кровь, а лицо всё в синяках, таких жутких, фиолетовых… И опухшее. Мне страшно за него, Санта. Я прикладываю к его лицу лёд, а он грубо прижимает меня к себе, носом в волосы утыкается и сопит, свистит через рот и смахивает с лица волосы. Они у него чёрные и длинные, по плечи. Разве мальчику можно носить длинные волосы, Санта?
Ещё Сид курит, но только когда я в другой комнате. Он даже выгоняет меня, если ему вдруг захочется, или бегает в подъезд. А еще он первого декабря всегда отдаёт мне своё одеяло, а сам спит просто так. Он такой сильный, Санта, ты себе не представляешь! Когда я ходил в школу, он каждый день говорил мне (строго-строго): «Если тебя там обижают – говори мне. Сразу. Даже если учителя». Я как-то сказал, что ко мне приставал мальчик из старших классов (он хотел отнять деньги, которые Сид мне дал на завтрак), так он пропал. На четыре или пять месяцев, не помню. А пришёл с повязкой на глазу – как пират. Я люблю пиратов, и хочу однажды отправиться с братиком в путешествие. Он будет капитаном, а я – его юнгой. Мы будем грабить корабли его Величества (не знаю, кто это, но они плохие, потому, что мешали Джеку Воробью), пить ром и купаться. Я очень хочу купаться в море. Это как в ванной, только больше и чище.
Я вообще так много всего хочу. Хочу быть пиратом, хочу жить в большом светлом доме, хочу космический корабль и велик, как у Натана Рида… Только я братику этого не говорю. Он расстраивается, губы начинает кусать, глаза отводит. Не знаю, почему, ведь он и так мне столько всего дарит! Паровозик, железную дорогу, солдатиков, мороженое. Он даже в кино меня водит, правда, редко…
Знаешь, Санта, Джеки называет братика Волком. Глупый, какой же он волк, если человек? Странный он вообще какой-то. Он мне не нравится. Он часто говорит: «Хватит красть по-мелкому, надо переходить на взлом!», но брат мотает головой и отворачивается. И тянется за сигаретами. Такой смешной.
Дорогой Санта, я хотел бы попросить, чтобы у меня не было этого «порога сердца». Не знаю, почему, но братика он расстраивает, и у меня почему-то болит в груди. А ещё – чтобы мы всегда были вместе. Братик – мой, и нам больше никто не нужен.
Спасибо тебе.
С Рождеством.
Чарли.