Хроники забытой деревни. цикл рассказов

ЛИСИЦА ДЛЯ ВСЕХ.

    Коренастые, раскидистые ракиты вперемежку с белоствольным березняком, да высоченными тополями, возвышаются над потемневшими крышами деревенских домов, будто взрослые дети,
переросшие своих престарелых родителей. В любую непогоду они надёжно хранят маленький посёлок от природных потрясений и катаклизмов.
  Межи приусадебных участков, густо заросшие одичавшими сливами да вишняком, зелёными ручьями вливаются в единственную поселковую улочку. Вокруг, куда только дотянется взгляд, бескрайняя ширь тучных чернозёмов, пересечённая тёмными гребёнками лесополос.
  А какие здесь глубокие колодцы! Заглянешь в сонную глубину замшелого сруба, а там покачиваются на тёмной воде серебристые брошки отражённых звезд. Не знаю, пили ли вы воду со звёздочками, а я пил в далёком детстве. Пил и был беззаботно счастлив.
  На отшибе посёлка  приютилось маленькое кладбище. Перед кладбищем -  широкий выгон.
Когда-то на другой стороне улочки шумел яблоневый сад. Торчащие там и сям по всему выгону трухлявые пеньки напоминают о былом достатке живших здесь староверов. Давно и в помине
нет их домов и сараев. Выгон по привычке называют «староверов сад». На утренней зорьке
жители пригоняют сюда своих коров, и сдают их на руки очередному пастуху. Расходятся по домам не сразу, а подолгу обсуждают последние деревенские новости.
  Над группкой мужиков, собравшихся в дальнем конце выгона, витает лёгкий дым сигарет и самокруток.
  Иван Яковлевич, худой, горбатенький старичок, опершись на отполированный временем костыль, тяжело вздыхает, и обращается к курящим : - Вы представляете, ко мне  опять лисица повадилась, шут её возьми. Вчера днём белым двух курей умыкнула. На привязи их что ли держать? Хоть совсем со двора не выпускай.
 - Она, эта лиса совсем оборзела, - вступила в разговор, подошедшая бабушка Фрося. – Гусей скоро начнёт таскать. Она на «Индовище» жить приладилась. Там её норка, сама намедни видела. Всю живность изведёт теперь.
  Индовищем  в посёлке называют болотистую низину на отшибе, за огородами. По весне её заливают полые воды. Низина превращается в озеро. Перелётная птица любит здесь останавливаться на денёк – другой. Это время настоящее раздолье для охоты на диких уток. Ближе к лету на месте высохшего озера буйно идут в рост травы. Коси – не хочу.
  Из толпы раздаётся голос  Алексея  Москвитина, деревенского тракториста, а по совместительству местного стихотворца и рассказчика: - А что если опахать индовище по кругу,
создать  так сказать контрольно-следовую полосу, сразу узнаем наша это лиса или приблудная.
  - Ты бы лучше милок огороды наши опахал, а то вся деревня лопухами заросла. Скоро не только
лисы, тигры африканские заведутся, - проговорил  дед Яхим, высокий, сухопарый старик в зимнем
ватнике, перепоясанный солдатским ремнём:  - Надо для этого дела охотника приглашать.
- Вот, вот, охотника надо, - подтвердила бабушка Фрося. – Он её быстро уработает. У Петра Васильча ружьё есть.
  - Да он её небось ещё с гражданской войны принёс, а при немцах под печкой прятал. Из неё, как и из хозяина, песок один сыплется. Москвитин раскатисто рассмеялся. –Ох, ох, нашли охотника, да он в корову с двух метров не попадёт, - и добавил. – Охотник старый дед, сто лет ему в обед,
а на ужин никому и на хрен не нужен.
  Иван Яковлевич пристукнул кованным наконечником костыля: - Ты, это, Алексей, не выражовывайся. Народ дело говорит. Охотник нужен. Вон Николая  из соседней деревни позвать надобно, раз своих не имеется.
  - Это деда Козлова что ль, или его сына? Так он в районе обитает.
- Ничего, на выходные заявится.
Народ волновался, подыскивая средство, как лучше извести рыжую разбойницу.
  Последние капли росы испарялись под лучами зависшего над лугами светила. Пастух
уже угнал деревенское стадо на пастбище, а люди всё не расходились.
  Тётя  Шура  Егоровна предложила  огородить  Индовище  колючей проволокой и повесить на неё красные флажки, авось, лиса побоится за них выходить и сдохнет с голодухи. В спор вмешался
 дядя Коля Щеглов: - Что ты мелешь Егоровна, какие флажки? Что это тебе волк что ли. Ты бы ещё
вертолёт у  начальства попросила. Может, отстрел с него проведут?
   К гомонящей кучке не спеша подошёл колхозный механизатор Николай Медведев. Грузная фигура его колоритно выделялась на фоне престарелого люда. Он слегка косолапил и сутулился при ходьбе. Полное лицо в капельках пота светилось здоровьем. Он и взаправду напоминал медведя, возвратившегося с удачной вылазки на пасеку:
- О чём спор соседи?
- Да вот, Коля, лисица в деревне завелась, - затараторила бабушка Фрося. – Птицу изводит.
- Всего- то, лиса, - Николаи смахнул пот с  распахнутой на груди рубашки, - а я –то грешным делом подумал, что вам пенсию повышают. Гомоните, словно в очереди за пряниками в нашем
«сельпо»
  - Вот я и говорю, охотников звать надо, - опять зачастила бабушка Фрося.
 - Сергеевна, куда ты спешишь. Лиса-то ведь одна, так я понимаю?
  - Мужики, - обратился Медведев к стоявшим, - да неужели мы всей деревней одну  лисицу не прокормим?
От такого неожиданного заявления все собравшиеся опешили. Даже Иван Яковлевич, перестав опираться на костыль, выпрямился и замер от удивления: -Да ты что Николай… Как же мы её кормить-то будем?
 -А по очереди. Вот завтра Егоровна отнесёт ей курочку, она же соседка твоя, а ты уже взнос считай сделал. Теперь её черёд. А долее по порядку пойдём. Может, приручим рыжую?
Рассудите сами – ну, ухлопают её охотники,  а завтра другая заявится, не знакомая с нашими порядками. Покрутится, покрутится вокруг деревни, и опять шасть во двор, предположим
к Ивану  Яковлевичу. Разве это справедливо?
  Иван Яковлевич обрёл дар речи: -  Вечно ты  Коля изгаляешься,  всё тебе  шуточки да хаханьки.
Вот залезет она к тебе в курятник, будешь знать, как над старыми людьми насмехаться.
   - Да я то что, я серьёзно говорю. Хотите,  я сам её сопровождать буду, присматривать, чтобы лишнего  не прихватила. Николай прикрыл рот ладонью.   
  - Ты и так каждый день вдоль деревни шатаешься, - начала выступать Егоровна. –Ни одной стопки с самогоном мимо рта не пропустишь, а теперь ему ещё и курицу на закусь подавай.
Не жирно ли будет? Кабанюра этакий! 
  Николай со смешком проглотил обидную реплику: - Так закуска не для меня, а для лисы, может быть я её приручу… Ну не хотите, как хотите. Я хотел, как лучше.
  Он повернулся и закосолапил к своему подворью.
Посудачив ещё с полчаса, старики разошлись по своим делам. Медведев  выгнал на луг гусей, завёл свой гусеничный агрегат  и укатил на мех базу.
    День прошёл тихо и незаметно, как и многие другие, над сонным, полузабытым хуторком .
Уже и солнце  скатывалось с остывающего поднебесья за дальние пригорки.
     Иван Яковлевич и тётя Шура Егоровна стояли у потемневшей, разболтанной калитки подле его дома, дожидаясь  стада возвращающегося с пастбища. По пыльной деревенской улочке в их сторону семенила бабушка Фрося. Увидев стоящих соседей, едва переведя дух,  она почти с ходу затараторила: -   Ой, люди, что сейчас будет … У Медведевых лиса сегодня днём двух гусей семенных и гусака племенного умыкнула.
   Егоровна вздрогнула, и начала часто и мелко креститься: - Свят, свят, свят. Не приручил, значит.
_ Откуда ты Сергеевна знаешь, что у Медведевых лиса похозяйничала? – Иван Яковлевич показал
в сторону Николаевого дома костылём.   
- Да я только что мимо проходила и разговор ихний слышала.
Словно в подтверждение её слов со двора Медведевых донеслись громкие ругательства в адрес
рыжей разбойницы.
  - Бог, как говорится, всё видит.- Иван Яковлевич повернулся к старушкам. – Сейчас Николай за охотниками помчится. Очередь на кормление кажись отменяется. Надо идти птицу закрывать.
Лиса – она ведь тварь неразумная, но хитрющая, спасу нет!  Не дай Господи,  в другой раз ко мне в
сарай припрётся.
    Через несколько минут по тихой сельской улочке, утробно урча мотором и лязгая траками, в направлении соседней деревни, где у некоторых мужиков хранились ружья, двинулся трактор
Николая Медведева. На обнаглевшую лисицу начиналась охота.