Разные России

 Ехал и думал, какие разные России…
  Пешеходно-тратуарная, с троллейбусным оттенком и уютно-автомобильная, с длинным языком асфальта. Встретятся две России, а поговорить не о чем, - слова есть, а сидений для них нет. И лишь одно объединяет, и примиряет всех – это желудок.
   Именно поэтому я мчался на своих «Жигулях», которых томил кризис почтенного возраста, по третьей России – холмисто-пыльной грунтовке, с впалыми щёками деревень. Ни на одной карте мира нет этой полевой дороги, да пожалуй, и пролетающих мимо строений тоже не существует.
   Мне нужно было миновать эти бесконечные спуски-подъёмы-зигзаги со щетиной лесопосадок, что бы короткой дорогой попасть на следующий поселковый рынок в расписании недели. Товар продавался плохо, и я решил качество времени перевести в количество мест. До обеда - на одном базаре, после - можно захватить другой, благо география просторов позволяла. И я торопился.
   Машину плавно подбрасывало на гладких ухабах жаркого лета, а дорога сзади пыталась пылью скорее высыпаться в небо. Но там свои порядки – голубое полотно уже было занято белыми булками облаков и пыль, как людская суета, сиротливо шепталась с полем…
   Лента грунтовки тянула вниз и заросший разнолесьем овраг, неожиданным склоном стал заглатывать автомобиль, словно аист лягушку…
   Не сбрасывая скорость, съехал вниз – прижал педаль тормоза и включил «вторую» передачу. Эх, задние амортизаторы, похоже, снова придётся менять – зад сильно грюкнул бампером о землю…
   Менять, менять, всё нужно менять. И машину, и жизнь, и России. Всё дряхлеет, хоть сто раз назови его «новым». «Новое», а присмотришься – уже было, «свежее», а уже с запахом…
   Ветки дёрна хлестнули по окнам, и я внезапно выскочил из лесопосадки, как кошелек из дырявого кармана. Надавил на газ… Справа в логу появились ветхие крыши – деревня не деревня, улеглась рядом с дорогой, не разберёшь…
   Снова длинный спуск. Спина пропитала сиденье потом. Давлю на газ, и…
   - Дых…грух-ды-дых-ды…
   Машина заискивающе завиляла телом, как Тузик перед хозяином, и я резко надавил на тормоз…
   Выскочил из салона – так точно! Наехал на борону. Переднее колесо «пустое» и «запаска» тоже. Открываю багажник, пылищи – тьма, вытаскиваю сумки с товаром. Женские колготки, парфюмерия, детские вещи… Наконец-то добрался до колеса. «Камера» на него у меня есть новая, поменяю, но чем сбить покрышку с диска?
   Бросаю в траву «запаску», наставляю на обод уголки, бью молотком… С таким же успехом можно комаров ловить квартирой. Всё впустую – необходима кувалда. Я сел на корточки и задумался, - кругом поля, до трассы далеко, а здесь в логу только ветер, да вон избы выглядывают из-за деревьев. К людям…
   От грунтовки, сквозь высокий кустарник пролегла широкая тропинка. Я подцепил в руки колесо и побежал. Если сейчас найду, возможно, ещё успею к закрытию рынка, хоть возле него постою-поторгую…
   Вот и начало забора. Серый штакетник изогнулся растянутым серпантином по краю заросшего огорода и перед хатой совсем отвалился. Подхожу к воротам, и понимаю, что там никого нет. Окна в доме ставнями закрыты, а на двери полумесяц замка застыл.
   - Хозяева, эй?!
   Тишина. Только высокие вязы качают мудро ветвями и объясняют что-то на своём языке. Я оглядел короткую полукруглую улицу и направился к другому дому…
   В этом, под соломенной крышей, точно никто не живёт…
   Дальше…
   Так я прошёл дворов шесть, но везде прописался покой. Последняя хатка без забора с пыльными стёклами и выцветшими занавесками, привлекла внимание приоткрытой дверью. Её бревенчатый сруб, чуть подкосился ржавой крышей и будто из последних сил, цепляясь за трубу, рассматривал ветхими резными наличниками что-то там в лопухах. Я бросил колесо на траву и подошёл к окну… Ничего не видно. Протёр ладонью стекло. Никого.
   - Эй, - крикнул негромко, и тут рассмотрел в глубине комнаты стол и какое-то движение. Послышались вздохи, и снова всё стихло. Какая-то птичка на ближайшем дереве звонко затенькала… Осторожно ступая по бурьяну, подошёл к двери.
   - Э…
   На меня смотрела старуха.
   - Здравствуйте…
   Она молча кивнула и уставилась куда-то мимо меня. Я разглядывал этого маленького человечка, и вдруг понял, что меня удивило. Она была одета не так, как обычно ходят в деревнях, а так, как ходили в тех же деревнях лет сто пятьдесят назад на праздники. Красочный сарафан, передник в бисере, платок расшитый узорами. А может, она вернулась с фестиваля народных искусств, где представляла Россию…
   - Бабушка, здравствуйте, у вас что-то типа кувалды, не найдется?
   Держась за дверь, она молчала и только сквозняк, запутавшийся в нитке её шерстяного носка, давал понять, что она настоящая.
   - Или топора с большим обухом…
   Старушка показала рукой в сторону под крыльцо, и я заметил мощный колун.
   - Спасибо бабуль, верну обязательно, я скоро…
   Как-раз, то, что мне надо…
   Поднимаю голову, а дверь тихо смотрит мрачной щелью и даже не скрипит. Я кинулся к колесу, а потом, как что-то остановило. Дай, думаю, в окно посмотрю…
   И посмотрел…
   Старушка подошла к столу, легко ступила на табурет, и вдруг – исчезла…
   Ничего не понял…
   ??
   Зайти – не ловко, да и страшновато. Вновь внимательно всмотрелся в окно… и тут понял – она легла в гроб. Вон и крышка у печи стоит…
   Разделывая колесо, я упорно размышлял и не находил ответа – не срастались мои мысли с увиденным. Не хватало только Гоголевской ночи… Ладно, все эти вопросы не кормят и кошелёк не раздувают…
   Колесо было готово. Я отнёс колун на место и, окинув взором опустевшую Россию, заторопился к машине…
   Выбегаю на дорогу и немею! Возле моего перевёрнутого «Жигули» стоят люди… Заметили меня и переглядываются. Вижу, что они открывают рты и доносятся обрывки русской речи, но то, что они говорят я не слышу, а чувствую. Подхожу ближе. Старики, женщины, мужчины среднего возраста, молодые. Все улыбаются и отходят – не дают к себе приблизится, а мне почему-то горячо хочется к ним подойти…
   Внезапно стало легко внутри, словно долгая боль груди затихла и тёплой волной разлилась по телу. Ещё секунду назад мышцы рук подрагивали от тяжести колеса, а теперь оно будто из пенопласта. И тут я замечаю, что незнакомцы стоят не на земле, а чуть зависли в воздухе. И поле, зелёное поле, вдруг подняло край своего ковра и оттуда, полился белый ароматный свет. Люди кивали мне руками, словно прощались ненадолго и по очереди исчезали в нежности света. Хотелось крикнуть, что бы и меня взяли с собой, но я не слышал своих слов, только остро чувствовал, что меня там ждут. Там всё, что я когда-то потерял хорошего…
   Неожиданно под ногами что-то хлюпнуло, будто газ вырвался из грязевой трясины. Я посмотрел вниз и увидел себя лежащего в пыли возле машины. И это меня не удивило, только сильно потяжелело колесо. Я присел рядом с собой и закрыл глаза…
   Кто-то мелко, словно птичьим клювом, щипал и дёргал меня за плечо. По телу стало расплываться тёмное пятно невыносимой боли. Я с усилием приподнял веки и сквозь щель увидел лицо старухи.
   - …куда-ж это ты так нёсси, как скаженный… - ухватили мои мысли слова. Захотелось спросить её, зачем она ложится в гроб, как цветной взрыв в голове засыпал моё сознание…
   Разные бывают России, больничные и домашние – одна переходит в другую и уже живёт совсем иными мыслями, но объединяет их…
   Я всё время думаю, не окажись в том безлюдном месте простой русской женщины, одинокой старушки, которая упорно пытается жить несмотря на то, что деревня опустела, - навряд ли бы меня увидела моя Россия.
И в эту минуту, когда я выписываюсь из клиники, мчит русский человек по своей земле, и дай ему Бог, встретить свою Россию.