Конец зоны всех ограничений. Глава 11

Ревалсар.

По утрам, чтобы узнать идёт дождь или нет, необходимо или вылезти на балкон, или в коридор, потому что речка шумит очень сильно, ничего не слышно, в том числе и шума дождя. Утром шёл дождь. Маникаран прочно теперь связан в моём сознании с дождями. Мы решаем, что не поедем в Тош из-за дождя, к тому же час пешком нужно идти от автобуса, а мы понятия не имеем о качестве дороги. Решаем двигаться в Ревалсар.
Я уже знаю, что до Бхунтара могу доехать без таблеток, потому что трясёт умеренно, а вот дальше надо смотреть по обстоятельствам. Ах, прощай, Маникаран, прощай великолепная долина Парвати. До Бхунтура доезжаем без особых приключений. Там нет дождя, светит солнце и жарко. Пытаемся найти туалет, но никтошеньки-никто не знает слова «туалет», я думаю, какого хрена я не выучила это слово на хинди? Те не многие, кто всё-таки понимали, тыкали пальцем в непонятные направления. Потом, откуда не возьмись, появился мужик и отвёл нас в совершенно невыносимый толчок за 5 рупий. А что делать – пришлось платить. По гималайским дорогам растрясает так, что хочешь – не хочешь, а в туалет надо, а нам надо ещё 2 пересадки сделать. Ищем автобус на Манди. Нас просто впихмя впихивают в нереально забитый автобус, я понимаю, что так ехать часа 3, если не больше – это трындец, тут нас выпихивают и впихивают в другой автобус. В общем, кондукторы чуть из-за нас не подрались, но в итоге мы залезли в другой автобус и даже сели. И поехали вниз, вниз, вниз, вниз, до слёз было жалко спускаться вниз, с гор, тоже конечно горы, но высота менее 1000м должна быть в Ревалсаре, после 2000м - это небо и земля, разница в природе, пейзажах. Наташка неожиданно проявила организаторские способности, сказала, что нам надо в Манди купить заранее билет до Дели, чтобы специально потом не ехать. Я очень сильно не хотела думать о Дели, о возвращении и прочей организационной ерунде, но решила, что мысль здравая, потому как дней у нас в запасе много, но ехать вверх – мы не успеем, вниз – там адская 45-ти градусная жара, значит, сидим в Ревалсаре с заранее купленными билетами.
Сбоку от меня сидит женщина в сари. Я не могу налюбоваться. Мой любимый зелёный цвет, всё как положено – нижняя юбка, прекрасное расписное и расшитое зелёное сари. На юге все ходят в сари, на севере в основном, в шальвар-камизе, поэтому я так обрадовалась женщине в сари. У женщины на коленях спал ребёнок, она часто меняла перекрестье ног, шуршала своим красивым нарядом, а я смотрела, как завороженная, на эту красоту. И мне дико хочется надеть миллион браслетов на ноги, с колокольчиками, чтобы при ходьбе они звенели, кольца на все пальцы ног (замужние только носят), миллион звенящих браслетов на руки, кольцо в нос, бинди на лоб, красным намазать пробор в волосах, надеть зелёное или красное сари и идти босиком, и пусть все думают, что чокнутая иностранка вырядилась как местная, мне безумно хочется так вырядиться. А ещё мне хочется одеться как сикх – тюрбан, штаны, рубашка, ботинки с загнутыми носами и кинжал за пояс. Даже больше, наверное, как сикх.
В таких вот мыслях доезжаем до Манди. Как-то очень уж просто покупаем билеты до Дели, по сравнению с процедурой покупки билетов на поезд, на автобус просто детский лепет. Идём искать туалет, о чудо, даже стрелочки на английском. Видимо, потому что Манди – крупная транспортная развязка. Сортир на вокзале в Манди производит на меня неизгладимое впечатление. Воняет из него ещё с первого этажа. Перед входом сидит дядька, я подозреваю, что ему бабки надо платить, но он не спрашивает (видимо, потому что с инглишем не дружит), а я не собираюсь платить. А в туалет идут одни мужчины, я понять не могу, в Индии не может быть общего туалета. Угу, в Индии everything is possible! Прошли дамы, я за ними. Помещение, где несколько десятков мужиков делают свои дела, посредине  этого помещения дверь в бабский туалет, где стоит очередь из одной тётки, я офигеваю. Стоять смотреть на ссущих мужиков, это в Индии, где они помешаны на гендерном разделении. Тётка заходит в дверь, я за ней – ужасно себя чувствую, стоя посреди помещения, где ссут мужики, параллельно сворачивая на меня шеи, ужас, а одной там остаться совсем не хочется, поэтому втискиваюсь за тёткой. О, лучше бы я этого не делала. Тётка куда-то делась, мои глаза не привыкли к темноте, а там темень полная, я не понимаю, что вокруг, захожу в кабинку – там тётка сидит. «Сорри», - выдавливаю я, и понимаю, классненько, ещё и дверь не закрывается, офигенно, прекрасно. Иду дальше – а там моя знакомая тётка, которая у входа ждала, делает свои дела прямо на пол, ну она не одна такая умная, там мочи стоит по щиколотку. Жесть. Ну да ладно, после индийских поездов и сортиров в этих поездах напугать меня мочой по щиколотку и вонью – нет, я не позволю себе такую слабость. Наконец-то кабинка освобождается. В кабинке аж целых 2 замка и оба работают , отчего та тётка с открытой дверью сидела, я не поняла. Пока выходила из толчка, опять все мужики шеи посворачивали, точно мимо писуара попали. Ужас, ужас, долго втираю в руки антисептик. Начинаю вспоминать туалеты в рашке на вокзалах и автостанциях – не сильно лучше, почти также.
Садимся в автобус до Ревалсара. Битком набитый локал бас, кондуктор пытается нас наебать, не дать сдачу. Мы выцарапываем с него деньги. Буддистский монах сидит, улыбается. Спрашиваю его, едет ли он в Ревалсар – не понимает, ну неужели слово Ревалсар он не понимает? Ну скажи ты мне «ха» (да) или «нахи» (нет), я блин пойму едешь ты в Ревалсар или нет, просто Ревалсар - буддистское святое место, а никто не знает, где нам выходить, а если бы и он ехал туда, было бы проще. Точнее, кондуктор понимает всё, я чувствую, но он типа обиделся, что пришлось нам сдачу давать, наглец, 45 рупий хотел зажать. В моём путеводителе говорится, что Ревалсар в 12 км от Манди, но мы едем очень долго. Периодически встречаю столбики, где написано Ревалсар (кстати, на деванагари пишется Ривалсар ;;;;;;;;, хотя местные произносят Ревалсар и на инглиш пишется как Rewalsar, я так не смогла понять - почему ), а сколько км до него – не написано. Наташка спрашивает, уверена ли я, что я правильно вижу, да, я уверена. В общем, в автобусе остаётся человек 5, когда мы прибываем на какую-то относительно оживлённую автостанцию. Монах выходит, я спрашиваю соседа по сидению: «Кья йэх Ревалсар хэ?» (Это Ревалсар?), «Джи ха» (да, /уважительное/). Ехали час десять. Какие 12 км, на самом деле, 24 км. Выходим. Я говорю Наташке, что ничего не понимаю, потому что Ревалсар стоит на озере – это раз, там гигантская на горе статуя святого – это два. Почему мы не видим ничего? Наташка соглашается, что это странно. Я достаю свою шпору, где написано, что в Ревалсаре дофига и более разного жилья, иптыть, и только название одного отеля, ну и название монастырей, где можно также остановиться, у меня подчёркнут монастырь, где ведро горячей воды включено в стоимость. Наташка ржёт. Я говорю, что там ужасные комнаты, грязно и вонюче. А в шпоре написано, что большинство гестов сосредоточены у озера. Ну, чего, надо искать какое-то мифическое озеро. Спрашиваем – все показывают разные стороны. Я понимаю, что озеро круглое, и подойти к нему можно со многих мест, но я уже начинаю сомневаться, что мы в Ревалсаре, и что озеро существует. На третий раз я решаю конкретизировать: Where is Rewalsar Holy Lake? Буддист монк указывает направление. Ура. Только вот я вижу отель, а не озеро. Одноногий дяденька с костылями, сидящий на ступеньках, говорит это гуд хотель. Решаем посмотреть. Lomush Hotel 400 рупий, девчонка-тибетка ни в какую не торгуется, просто упёртая рогом. Индийцы уступят хоть чуть-чуть или хотя бы будут говорить, какая это прекрасная комната, и уступить в цене они не могут, а эта молчит и всё – НЕ ИНТЕРЕСНО. Какая вобла вяленая эта тибетка, эти буддисты все такие пофигисты, с ними каши не сваришь. Решаем походить ещё, находим озеро, делаем круг почёта вокруг озера, не видим ни одного отеля, ни одного геста. Возвращаемся к девчонке. Только заселяемся, я всё проверяла – всё работало – и тут перестаёт работать слив в унитазе. А мы только наши сырые полотенце и бельё повесили сушить, едва разложились, очень устали, собираться снова неохота. Приходит девчонка с мальчиком-индийцем, они там что-то чинят, говорят, что если не будет работать, мы можем поменять комнату. Я говорю Наташе, что если будет толчок работать, ещё что-то не будет, давай ещё посмотрим, может они починили. Уходим искать еду.
Находятся дхабы без меню с 1-2 блюдами, невежливые тибетцы цедят сквозь зубы, да ну нафиг, я видимо никогда не смогу привыкнуть покупать такую еду, которая есть, и что вы все заладили: тхкупа, тхкупа, я не могу жрать то, что даже не понимаю, как выглядит. Проходя мимо очередной дхабы, нам улыбается монах, зовёт зайти. О, хвала богам, хозяин – индус, протягивает нам меню. Вообще-то я хочу момо, что в любом месте можно осуществить, но я не знаю, какие момо я хочу, а ещё я хочу кофе и вкусненького. Нахожу в меню свои любимые шоколадные шарики (это почти пирожное картошка), чуть не визжу от радости, берём жареные сырно-капустные момо. Спрашиваем, что ест монах. Он есть тхкупу. Что такое тхкупа? Монах встаёт, подходит к холодильнику (как у себя дома), открывает и показывает нам лапшу, сырую, в заготовке. На вопрос чем тхкупа отличается от чоумена, монах ответить не может. В этой дхабе воняет гнилыми тряпками и какой-то тухлятиной, хозяин готовит пищу на соседнем столе, особо не запариваясь на чистоте. Мда. Ну чего уж, зато у него есть шоколадные шарики, и мне как-то спокойнее, когда я вижу, как готовится еда, он хотя бы руки помыл, правда без мыла. Хозяин, получивший прозвище Галчонок, очень милый, такой весь домашний, добрый, даёт нам книжку, где тычет пальцем в русские надписи. Я, честно говоря, терпеть не могу, когда мне тычут в нос книжки с русскими отзывами. Я даже не читаю. Но когда я пробую лучшие в своей жизни момо с каким-то потрясающим соусом, когда я ем вкусняшку - шоколадный шарик, я забываю о вони, стоящей в этом месте, о дурацкой книжке, даже о том, что я сама должна в тетрадь Галчонку написать заказ и цену, хорошо, что готовить я сама не должна и мыть посуду после себя. Между тем, улыбчивый монах уходит, называем его Наш Монах. Уходит, не заплатив. Если кормить всех монков на халяву, а их тут подавляющее большинство в городке, то ясен-красен, с форинов надо втридорога драть. У Галчонка не очень гуманные цены, но вкусно. И сам он очень тёплый, какой-то домашний и родной. На все вопросы у него один ответ: «Да, мэм». Он сносно говорит по-английски. Может, и не сносно, но я его понимаю хотя бы. Нам нравится Галчонок. Его зовут Рамеш, но Галчонок ему подходит больше.
Мы затариваемся биди, печеньем и идём на озеро, кормить карпов. Карпы при виде еды сходят с ума, давят друг друга, ползут, бьют хвостами, головами, плавниками, эдакое рыбное месиво. Озеро священно, и рыбы в нём тоже, наверное, поэтому из-за перенаселения этим рыбкам кушать хочется зверски, вот они и надеются на туристов. Совершенно обезумевшая обезьяна вырывает у меня из рук пачку печенья, глаза у неё абсолютно дикие, безумные, мне она кажется страшнее тигра, мерзкая обезьяна! Обезьяны там дикие, набрасываются, ладно, что не покусала. Наташка говорит мне, что от обезьяны можно такой дряни получить, что не вылечишься долго. С этого момента я начинаю побаиваться обезьян, точнее хватаю Наташку за руку и начинаю истерить: «Наташа, я боюсь их, смотри какие у них злобные взгляды!»
С других печенек убираем обёртку, чтобы обезьяны не видели яркого и шуршащего, начинаем кормление. Это так здорово. Рыбки плывут на хавчик, бьются друг о друга, они склизкие, огромные и жирные, очень хочется ухватить одну и бросить на сковородку, ммммммм, рыбаков бы инфаркт там хватил. По периметру всего озера люди кучками также как и мы кормят рыб. Мы очень медленно обходим озеро, я залипаю под трепещущими флажками, зелёные, синие, жёлтые куски ткани, их полощет ветер, разнося слова написанных на них мантр. Тихо и светло делается внутри меня. Идём дальше, уже стало темно. А навстречу идёт толпа людей со свечками и поют мантры, может, праздник? Я залипаю от буддистских напевов, эти гундения все мысли стирают из головы, остаётся только какой-то вязкий туман, какое-то предмедитационное состояние. Я облизываю солёные от биди губы, как-то пытаюсь вернуться в этот мир, но снова залипаю, прихожу в себя, когда эти люди уже далеко. Мы возвращаемся в отель. Слив в туалете по-прежнему не работает, мы переезжаем в номер в другом крыле, в темноте я по ошибке нажимаю на кнопку звонка в дверь, вместо того, чтобы включить свет (одинаковые кнопки-клавиши), дверь открывает заспанный индус, я вижу, что там на кровати куча детей, все мелкие, извиняюсь перед индусом, говорю Наташке, что весело нам будет тут жить. Вешаем сырые шмотки на балкон, стираем, потом слышим громкое гундение монахов, звуки их дудок, видимо вечернее чтение мантр, продолжается довольно долго. Мы стоит на балконе, статуя Падмасамбхавы освещена фонариками, кроме этого везде кромешная темнота, только плескание карпов в озере доносится и монашьи напевы.