М. Погодин - Татарское нашествие

Источник: «Журнал Мин. нар. образ.» № 141. 1869 г. С. 103 – 121.

                М. Погодин

                ТАТАРСКОЕ НАШЕСТВИЕ

    Русская земля, разделённая на многие княжества, дробилась более и более по мере размножения князей, которые ссорились беспрестанно из-за владения, и ослабляли её своими междоусобиями. Главным действующим лицом в первой четверти XII столетия сделался Мстислав Мстиславович Удалый, из рода Смоленских князей, который призван был из Новгорода в Галич, где, по смерти знаменитого Романа Волынского, сосредоточил действия всего юга.
    Туда, в 1223 голу, явился неожиданно из своих кочевьев, в нынешних степях Новороссийских, тесть Мстиславов, старший Половецкий хан Котян, в сопровождении своих подручников,— все трепещущие от страха. Никогда не видали Половцев в таком смятенном, странном положении. И признаков нет прежней дерзости, назойливости, прежнего высокомерия! Тихие, смиренные и униженные, с поклонами и дарами, приходят они к Мстиславу и просят:
«Помогите нам, напали на нас сильные враги и погубили нашу землю. Если вы теперь нам не поможете, они придут и к вам, и иссекут вас, как иссекли нас. Помогите нам!»
    Что сделалось с вами? кто погубил вас? какие враги? — спрашивают князь и его бояре испуганных беглецов, и не могут получить никакого удовлетворительного ответа. Половцы сами ничего не знали порядочно, показывали различно, умели описать только своё поражение: «Враги их пришли со стороны Каспийского моря, числом их было очень много, храбрость и силу явили великую, злобы ещё больше, лицем они смуглые, глаза у них узкие врозь, губы толстые, плечи широкие, скулы выпуклые, волосы чёрные. Сначала, по предгорью Кавказскому, победили они Ясов, Обезов, Касогов. Половцы стали, было, им в отпор с самым сильным своим князем Юрьем Кончаковичем, и не могли устоять. Многие были побиты, другие загнаны в луку моря, за Дон, за Днепр. Остальные перебрались через вал Половецкий, в Русскую землю...»
    Вот всё, что можно было понять и разобрать из их слов; впрочем, в их голосе, на их лицах, во всём их расстроенном виде, заключалось самое ясное и убедительное свидетельство о справедливости жалоб, об опасности положения, о силе врагов.
    Но, по крайней мере, как их зовут? - спрашивают Русские, удивляясь в свою очередь смутным рассказам.
– «Зовут их Татарами» – и вот в первый раз услышалось на Руси зловещее, роковое имя!
Мстислав решился созвать Русских князей в Киев на совет, для рассуждения об этих новых происшествиях, касающихся до всей Русской земли. Понеслись гонцы с повестками во все стороны.
    Повещённые князья собрались – Мстислав Романович Киевский, с сыном Всеволодом и зятем, Мстислав Святославич Черниговский с сыном, Михаил Всеволодович Черниговский (будущий мученик), молодой Даниил Романович Волынский, Мстислав Немый Волынский, Олег Курский, и многие другие.
    Туда прибыли и набольшие Половцы. Они обходили князей, от одного к другому, кланялись, просили, дарили коней, верблюдов, буйволов, девок-невольниц. Один из них, Бастей, принял даже христианскую веру. Все средства употребляли они, чтобы подвинуть Русских к участию и защите. Котян действовал в особенности на зятя своего Мстислава Галицкого, и мудрено ли было воспламенить этого неустрашимого витязя, в котором лета не угашали бранного духа. Его самого уже волновало любопытство, что это за новые воины, пред которыми всё так преклонялось; его самого уже брало нетерпение померяться с ними силою, коей также до сих пор никто не мог противиться – ни Чудь, ни Угры, ни Ляхи, ни Половцы. А теперь его умоляют о помощи, от него ожидают спасения! Земле Русской предстоят опасности! Надо же предупредить их!
    Князья думали долго и толковали между собою. Мстислав убедил их на общем совете таким соображением: «Если мы теперь не поможем Половцам, то они передадутся Татарам, и наступят вместе с ними на Русскую землю. Тогда силы будет у них еще больше». Определено было помочь Половцам, а так как борьба с врагами лучше в чужой земле, чем в своей, то и решились князья идти им навстречу.
    Половцы, ждав недождавшись этого решения, возрадовались. Надежда блеснула пред ними отомстить своё поражение. Немедля князья разъехались по своим волостям строить вои, и по всей Русской земле, свидетельствует Ливонский летописец, пронеслося решение – биться с Татарами. К великому князю Суздальскому послано было известие с просьбою приходить скорее на помощь.
    К весне снарядились князья. Сборным местом назначен был на Днепре, близ Заруба, остров Варяжский, свидетельствовавший своим именем об удалых набегах первых Норманнских витязей. С апреля месяца потянулись туда со всех сторон полки, кто в ладьях, кто на конях, кто пеший. Там собрались Кияне и Черниговцы, Галичане и Волыняне, Смоляне и Переяславцы; весь Днепр покрылся ладьями, из-под которых не видать было и воды: «мы переходили реку по ладьям, как посуху», говорит очевидец. А жители Курска, Трубчевска и Путивля пришли копьми, все со своими князьями. Слышался уже из Залесской стороны и Василько Константинович, племянник великого князя Юрия, шедший с вспомогательной дружиной Ростовской и Суздальской. Выгонцы Галицкие, в тысяче ладьях, приплыли Днестром в море, поднялись в Днепре до порогов, и стали у реки Хортицы, на Протолчьем броду, под начальством Юрия Домамирича и Держикрая Володиславича.
    Половцев прибывало ежедневно. Послыша новую брань они как будто из земли вырастали, и стекались со всех сторон, ободрённые, испытать ещё раз счастья. Все отправились в путь.
Лето в тот год было жаркое. Дождей не перепадало ни капли. Солнце палило жестоко. От необыкновенной засухи земля трескалась, леса и болота загорались. Воздух наполнялся дымом и смрадом, и мгла прилегала к земле. Вблизи не видать было человека. Птицы не могли летать. По ночам являлась необыкновенная звезда на западе, пуская лучи не в лицо человеку, а с боку, как бы к полуденью. Она выходила с вечера, по закате солнечном, и сияла ярче других звёзд семь дней, а потом на четыре дня оборотила она лучи к востоку, и пропала.
    Между тем Татары, разбившие Половцев, подвигались медленно вверх по их земле. Услышав о приближении многочисленного ополчения Русского, вдали от главной своей силы, они, кажется, усомнились, и выслали послов к князьям. «Слышим, что вы поднялись против нас, поверивши Половцам, но мы не на вас пришли, мы вашей земли не занимали, ни сёл ваших, ни городов ваших; мы пришли на холопей своих на конюхов, Половцев: возьмите с нами мир. Прибегут они к вам, бейте их, а имение их берите себе. Мы знаем, что и вам они причинили много зла». Так говорили послы.
    А Половцы шептали Русским князьям другое, возбуждая на брань, и стараясь всеми силами, чтоб они не соглашались мириться, – и Русские князья велели избить послов, пошли, не останавливаясь далее, вниз по Днепру, как будто судьба их влекла, и достигли Олешья (против нынешнего Херсона).
Татары прислали других послов: «Видим, что вы слушаетесь Половцев, вы убили наших послов, идёте против нас – идите, а мы опять говорим, что вас не трогаем». Вторых послов князья отпустили.
    Они всё шли далее. Вдруг послышалось в стане, что сторожа завидели впереди Татар, которые пришли высматривать русских ладей. Молодой князь Даниил Романович Волынский вскочил на коня и понесся вперёд – увидеть, что это за люди. Несколько других молодых князей погнались вслед за ним, увлечённые тем же любопытством «к невиданной рати».
Соглядатаи, хотя и многочисленные, завидя их приближение, с поспешностью скрылись.
Впечатление произвели они различное. Одни говорили, что это «простые люди», другие возражали: нет, это ратники, добрые вои. Юрий Домамирич твердил, что они стрельцы, получше Половцев; но молодые князья переспорили всех, и пристали к старшим: «Княже Мстиславе и другие Мстиславе, не стойте! пойдём противу им! Мы их побьём». Мстиславу самому хотелось скорее к делу; столько же пылкий, он послушался молодежи, и переправился чрез Днепр в тысяче человек. Это было во вторник. Бесстрашный, пошел он вперёд, по полю Половецкому, встретил сторожей татарских, напал, и разбить их стоило ему одного удара.  Его вои угнали множество рогатого скота, который Татары водили за собою, так что стало его на всю нашу рать - и пустились в погоню «секуще». Татары, в бегстве, желая спасти начальника своего Гемябека, засыпали его живого землею, «в кургане Половецком», но Русские нашли. Половцы выпросили пленника себе у Мстислава, и, пылая местью, убили. Первый успех ободрил рать.
    Все князья пошли вслед за Мстиславом, который в жару от первой удачи шёл вперёд, не останавливаясь, и горел желанием сразиться с главною ратью. Девять дней шли они и достигли реки Калки (1) – роковая черта: за нею стояла вся сила Татарская.
Мстислав, у которого никто не мог оспаривать военачальства, велел Даниилу Волынскому с полком своим и некоторыми другими перейти реку, потом перешёл сам, послал своего верного слугу, храброго Яруна, с Половцами, в сторожах, расположился станом, но не утерпел и поскакал вслед за Яруном. Окинув издали взглядом полки татарские, – Бог знает, как они ему представились, и что за затмение с очью его приключилося, – он поворотил коня, и, прискакав к своим, велел немедленно готовиться к бою.
    А Мстислав Киевский и Мстислав Черниговский стояли одаль в своих станах, ничего не зная о том, что битва скоро начнётся. Ослеплённый витязь, в распре с ними, – старый славянский порок, – не дал им никакой вести, уверенный в победе, и, желая всю её славу присвоить одному себе.
    Даниил ехал впереди, «бе бо дерз и храбр, от главы и до ног не бе в нём порока». С боярами своими Васильком Гавриловичем и Симеоном Олюевичем, – помянем здесь храбрых, – начали они первые битву. Боярин Василько сбоден был на первом сступе. Даниил получил удар в грудь, но молодой и сильный, «буести ради», говорит очевидец, не почувствовал он раны, и не видал, как кровь из неё лилась. Мстислав Немый, увидя его раненого и бьющегося, поспешил к нему на помощь, – он дружен был с его отцем и любил его, как сына. Нечего говорить о Мстиславе Удалом. Олег Курский подвизался с ним крепко. Татары бежали от мужественных витязей. Казалось дело пошло счастливо. Ярун с Половцами начал тогда биться также на своей стороне, но Половцы, – они погубили нашу рать!
    С робостью ль приступили они к делу, или страх напал на их сердце внезапно, или увидели они невозможность и бесполезность спора, – только после первого сстуна, на своём крыле, они дрогнули, замешалися. Татары напёрли крепче с криком и воплем – передние попятили задних, задние крайних, – ещё напор, ещё удар, – и Половцы побежали, побежали всеми своими толпами, прямо на станы наших князей, которые, не знавши ничего, не успели ещё поставить всех полков в порядок. Половцы смяли их совершенно. Никто не понимал, что происходить; никто не знал, что ему предпринять. Крики отчаяния варваров, лишавшихся последней надежды, заглушали всё. Они разбежались во все стороны, пешие, конные, с телегами, и произвели общее замешательство. Татары навалились на остальные, державшееся ещё полки, всеми силами, началась сеча злая и лютая, но дух упадал, сомнение овладевало, а врагов нагонялось больше и больше, они стреляли неудержно, и пронзали противников.   Князья увидели, что стоять им больше нельзя. Храброму Даниилу не стало мочи. Огонь снедал его внутренность. Жажда мучила его, – он поворотил коня к реке, и припал напиться воды; тогда только почувствовал он свои раны, оглянулся, увидел, что всё бежит во все стороны, и побежал с прочими. Бежал и Мстислав Галицкий, бежал в первый раз от роду, разумеется, истощив все силы в битве, бежал верно, с горьким чувством своей вины.
    Татары погнались за ними до Днепра и убили шесть князей: Святослава Яневского, Изяслава Ингваревича Луцкого, Святослава Шумского, Мстислава Черниговского, Юрья Несвижского. Из бояр Иван Дмитриевич пал ещё в первой схватке с двумя своими товарищами. Иные летописи называют Александра Поповича с его слугою Торопом и Добрынею Рязаничем, Златым поясом. До семидесяти витязей русских погибло, и Киян одних пало до десяти тысяч, из всех воев спасся едва десятый. «Сия злоба и победа над князьями Русскими, какой никогда не бывало, от начала Русской земли», говорят летописи, «убийство бесчисленное сотворися» мая 31-го, в пятницу, на память святого мученика Ермия. Среди общего бегства и Половцы убили многих из наших; иного из-за коня, иного из-за одежды. Мстислав, прибежав к Днепру, переправился, и велел истребить ладьи, - зажечь и изрубить, – чтобы Татарам нельзя было гнаться.
    Но не все вои, не все князья Русские бежали. Остался один, Мстислав Старый, великий князь Киевский. Не предуведомлённый о сражении, он стоял со своим полком на каменной горе над рекою Калкой. Увидев с высоты бегство Русских князей, Мстислав не двинулся со своим зятем Андреем и Александром, князем Дубровицким; он решился, кажется, принять вольную смерть за отечество, и сохранить честь русского имени, – старший из князей Русских. Укрепив свой стан, он три дня с горы бился с Татарами, которые напрасно вступали с ним в переговоры, обещая отпустить его на искун. Наконец воевода Бродников, племени, нам подданного, поклялся за них в исполнении слова. Князь поверил и был предан изменником, связанный, с зятем, Татарам. Они взяли укрепление и иссекли людей. Князей положили под доски, а сами сели сверху обедать со смехом слушая, дикие варвары, как под досками хрустели их кости, – и «тако ту скончаша князи живот свой».
    Татары остервенелые шли вперёд, предавая всё огню и мечу. Некоторые жители по дороге выходили к ним на встречу с крестами: пощады не было никому. Дошед до Новагорода Святополковского, на Днепре, близ Вятичева, верстах во ста от Киева, грозные враги вдруг оборотились назад и скрылись столь же быстро, как бистро являлись. Никого не осталось, и ничего не стало слышно. Всё утихло и успокоилось.
    Народ образумился, как будто свирепый вихорь пронёсся по пространству, ломая и разрушая всё встречное, помрачая зрение. Он пронесся, – и опять воссияло солнце, открылось небо, ожила природа.
    Что это за люди? Откуда они? Куда ушли? Какой язык у них? Какая вера? Какого они рода? - спрашивали себя русские люди в недоумии, опомнясь после первого переполоха, и, не видя пред собою никого более. Все спрашивали друг друга, но никто не умел отвечать никому.
Одни толковали, что это прежние Печенеги, которые нападали при святом Владимире, другие называли их Таурменами, безбожниками Моавитянами. Книжники рассуждали, что это должны быть те люди, которых загнал Гедеон, что они, верно, пришли из пустыни между востоком и севером, что об них предсказывал святой Мефодий Патарский: «придти им к скончанию века, и попленить всю землю от востока до Евфрата, и от Тигра до Понтского моря, кроме Еоионии», «Нет», заключали православные, выслушав ученые речи, «Бог один знает, что это за люди, а посылал Он их на нас за грехи наши; обратил же вспять, ожидая нашего покаяния».


    Прошло пять лет, – междоусобия возобновились, как будто ничего не случилось, и нечего опасаться более, – в разительное доказательство, что удельный порядок отжил свой век и должен был для спасения государства, так или иначе, быть уничтожен. Вдруг в 1229 году пронесся опять слух о Татарах, показавшихся на рубеже Азии, в окрестностях реки Яика, или Урала, – и все сердца вздрогнули на Руси, почуя новую беду. Сторожа болгарские, сколько осталось их там от избиения, вместе с Половцами и Саксинами, племени, вероятно, киргизского, прибежали снизу домой известить о собирающихся на востоке тучах. Тучи впрочем, подвигались сначала медленно. Татары только в 1232 году подошли к Волге, и, не доходя до великого Города болгарского (на левой стороне Волги, Казанской губернии, в Спасском уезде), остановились зимовать. Здесь почему-то кочевали они больше трёх лет, и уже в 1236 году взяли древнюю столицу Болгар, ограбили и сожгли.
    На следующую зиму явились они в пределах Рязанских, подойдя лесами с восточной стороны, и остановились станом на Онузе, которую взяли и сожгли. Их было множество, без числа, говорит современный русский летописец, а арабский описывает так их нашествие: «земля стонала, звери безумели, испуганные птицы падали мёртвые».
    Рязанский князь Юрий Игоревич при первых слухах повестил родных и соседних князей. В родственный Чернигов и ближний Владимир отправлены послы за помощью.
    В стольном городе Рязани успели собраться только ближние князья, брат Олег Красный, племянники Олег и Роман Ингворовичи, Всеволод Михайлович Пронский, один из князей Муромских. Татары прислали к ним послов, двух мужей и жену чародейку, требуя себе десятины во всём: и в князьях, и в людях, и в конях, – десятое в белых, десятое в вороных, десятое в бурых, десятое в рыжих, десятое в пегих. Князья отвечали смело: «не будет нас, тогда возьмете всё». Послы препровождены были к великому князю, Георгию Всеволодовичу, во Владимир.
    На предложение Татар: мириться с нами, он отвечал: «брань славная лучше мира постыдного», и начал военные приготовления, а Рязанской просьбы не уважил, воев не прислал, и сам не пришёл, «хотя особь брань сотворити».
    Из Чернигова не было ещё слуха, и Рязанские князья принуждены были идти навстречу Татарам к Воронежу, решась умереть, и не покоряться.
    Предание дополняет летопись известием, что посоветовшись между собою, они попытались умилостивить татарского хана богатыми дарами, с которыми был отряжен к нему сын старшего Рязанского князя, Феодор. Батый принял дары благосклонно и потребовал у Феодора жены его, славной своею красотою, как дошла до него молва. Рязанский князь отворотился с негодованием, услышав требование, и тут же был умерщвлён; тело брошено зверям на растерзание. Молодая жена, услышав об его погибели, кинулась из высокого терема на берегу Осетра, с младенцем на руках, которого звали Иоанном Постником, и заразилась, то есть, убилась до смерти, от чего ближняя церковь получила название Николы Заразского или Зарайского. (Тело убитого князя после принесено было и погребено вместе с телами его жены и сына. В Зарайске показывают ещё до сих пор три креста, поставленные, говорят, первоначально над их могилами. Подле построена была церковь во имя св. Иоанна Предтечи).

    Татары двинулись вперёд к Воронежу, где стояли князья Русские, и вступили с ними в бой. Сеча были злая. Кровь потекла по полю, как новая река. От стремительного натиска бесчисленных воев татарских наши полки устоять не могли. Разбитые, они принуждены были уступить, и князья спастись бегством, каждый в свой град. Один из них, Феодор Красный, изнемогающий от ран, еле живый, был взят в плен и приведён к Батыю, которому понравился. Батый обещал ему помилование, если он обратится «на их прелесть». Он не соглашался. Батый, рассерженный, дохну огнём от мерского сердца своего, говорит летопись, и несчастный был изрезан ножами, впрочем, не до смерти.
    Татары устремились вперёд, опустошая огнём, и мечём землю Рязанскую, «грады разбивающе и жгуще, люди секуше и пленующе». Так были разорены до основания: Пронск, Белгород, Ижеславль, Борисоглебск, и имена их с тех пор исчезают в летописях, кроме Пронска. Арабские современные писатели выражаются очень живо о городах, опустошённых Татарами, что они пропадали, как будто и не красовались вчера.
    Декабря 16-го, обступили Татары стольный город Рязань. Князья затворились, решась защищаться до последней капли крови. Пять дней продолжалась осада. Граждане оборонялись отчаянно, стояли по стенам, не сменяясь, между тем как нападавшие обновлялись беспрестанно свежими силами. Каждый день падало множество, но никто не думал о сдаче. На шестой день подступили Татары с огнём, с пороками, или стенобитными орудиями, и лестницами, и декабря 21-го взят был город копьём, и по разграблении, запалён. Жители все, попадавшиеся под руку, были перебиты без милости, одни расстреляны стрелами, другие посечены мечами, потоплены в реке, женщины на улицах подвергались поруганиям, дети бросаемы были в огонь, и не осталось в городе никого из живых, говорит летопись: «не кому было стонать и плакать, не кому скорбеть о погибших, родителям о детях, детям о родителях, братьям о братьях – все вместе лежали мертвые. Из князей остался один Роман Ингваревич, который успел убежать и поведал во Владимире великому князю о погибели Рязани.
    Татары пошли вперёд, не останавливаясь, на Владимир. Вдруг сзади, когда они уже выходили из пределов Рязанских, говорит древнее сказание, показались русские вои и ворвались в их становище. Татары всполошились, не понимая, откуда взялись они: не мёртвые ли, павшие в Рязани, встали, и прискакали мстить за смерть свою. Неизвестные воители рубили направо и налево изумлённых, оторопевших варваров. Притупленные мечи они бросали и хватали другие из рук поверженных на землю Татар. Во всех станах произошло страшное смятение. Пятерых из воителей удалось, наконец, схватить, и они приведены были в ставку Батыя. Кто вы такие, спросил их удивлённый хан. Мы слуги великого князя Пигваря Ингваревича, от полка боярина Евпатия Коловрата, посланы тебя великого царя почтити и честно проводити, да не подиви царю, что не успеваем наливать чаш на великую силу татарскую.
    Шурин Батыев, Таврул, вызвался идти на Евпатия, взял с собою сильные полки и обещался привести его живого. Он бросился на витязя, но тот, исполин силою, рассёк его на полы до седла. Татары навели на Евпатия, как на крепость, множество саней со стенобитными орудиями, окружили его и, наконец, одолели. Товарищи его избиты. Мертвый принесён был он к Батыю вместе с остальными воями, которые были взяты в плен. Батый похвалил мужество и отпустил их на волю, отдав им тело погибшего вождя.
    Кто же был этот славный воитель?
    Рязанский боярин Евпатий Коловрат, был послан, при слухах о татарском нашествии, в Чернигов за помощью. Услышав там, что Татары уже явились в пределах Рязанских, он поспешил с князем на родину, которую нашёл совершенно опустошенною; собрал, сколько мог, дружины, тысячу семьсот человек, которых «Бог соблюде», и погнался вслед за Татарами, решась испить мертвую чашу заодно со своими государями, и испил её до дна, совершив и исполнив со славою великодушное своё намерение.
    Поздно понял великий князь Суздальский своё положение и увидел свою ошибку. Он отрядил старших сыновей, не задолго обвенчанных, – Всеволода, с бывшими наготове воями, к Коломне, на встречу к Татарам, а другого Володимера в Москву.
    Под Коломною произошло сражение. Татары окружила Суздальцев со всех сторон, по своему обычаю. Наши бились крепко, но напрасны были все усилия. Множество везде одолевало. Татары припёрли русские вои к надолбам. Тут пал воевода Еремей Глебович, Рязанский князь Роман Ингваревич, и много мужей добрых. Враги остались опять победителями. Всеволод в мале дружине бежал во Владимир. Татары двинулись к Москве.
    Москва, городок, только что начинавший возникать среди лесов, её окружавших, не могла противиться долго. Её защищал другой сын великого князя, Володимер Юрьевич. Он взят был в плен. Воевода Филипп Няпька был убит. Жители истреблены. Имущество пограблено. Татары обратились к Владимиру.
    Великий князь уехал перед тем с племянниками на Волгу собирать вои для сильнейшего отпора врагам. Он предполагал, кажется, что враги не могут ещё так скоро угрожать его столице, и что он успеет заблаговременно воротиться с новыми, свежими полками. Он мог думать, по крайней мере, что крепкий город во всяком случай продержится до его прибытия. Вместо себя урядил он двух сынов, Всеволода и Мстислава, к которым воеводою был приставлен Пётр Ослядюкович, - но он ошибся в своих расчётах: Татары не шли, а летели, как птицы, и между тем как Георгий расположился станом ещё по реке Сити, впадающей в Мологу, ожидая своих братьев с полками, февраля 3-го, во вторник, прежде мясопуста за неделю, явились они пред Владимиром, и тьмами тем окружили его со всех сторон. Владимирцы затворились накрепко в городе с молодыми князьями. Татары хотели уклониться от боя и потребовали сдачи. Владимирцы отказались отворить ворота. Епископ Митрофан увещевал народ: «Чада, не убоимся смерти, не приимем себе во ум сего тленного и скороминувщего житья, но о том не скороминующем житие попечёмся, еже со ангелы жити. Поручник я вам, аще и град наш пленше копием возмут, и смерти нас предадут, получим венцы нетленные на том свете от Христа Бога». «О сем же словеси слышавше вси», замечает летописатель «начаша крепко боротися». Татары подъехали к Золотым воротам, имя при себе пленённого в Москве княжича, Володимера Юрьевича, и спросили о великом князе, тут ли он в городе. Владимирцы вместо ответа пустили в них по стреле. Татары ответили тем же, пустивши также на город и на Золотые ворота, и потом закричали: не стреляйте! Наши остановились. Тогда Татары подошли ближе к Золотым воротам, и выставили перед ними Володимера. Узнаёте ли вы своего княжича, спрашивали они осаждённых. На несчастном не было лица; бледный и худой, он едва мог держаться на ногах. Всеволод и Мстислав, стоявшие на Золотых вратах, узнали брата - и залились слезами, бояре и граждане с ними, смотря на Володимера, в руках у лютых врагов. Ударим, воскликнули пылкие, молодые князья, обращаясь к дружине и воеводе, ударим, лучше умереть за святую Богородицу и правую веру, неже воли быти поганых. Воевода не согласился. Татары объехали город, и потом расположились станом перед Золотыми воротами, «яко зреемо», то есть, на виду у жителей, приготовляясь к приступу.
    Один отряд ходил между тем к Суздалю: город взят и сожжен, княжий двор, монастырь св. Димитрия, церковь святой Богородицы ограблены, жители перебиты, другие отведены в плен. Оставшиеся в живых, нагие и босые, беспокровные, должны были погибать от стужи. (Уцелел только, говорит предание, девичий монастырь, сокрытый чудом из виду Татар, тот, где иноческое борение проходила страдально Евфросиния, дочь будущего мученика, святого Михаила Черниговского).
    В субботу мясопустную отряд воротился к Владимиру. Приготовления к приступу кончились, и Татары начали ставить леса и пороки от утра до вечера, а на ночь огородили тыном весь город. Поутру, когда совсем рассвело, князья и граждане увидели, что городу спасения нет при таких средствах осады, и что он будет взят непременно. Оставалось только приготовляться к смерти. Супруга великого князя, с дочерью, с молодыми женами своих сыновей и внучатами, ушли во храм Пресвятой Богородицы, приобщились там святых тайн, и приняли ангельский образ от рук епископа Митрофана. За ними последовали много бояр и людей, - старики, женщины и дети. Князья Всеволод и Мстислав отошли к старому городу.
Все ждали со страхом и трепетом своей погибели, предаваясь в волю Божию.
    По заутрени, в неделю мясопустную, 7-го февраля, на память святого мученика Феодора Стратилата, Татары бросились на стены, и по примету ворвались в город, через стену от Золотых ворот у святого Спаса, с севера от Лыбеди к Орининым воротам, и к Медяным от Клязьмы (к Волжским). До обеда весь город новый был занять, и запалён огнём. Татары отбили! церковные двери в соборе Божией Матери. Семейство великокняжеское с ближними людьми укрылось на палатях. Злодеи ободрали все иконы, захватили все драгоценности, сосуды, кресты, оклады, ризы, порты древних князей, что вешали себе на память. Узнав, что великая княгиня, с спохами и внучатами, находится на палатях, Татары звали их сойти, обещая помиловать. Никто не покушался. Тогда они натаскали лесу в церковь, наклали пороха около церкви и зажгли. Дым и смрад распространился повсюду. Люди задыхались. Епископ Митрофан, объятый пламенем, благословил погибающих и воскликнул: «Господи, Боже сил, седяй на херувимех, простри руку Твою невидимую, и прими с миром души раб Твоих!»
Владимирский собор Успения, славный памятник князя Андрея Боголюбского, на крутом берегу Клязьмы, сохранился до нашего времени. Там, по внутренней, узкой, тёмной лестнице, можно теперь ещё взойти на эти приснопамятные палати, где избранные русские люди, в минуту общей гибели, скончали живот свой, покоряясь безропотно воле Божией с верою и любовью. Место свято есть!
    Молодые князья, Всеволод и Мстислав, были настигнуты за городом и убиты вместе с прочими, искавшими спасение в бегстве. Там же погибли Пахомий архимандрит Рождественского монастыря, игумены Успенский и Спасский. О пленном Володимире нет известий: вероятно, он подвёргся той же участи.
    Из Владимира Татары рассыпались отрядами к Ростову, Ярославлю, Городцу, и попленили всё по Волге, даже до Галича, другие пошли на Переяславль, ограбили и разорили Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь, - где был убит сын Ярославов, племянник великого князя, - вплоть до Торжка: нет почти места в Суздальской земле, где б они не побывали; городов взято 14, кроме слобод и погостов, в продолжение одного месяца февраля. Ростовская область била разорена также.
    Единственное убежище для народа были леса. Такими дремучими лесами была покрыта эта страна. Говорят современные арабские летописатели, что в них и змее не было прохода. Татары должны были в иных местах прорубать себе дорогу, и они прорубали такую, чтобы четырём телегам можно было проехать рядом.
    А великий князь Георгий стоял ещё станом на Сити, вместе с своими племянниками, ожидая братьев, Ярослава и Святослава, с их дружинами.
Вдруг приходит к нему роковая весть: Владимир, взят, церковь соборная разорена, жена твоя, княгиня, с детьми и снохами, огнём скончалися, сыновья убиты, люди погибли, - на тебя идут!
    Господи! возопи несчастный гласом великим, из глубины сердца, обливаясь слезами. Так ли судил Ты? Буди воля Твоя святая! Готов умереть и я: одному, что делать мне на этом свете?
    И недолго оставалось ему жить. Дорож, один из воевод, посланный разведывать с 3 тысячами человек, прибежал к нему скоро назад с известием: «Княже! обошли нас Татары.
Едва начал Юрий рядить полки с братом Святославом, только-что пришедшим, с воеводою Жирославом Михайловичем, внуком славного Андреева воеводы, и племянниками, как вдруг принеслась весть, громовая: идут, идут!
    Не успев распорядиться, князья решились отступить, вниз по Сити. Татары не дали им опамятоваться, пересекли дорогу и внезапно явились перед ними: сторожей после Дорожа, видно, не оставлено было впереди, или не успели они дать знать о приближении врагов, которые нагрянули на оробевшее ополчение.
    Князь Юрий, отложив всю печаль, бросился в бой. Полки его, обрёкшие себя на смерть, следовали за ним. Началась сеча, кровь полилась. Сломить малочисленную дружину несметной силе было не трудно. Она подалась, Татары за ней. Это было уже не сражение, а побоище. Князь Юрий был убит. Голова у него отрублена. Около него повалены снопами его верные вои. Остальные должны были искать спасения в бегстве на все стороны.
    Побоище на Сити произошло 1-го марта: вот как быстро шли Татары, взявшие Владимир 25-го февраля.
    Кучи курганов, рассыпанных по течению Сити до её устья, и по впадавшим в неё рекам, также как и по Мологе, обозначают путь татарского натиска и русского жертвоприношения.
Судя по расположению этих курганов, должно заключить, что сражение происходило во многих местах, начиная от села Боженок, где настигнут, был Дорож с передовым отрядом, и оканчиваясь при устье Сити и за Мологою. Русские вои, видно, отступали, бежали, останавливались усталые, где и настигали их Татары, возобновляя сечу.
    Многие из отрытых в курганах скелетов сохранили в костях следы ударов - проломов, разрубов, усечений.
    Некоторые собственные имена, до сих пор сохранившиеся в этой пустынной дикой стране, как глухие звуки, донёсшиеся из древности, напоминают несчастное событие: Резапино, Станилово, Стапово, Сторожево, Губино, Боропишино, Могилицы, Юрьево.
    Есть несколько бедных церквей, где даже до последних времён служились панихиды за убиенного князя Юрия или Егория. Есть и приделы во имя св. Егория, а кто был этот Егорий, как он был убит, народ не имеет никакого понятия.
    Ясно, что жителей старых здесь не оставалось, и до позднейших поселенцев дошли уже тёмные предания, дающие повод к разноречивым показаниям.
    Василько, племянник великого князя, взят был живой в плен и отведён со многою нужею до Шернского леса, где Татары остановились станом. Там принуждали они его быть с ними за одно и воевать на своих. Василько отвечал им укоризнами: «О глухое царство и скверное! Не отлучите вы меня от святой христианской веры. В великой беде мы, но её наслал на нас Бог за грехи наши! А вас он накажет за души, что губите без правды». Отощалый, он не принимал ни пищи, ни пития, лицо его было уныло от многого томления. Татары бросились на него.  Летописатель влагает в уста следующие восклицания: «Господи Иисусе Христе! Вижу, что младая моя память, железом погибает и тонкое тело увядает. Помоги христианам, помилуй раба Твоего, спаси жену мою, детей моих, епископа Кирилла». Он был тут же изрублен.
Шернский лес находился на границе Ярославским и Углицким уездов, на реке Шерне, на половине дороги между Ростовом и Ситским побоищем. Здесь до сих пор одна пустошь называется Васили, и жители рассказывают о каких-то всадниках и схватке, когда-то бывшей. Говорят, что несколько лет тому назад здесь найдена была древняя каменная плита, которая куда-то затерялась.
    Умерщвление Василька видела какая-то верная женщина и поведала поповичу Андреяну. Они взяли изрубленное тело, завернули в попявицу и спрятали в сокровенном месте. Вдова его и епископ, узнав о том, впоследствии приезжали за ним и торжественно похоронили в Ростовском соборе.
    «Бе же Василько лицем красен, очима светел, и грозен взором, храбр паче меры, на ловех вазнив, сердцем легок, а кто ему служил, тот не можаше забыти и до смерти».
И Юрьево тело было найдено, без головы, епископом Кириллом, возвращавшимся из Белоозера, и похоронено там же. После привезена была и голова и приложена к телу. Ныне оно находится во Владимире.

    Другой отряд татарский оступил Торжок на сбор по Фёдорове неделе. И здесь жители не сдавались, тем более что надеялись на Новгородскую помощь. Две недели враги били пороками крепость. О помощи не было слуха: «Всякий стал о себе», замечает летописец, «в недоумении и страхе». Средства осажденных истощились, и сопротивляться более не осталось сил. Город взят, и люди иссечены от мужского пола и до женского, всё изобнажено и поругано, и нужною смертию погублено, марта 23-го, в среду средокрестную, на память св. мученика Никона. Тут были убиты Иванко, посадник Новоторжский, Яков Влупкович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич.
    От Торжка окаянные погнались Селегерским путём, «людие секуще, яко траву», даже до Игнача креста, вёрст за сто до Новагорода, а Новгород заступил Бог, и спасла св. София.
Батый вдруг повернул назад, опасаясь, вероятно, зайти, пред вскрытием рек, слишком далеко, в страны неизвестные, всё более и более дикие, болотистые и гористые. Возвратный путь его лежал по другому направлению, к западу. О нем не сохранилось никаких известий в летописях, кроме осады города Козельска, (в нынешней Калужской губернии), где княжил молодой князь Василий, из рода Черниговских князей. Жители, «имея ум крепко-душевен», не хотели сдаваться, как и жители больших городов русских. «Нужды нет, что молод наш князь», сказали они на вече, умрём за него, и примем славу здесь, на этом свете, а там, на том свете, венцы небесные получим. Семь недель бились храбрые. Татары решились, наконец, взять город приступом, разбили стены и вскочили на вал. Жители приняли их там, в ножи и не пускали дальше. Много времени продолжалась резня, и Татары принуждены были сойти вниз, но и жителям нельзя стало держаться в городе более. И пищи, и питья у них не доставало, они решились выйти в поле, бросились на пращи, иссекли пращников, - и сами были все побиты, как на поле, так и в городе, куда путь открылся, «даже до младенцев, сосущих молоко». О князе Василие пронесся слух, что он утонул в крови.
    Козельск получил от Татар славное проименование злого города. Четыре тысячи Татар легло под деревянными стенами его, и три сына Темничих, нашли себе там смерть.
    Батый, свершив свою губительную, смертоносную прогулку, отошёл в землю Половецкую.
В следующем году Батый прислал ещё несколько отрядов прогуляться по России. Одни пришли к Переявлавлю Русскому, и взяли город копьём, ограбили церковь св. Михаила, убили епископа Симеона и множество жителей, попавшихся под удары.
    Другие напали на Чернигов, где князь Михаил Глебович решился также защищаться. Татары долго не могли взять города, поставили тараны и метали такие камни, что четырем человекам они были в подъём. Лют бе бой у Чернигова, но, наконец, побеждён был Мстислав, и множество воев его погибли, город взят и запалён огнём, как и прочие.
Бе же пополох тогда зол по всей земле: люди бегали, сами не зная, куда от страха.

                ___________________


    Дошла очередь и до Киева. В 1240 году, Батый велел Мангухану соглядети города. Смотря на Киев из-за Днепра, от города Песочного, Татары удивились красоте его и величеству. Батый прислал послов к князю Михаилу Всеволодовичу, известному у нас более под именем Михаила Черниговского, и к гражданам, хотя прельстити их. Те не послушались и избили послов. Должно было ожидать нашествия и расправы… Михаил вслед за сыном Ростиславом удалился в Угры. Ростислав Мстиславович, из Смоленска, пришёл занять его место, и был выгнан. Киев достался Даниилу Галицкому, который взял город и поручил охранять его боярину своему Дмитру.
    Батый пришёл в силе тяжкой: видимо-невидимо полков вражиих окружило город, как будто саранча налетела. От ржания коней, мычания стад, рёва верблюдов, скрипа телег, неслышно стало в городе людской речи. Один захваченный Татарин, именем Таврул, известил граждан о количестве силы Батыевой и об именах его воевод: Урдюй, Байдар, Бирюй, Кайдан, Бечан, Бедай-богатырь, Бурундай-богатырь, что взял землю Болгарскую и Суздальскую. Батый поставил пороки к городу против ворот Лятских. День и ночь без перестани били осаждавшие из этих пороков и выбили часть стены. Защитники столпились на оставшихся в целости, «и ту бе видети лом копейный и щитов скепание, стрелы омрачаша свет». Мужественный воевода Дмитр ранен. Татары взобрались на стены и расположились там ночевать. Граждане ночью устроили другой крепкий город около святой Богородицы. Поутру напали на них и здесь Татары, и сеча возобновилась. Множество укрылось на камарах церковных с своим имуществом, но стены обвалились от тягости, и люди погибли под развалинами. Нигде не было спасения. На Николин день, декабря 6-го, взят был Киев и разрушен. Камня не осталось на камне, а дерево всё сгорело.
    Дмитра пощадили сами Татары, ради его мужества, и взяли с собой в поход. Узнав, что князь Даниил в Уграх, пошли искать его, приступили по дороге к городу Лодяжину (на Буге, в Подольской губернии), который также не думал сдаваться. Татары поставили двенадцать пороков и не могли разбить его стены. Наконец, люди, обманутые предалися, и были перебиты. Также взяли Татары Кременец, город Изяславов, Владимир, Галич, и множество других городов; но Каменца, города Даниилова, не могли взять, и прошли мимо. Дмитр успел, наконец, убедить Батыя, чтоб он оставил несчастную Русь, разорённую и опустошённую. Если ты замедлишь здесь, сказал он, то Угры, племя великое, соберутся с силами и не допустят тебя возвратиться во свояси благополучно. Батый принял совет и отошёл в Угры. Король Бела и Коломан были побеждены Татарами, которые гнали их до Дуная. Провоевав в западных странах три года, до Владиславы, Батый удалился в свои улусы.

                ____________

    Так вслед за Великороссией покорена была и другая половина России, ныне называемой Малороссией. Городское сословие было почти истреблено как там, так и здесь. Вои, как там, так и здесь, дружины, с боярами и отроками, честно исполнили долг свой и положили живот свой за отечество, за веру христианскую, в надежде иметь венцы мученические на том свете. Киев, Чернигов, Переяславль, Лодяжин, Кременец, на юге, защищались до последней капли крови, как на севере - Рязань, Коломна, Москва, Владимир, Торжок, Козельск, и уверенные в неизбежной гибели, не колебались нисколько предпочесть постыдному рабству мучительную смерть.

    Умилительное, высокое зрелище представила Русская земля в эту критическую минуту своей истории, о которой нельзя вспоминать без благоговения.
    Терпение, русская добродетель по преимуществу, преданность в волю Божию, проявились здесь блистательно, и смиренные летописатели заключают обыкновенно свои скорбные описания следующими словами: «Се же бысть за грехи наши... Господь силу от нас отня, а недоумение и грозу и страх и трепет вложи в нас за грехи наши».
    Татары расположились кочевать в низовьях Волги, по привольным степям, где в Астраханской губернии странствуют ныне прямые потомки их Калмыки. Отсюда легко и удобно им было посылать летучие отряды свои во все покорённые страны, держать их в повиновении и уничтожать всякое покушение, если бы где обнаружилось какое, свергнуть их иго. Отсюда Татары могли, как бы держать меч над головами всех своих подданных, чтобы никто из них не мог шевелиться.


    Страшных врагов получила Русь в лице Татар, дикого, необузданного азиатского племени.
    Но не одни Татары посягали в это злополучное время на её целость и независимость, на её существование.
    Татары утвердились преимущественно на юге и востоке.
Поляки и Венгерцы терзали её юго-западную окраину и пытались покорить себе знаменитое Галицкое княжество, нынешнее королевство Галицию.
    Далее к северу усиливались Литовцы, жившие в глубине лесов Подляшья (на пределах нынешних губерний Гродненской, Виленской, Ковенской) и платившие некогда дань сосединим русским князьям. Литовцы выдвинулись теперь из лесов и начали тревожить своими набегами области Полоцкие, Псковские и Новогородские, угрожая близкими завоеваниями.
    На северо-западе, в устье западной Двины, явились Немцы, построившие первое укрепление с позволения русских князей; но в 1201 году они основали Ригу, с помощью вновь учреждённого ордена Меченосцев, обнаружили тотчас властолюбивые замыслы, и овладели всею страною Ливов и Леттов, нынешнею Лифляндией, подданною прежде Полоцку.
На востоке от них, в Эстляндии, утвердились Датчане; они построили в 1210 году Ревель и угрожали Пскову и Новугороду.
    Ещё далее на восток, в устье Невы, там, где мы теперь лета древние поминаем, начали проникать Шведы…
    Вот в каком ужасном, отчаянном положении находилось отечество в половине XIII столетия. Враги сильные, грозные, многочисленные, одни других лютее, с востока, юга, запада, севера и моря, как хищные звери с зияющей пастью стали над ним и грозили порабощением. Татары, Литовцы, Поляки, Венгерцы, Немцы, Датчане, Шведы окружили святую Русь как бы облавою, напирали на неё, грозясь распять её по составам, готовясь поделить ризы ся по себе, и об одежде метати жребий.
    Была ли какая человеческая возможность сладить с таким страшным сборищем врагов стране, изнурённой двухсотлетними междоусобиями, лишенной теперь почти всего военного сословия, опустошенной огнём и мечём вдоль и поперёк, от одного конца до другого?
Казалось, погибель её неизбежна, нигде не видать было исхода, надежды никакой не мелькало на перемену обстоятельств к лучшему, пропадёт святая Русь. Казалось тогда, что на роду написано ей: не быть!
    Такую горькую, тяжёлую думу думал, вероятно, святой отшельник в глубине пещер Киевских или Черниговских, смиренный летописатель, заносивший не чернилами, а слезами и кровью, в летопись описание страшных событий - думал, и молился со страхом и трепетом о спасении дорогой отчизны, - Господи помилуй!
    Помилует ли Он?
    Да, Он помилует, она спасётся, она перенесёт тяжёлое огнекровавое испытание, она превозможет всех своих врагов, она восстане с новою силою и славою: аще бо паки возможете, и паки побежени будете, яко с нами Бог!
    Кто же спасёт святую Русь?
    Спасёт её народ терпеливый, смиренный, твёрдый, толковый, талантливый, носивший во глубине своего сердца сознание о государственном и земском единстве.
    Спасёт её земля просторная, плодоносная, разнообразная, беспредельная, достаточная для бесчисленных грядущих поколений.
    Спасёт её язык, творческий, живый, сильный, многосмысленный, обильный, благозвучный.
    Спасёт её вера православная, горячая, безусловная, готовая в избранных душах на всякие жертвы.
    Народ, земля, язык, вера – вот четыре твердые, крепкие столпостены, на которых, под державою Мономахова потомства, святая Русь удержалась, удерживается и удержится до тех пор, пока они не будут поколеблены в своих заветных, священных основаниях.

_____________
Примечания:
(1) Ныне Калец, Мариупольского уезда, Екатеринославской губернии.