Касания. 3 глава

               

       Встречу обозначила сама Виктория, предложив поужинать, как она сказала, в одном уютном местечке. Это был ресторан «Фламинго». На фасаде, рядом с названием, розовой иллюминацией светился силуэт этой самой пернатой красавицы, а вот внутри, как выразился Алексей, ничего не говорило об орнитологии, разве что меню и то с традиционным выбором блюд. Никакой дичи, только домашняя птица. Он попытался облечь это наблюдение в шутку, но Виктория была напряжена и лишь машинально кивнула в ответ – подтверждая, что слушает.

       - Мне здесь нравится, - сказала она, наблюдая за свои спутником, занимающимся изучением меню.

       Бесшумно из-за спины Алексея выросла официантка. О ее появлении сообщил дрогнувший язычок пламени декоративной свечи, которую она сама зажгла несколько минут тому назад.

       - Мне свинину с сыром Моцаррелла и салат из морепродуктов, - он указал на позиции меню.

       - А мне что-нибудь… Вот этот десерт, - Виктория определилась, указав на фотографию в меню. – И капучино.

       - С корицей? – спросила официантка.

       - Да. 

       - И все? – удивился он.

       - Еще вино.

       Алексей открыл винную карту, и задумчиво произнес:

       - Какое?

       Официантка услужливо сообщила, что есть аргентинские, чилийские, испанские, итальянские и, конечно же, французские вина. Виктория попросила посоветовать что-нибудь из итальянской коллекции.

       - Рекомендую Люмен. Вино интенсивного рубиново-красного цвета с насыщенным, очень богатым ароматом, в котором тона ежевики, черной смородины, сливы, спелой вишни переплетается с оттенком специй, и гармонично дополняется нотками ванили и табачного листа, - протараторила девушка явно заученный текст, но на одной марке не остановилась и продолжила. - Калатрона. Вино глубокого рубинового цвета с богатым интригующим ароматом…

       - А вот испанское… - оборвал ее Алексей.

       - Коста де Кончас. Красное. Хорошо сочетается с нашими мясными блюдами, сырами…

       - Давайте так, - он отложил в сторону винную карту. - Девушке бокал Шато О Мажине.

       - Хорошее вино. Остановимся на нем? – Алексей посмотрел на Викторию.

      Она утвердительно кивнула.

       - А мне сто граммов коньяка. Мартель, пожалуйста. И тоже капучино. Только кофе подайте позже, - уточнил он.

       Приняв заказ, официантка удалилась.

      - Мне что-то не очень хочется пить вино с оттенком табачного листа, - Виктория улыбнулась.

      - Мне тоже, - Алексею понравилась ее шутка.

       - Не правда ли, она похожа на фламинго. Высокая и хрупкая, - сказала Виктория, проводив взглядом официантку.

       - Пожалуй, - отозвался он.

      Она сама - хрупкое создание. За последние годы совсем не изменилась, подумал Алексей, украдкой рассматривая Викторию. Волосы едва касались плеч. Она никогда не экспериментировала с прической. Красилась под блондинку и слегка завивалась. А взгляд серых глаз стал, несомненно, печальней. Работа делопроизводителем в маленькой торговой фирме и отсутствие былого общения с подругами сузили мир ее интересов до обязательных вечерних просмотров телесериалов и редких воскресных прогулок по лабиринтам торговых центров.

       - У тебя отличное платье, какой-то необыкновенно  красивый насыщенно-синий цвет, - сказал он и поймал себя на том, что комплимент относился к ее внешности лишь косвенно, скорее к ее вкусовым пристрастиям в одежде и добавил – Тебе очень идет. Ты в нем шикарно выглядишь.

       - Спасибо, - она улыбнулась, явно смущенная.

       «Отвела взгляд. Слегка потупилась. Это были слабые проблески былого умения кокетничать. В рутине дней женщины обычно теряют способность обольщать, и остатки этого мастерства выглядят не трогательно, а скорее печально», - подумал он.

       - Ничего, что мы выбрали зал для некурящих? – внимание Виктории заняла сумочка, которую она открыла и, ничего из нее не достав, вновь повесила на спинку стула.

       - Я практически уже бросил.
   
       Она взяла вилку в левую руку, потом переложила в правую и начала ею слегка манипулировать, словно это был инструмент для поддержания внутреннего равновесия, позволяющий сохранить уверенность и держать разговор под контролем. Алексей видел, как она собирается с мыслями, но сам решил ничего не предпринимать для того, чтобы сгладить ситуацию. Он просто внимательно наблюдал и ждал.

       - Как идет работа над романом? – спросила она.

       - Потихоньку пишу.

       - О чем твой роман?

       Спросить о чем твой роман, это все равно, что спросить, о чем твоя жизнь. Так о чем мой роман? Он, она, они, встречаются, говорят, расходятся, сожалеют и смиряются. А о чем моя жизнь? Алексей непроизвольно засунул руку в боковой карман пиджака и нащупал пачку сигарет.

       - Вот выйдет моя книжка, тогда и прочтешь, - ответил он. - Заодно и мне расскажешь, о чем мой роман.

       Виктория посмотрела на него вопросительно, но ничего не сказала.

       - Мои герои постоянно водят меня за нос и поступают так, как им заблагорассудится.

       - Как это!? Книжные герои в твоем распоряжении. Ты можешь с ними делать все, что захочешь.

       - Хотелось бы, - Алексею показалось, что Виктории не интересен разговор о литературе и беспокоят ее совершенно другие мысли.

       - Чем еще занимаешься? – продолжила свой расспрос она.

       - Я вчера читал лекцию о тактильном чувстве.

       - Это как раз по моей теме, - она улыбнулась.

       - В смысле? – не понимая ее слов и такой реакции, спросил Алексей.

       - Это осязание. Школьные уроки анатомии. У человека пять органов чувств.

       - Верно. Ты в школе была отличницей?

       - Да.

       Алексей коротко пересказал суть просьбы Михаила, при этом пояснив, кто его друг по профессии.

       - Самый большой орган человека это кожа. Прикосновение это то, что первым испытывает ребенок в этом мире.

      Неожиданно для себя Алексей вспомнил, как умирающая мать, неделю не приходящая в сознание, вдруг открыла глаза и протянула руку к нему. Она не в состоянии была говорить, но он отчетливо понял, что смерть проявила милость и отпустила ее на короткое мгновение, чтобы она простилась. Взор был ясен как никогда за последние месяцы болезни. Тогда он взял и обнял своими ладонями ее ослабшую, но еще теплую руку.

       - Да, да. Я про это читала.

       - Это невероятно интересная тема. Я нашел много материала. Когда начинается дождь и первые капли дождя попадают на кожу человека, то мозг анализирует это и человек чувствует каждую из капель. А капли падают и падают, и мозг как бы отключает свою функцию сигнализации, и касания кожи каплями прекращают беспокоить человека.

       «Фламинго» вернулась с заказом. Расставила блюда и напитки. Пожелала приятного аппетита. И все это время Виктория была несколько напряжена.

       - Давай выпьем за встречу, - предложил он, поймав себя на мысли, что многократно начинал с этого тоста алгоритм ресторанного свидания.

  Теперь все должно пойти по накатанному, практически на сто процентов предугаданному маршруту, где только могли разниться нюансы в деталях. В этом была какая-то математическая предопределенность, словно существовал набор формул, запускающий программу обоюдных действий. Он говорил. Она слушала. Она спрашивала. Он отвечал. И в финале всегда оставался один вопрос – устраивает ли каждого из присутствующих его статус-кво или у кого-то возникло желание пойти дальше в отношениях и изменить этот самый статус-кво. Но только сейчас Алексей сам себе не мог ответить хочет ли он изменить свой статус в отношениях с Викторией,  хочет ли он связи.

       - Да, мы с тобой давно вот так не сидели, - она отозвалась с радостью и тонкой ранимостью в голосе.
      
      После двух глубоких глотков коньяка Алексею захотелось закурить. Он с удовольствием бы взял тайм-аут и вышел в холл или лучше на улицу, на свежий вечерний воздух, но в начале общения с Викторией это могло бы выглядеть бестактно, и он отложил эту затею. В последние три недели он установил себе норму десять сигарет в день вместо былых двух пачек. Он для себя разработал методику, позволяющую ему не сбиваться со счета – утром в пустую пачку клал десять сигарет. Сейчас оставалось еще две.

       - А как у тебя с личной жизнью? – спросила она.

       Ну вот эти вечные женские вопросики, подумал он, вспоминая эпизод на книжной ярмарке, где его остановила знакомая журналистка и устроила расспрос с пристрастием на телекамеру. Тогда тоже звучал вопрос о его семейной жизни. Тогда его ответ прозвучал утвердительно, – Все хорошо. Но в сюжете вышедшем в эфир одного из городского телеканала были комментарии, что брак Алексея Макеева находится под угрозой. А выход нового романа откладывается именно из-за проблем в личной жизни. Такое пристальное внимание к своей персоне он еще не испытывал. Первое крупное произведение вызвало определенный интерес у критиков и в читательской аудитории. Были статьи и несколько литературных телепередач с его участием, но вот проявления интереса со стороны СМИ к его личной жизни до этого не было.

       «Мы решили с Инессой некоторое время пожить отдельно», он хотел, было уже выдать этот классический шаблон, но она продолжила:

       - Я тоже сейчас одна. У меня к тебе, наверное, странная просьба, но мы взрослые люди, так что можем понять друг друга и договориться, я надеюсь.
      
       Она взяла паузу и посмотрела в сторону, потом перевела взгляд на него, в упор.

       - Моя врач прописала мне… если так можно выразиться отношения с мужчиной. У меня кое-какие проблемы, но это неважно. В общем, для улучшения здоровья и самочувствия мне нужно… Мне это нужно. Раз в неделю достаточно. Уверяю тебя, это будут легкие отношения. Я знаю тебя давно, к тому же ты сейчас свободен. Ты можешь отказаться, - теперь она смотрела на ровное пламя свечи, ее внутреннее сосредоточение было предельным в ожидании приговора. – Это, наверное, неожиданное и глупое предложение, - помолчав, прибавила Виктория.

       Готовясь к этой встрече, она собиралась выложить свое предложение в шутливой и непринужденной манере, но получилось грустно и слегка цинично. Она уже была готова расплакаться и хотела выйти из-за стола, но его слова ее остановили: 
       - Немножко неожиданно. Но мы взрослые люди, - он специально повторил ее фразу, сказанную ранее, чтобы снять условности.

        Это был тягостный момент выслушивания чужого признания одиночества. Чтобы между ним и Викторией произошло взаимопонимание, он тоже должен был признать свое одиночество или подтвердить его косвенно. Иначе они бы не говорили на равных. «Я всегда могу отказаться и найти для этого тысячи причин, - подумал он, - А сейчас для спасения вечера лучше дать свое согласие».

       - Ты можешь подумать и ответить потом. Хочу сразу оговориться. Рожать в мои планы не входит, по крайней мере, пока.

       - Я в твоем распоряжении, - попытался пошутить он.

      Эта фраза подействовала на Викторию как волшебное заклинание, вывив из оцепенения.

       Она приблизилась к нему и как заговорщица произнесла:
       - У этого типа такие странные туфли, - ее слова относились к молодому человеку, который только что занял соседний столик.

       Обувь была самая обыкновенная, ну, может быть, чересчур вытянутые носки, но это скорее просто дань моде, нежели что-то экстравагантное.

       - Да, - согласился он с улыбкой, и улыбка относилась, прежде всего, к тому, что у его спутницы поднялось настроение, и это сейчас хорошо чувствовалось, и это ее состояние необходимо было поддержать.

       Перепрыгнув ее замечание о туфлях соседа, он вернулся к теме, которая была ему интересна.

       - Они все такие разные, - произнес Алексей, вспоминая группу своего друга. – Интересные персонажи. За ними забавно наблюдать. Михаил прагматичный человек. Он может сочетать и выгоду, и удовлетворение любопытства, как обывательского, так и профессионального.

       - А что тебе мешает собрать такую группу, только из людей, желающих попробовать себя на писательском поприще?

       В этот момент Виктория как-то оживилась, и голос зазвучал по-особенному чисто и легко: 

       - У меня знакомая домохозяйка хочет стать писательницей. Мы недавно о тебе говорили. Она хочет писать женские романы или иронические детективы. Что-то в этом роде.

       - Так женские романы или иронические детективы? – Алексея несколько удивило такое пренебрежение к жанрам со стороны знакомой Виктории.

       - А какая разница. Ей все равно.

       - Какая разница, - задумчиво повторил он ее слова.

       - Не была бы я такой ленивой, то тоже стала бы писательницей. Интересное у тебя занятие.

       Уже давно Алексей перестал реагировать на подобные несостоятельные, как ему виделось, комплименты. Он мог рассказать о сомнениях, одолевающих постоянно и делающих его раздражительным и рассеянным, и о том, что как только начинает воплощать новую задумку, то тут же возникает желание немедленно написать и избавиться от нее. И после завершения работы, многократного редактирования и контактов с издательством даже не возникает мысль прочитать ее снова. Только лишь бегло пробежать случайно открытые места. Удовлетворение быстро сменяется опустошением. А сколько замыслов не материализовалось. Целая вселенная из героев и второстепенных персонажей, с их страстями, муками, разочарованиями и открытиями, так и растворились в его сознании, не получив своего письменного воплощения. И виной тому леность, сомнения и советы по сути случайных людей, попытка вогнать свою мысль в уже существующие стандарты.

       - Писатель - внимательный наблюдатель. Он должен увидеть не только внешнюю сторону, но и внутреннюю суть вещей, - сказал Алексей.

       Он хотел было уточнить, что это особое свойство разума, которое можно совершенствовать, но оно изначально у человека должно быть. Только в этом замечании скрывался намек на избранность писателя, а говорить о каком-либо различии между людьми он не хотел, ведь это касалось и его с Викторией. Да и существует ли  избранность, может это просто набор неискоренимых комплексов, замешанных на горделивой иллюзии собственной одаренности? За все эти годы он так и не нашел ответ на этот вопрос.

       - В школе по сочинениям я всегда получала пятерки.

       - А я всегда получал тройки, и то, наверное, мне ставили их из жалости. Тогда не знал о чем писать, а теперь и подавно.

       - Как это? – искренне удивилась она.

       Он лишь пожал плечами.

       - В мире столько интересного, и обо все, обо всем можно написать. Я могу описать любой предмет, - уверенно произнесла она и даже с азартом.

       - Вот подсвечник. Пожалуйста, - предложил он и коснулся его; хотел передвинуть ближе этот витый из разноцветного стекла предмет к собеседнице, но своими словами она его остановила.

       - Нет. Я лучше опишу тебя.

       - Хорошо, - он приосанился, оправил пиджак и ворот рубашки, словно предстал перед фотографом.

       Она наигранно сощурила глаза и улыбнулась, получилось лукаво и мило.

       - Среднего роста и среднего телосложения. Брюнет. Волосы средней длины. В прическе появилась проседь. Нос прямой. Серо-голубые глаза среднего размера. Губы средней полноты. Одет с элегантной неряшливостью. Ироничное чувство юмора, - она внимательно смотрела на него, словно видела первый раз. – Привлекательный мужчина. Особых примет нет. Костюм светло-серый. Белая сорочка. Ну что, из меня вышла бы писательница?

       - У меня уже обозначился живот, ты упустила эту деталь.

       - Я доберусь и до этой детали, только  в другой обстановке.

       Какой-то фоторобот получился, для полицейской ориентировки, - с иронией подумал он. – Все среднее.

       - Так что, вышла бы из меня писательница?  - она повторила свой вопрос.

       - Несомненно, - ответил он и мысленно исправил ее лингвистическую ошибку. – «Не в прическе, а в волосах появилась проседь».

       - А теперь опиши меня.

       Алексей откинулся на спинку стула, прищурился, подражая своей собеседнице, и начал свою импровизацию:
       - Рассеянный, приглушенный свет утончил ее силуэт, сотворив образ грустный и наивный. Темно-синее платье облегало стройную фигурку. Линия плеч казалась беззащитной границей между миром тотальных ограничений и миром простых человеческих желаний. Улыбка таяла бесконечно медленно, сходила на нет, словно песок струился сквозь ослабевшие пальцы. Хотелось немедленно и навсегда зафиксировать эти мгновения в своей памяти.

       Их взгляды встретились. Воцарилась пауза. Что-то пронзительно-тоскливое возникло и исчезло в его сознании, отразилось на физическом уровне томлением в области грудной клетки, словно все уже произошло и ничего нового, жизнеутверждающего в их отношениях уже больше не будет.

       - Это как раз для женского романа, - Алексей попытался снять напряжение момента. – За сочинения я всегда получал тройки.

       - Ты испортил мне настроение.

       - Я просто хотел…

       - Давай выпьем, - ее голос дрогнул.

       - За что выпьем?

       - Да просто так.

       Виктория лишь пригубила вино. Алексей допил коньяк.

       Он представил ее сначала дома, собирающуюся на свидание, потом спускающуюся по холодным лестничным пролетам подъезда, выходящую в сырость осеннего вечера к таксомотору и вот уже на заднем сиденье машины сосредоточенную в своих мыслях о свидании в ресторане. 

       В этом вечернем платье, облегающем ее хрупкую фигуру, элегантном, декольтированном, Виктория выглядела эффектно и как-то особенно беззащитно.
    
       - Я тебя провожу, - сказал он.

       До этой минуты Алексей даже не сомневался, что вечер для них на этом не закончится, но Виктория была категорична:
       - Не надо. Попроси, чтобы вызвали такси.

       Он позвал официантку, та принесла кофе.

       - Пожалуйста, вызовите такси, - попросил Алексей. Насыпал сахар в капучино и, опустив чайную ложечку в молочную пену, стал мешать. Сердечко Latte-art из кофейной пудры на поверхности напитка исчезло.

       Вчера по телефону она просила о встрече, чтобы он ее выслушал, но она так и не проронила ни слова о чем-то важном для себя.

       Десерт остался нетронутым.