Полет на кукурузнике

В полночь мы дремали на дальних местах микроавтобуса, свисающего задом с поребрика на проезжую часть. Дребезжащая газель, перегородив тротуар, втискивалась в узкую подворотню рывками.
От надрывной тряски букет персиковых роз сполз с моих колен. Очнувшись, я зажмурилась от неоновой яркости проспекта и толкнула Маню:
- Мы зависли над Невским.
- Надо запомнить, - кивнула Маня.

Взяв керосин, цепи и шест в похожем на тоннель коридоре расселенной коммуналки, Стас ушел в будоражащий меня ночной город. Позавидовав вслед факиру, я поставила персиковые повядшие розы в обрезанную пластиковую бутылку.
Было зябко от усталости, грелся закоптившийся чайник. В тусклом желтом свете кухни я и Маня тихо переговаривались.
- Ночлег на Невском.
- Да, надо запомнить.

Разделив бугорчатый диван Стаса, грелись под потоком теплого ветра из вентилятора. 
Не спалось.

Яркий уличный фонарь сквозь пыльное окно освещал морскую раковину размером с ладонь,  в которую мы стряхивали пепел. Упоительно затягиваясь ментоловыми сигаретами, мы ощущали себя затворниками Невского.

День выдался праздничным – свадьба однокурсников. Перед входом в ЗАГС Маня сказала: «Бессмысленно скреплять штампом убитые отношения. Я боюсь споткнуться, когда пойду ставить подпись свидетельницы», затем отдала мне очаровательный букет роз, который ей вручил свидетель жениха. «После выпьем, и праздник удастся» - подбодрила я Маню.
 Праздник вяло тянулся вместе с лимузином по пробкам и, наконец, разморено и пьяно иссяк в кафе с пластиковыми стенами.
Просветление дня наступило в туалете под конец пиршества, куда я сопроводила Маню. От сцены с унитазом веяло фееричной студенческой жизнью, которая закончилась полтора месяца назад.
- Ужасно печально, - взгрустнулось Мане. - Завтра я уезжаю в Таллинн. Ты переезжаешь в Пушкин. Кто теперь будет гулять по Невскому по пути из Университета?


Дверь закрывалась на нож. Периодически шумел вентилятор.
Не спалось.
В порыве бессонницы  мы танцевали в ночной тиши зажигательную макарену. 
Затем включили на повтор:

«Поезд, поезд, поезд, увези меня на Невский!»

И, наконец,  заснули с навязчивым желанием гулять на Дворцовой до утра.

Из коридора послышались гулкие шаги, и Маня прошептала: «Стас вернулся».
И громко упал нож.
Стас шумно споткнулся о мою туфлю. Я не видела, но по бренчанию застежки остро почувствовала, что это была моя таллиннская туфля.
После бренчания, шуршания, громыхания Стас улегся на полу.
 
Нам с Маней не хотелось признаваться, что мы окончательно проснулись.
- Будете ерзать, я лягу к вам! – послышался Стас.
Мы затихли.
Включился вентилятор и зашумел.
- Мы летим на кукурузнике! – сообщил Стас и уснул.

В пять утра мы с Маней сошлись на кухне и по очереди умывались струйкой холодной воды ржавого цвета. В кукурузнике уснуть не удалось.
Мы уже докурили прощальные сигареты и собирались будить Стаса, чтобы он закрыл за нами дверь, но он появился сам, спросонья рассуждая о длине моей юбки.

На пятиутреннем Невском было ярко, мозгло и влажно, поэтому мы быстрее распрощались. 
Я ехала с букетом нежно персиковых роз в первом поезде метро, в первом автобусе в утреннем тумане, наползающем с Невы.
И подумала, что минувшая ночь запомнится нам ... полетом на кукурузнике