Послевкусие

Вдоль по июльской улице кралась медленно, но неумолимо тишина. Подобно огромной птице, она приютила под своими крыльями всё безумие современного города. Она как будто бы напевала всем знакомую песню и приветствовала всё вокруг. Фонарь то напрочь гас, казалось, что навсегда и эти несколько метров Петербургской аллеи больше никогда не будут озарены светом, то вновь радостно загорался – ярче, чем все остальные в округе, стараясь осветить каждый клочок земли. Последняя пара автомобилей имела смелость воспротивиться надвигающемуся титану, но тщетно, протестный рёв моторов остался где-то вдали, там же, где блуждали громкие скандалы, неугомонные крики и безудержный смех. Окутавшие весь тротуар по обеим сторонам дороги деревья мирно радовались начинавшемуся спокойствию, раскинув листья пуще прежнего, предвкушая отдых от повседневной суеты. За ними, как нерушимые айсберги лютой зимой, стояли несколько старинных зданий, в полусне дожидаясь последних жителей. А они, в свою очередь, как и прошлым днём, неделей или годом, беспокойно неслись к своим “убежищам”, прикрывая улыбкой голову, нестерпимо загруженную вечными проблемами или планами, как всегда великими и особенными, но чуть затенёнными ленью, и их реализация или решение, пожалуй, заставит себя ждать. К примеру до завтра,  до точно такого же дня, который кончится ровно также и оставит после себя в очередной раз серое послевкусие.
Ночь решительно намеревалась полноправно царствовать до утра.