Апология диссидента 1

   (Избранное из блога)

    Есть вещи принципиальные, по поводу которых нельзя делать вид, что всё так, как говорят, если знаешь, что вовсе не так. Ответственность за развал великой Советской империи — это именно такая вещь. Не то, чтобы идёт суд и могут осудить невиновного. Суд, он всегда идёт, пока люди не утрачивают способность к суждению, и всем достаётся!.. Но меня — да и тебя, читатель, - заботит будущее. Неверное комплиментарное суждение о прошлом рождает ошибочное предсказание будущего, а дурное пророчество — это уже не просто ложь, но ложь манящая, это соблазн — она, такая ложь, прямиком ведёт в сумасшедший дом социального творчества масс. Э, нет! «Уж лучше посох, да сума!»
     В чём же комплиментарность Кургиняновской оценки роли диссидентствующей интеллигенции? Да в том уже, что молодёжи — а это обращение к молодёжи несомненно — говорят, потрясая, для убедительности, историей вопроса:
У нас был в кармане огромный неразменный духовный рубль. Нашлись мистификаторы-аферисты, которые нас обманули, сказав, что рубли хождения не имеют, а нужны капиталистические доллары. Мы духовный рубль выкинули и встали на порочный путь погони за низменными материальными благами! Отсюда и катастрофа!»
Нас обманули! - Это очень комплиментарно! Этот тезис предполагает духовную чистоту народа, его совершенную невинность и...полную безответственность. Такое всегда нравится массам, и такое всегда им говорят, когда хотят на что-то эдакое сподвигнуть. У большевиков пролетариат был хорош только тем уже, что ничего не имел, т. е. говоря языком того времени, был лишён собственности на средства производства. Пороки же были на совести буржуазии, ну, и поскольку у крестьян всё-таки, кое-какое трудовое барахлишко водилось, - крестьяне тоже имели нечто от чёрта, за что и были травлены газами, коллективизированы, согнаны в трудовые лагеря и паспортов — чтобы не бегали от государства-барина - не имели еще в 70-х годах 20 столетия. (Приехав поступать в университет, я с удивлением узнал от одного абитуриента, который был из Ставропольской станицы, что он паспорт получал исключительным образом для того, чтобы иметь возможность выехать на учёбу. К слову сказать, парень самобытный и одарённый таки-да поступил и на такой радости съездил к себе домой и привёз огромного запечённого гуся, которого — гуся — я с удовольствие всего целиком и съел на спор в один присест, раз и навсегда избавив друга Колю от крестьянского скепсиса в отношении «городских»).
Да, так вот снова о комплиментарности. У русских нацистов во всём виноваты евреи, развратившие девственно чистые славянские души, а у некоторого и немалого количества израильских чистопсовых евреев — несомненно, все пакости от гоим, а оные евреи еще более чисты, нежели свободные от жидов славяне. Пожелав всем вышеперечисленным категориям прекраснодушных особей, - пожелав им, наконец, освободиться от инородцев, чтобы наесться собственного дерьма по самые уши, - я спрашиваю камни Негева: ну, зачем умному и образованному Кургиняну этот органчик с музыкой про диссидентов? Камни недоуменно молчат.
Тогда несколько слов об интеллигентской ауре 70-х годов. Совком были уже все сильно недовольны, но вот как и почему — это главное! Вот список того, что возмущало интелей того времени:
тупость партийной пропаганды, совершенная немощь того, что называлось марксизмом-ленинизмом, полная неспособность соотносить обществоведческие конструкты с реальностью, грубая фальсификация истории,
морально-нравственное разложение партийно-правительственного аппарата,
коррупция и протекционизм, «вещизм» - э, а это, последнее, - словечко того времени, очень приметное!
Утрата у населения мотивации к труду, массовое воровство,
карьеризм,
бюрократизм,
бездарное управление народным хозяйством и, в частности, наукой,
национализм (?!..)
Что можно сказать об этой атмосфере критицизма? Только то, что она еще более коммунистическая, чем просто коммунистическая, -это атмосфера коммунизма на небесах, - небесах, вдруг упавших на землю.
Кинематограф 70-х и начала 80-х. Что смотрели интели и что их трогало? Не будем о фильмах, положенных на полку. Вот, комедия Эльдара Рязанова «Гараж». А вот совершенно гениальный фильм Данелия «Кин-дза-дза». И что?
Смотрите советское интельское кино, кино для массовго интеля. Вот вам проповедь нестяжательства, превосходства нравственных ценностей над материальными. Всё тут. Никакого капитализма — одна чистая духовность. Так ведь это и была господствующая критическая атмосфера предперестроечной поры.  Полно! За что диссиденты в 1968 году вышли на Красную площадь? За свободу, за неё родимую! Потому что в Праге была Весна, там хотели какого-то чистого социализма, а их с их мечтами танками Варшавского Договора! Понятно, что НАТО от Пражской Весны хотело что-то поиметь, и что США были тут как тут со своими происками, но в Праге была Весна, а из Совка пришли танки, - суть, для тех кто вышел протестовать, зная точно, что за такое положен исправительно-трудовой лагерь, — суть была в этом, а не в НАТО и не в «чечевичной похлёбке».
Апрельский пленум КПСС 1985 года был встречен народом СССР и интеллигенцией с колоссальным воодушевлением! Отчего? А верили. Верили в возможность «достроить» нечистое общество до чистого. В этом было много идеализма, ну, так и куда же без него!?
Грязно стало не тогда, и не от того, что либеральные журналы стали «очернять» прошлое. Народ сам всё замечательно «очернил» гораздо раньше, когда устал от вранья. Вот анекдоты советские — разве не исторический документ!

***
       Работу Ленина «Лучше меньше, да лучше» написала Надежда Константиновна Крупская...

***
Почему нет мяса? - Мы идём семимильными шагами к коммунизму, а коровы за нами не поспевают...

***
КГБ-шник останавливает диссидента, который разбрасывает чистые белые листы бумаги на Красной Площади.
А почему тут ничего не написано?
А зачем! И так всё понятно!
***

Вы знаете, что такое «сосиски сраны»?
?..
Это Брежнев говорит «социалистические страны».

***
Старого еврея забирают в КГБ за то, что он возмущался дефицитом продуктов питания, но вскорости отпускают. Еврея спрашивают:
Ну, и как там?
Старик тяжело вздыхает.
Совсем плохо! Ладно, что нет мясо, ладно, что нет яйца, но теперь  у них нет даже патроны!
***
Анекдотов же про Сталина, тех самых за которые полагалась НКВД-шная пуля в затылок «без права переписки», - таких анекдотов была тьма, да грустно их нынче вспоминать, помятуя о цене, за них заплаченную.
Нет, право, Сергей Кургинян иногда меня сильно удивляет. Ну, да, критикуя советскую историю и врали много  — разве мало жуликов от истории и от литературы! Так ведь особенно и не надо было нас по этой части истории просвещать. Вот почему, к примеру.

***
Мой дед, Шломо бен Шмуль, а, по-простому, Соломон Семёнович, был потрясающим скорняком — лучшим в своём деле, артист был просто, но, кроме того, еще и бывший красноармеец, которого отступавшая от Варшавы Красная Армия мобилизовала и которая дала ему в руки ружьё. Я — святая простота — спрашивал деда: «дед, а ты много белогвардейцев убил?» На это дед, подумав, чтобы не соврать, отвечал на своём бесподобном идишско-польско-русском:
- Я не знаю. Я глаза закрывал, когда командовали стрелять. Ну и так, наверх делал винтовку, а то боялся — вдруг в кого-нибудь попаду! Это же не так себе шутка — стрелять!»
Под Витебском деда ранило шрапнелью, а в госпитале пришла его стричь-брить юная парикмахерша Ханна, по-простому, Аня, Анна Исаковна. Ну, вот и пошло-поехало. Поженились. Потом подались в Орёл, там дом завели, дети родились.
В середине 30-х дед был избран казначеем областного совета профсоюзов. Потому что был патологически честен и водки не пил. Деньги — как вспоминала бабушка — всегда заворачивал в чистую тряпочку, а уже потом клал их в казённый сейф. В 1937 году дедушка узнал, что он польский шпион. Удивиться он даже не успел. Ночью пришли из НКВД и забрали дедушку. Зачем-то унесли с собой тётушкин школьный учебник немецкого языка. Наверное, как улику. Бабушка с двумя детьми снялась с места и уехала, пряталась — спасала детей от детдома, боялась, что и её заберут. Деда отправили в лагерь в Магаданскую область. Он остался жив, потому что шил замечательные меховые шапки и шубы, а начальство лагеря возило эти «хендикрафтс» в Москву своему НКВД-шному начальству.
Мне повезло! - Неохотно рассказывал дед, замученный моей назойливостью. - Многие умерли, а я — нет.
В 1953 году деда отпустили на поселение и бабушка с дочкой поехала к нему туда. Там подружились с типичной зековской семьёй того времени: тётя Даша, еврейка, жена расстрелянного питерского профессора, и дядя Гриша, украинец, полицай, про которого всем в деревне было известно, что он никого не обидел и даже помогал евреям спасаться.  Потом вышла реабилитация и деду, и тёте Даше, и даже дяде Грише. Дедушка с бабушкой вернулись в родной уже для них город Орёл.
Тётя Даша с дядей Гришей потянулись туда же за друзьями — других близких людей, готовых их принять на воле не нашлось. Общих детей у них не было, воспитывали дочку тёти Даши, Аллочку. Вырастили, выучили, замуж выдали за Аркашу, красивого парня, милицейского следователя и оперного тенора не без дарования...
Так и дружили старики до самой смерти, и дети их дружили. И все они умерли, умерли... Вот только тётушка моя, светлой и щедрой души человек — та, слава Богу, жива, но могилы родные покидать не хочет, - так и живёт в Орле, окружённая любовью соседей и бывших коллег по работе в областной больнице. Старые алкоголики во дворе помнят ещё деда Соломона, умершего в 102 года (!), и говорят о нём с уважением — «правильный дед был, с понятиями!»
Мужчина не должен быть красивым, - как-то рассуждала-поучала бабушка. - Он должен быть сильным и умным! - Бабушка помолчала и подумала, потом добавила мечтательно. - А ведь мой Соломон в молодости был еще и красавец! - Потом еще подумала. - И сейчас ничего себе, а!?

***

К чему это я? Да всё к тому, что ничего не надо было очернять, - мы не всё понимали, да и сейчас разве всё понимаем? - Но знали всё, в каждой семье жива была память, и люди не врали — не трепятся о таких вещах, нет, нормальные люди не трепятся! Был я на Дону, слушал рассказы казаков о сталинском времени, видел заброшенные одичавшие сады — десятки квадратных километров былого изобилия и нынешнего запустения — да всё было на глазах! Был я и на средней Волге, и оплакиваю до сих пор Волжскую Атлантиду — чудесную, затопленную каскадом водохранилищ, цивилизацию — вот уже сколько лет прошло А всё, как вспомню, больно — жалко ушедшую без следа, без человеческой памяти культуру.
Всё-таки прав был русский философ-мистик Фёдоров: воскрешение из мёртвых есть первейшее человеческое дело! Только, наверное, лучше без мистики, а по-нашему, по-простому, по-человечески: трудом и учением, накоплением культуры, в которой бесценно всё.

Да! Толстые журналы в перестройку — было! - врали, да люди не врали, глаза наши не врали, - что зря говорить!
И ощущения того, что в прошлом мрак и грязь — такого не было! Это пришло-прокралось потом.

Публичная ревизия прошлого, последовавшая за апрельским пленумом, воспринималась как знак наступившей свободы, как путёвка в будущее. Вот что было существенно.
А грязь — да, грязь... Ну, теперь давайте о грязном!

Облитый помоями в оперу не идёт

В Совке много воровали. Было такое чисто советское понятие «несуны». Это те, кто тащил домой с работы всё, что плохо лежит и до чего рука могла дотянуться. В условиях дефицита и совершенно идиотской и несправедливой системы распределения, трудно было не стащить.  Добавьте к этому зоновскую психологию и мораль. А где было взяться другим морали и психологии, если пол страны уже отсидело?.. Многие сидели, вообще говоря, не за воровство и не «по политике». За «хулиганку», например, сидели очень многие. На зоне таких называли «бакланами». Хулиганство было при Советах обильным. Водки и всякого дерьма пили много, но не только в том дело. Было какое-то остервенение при котором забрать чужую жизнь, равно, как и отдать свою, - так просто «на фу-фу» - в этом не было большой проблемы. Дрались. Ой, как дрались! Стенка на стенку, улица на улицу, пригород на город, заводские с фабричными. Дубинами, кастетами, финскими ножами. Били чужака, если тот забредал вдруг на чужую улицу в тёмное время суток. Били новеньких в школе. Били молодых солдат — это называлось дедовщиной: всё начиналось с «присяги» - новобранца укладывали на солдатскую койку лицом вниз и били по заднице чем-нибудь, достойным уважения: обычно солдатским ремнём с пряжкой. С этого мытарства молодого солдата только начинались. Были случаи индивидуального бунта: солдаты расстреливали старослужащих. В местах заключения было страшно. Слабый быстро оказывался на дне, среди «опущенных». Господствовала строгая и жестокая блатная иерархия — куда там индийским кастам!
Параллельно с этим «низовым миром» существовал «верх» - мир наших родных «партии и правительства» - номенклатуры. Та же жёсткая беспощадная иерархия, страшно напоминающая блатную. Та же беспощадность к слабым, к чужим и еретикам. То же беспробудное пьянство и сексуальная распущенность, до которой хиппи было далеко: те играли в «сексуальную революцию» и трахались с невинностью детей-цветов. Номенклатура удовлетворяла не столько даже свои тайные сексуальные фантазии, сколько следовала некоторому чуть ли не обязательному ритуалу инициации и ритуалу лояльности, которые как во всяком примитивном обществе — например, в зоне — имели выраженную сексуальную окраску. Старшее поколение коммунистов еще как-то сохраняло приличия, но комсомольский актив — те не стеснялись. Только моя бесконечная скромность препятствует живописанию оргий комсомольского актива, коим оргиям я оказался — по случаю — свидетель.
А вот и интеллигенты! Да где же они? Да вот! Есть! Это такая «прослойка» общества: что-то болтающееся между рабочим классом и трудовым крестьянством, как конякины яйца.
Еще в СССР сохраняется классическая система образования и «знание — сила» не только название популярного журнала, но и популярный слоган. Издаётся немыслимое по нынешним временам количество научных и научно-популярных журналов, многие из которым были на высочайшем мировом уровне, а некоторые были просто лучшими из лучших. Но это — инерция качения. Дети из семьи интеллигентов (служащих) имели худший рейтинг для поступления в ВУЗы.  Зарплата рабочего была в разы выше, чем зарплата интеллигента-инженера или исследователя в НИИ. Ваш покорный слуга, учась еще в университете, работал грузчиком на 2-й городской мельнице и зарабатывал 370 (!) рублей в месяц. Окончив университет и став ассистентом кафедры, - получал уже 125 рублей, а за всеми вычетами — 107. Защитив диссертацию и получив старшего преподавателя, я поднялся до 250 рублей, но так и не догнал себя-грузчика. К слову сказать, грузчиком было работать легче, нежели ломать голову, как преподнесть этим славным детям рабочих и крестьян науку логику, да так, чтобы студенты стали брезговать алогизмом. Как грузчик я добивался перевыполнения сменных заданий, как преподаватель — познал многие печали. Однако, были и радости. Как сейчас помню...ну, - в другой раз про это!...
КПСС испытывала к интеллигенту большое недоверие, если не брезгливость. Вспоминается анекдот.
Ловит хулиган, пьяница и дебошир в тёмном переулке интеллигента.
Берёт того за грудки и говорит:
Пить будешь?
Извините, нет!
А в рыло!
Буду!
Пьют. Интеллигент, проглотив бурду:
Можно идти?
Ты чё это! А по второй!
Пьют...
А теперь можно?
Не-а! По третьей надо!
Пьют! В бутылке уже ничего нет.
Ну, теперь-то я пойду?
Вот, сволочь! - А поговорить!

Интеллигент должен был говорить. Причём публично. На партийных собраниях и собраниях производственного коллектива. В прессе, если имел к тому отношение хоть каким-то боком. Он должен был заверять общественность в своём патриотизме и верности идеалам коммунистической партии. В худшие времена надо было публично бичевать врагов народа, в лучшие — нести детский лепет перед особистом (1-й отдел при предприятиях и организациях — отдел КГБ по надзору за лояльностью и соблюдением государственных тайн). Даже будущих интеллигентов заставляли говорить перед строем — так, на вырост!..

***

     Вот, помнится, в 1973 году закончилась Война Судного Дня и Израиль в очередной раз почему-то не стёрли с карты мира. Я учился в математическом классе одной известной этим делом — математикой — школе. В классе, так получилось, было 24 еврея из 27 учащихся. Два «гоим» были очень талантливые ребята, один из них Стелиан Думитрашку, одарённый скрипач и прирождённый философ, был еще и моим близким другом, с которым я — по моей вине — потом расстался. Я постараюсь узнать что-то об их судьбе и напишу о них. Но тогда собрали одних евреев и директорша школы вызывала нас по очереди перед классом и мы должны были отвечать на вопрос, хотим ли мы изменить Родине и уехать в Израиль. Всё было мучительно трудно и муторно. Однако, многие ребята нашли в себе силы и как-то, мыча и телясь, не выдали на-гора то, что от них хотели услышать — отречения от позорного оплота сионизма. Что до меня, то я, частью по убеждению, частью из-за конформизма, впитанного с молоком вскормившей меня Отчизны, - я нёс какую-то взволнованную патриотическую ахинею. Хотя я ни тогда, ни еще 30 лет после этого в Израиль не собирался, за ту речь мне стыдно по сю пору. Завидую людям, которым посчастливилось быть порядочными чуть ли не с рождения. Мне на борьбу с собственным конформизмом пришлось угрохать много лет и почти всё здоровье. Зато я наверстал и, кажется, даже вышел на неприличное расстояние вперёд — до полной утраты социальности. Поэтому мне ничего не стоит сказать, что «люблю Россию я, но странною любовью...». И не просто сказать, но и ответить за эти слова. Ещё я признаюсь, по случаю, в бесконечной любви к земле Израиля, и в непарадоксальном, на мой взгляд, совмещении одной любви, и другой. На этом признания в любви стоит завершить, не то мне придётся далее говорить о женщинах, а я их очень люблю, но  женщины не терпят рядоположенности, а чувства к ним — и того более.
Да, так вот интеллигенцию еще и побуждали врать или мычать.  Еще поэт-шестидесятник мог сказать «поэт в России — больше, чем поэт». За этими словами стоит еще не истончившееся в ничто представление об особой миссии интеллигенции, об её «избранности». Но Совок делал всё, чтобы предикат избранности приписывался только КПСС. Для этого заставляли класть символические поклоны марксизму-ленинизму. Например, в диссертации, посвященной, скажем, теории фреймов надо было хотя бы во введении сослаться на классиков. А, ха-ха! - таки я во введении к своей диссертации, посвященной семантике релевантных теорий логического следования, ни одной ссылки на классиков не сделал, чем нимало удивил учёный совет, но защитился единогласно. Впрочем, вся моя защита прошла очень весело, меня понесло от волнения, и я так всех забавлял в течение полутора часов, что до сих пор сомневаюсь, или я на самом деле что-то там построил и доказал, то ли во мне почил клоун немалого дарования. Клоунада, надо сказать, не терпит фальши, и цитировать Ленина в контексте псевдобулевых алгебр было бы пошло.
Интеллигенцию еще и постоянно маргинализировали. Существовала процентная норма рабочих, крестьян и выходцев из семей служащих, - норма, работавшая при поступлении в ВУЗы. Не должно было быть преемственности и наследственности. Однако, и это не всё. Чтобы мысль об избранничестве не застревала в голове интелей, их посылали время от времени работать на овощные базы и в колхозы.

        Можно, конечно, сказать:
А как же великие свершения в науке, как же первые в космосе, как же великие стройки, как же!..
        Всё это было, да, было. Величие было и оно не было «симулякром». Это былое величие нельзя свести и к «имперскому комплексу», за который очень любят лягать русских. Конечно, звучало про «одну шестую часть земли», а почему нет — это же эпическое пространство! И первый прорыв человека в космос — это грандиозно, разве нет!?
Нечего лягать, думать надо, уважать людей и их историю — тоже не лишнее! А поэтому не лишнее спросить, чему обязан Совок своим величием.
Спрашиваем, чему?
Отвечаем.
Огромной силы культурному и научно-техническому импульсу, полученному Европой и Россией в 17-19 веках. Философ назвал бы это атмосферой модерна, суть которой в познавательной и преобразовательной экспансии человеческого духа. (В противоположность этому, эпоха постмодерна — это эпоха экспансии потребительской, - это атмосфера угасания и смерти духовности).  Эпохи не задаются политическими и экономическими системами, политические системы и экономические модели формируются духом эпохи, который находит своё материальное выражение в тотальности культурных феноменов, а в сфере общественной психологии — в тотальности ценностей и устремлений людей.
А? У-ф-ф-ф-ф-ф! Перерыв!..