Глава 1. Здравствуй, Владивосток!

    Глава 1. Ну, здравствуй, Владивосток!

              Эта история могла произойти только в конце
              восьмидесятых годов, ушедшего уже столетия.
              Прошу не отождествлять главную героиню с
              автором: просто подошло именно это имя.
              Хотя некоторое сходство всё же есть...
    
Никак не привыкну к этому городу. Здесь всё другое: люди, воздух, атмосфера, даже ландшафт иной. И вода. Кругом вода. Хотя, что же в том удивительного, ведь город находится на полуострове  Муравьёва-Амурского: с одной стороны Амурский залив, с другой - Уссурийский? И это, на человека впервые попавшего сюда,  производит неизгладимое впечатление. На нас с Мариной — тоже произвело.
Едва наши ноги, сойдя с трапа самолёта, коснулись земли, как моя младшая подруга обвела окрестности восторженным взглядом и сказала:
-Ну, здравствуй, Владивосток!

Мне показалось, что я ответила ей мысленно:
-Ну, здравствуй, хрен мордастый.
Оказалось — вслух.
-Что-что?! - засмеялась Марина. - Я не поняла. Ты, что разочарована? Посмотри, какие виды!  С нашим «вечно пыльным»  Наманганом не сравнить... 
Взгляд невольно скользнул по окрестности. Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небосвод яркими красками: красным, оранжевым, жёлтым, словно салютуя нашему приезду. Будем надеяться, что это добрый знак.
Картина, действительно захватывающая. И новый аэропорт великолепен, много зелени вокруг, цветов, И зелень эта яркая, свежая, словно умытая, не в пример нашей Узбекистанской.

-Правильнее бы сказать: Приморская земля, потому как это всего лишь Кневичи, и от них до Владивостока  сорок километров. А до Артёма  рукой подать, и нам туда. - поправила я её.
-И откуда ты всё знаешь?! - не-то удивилась, не-то возмутилась Марина.
-Популярную литературу почитываю, - с улыбкой ответила ей.
Уже в автобусе моя юная подруга неожиданно выдала:
-Надеюсь, здесь нет этой музыки, завязшей в зубах, как жёваная-пережёванная жевательная резинка?
-Не бойся, Марин, не соскучишься, - ответила я. - Здесь все на китайском поют.
Марина посмотрела на меня недоверчиво и сказала:
-Я пока ни одного китайца не видела.

-Ну, тогда по японски, - продолжала я поддразнивать подругу. - Мы же видели в аэропорту японцев? Целую делегацию.
-Шутишь, или как? - всё ещё сомневалась девушка.
-Да, конечно же шучу, - состроила я серьёзную мину. - Ни китайского, ни японского: тут сплошь только песни твоего любимого Ильи Лагутенко с его «Муми Троллем». И никого более.
-Да ну тебя! - махнула рукой Марина, и до самого центра города, молча смотрела в окно автобуса. Видимо, обиделась, ведь она этого певца терпеть не может, считая его нудным и манерным.
Итак, мы будем жить не в самом Владивостоке, а в городе-спутнике  Артёме: там и кое-кто из Намангана живёт, и квартиры дешевле... Списались с хозяйкой, договорились об оплате — так, что едем не «на деревню дедушке». Боюсь, что на этом плюсы заканчиваются, и начинаются минусы. Хотя поживём — увидим.

Прошло полгода с тех пор, как мы  прибыли из Средней Азии на самую восточную точку нашего Союза, по словам Марины «ловить женихов». Это  её «откровение»  всегда вызывает у меня бурю негодования:
-Кто - женихов ловить, а кто подзаработать, чтобы появилась возможность, наконец, перебраться в Россию!
-Одно другому не мешает! - засмеялась  в ответ подруга.
И добавила, гладя меня по плечу, словно задабривая:
-Да ладно тебе, Том! Здесь все женщины делятся на две категории: невесты и бабушки. Ты же не бабушка!
Пропустив мимо ушей, окончание её реплики, я поинтересовалась:
-Кто тебе такую чушь сказал?  Уж не Наташка ли Карелина?... Опять у неё была?

-Нет, что ты? - быстро отреагировала Марина. - Это мне на работе сказала  одна - бабушка по призванию.
-Кто такая? -  продолжала настаивать я.
-Ты её не знаешь! - скороговоркой ответила Марина, и я поняла, что мой вывод верен: Наташка.
Честно признаться, это с её подачи мы здесь. Наташка прожужжала все уши Марине, когда приезжала в отпуск  в Наманган, смутив ум девушки рассказами о том, как прекрасно во Владивостоке, какие там заработки, какие виды и какие женихи! А Марина прожужжала все уши мне.

Карелина уехала из Намангана более двух лет назад. Успела уже, как говорит Марина, и муженька, конечно, капитана дальнего плавания, подцепить, и ребёночка ему родить. Никто не знает о том, что там, в Намангане, у неё была самая древняя  «профессия», но  отнюдь не журналиста...
Наташка - бывшая соседка Марины, и она на два года старше моей юной подруги — ей 22. Я из всей этой пёстрой «компании» самая «старая»: мне 29, и, если все Наманганские девчонки приехали сюда ради женихов, то я действительно, чтобы заработать деньги на переезд: уж больно неспокойно становится в Средней Азии.

Как говорит моя мама:
-Грядут большие неприятности.
А ей можно верить: у неё чутьё, то бишь интуиция, "как у дворовой собаки, которая всегда знает, когда  и от кого пинок схлопочет".
Моя матушка юмористка ещё та: никогда не унывает. Я её полная противоположность. Мама обычно объясняет это именно так: - «Не в меня девка уродилась — вся в отца». И вздыхает тяжко, видно сожалея об этом.
Если бы ни она, то я никогда во Владивосток не попала. Разве бы я  смогла оставить своего сына Игорька?
-Пусть отвыкает от маминой юбки! - заявила мама, перед моим отъездом. -Мужик он, или как?  Что вырастет из такого, когда ему мама до сих пор сопельки вытирает?
Ну это она, конечно, гиперболизирует. Хотя сыну только девять, он у меня мальчик самостоятельный - весь в свою бабушку: такой же категоричный и ершистый.

Марина, с которой мы вместе работали в Наманганском городском отделе статистики, когда услышала, куда я собралась, тотчас же заявила:
-Я с тобой!
Жалко мне девчонку — хорошая она: весёлая, открытая, простая. Даже не верится, что в неблагополучной семье выросла. Нет в ней того двойного дна, который наслаивается при такой-то жизни. Отец Марины год назад сгорел от пьянки. Грешно так говорить, но вырывается поневоле: - «Царство небесное, вечный упокой — кровопийца был такой». 

Доставалось от него девчонке:  и в дело, и без дела. Частенько она на работу в синяках приходила. Да и младшему  её братишке Сергею влетало — за компанию. Мать Марины от такой жизни стала злой, желчной,  всем и всегда недовольной. Не жизнь, а «сплошное кино ужасов» - по выражению Марины. Как не сбежишь от всего этого?
-А, как же Серёжка? - поинтересовалась  я тогда. - Как он без тебя?
Маринка  нахмурилась, но ответила твёрдо:
-Как только обустроюсь, сразу Серого заберу!
О матери — ни слова... Отказать ей я не посмела.

А вот они и минусы пошли, о которых я догадывалась: на работу приходится ездить во Владивосток. Дорога в один конец отнимает около полутора часов и вставать приходится в шесть утра. Мне-то привычно, а вот с  Мариной —  целая канитель. Каждое утро одно и тоже:
-Соня-засоня, вставай!
В ответ:
-Угу... Сейчас.
И тишина. Через пять минут:
-Подъём, а то — побъём!
И на её угу:
-Всё пошла за чайником: сейчас поливать буду наш «цветочек лазоревый», чтобы спать во время ложился!
-Только попробуй! - выдаёт «цветочек лазоревый», соскакивая с кровати и направляясь в душ.

Уже зима: светает поздно, темнеет рано. Из дома уезжаем ещё темно — возвращаемся уже темно. Сегодня я возвращаюсь одна: Маринка осталась у своей подружки Верочки, с которой  сдружилась уже здесь. Моя юная подруга - человек лёгкий, бесконфликтный, как теперь говорят - коммуникабельный. Мне повезло с ней: девушка способна расшевелить любого «меланхолика», коим являюсь я, по словам опять-таки моей мамы. Подозреваю, что мама меня специально «спровадила» из дома, чтобы я «пообтесалась».

В автобусе народу почти битком — он последний на сегодня. Еле успела: можно сказать, почти на ходу запрыгнула. Задумчиво смотрю в окно, перебирая в памяти сегодняшний день не особенно удавшийся. Должна была звонить одна дама, у которой мы надеемся снять квартиру: пора перебираться в город. Не выгодно ездить из Артёма: тратится немало времени на дорогу и немало средств. Пытаемся договориться с Ниной  Петровной об оплате, но она всё тянет. Вот и сегодня звонка я так и не дождалась.

С оконного стекла на меня смотрит уставшее лицо не юной красотки, но женщины уже кое-что повидавшей в этой жизни. Я усмехаюсь ему - лицо  делает то же самое, словно подбадривая: -«Держи хвост пистолетом — всё проходит. Пройдёт и это».
Очень скучаю по своим: по сыну, по моей неординарной маме. Пишу часто. Иногда звоню. В ответ одно: у нас всё хорошо — можешь не волноваться. Мы с Игорем пришли к компромиссу: он не цепляет меня - я его.

Крепко держусь за перекладину: автобус мотыляется, как г в проруби — то ли дорога виновата, то ли неопытный водитель за рулём. И неожиданно всей кожей чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Невольно поворачиваю голову и вижу взгляд в упор. Мужчина явно не старый — слегка за тридцать. Взгляд внимательный, цепкий, с лёгким прищуром. Это всё, что успеваю разглядеть - немедленно отворачиваюсь.
И сразу мысли-мысли гурьбой, как снежинки, что за окном:
-Как же можно вот так, бесцеремонно рассматривать женщину?! Он, что не понимает, что я не картина в галерее?... Безобразие какое-то! Вот возьму сейчас и покажу ему язык... Нет, как-то не солидно... А вот Марина, наверное, так бы и сделала! Но молодости позволительна милая шалость, а вот  взрослой  женщине —  нет.

Невольно улыбаюсь этой мысли, и мужчина, разглядывающий меня, уже не кажется таким невоспитанным и бесцеремонным. Я просто отворачиваюсь к окну и стараюсь о нём больше не думать. Но мысли сами возвращаются назад, и я ничего не могу с ними поделать.
Обычно я не позволяю себе открыто смотреть на человека: природная застенчивость в том виновата. А уж тем более — смотреть в глаза. И, если чувствую, что на меня смотрит  мужчина, сразу деревенею:  лицо становится холодным и сердитым, и я стараюсь уйти от такого взгляда. Но сейчас... Бессознательно поднимаю глаза на человека, смотрящего на меня, и мы встречаемся взглядом. Мужчина вздрагивает, а я начинаю краснеть. Готова уже сквозь землю провалиться от  этой глупой «детской привычки»

Это по меньшей мере смешно, что тридцатилетняя женщина, так и не разучилась краснеть. Прямо какая-то детская болезнь, от которой никак не возможно избавиться! Кому-то это нравится, кто-то считает этот недостаток милым, а кто-то — пережитком прошлого. Вот с последим и я вполне согласна, ведь он порой выдаёт меня с ушами!

В Кневичах выходит почти половина автобуса, и я, вздохнув свободно, надеюсь, что странный попутчик тоже вышел. Сажусь на освободившееся место и по привычке отворачиваюсь  к окну, пытаясь дыханием очистить  на нём пятачок для обзора. Через пятнышко видно, как за окном мелькают разноцветные огоньки, занавешенные снежным пологом, ниспадающим с небес на  остывающую землю. Ещё вчера было сыро и слякотно, а сегодня налетел этот циклон: завьюжило и запуржило. А я в осеннем пальтишке "на рыбьем меху", которое не спасает даже от ветра.

Зря я надеялась так быстро освободиться от невоспитанного попутчика: его взгляд, как гипнотический взгляд змеи не желает оставлять меня в покое.
-«Чёрте что! - думаю в сердцах. - Неужели он не понимает, что мне это неприятно?!... Хотя, если подумать, что не приятного в том, что мужчина смотрит на женщину? Он же не пристаёт, не говорит скабрезности, а просто — смотрит. Ну и пусть себе смотрит на здоровье! Что это ты, Тамара, так ополчилась? Посмотри на него холодно и сердито, как ты можешь, и он отстанет. Мужчины понимают, когда им даже взглядом говорят: нет!»

Набравшись храбрости, поворачиваю голову, чтобы поступить именно так, как решила, но мне навстречу широко распахнутые глаза, в которых нет даже намёка на то, что их обладатель намеревается сделать что-то плохое. Выдержать этот взгляд нет никакой возможности: сталь режет все преграды, как нож масло. На сей раз он не вздрагивает, и взгляда не отводит.
-«Так ничего и не понял — решаю я.- Видимо, «сказала»  недостаточно убедительно».
Возникает желание немедленно, на следующей же остановке сойти, чтобы наконец, избавиться от этого назойливого взгляда. Останавливает лишь одно: за окном немилосердно дует ветер и кружит позёмка. От одной только мысли становится зябко.

Что ему от меня нужно? Может обознался мужчина, с кем-то перепутал? Если это было так, то давно бы заговорил, а он просто смотрит... Может гипнотизёр? Загипнотизирует, а потом ограбит? Так у меня и грабить-то нечего: в сумочке какие-то копейки. Да и одежда — на такую не позаришься.
Хорошо, что через две остановки выходить, и я, наконец, избавлюсь от этого странного человека, который пугает меня своим  взглядом.
Нужно просто вообразить, что он смотрит в то же окно, что и я. Только и всего. А до меня ему нет никакого дела. Как это называется? Аутотренинг? Закрываю глаза и начинаю убеждать себя:
-«Я его совершенно не интересую... Он смотрит не на меня... Он просто думает о своём... А я о своём».
Так, уже лучше. Немного расслабиться. Думать о своём!
-«Я возвращаюсь с работы, меня ждёт отдых... Я устала.. Мне нет никакого дела до каких-то там попутчиков»...

И вдруг до моего сознания доносится тихий, приятный голос:
-Вы, что меня боитесь?
От неожиданности вздрагиваю.  Это не ускользает от  мужского взгляда.
-Боитесь, - говорит он уже утвердительно. - Неужели я такой страшный?
Голос звучит мягко и доброжелательно. И я невольно поворачиваюсь на него. И снова эти глаза: стального цвета, но почему-то необыкновенно добрые, всёпонимающие, с лёгкой грустинкой. Отвечаю не задумываясь:
-Поневоле испугаешься, когда на тебя начинают смотреть, как на преступника - не отрываясь!
-Вы ошибаетесь, - отвечает мужчина с улыбкой. - Я смотрю на вас не как на преступника, а как на милую, очаровательную женщину.

-Даже так? - делаю вид, что удивлена. - И вы поняли это при первом же взгляде — не так ли?
-И тут  ошибаетесь! Я давно смотрю на вас — это не первая встреча... Например, я знаю, что вам выходить на следующей остановке. И у меня совсем мало времени, чтобы объясниться, если, конечно, не получу позволения проводить.
-Вот это совсем ни к чему! - пытаюсь протестовать я, но мужчина вновь улыбается:
-Да не бойтесь вы меня — я не кусаюсь. Это я на вид такой серьёзный, а в душе — сама мягкость и доброта.
-Сам себя не похвалишь — никто не похвалит? - пытаюсь юморить я, хотя у самой поджилки трясутся.
-Ну, слава Богу! - радуется попутчик, - У вас появился юмор. Значит у меня не всё так плохо?
И добавляет весьма доверительно:
-А мы ведь в соседних домах живём: Вы в 56-м, а я — в 58-м.
-Вы даже это знаете? - невольно удивляюсь я, стараясь понять, что у попутчика на уме.
И сразу приходит удивление:
-«Какой интересный мужчина! И не только его глаза удивительного, редкостного цвета. Виски, припорошенные сединой, как снегом,  Правильные черты лица. Вполне достойный рост. Стройность, которую не скрывает даже зимняя куртка, очень похожая на лётную...»

-А что тут удивительного? - отвечает мужчина. - Я уже признался, что обратил на вас внимание давно... Просто вы меня не замечали. Поневоле пришлось устроить это «представление» с навязчивым взглядом.
-Даже не подумав о том, что  таким представлением могли, если не напугать, то смутить любую женщину?
-Простите, не подумал! Просто растерялся, увидев вас, потому что, как раз в этот момент думал: - «Где же она, женщина моей мечты?»
-Вы ловелас? - пытаюсь припереть попутчика к стенке своим вопросом.
-Отнюдь! - отвечает он. -За энное количество лет впервые произношу эти слова.
Я поднимаюсь с сиденья:
-Простите, мне сейчас выходить!
-Нам выходить, - поправляет он, пропуская меня вперёд, но перед самой дверью рукой перекрывает  выход. -Может прокатимся до конечной?

Стараюсь не поддаваться обаянию неожиданного попутчика, произношу сакраментальную фразу:
-У меня сегодня был трудный день, и я очень устала. Поэтому  прошу: выпустите меня.
Открываются двери и мужчина убирает руку, а я шагаю в разыгравшуюся непогоду, которая сразу же начинает кружить вокруг меня, проникая  под полы пальто, в рукава, мелкие камешки и песок больно бьют в лицо. Кажется, что нечем дышать: воздух тугой и колючий. Я на секунду закрываю глаза и чуть не падаю. Попутчик успевает подхватить и удержать. Как приятно ощутить тепло и трепет мужской руки. Не часто мне выпадали такие моменты в жизни. Свои первые неумелые опыты общения с отцом Игоря  даже вспоминать не хочется. Там в роли поддержки пришлось выступать мне, а не ему.

-Я могу вас, конечно, выпустить, - говорит мягким шёпотом мужчина, - но мне этого совсем не хочется. Наконец, осмелился заговорить, и ничего не добился. Даже имени не узнал. Не прощу себе этого никогда!
-Ну и что же мы будем делать? - интересуюсь я. - Так и будем торчать посередине улицы, как два тополя на Плющихе? Или всё-таки пойдём домой?
-Как скажете! - восклицает мужчина, подставляя руку, чтобы я смогла опереться на неё. -Кстати, меня зовут Александр.  Отчество, думаю, не обязательно?... А как зовут вас? Чтобы я мог вспоминать не просто случайную попутчицу, а знакомое имя.

-Меня зовут Тамара, - отвечаю ему, с единственной надеждой, что этого будет вполне достаточно.
-Редкое имя по нашим временам, - констатирует Александр. - Сейчас всё больше Оксаны, Алёны, Виктории и Вероники.
Говорить на ветру нелегко, да и слушать тоже, поэтому странный знакомый всё время старается наклониться поближе, чтобы можно было расслышать разговор, а я тем временем украдкой рассматриваю его. И делаю неутешительный вывод: красавец-мужчина. Такие у меня никогда не вызывали доверия. Видимо, потому, что Алексей был именно таким: красивым, самовлюблённым, избалованным  и... безвольным.
-"Скорее всего бабник, гуляка, - мысленно решаю я. - Знаем - проходили. Ведь женщины на таких вешаются сами. Как мне сказал однажды Алексей: - «Я не виноват, что бабы сами мне на шею кидаются!»

-Вот мы и пришли. - начинаю я, останавливаясь возле своего подъезда. - Спасибо, что проводили.
И добавляю совсем некстати:
-Хотя без вашей помощи, я была бы дома намного раньше.
Слышу в ответ упавший голос:
-Вы жалеете о том, что я оторвал  вас от привычного ритма?
Мне становится жалко попутчика. Ох, уж эта женская сентиментальность! И я пытаюсь успокоить его:
-Нет, что вы, Александр? Иногда бывает полезно сбиться с привычного ритма, так что не корите себя.

Меня начинает бить мелкая дрожь: то ли холод даёт о себе знать, то ли нервное напряжение, поэтому пытаюсь поскорее избавиться от щекотливой ситуации:
-Ну, я п-пойду? Вы уж извините, Александр, но я  ещё н-не привыкла к здешнему климату, к этим пронизывающим ветрам. Быстро н-начинаю мёрзнуть. И зубы стучат. На-верное, заметно?
-Я бы хотел согреть  ваши руки, Тамара, - отвечает мужчина. -Но вы так строги, что я боюсь даже прикоснуться.
Мы стоим возле подъезда. Погода буйствует: ветер развоевался не не на шутку. Он словно из вредности скачет и пляшет вокруг, подвывая и швыряя песок вперемешку со снегом  в лицо, в глаза. Я начинаю пританцовывать на одном месте и, не выдержав, наконец, говорю:
-Может мы уже попрощаемся? Вас, наверное, ждёт семья.
-Увы, нет, - криво усмехается Александр, - мне торопиться некуда: никто не ждёт... Может быть, пригласите на чашечку чая?

-Это будет не совсем удобно, - признаюсь ему. - мы живём на квартире, вместе с хозяйкой. И она ревностно оберегает свой, да и наш, покой.
-Тогда я вас приглашаю к себе на чашечку кофе, - предлагает мужчина. -Ведь это совсем рядом - в соседнем доме.
-С удовольствием, - отвечаю я, - но лучше в другой раз.
-Выпьем кофе, послушаем музыку — у меня записи неплохие есть, - настаивает мужчина.
-Спасибо, Александр. Но не сегодня — я очень устала. Как-нибудь в другой раз... До свиданья.
Едва я  поворачиваюсь, чтобы уйти, но он вновь преграждает мне дорогу:
-Хорошо, пусть не сегодня! Назначайте время — я подчинюсь вашему решению.
-Я свободна в субботу. Это устраивает? - отвечаю ему, с единственным желанием закончить, наконец, затянувшееся прощание. - А сейчас отпустите меня, пожалуйста: ещё немного и я превращусь в изваяние.

Александр смотрит на меня очень пристально, но мне уже всё равно.
-Простите меня, Тамара, но я всё-таки попытаюсь согреть ваши руки, - говорит он. - Пять минут. Мне нужно всего пять минут!
Мои холодные ладошки  тонут в его жарких ладонях, и я успеваю удивиться: как могут в такую погоду руки быть такими горячими? Пытаюсь освободить свои пальцы и не могу. Чувствую на своём лице его дыхание, рвусь в сторону, прекрасно осознавая, что веду себя, как барышня-недотрога, и влетаю в подъезд. И дальше, не ожидая лифта, по ступенькам вверх, на свой пятый этаж.
Слышу голос:
-Тамара, я буду ждать вас в субботу, в шесть вечера на этом  же самом месте.
Бегу от этого голоса, не останавливаясь, и только  на площадке третьего этажа перевожу, наконец, дыхание. Сердце готово вырваться из груди то ли от торопливого бега, то ли от волнения. Щёки начинают пылать, а я шепчу:
-Не выйду... Не выйду... Нам незачем больше видеться... Не верю я тебе, красавчик. И хотела бы поверить — да не могу...

Немного успокоившись, поднимаюсь на пятый этаж и звоню в дверь. Мне открывает Марина.
-Ну, мать, - говорит она, - ты сегодня что-то припозднилась? Думала, что меня нет дома и подалась во все тяжкие?
И добавляет уже серьёзно, поглядывая на мою раскрасневшуюся физиономию:
-Что-то случилось?  У тебя какой-то взъерошенный вид...
-Дай прийти в себя, - прошу её, ещё не решив, стоит ли рассказывать о том, что со мной произошло...

     Продолжение: http://proza.ru/2013/12/05/866