Сказы деда Савватея. Подарок из прошлого

ПОДАРОК ИЗ ПРОШЛОГО

 - Внуча! Надюшка! Пойдём-кась пообедаим!- прокричала, приоткрыв дверь из дома в сени, баба Луша - старенькая, седенькая, с благожелательной улыбкою на морщинистом личике.
 - Не сейчас, позже,- ответила ей внучка.
 - Дак ты ж в дому-то прибралася. Вон кака чистота!
 - А половички? Их сейчас в Вихлюшке быстренько простирну и пообедаем.
   Надюша, девушка лет двадцати, ладненькая, приветливая и стремительная в своих действиях, с идущей от неё приятностью, которая бывает только у весьма успешных и счастливых людей, прихватив охапкою домотканые половички, поспешила через двор. Потом быстренько, по тропинке через сад между яблонями, а уж после за калиткою - огородом до реки.
   Река Вихлюшка протекала на «задах». От каждого дома, к ней вела тропочка и были свои, индивидуальные мостки. Там можно было загорать, купаться, мыть бельё и даже ловить рыбу. Она водилась в Вихлюшке, извивистой, полной родничков говорливой речушке, за что, собственно и получила своё название. Окунь и голавль и множество другой рыбной мелочи - на радость мальцам, щуки, караси да сомики - для удовольствия старшего поколения. Бывало, что и с лодок ловили, ширина речки позволяла. Поросла Вихлюшка пышными кустарниками, отгородив частные владения кусочков берега одних соседей от других. И так, наверное, было испокон веку.
   Надюшка всего три дня как приехала в отчий дом, на каникулы, а уже перевернула всё, как говориться, вверх дном. И не случайно. Паренёк Миша, с которым девушка три года уже дружила и училась на одном курсе института, провожая Надюшу на автовокзале, признался ей в любви и сделал предложение стать его женой. Не сказать, что это было неожиданно. За годы дружбы она неоднократно бывала у него в доме, нравилась родителям Михаила и, тем не менее, его признание застало Надю немного врасплох.
 - Ты не смущайся, Наденька, я ведь не тороплю тебя. Посоветуйся с родными, а мы с родителями приедем в это воскресенье к вам. Они хотят познакомиться с твоими мамой и папой и конечно, с любимой бабушкой Лушей.
   Подумав о бабушке, Надюша улыбнулась.
 - Ой!- вдруг вспомнив, что её ждут к обеду, заторопилась девушка.
   Быстро завернув подол платьица, чтобы не намочить ненароком, встав на колени и разложив на мостках половички, принялась мылить их, тереть и жмакать. Потом, выполоскав, разложила на травку.
 - Вот провянут слегка, перенесу на забор, авось к приезду гостей высохнут, ещё два дня в запасе есть. Уф! Уморилась! Всего на минутку прилягу и домой,- решила Надюша.
   День был летний, жаркий. Улегшись на мостках и подложив руки под подбородок, девушка стала с увлечением разглядывать через прозрачную, чистую воду мир в глубинах Вихлюшки.
   А там было ой, как интересно!
   Мельтешили, сновали мальки, колыхались под струями родничков водоросли. На чистом, желтоватом песочке лежали во множестве мидии.
 - Вот же интересные создания, эти мидии! Как потешно дышат!- в который уже раз поразилась Надя.
   Раковины, приоткрыв щелочки-створки, методично выпускали шарики воздуха, поднимающиеся к поверхности воды и уж тут, бесследно таяли. Так как мидий было много, то и воздух, во множестве, поднимался красивыми столбиками, образуя занавес из пузырьков. Это ли не диво! Лучики солнца, проникая через толщу воды, витиевато рисовали, расписывались змейками бликов у самого дна. Вдруг, что-то резко блеснуло возле камешка? Ещё, и ещё раз. Надя перевела взгляд на поверхность воды, надеясь переключить внимание, вдруг блеск исчезнет. Там, на глади реки, мирно сновали водомерки, кружили голубокрылые стрекозы. Ближе к кустам, выставив головки, лупая глазами, пучились лягушки. Вновь пригляделась Надюша.
 - Действительно! Что-то там, на дне, пронзительно блестит. Может стекло? Или крышка от консервной банки? Прошлым летом отец сильно порезал пятку, с месяц мучился. Нужно обязательно достать, а то беды не оберёшься.
   Быстро обойдя мостки, Надя, сняв платье и повесив его на куст, сошла осторожно, чтобы не баламутить песок, в воду. Как цапля, высоко поднимая ноги, она медленно направилась к тому месту, где что-то блестело.
 - Глубоковато, однако. Придётся погружаться с головою,- с сожалением подумала девушка.
   Но отступать было не в её привычке, именно по этому, набрав побольше воздуха в грудь, углубилась с головою под воду. Рукой она нашарила возле камня какой-то округлый предмет и, зажав его в кулачке резко вынырнула. Уже на берегу, отдышавшись и проморгавшись она разжала ладонь. Нет! Это не стекло вовсе! С удивлением и восторгом обнаружила на ладошке своей колечко с зелёным камушком в ореоле более мелких и прозрачных. Как невероятно красиво!
 - Откуда оно взялось здесь? - не могла взять в толк Надюша.
   Схватив платье и не делая даже попытки натянуть его на влажное тело, не желая тратить время, она опрометью бросилась по тропинке к дому. Вбежав в кухню увидела сидящую за столом бабушку. Перед нею тарелки, нарезанный хлеб и кастрюлька, заботливо укутанная полотенцем. Чтобы обед не простыл.
 - Бабушка! Погляди, что я в Вихлюшке нашла. Так блестело!- и внучка положила колечко перед бабой Лушей, сама же направилась переодеваться в сухое, за занавеску в свою спаленку. Не успев надеть халатик, услышала громкое всхлипывание из кухни.
 - Что случилось? Ты плачешь, бабуля?- удивлённо приобняв её за плечи, спросила внучка.
 - Это жа моя колечко! Николенька дарил мене. Замуж звал,- услышала она сквозь рыдания.
 - Так дедушку-то звали Фёдор, какой Николенька?- недоумевала Надюша.
- Мой милай,- утирая глаза свои платочком, опустив голову, тихо произнесла бабушка.
 - Расскажи мне! Пожалуйста!- попросила внучка.
   Судорожно сглотнув, потом вроде успокоившись и перестав плакать, немного помолчав, бабушка неспешно начала свой рассказ:
 - Эх! Внучка! Был у мене милай. Звали яво Николенька. Красивай, статнай, работяший. Любили мы друг дружку, прям без памяти. Хотели жанится, да денег у нас не было. Работали мы обои по найму. На покосе, али скотном дворе, а то и в огороде. А чё получали, складывали на свадьбу сабе. Вот как-то в начале лета девятьсот чатырнадцатого, косил мой Николенька делянку одного зажиточного мужука. Это недалеко от Вихлюшки. А в том месте-та, на реке мосток, старай уже весь, ходуном так и ходить. По мостку тому ехала коляска с парой лошадей. В коляске той барыня с сынком, мальчонкой, возверталась с заграницы. Лячила яво тама. Сидели оне наспроть друг дружки. Барыня-та под зонтом кружавным. А за её спиною прикручен багаж. Чемоданы да баулы. Вот хляснул кучер лошадей-та, думал видать проскочить быстрее. Те дёрнулися и перекособочилася коляска. Одно колясо с мостков соскочило. Барыня и малец свалилися в речку. Благо ещё тама мелко было. Правда дно - одна тина. Вот засосало барыню, юбки её намокли, ня можить выкарабкаться. А барчук-та тонить. Кучер с перяпугу убёг в кусты. Стала та дама вопить, звать, умолять. Услыхал ето мой Николенька, бросил косу и ну бечь вызволять их. Кинулси, без раздумьев в реку, схватил барчука, а он-та ня дышить, наглоталси тины. Выволок Николенька яво, чрез колено перегнул, вода-та ртом и пошла. В обчем спас рабёнка. Полез за мамкой яво. Еле вытягнул. Потом своей шапкай таскал им воду, умывал. Из чемадана вытащил сухую одёжу, мальчонку вытер и переодел. А барыня за кустами с сабе скинула грязное бельё и тоже в чистое обрядилася. Тут и кучер возвернулси, далеко не убёг. В ноги ей упал, просил христа ради простить. А она ни чё не сказала. До дому-то ещё доехать надоть было. Ну уж там, видать получил сполна, гад этакий. Перевели лошадей на другой-то берег. Барыня с сынком сели, вот яна и говорить Николеньке:
 - Я,- говорить,- поисдержалася в дороге, но отплатить за помочь должна. Жизни нам спас,- сняла с руки кольцо с камнем и Николеньке передала.
 - Продашь, говорить, много денег выручишь. Спасибо табе, мил человек.
 - Во как оно бываить-та! А уж в конце дня, мы вячерять садилися, приходить Николенька к нам, и прям с порога говорить родителям моим:
 - Отдайте за мене Лушу, люба она. Ни в жисть не забижу, жалеть буду. Вот ей подарок.
   И бряк на стол кольцо ету. Мы глаза и вылупили. Откель? Ну он всё и обсказал в подробностях нам.
   Тятенька мой мудрай был, даром что бедняк, понимал поди про жизню-та. Говорить он Николеньке:
 - Чё ты, паря? Али ня знаешь чаво за ето бываить? Чем докажешь, подарок али воровство? Засудють, в острог посодють, того хужея - на каторгу сошлють. Сгинешь тама. Нет уж, нашему брату, бедняку, ета не падарок, лишняя печаль. Навроде есть, а на поверку-та - нету. Показывать никому не стоить, сабе дороже, особливо подружайкам своим. Поняла ли, Луша?
   Я замотала головою, мол поняла. Потом тятенька нас обнадёжил:
 - Сыграем мы вам свадьбу, робяты. Осенью, Господь дасть, излишки урожаю продадим и сыграем свадьбу. Покеда помалкивайтя.
   А в конце июля война началася. Забрили мово Николеньку в солдаты. Уж я кричала, уж причитала! Он мене говорить тады:
 - Лушенька, радасть моя! Не убивайси так, возвернуся я и поженимси.
   Ой! Штой-та сердечушко маё другое пело! Погибнить поди! Так-та оно и вышло. Убили мово Николеньку на той войне. Мене убили с им вместе.
   Бабушка громко всхлипнула, видимо вспомнив те далёкие времена и своего милого.
 - Слезьми-та горю не поможешь, утёрлася я и стала жить будта во сне. Прошло три года. Я тряпицу развярну, колечко достану, и вот уж плачу над ей, целую яво, будто Николеньку сваво. Тяжёлое время было, исть нечего, выгребали продотряды всё, подчястую. Я колечко подальше спрятала, за няво могли и башку отшибить. Выходить, ни при одной власти таку штуку показать нельзя бедному-та человеку. Сразу вопрос: - Откель она у тебе взялася, кольцо ета?
    Бабушка замолчала, призадумалась. Внучка в нетерпении узнать, что же дальше было, нервно сжимала и разжимала руки. Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, поторопила:
 - Ну, а дальше, дальше-то что, бабуль?
 - Дальше ухлёстывать стал за мной парень один - Фёдор, комсомолец,- продолжила рассказ баба Луша.
 - Вроде не плохой, но до работы жаднай, да на деньги прижимистай. Мене с работай етай замордовал, как пожанилися-та мы с ём. Грузил сверх меры. Правду сказать, дом вот мы отстроили, сад заложили, хозяйство завели. Ребятёнки у нас пошли, всё Слава Богу вроде. Я о колечке молчу, сама по-тихому любуюся. Признаться нельзя, прибьёть поди, думала я так-та. Дальше засуха началася, недород, голод, мор. Уже вроде стало и можно кольцо продать, хлеба купить, так вопрос обнаружиться:
 - Иде взяла? Чё раньше не призналась?
   Молчу, сама не ем, ребятишкам отдаю. А тута холера началася, убралися детки мои один за другим. Горюшко! Папка твой осталси только, Надюша.
Наша речка Вихлюшка обмелела, застоялася. Покрылася ряской зялёнай, а вонища, а комарьё! Но я кажный день таскала из её воду, поливала огород. Хучь маненько спасти овощей-та. Пойду на реку, там сяду на мостки, колечко надену и любуюся. С ей на пальце и воду таскала. Да видать исхудали пальцы с голодухи у мене. Стала черпать вядром воду, она и сосклизнула. Бульк! И нету. Я в одёже прям прыгнула в реку. Всё дно перярыла, наглаталася ряски вонючай, не нашла. Плакать силов уже не было. Приплялася страшнее водяного. Сказала, мол закружилася голова, я и свалилася в речку, чуть не утопла. Упала на постелю и будто ба окаменела. Молчала дён пять, в потолок глядела. Фёдор забеспокоилси, послал за знахаркой. Та брызгала водою, шептала чевой-та. Впустую. Ни ела, ни пила я, силком вливали в рот. А спас мене твой папка. Через неделю поди, подходить так-та к постеле, берёть мене за руку и говорить:
 - Мамка, вставай, родимая. Я исть хочу. Дай мне хлебушка.
   Как громом мене шарахнуло. Дитё в чём виновно? Не ровён час сироткою останется. И я встала тады. Вот и весь мой сказ и вся жизня, Надюшка.
   Посидели молча, говорить не хотелось. Перед приходом родителей баба Луша попросила Надюшку ничего им о находке не рассказывать. Они и раньше не знали ничего, да и теперь пока не стоило посвящать их в тайну колечка. Вечером, перед сном, зашла баба Луша к внучке и, плотно прикрыв дверь, сказала полушёпотом:
 - Ты вот чё, Надюшка, съезди-ка завтря в город и разузнай тама, настоящая кольцо, али подделка. Я за столько годов так и не узнала. Конешно, барыня обманку носить не будить, само собой, но всё жа. Хочу точно знать.
 - Хорошо, бабуля,- только и сказала Надя.
   Утром следующего дня, проводив на работу родителей, она на автобусе поехала в город, всю дорогу думала о бренности жизни, о тайнах человеческих судеб. Да уж, было над чем поразмышлять!
   В городе она решила зайти в ювелирную мастерскую. Там обратилась к мастеру за стеклянной перегородкой, который делал гравировку на часах:
 - Мне бы хорошего ювелира, посоветоваться.
   Мужчина указал ей на старичка в больших роговых очках:
 - Зовут его Яков Моисеевич, он лучший мастер, другого такого не сыщешь.
   Надюша подошла и молча положила перед мастером кольцо. Тот вопросительно посмотрел на девушку.
 - Пожалуйста, расскажите мне о нём всё, что увидите,- попросила девушка.
   Покрутив перед глазами, посмотрев через лупу, капнув каким-то раствором, Яков Моисеевич наконец заговорил:
 - Кольцо середины девятнадцатого века. Золото высшей пробы, камень - изумруд, чистейшей воды, добыт в мексиканских копях. Сколько карат, так на вскидку не скажу пожалуй, но не малый. Вокруг россыпь алмазов. Вещь очень ценная и редкая. Делал его мастер индивидуально, на заказ.
 - Здорово!- только и смогла сказать Надюша.
 - Если бы Вы его продавали, я, к сожалению, не смог бы купить, слишком дорого. Пожалуй, только в Москве и нашёлся бы покупатель, но там полно аферистов, опасно. Если не секрет, откуда оно у Вас, милое дитя?
 - Не секрет, со дна реки,- доверительно сказала Надюша.
 - Однако,- покачал головою мастер,- доставьте мне удовольствие, позвольте почистить и взглянуть на него во всей красе, денег за это не возьму с Вас.
   И увидев согласный кивок Надюши, приступил к чистке. Через полчаса, взглянув на бабушкино кольцо, девушка не узнала его. Кольцо сияло золотом, изумруд переливался своими гранями, а алмазы мерцали и искрились всеми цветами радуги. Чудо! Поблагодарив Якова Моисеевича, Надюша пустилась в обратный путь, надёжно припрятав кольцо. Дома рассказав бабушке всё, что узнала в мастерской, она развернула перед нею платочек.
 - Она сейчас такоя, как была пятьдесят годов назад! Такую мене её Николенька подарил,- заплакала баба Луша. Она молча взяла колечко и, завернув обратно в платочек, унесла к себе в комнату.
 - Интересно,- размышляла вечером внучка,- что теперь будет делать с колечком бабушка. На её палец вряд ли оно налезет теперь, чтобы можно было им опять любоваться. Продать тоже не решиться, коль раньше, вон в какие года, не смогла. Уберёт, наверное, в сундук и будет изредка доставать,- решила она.
   Бабушка Луша, проведя ночь без сна в раздумьях и воспоминаньях, к утру, определившись в своём решении, уснула.
   На следующий день приехал Михаил с родителями. За накрытым по-праздничному столом, баба Луша, несказанно удивив близких, подарила колечко внучке Надюшке сказав при этом:
 - Будь счастливою, детонька. Прими от мене падарок. Храни любовь свою к Мише, как я когда-то к мому милому. Будьте завсегда вместе, и пускай жизня не разлучаить вас никогда.