Время

Время неумолимо летело, как всегда ниоткуда, и как всегда в никуда. Я шел в ногу со временем, так мне казалось, по крайней мере. «Мир не стоит на месте, - думал я, - А я его неотъемлемая часть, и должен подчиняться законам движения. Но что, в сущности, двигало этот мир? Если считать, что мир – лишь совокупность его составных частей (как шестеренки в механизме часов), то выходит, что движение любой из них заводит весь механизм в целом. Это придает чувство угнетающей зависимости всех частей друг от друга, а как же иначе. Даже если самая маленькая шестеренка вдруг закрутится в обратную сторону, вслед за ней начнут вращаться шестеренки побольше, а затем еще больше и так далее. Так и работают эти часы под названием Мир, и все их детали должны крутиться в такт». Я никогда не сомневался в том, что это - аксиома жизни и моей в том числе, поэтому старался не отставать от других. Однако вопрос все еще оставался открытым: что именно заставляет крутиться шестеренки и почему именно в этом направлении? Ответ я чувствовал совсем рядом, но найти его пока не мог, может быть не пришло еще время.

* * *
Мы молча сидели на кухне за одним столом уже довольно долго. Ее звали…а впрочем, не важно, меня – тем более. Она делала вид, что что-то пишет, я делал вид, что читаю книгу. Она думала о прекрасном, я думал о ней, что, в данном случае, было равноценно. Я хотел ей многое сказать, но не мог подобрать нужных слов, она хотела многое услышать, но боялась подать вид. Мы смотрели друг на друга украдкой, незаметно. Ее взгляд я чувствовал каждым сантиметром своей кожи, по которой в глубь меня проникало истомное тепло, и я боялся пошевелиться в этот короткий миг, хоть и мечтал встретить ее взгляд своим. Мой же взгляд оставался на ее поверхности, не решаясь заглянуть в глубь, как и у всех мужчин, он мог оценить лишь внешность, но я нисколько не стеснялся этого.
Она сидела на стуле, поджав под себя ноги, на ней была домашняя одежда, что-то несуразное, но общей картины не портящее. Все мужчины, как известно, начинают смотреть на женщину с ног, я позволил себе нарушить это правило, так как стол закрывал моему взгляду всю ее нижнюю часть. Но это нисколько не мешало мне оценить всю картину целиком (как если бы половину Джоконды закрыли куском материи, от этого она не перестала бы быть шедевром). Я бросил взгляд на ее хрупкие руки с тонкими пальцами, она держала ручку, задумчиво упирая ее в подбородок, это заставило меня перевести взгляд к кульминации картины: темные волосы, собранные в два пучка (хотя мне всегда нравилось, когда они были распущены), придавали ее лицу какую-то детскую наивность. В раскосых зеленых глазах было заключено, что-то вечное и, в тоже время, вызывающее и недоступное. Но больше всего я любил ее улыбку, она придавала лицу эту ангельскую невинность.
Я закрыл глаза, чтобы этот образ отпечатался у меня в голове, как фотография на пленке, я видел его настолько хрупким и светлым, что, казалось, коснуться его не представляется возможным, как звезды мы можем увидеть, но дотянуться до них – никогда. (Но, порою, они все же падают на землю).
Я долго думал, что же нас мужчин привлекает в той или иной женщине, кому-то нравятся худые, кому-то полные, не суть важно… Что именно меня привлекало именно в ней? Я думал об этом уже который вечер, сидя за столом напротив нее. Нет, это не выразить одним словом, например – красота. Мужчины пусть и смотрят на поверхность, но глубину чувствуют сердцем. Для меня красота – лишь отражение на поверхности, того, что у женщины внутри, не всегда адекватное, не всегда в прямой зависимости, но именно так – отражение. (Тут я поймал себя на мысли, что раз я думаю о прекрасном, может быть она думает обо мне. Я открыл глаза, она сидела, нахмурив брови, как будто пытаясь что-то вспомнить. Нет? Ну ладно, пусть будет исключением). Неожиданно мне в голову пришла мысль, а если представить все наоборот: что если и внутреннее может быть отражением поверхности? А может именно на этом и построена глубина женского взгляда. Эта мысль уже не давала мне покоя, когда я все же решил спросить у нее:
- Что для тебя красота?
Она удивленно приподняла брови, вопрос был неожиданным и явно не входил в разряд тех, с которых можно завести беседу, но все же он не поставил ее в тупик, поскольку ответила она сразу, не задумываясь:
-  Красота, - она взглянула вверх, будто ища ответ на потолке. Нашла. Она улыбнулась (что впрочем, было лучше любого ответа), - Красота – лишь часть общего восприятия от предмета, на который мы смотрим, и, по сути, сама по себе она не является «ничем», а в совокупности с остальными частями представляется «всем». Понятие сложное нет в нем глубины смысла…
«Глубины, - подумал я, - вот она глубина женского сознания, как я и догадывался».
- Знаешь, - продолжила она, - можно сказать, что предмет красив, вложив в эти слова все, но в то же время не донести ничего, а можно не вкладывать ничего, и потерять остатки смысла этого слова.
- Значит, все же смысл в нем есть? – спросил я.
- Только тот, который в это слово вкладывает говорящий, или тот, который воспринимает слушающий. Но в целом одно: само по себе слово ни о чем не говорит.
Я подумал, что в таком случае, становится невыносимо трудным внести в «красоту» тот смысл, который бы понял другой.

* * *
Она любила рисовать, ее рисунки всегда восхищали меня своей непринужденностью, добротой и легкостью, смотреть на них можно было бесконечно, каждую секунду, открывая для себя что-то новое. Она рисовала, не задумываясь и не вдаваясь в особый смысл рисунка, не ставя целей, способных ограничить полет ее фантазии, и от того эти маленькие шедевры приобретали некую загадочность и неповторимость. Однажды она предложила мне забрать один из ее рисунков себе, и сделала это с такой легкостью, что я даже не сразу понял, не шутит ли она. Восторг распирал меня изнутри, но я не позволил себе подать виду, хотя и с содроганием принял бесценный подарок.
Я любил петь под гитару, песни, которые я играл, всегда были душевными и печальными, она слушала меня, затаив дыхание и боясь пошевелиться.  Я готов был петь ей вечно, лишь бы только чувствовать тепло ее взгляда, падающего на меня. В конце каждой песни ее зеленые глаза переполнял восторг, и вся их недоступность отступала на второй план, в эти моменты мне казалось, что вокруг нее появляется радужное сияние, и у меня начинала кружиться голова. Я запел очередную песню, это был Чайф.

…Пролетает время тяжелей и дольше,
     Я тебя не встречу, не увижу больше…

 Эти строчки снова натолкнули меня на мысли о времени: «Что же на самом деле это такое – время. Его нельзя увидеть, нельзя потрогать, можно лишь ощутить последствия его действия (в тот момент мне казалось, что автор этих строк, говоря «не встречу, не увижу больше» имел в виду именно это). Возможно, - думал я, - это понятие очень субъективное, и выдумали его люди, просто, как оправдание процессам старения и неминуемости смерти». Я где-то читал, что в нашей вселенной есть места, к которым время никак нельзя отнести, его там просто нет, да, и впрочем, ничего остального тоже нет ни пространства, ни материи. Там все эти пустые человеческие законы теряли всякий смысл. Такие места во вселенной назывались – «Черные дыры». Порою я мечтал оказаться в подобном месте хотя бы на миг (хотя какой миг, если времени нет, вот они человеческие стереотипы), что бы ощутить всю полноту настоящей свободы от всего, но это были лишь пустые мечты. Мысли унесли меня далеко от реальности, и я сбился с ритма песни. Она улыбнулась, продолжать играть было бессмысленно, я остановился и впервые за долгое время поймал ее взгляд своим. В ту же секунду моя душа наполнилась приятным теплом, а сердце сжалось в груди, не давая мне вдохнуть. Это был полный чистоты и доброты дружеский взгляд. «Дружеский», - печально подумал я. Возможно, в этот момент что-то на моем лице изменилось, потому что она отвела глаза в сторону. Внутри меня как будто оборвалась та тончайшая нить, которая возникла между нами секунду назад. И тогда я неожиданно сам для себя спросил:
- Как ты думаешь, между мужчиной и женщиной может возникнуть дружба?
Больше всего сейчас я боялся услышать банальное «Да!», но, зная ее, я чувствовал, что такого ответа ждать не стоит. Она сделала вид, как будто этот вопрос никак не касается нашей ситуации:
- Я ничего не могу утверждать, поскольку в жизни бывает многое, но, на мой взгляд, такая дружба – это всегда что-то большее, но только в том случае если это действительно дружба.
- А что же это – настоящая дружба?
- Есть такая поговорка, что «друг познается в беде», я бы внесла в нее небольшие изменения: «друг познается всю жизнь».
Пожалуй, этим было действительно все сказано, порою, ты не замечаешь того момента, когда какой-то человек вдруг становится твоим другом и не важно мужчина он или женщина.

* * *
Она любила говорить, и могла часами рассказывать различные истории: выдуманные и реальные, зачастую похожие на небылицы. Я любил слушать ее (возможно, компенсируя недостаток поверхностного мужского взгляда, тем, что узнавал о ней из того или иного рассказа). Более всего мне нравилось то, что я мог часами, слушая этот нежный, высокий голос, смотреть на нее, не вызывая при этом никакого смущения. Она рассказывала мне очередную страшную историю, а в конце как всегда спросила:
- Ну что, страшно?
Я улыбнулся:
- Не очень.
- А чего вы, мужчины, в обще боитесь? – спросила она, довольно неожиданно, но ответ у меня был, его я понял уже очень давно, что даже не помню когда именно, просто в определенный момент он сам пришел ко мне:
- Действительно есть вещь, которую боится, наверное, каждый мужчина…
- Да, и что же это?
- Показаться слабым в глазах женщины.
Она надолго задумалась, а потом сказала:
- Но ведь если женщина любит, то ей все равно…
Я уже собирался спросить: «А что для тебя Любовь?», но вдруг я осознал все сам, я, наконец, нашел то самое, что приводит в действие эти огромные часы под названием Мир. Да, именно любовь движет эти огромные стрелки мирозданья, продолжая его существование. Именно она управляет временем, то замедляя его, а то и вовсе останавливая на месте. И любовь – это как раз то самое понятие, которое включает в себя и красоту, и дружбу, и счастье, и еще многое и многое другое. Мне сразу вспомнились выражения: «Красота спасет мир» и «Счастливые часов не замечают», конечно, люди всегда это знали и знают теперь, просто многим тяжело понять смысл и тонкое предназначение любви.
Мысли несли меня все дальше и дальше вперед, туда где я так мечтал оказаться лишь на миг, но теперь, все осознав, мог остаться и на целую вечность здесь, в «Стране любви».