Встреча

                Но путник, проходящий по этим дивным странам,
                Не может – и не смеет открыто видеть их,
                Их таинства навеки окутаны туманом,
                Они полусокрыты от слабых глаз людских.
                Эдгар Аллан По "Страна снов"               

   Случилось это давным-давно. На одном пыльном, глухом и мрачном перекрестке встретились трое путников. Каждый из них был утомлен своим вечным тяжким странствием. Одеяния их были изодраны, ноги сбиты в кровь, а тела иссушены солнцем и измождены мраком.
Первый путник, взглянув на своих старых знакомых, громко расхохотался. И от этого
смеха содрогнулась земля, погибли все растения, все живое, что ползало или летало в том
краю. Этот леденящий, сжимающий сердце звук долетел до самых дальних уголков мира
и пролился там ядовитым дождем. Громко смеялся странник, да только его ярко-голубые
глаза все так же безразлично и мертво смотрели перед собой. Глаза его были лишены какой-
либо жизни, только лишь светились каким-то тусклым, тлеющим сиянием. Темные, длинные
волосы развивались от невидимого ветра, а ярко-кровавые уста искажала нервная ухмылка.
Он вел бледного, как лунный свет, коня. Конь тот шипел, фыркал и исходил белой, клокочу-
щей ядовитой пеной.
   То была Смерть, что едет на бледном коне и губит все живое, все прекрасное и дышащее.
Презрительным взглядом ответил Смерти второй странник. Он держался гордо, высоко
вскинув голову с копной огненных, как перо феникса, волос. Его медово-золотистые глаза
жгли сердца и кружили голову многим людям, а глас его, словно гром, поражал глубины
души. Он знал все наперед, он был Судьбой.
   И лишь третий путник, закутанный в свой серый, пыльный плащ, скромно стоял чуть
поодаль, прижимая к немного впалой груди засохшую алую розу. Лица его не было видно
из-за капюшона, виднелась только полоска сухих и бледных, немного потрескавшихся губ.
Казалось, что это маленький ребенок, что потерялся среди звезд. Это была Вечность.
– Что ж, дорогие мои друзья! – сказала Смерть. – Вот вновь мы и встретились на этом
перекрестке, и вновь я – самая страшная и могучая кара!
– Как бы не так! – с пренебрежением воскликнула Судьба, сверкнув своими золотыми
очами. – Ты, ничтожное, иссохшее создание, никогда не сравнишься со мной – величайшей
злодейкой и добродетелью. В моих руках судьбы людей, цивилизаций и миров! Предо мной
преклоняли колени величайшие из смертных: Наполеон, Александр, Цезарь! Я – самая могущественная сила!
   Долго спорили два скитальца, и от их голосов содрогались моря и земли. Не знали они
усталости и, подобно могучим титанам, вели духовную войну, вооружившись отравленными
стрелами – словами.
– Эх, глупцы вы, глупцы… – послышался едва уловимый голос третьего странника.
Удивились Смерть и Судьба, ибо никогда еще за тысячелетия не слыхали они ни слова
от Вечности. Ошеломленно глядели две пары глаз на скромного путника, и в этих самых
глазах читалось искреннее непонимание и смятение. Впервые за всю историю мира, а быть
может, и задолго до нее, присмирели кровожадная Смерть и решительно-неумолимая Судьба.
Впервые за все время раздался глас Вечности, что унял их распри.
– В чем же, позволь узнать, заключается наша глупость? – наконец-то спросила Смерть,
и на ее прекрасном бледном лице скользнула тень досады.
–Именно, в чем же? – добавила Судьба, горделиво вскинув голову.
– Сколько же столетий мы вновь и вновь встречаемся на этом перекрестке, а вы все твердите одно и то же… – тяжело вздохнула Вечность, опуская голову и разглядывая розу, сухую,
лишенную жизни розу в своих бледных, иссохших, но красивых руках.
– И что в этом зазорного? – нетерпеливо возразила Смерть, – мы должны знать, кто же
из нас сильнее и могущественнее! Кто же управляет миром!
– Как же вы тщеславны! – вдруг воскликнула Вечность, резко вскинув голову, от чего
старый капюшон пал с нее, дав волю потоку серебристых волос, потекших к ее ногам миллионом бриллиантовых лент. На бледном, немного желтоватом, истощенном лице внезапно
вспыхнули два аметиста – глаза, светясь ни то тоской, ни то бесконечной мукой.
Этот дикий, немного безумный фиолетовый взор привел в священный ужас Смерть
и Судьбу. Словно дикие кошки, отпрянули они от сестры, боязливо морщась.
– Эх, глупцы вы, глупцы… – вновь монотонно протянула Вечность, смиряя свой гнев
и как-то враз сникая.
   Еще с секунду ее красивые руки держали розу, после чего роза, сухая, лишенная жизни
роза, упала в дорожную пыль.
   Долго еще стояли в полной тишине смерть и Судьба, долго еще блуждали их мысли.
Прошли дни, месяцы, годы, а быть может и столетия, когда на этом пустынном и без-
жизненном перекрестке появились два силуэта. Один мужской, другой – женский, даже девичий.
–И все же, что же такое сила? – смог бы услышать читатель.
– Сила, Дэрик, заключена во всем, что окружает нас, но главное, она содержится
в одном. Силой правит время. Время правит вообще всем, даже самим собой. Смотри, вся
наша вселенная как эта сухая роза, что лежит в пыли у твоих ног. Осторожнее! Не наступи
на нее! Взгляни в прошлое, чтобы понять: судьба распорядилась, чтобы эта, некогда прекрасная алая роза, выросла, и влюбленный юноша сорвал ее в саду, среди столь же прекрасных цветов. Он подарил ее своей возлюбленной, чьи губы были такими же алыми, как лепестки этого цветка.
   Но сердце девушки оказалось столь же жестоким и острым, как шипы цветка. Она отвергла любовь. Роза упала в дорожную пыль, где Судьба оставила свои полномочия, вверяя
цветок в руки Смерти.
Погибнув, душа цветка отдала себя Вечности. Вечность же навсегда сохранит ее в себе.
Также и мы, мой друг, подобно этому бедному цветку, проживаем жизнь, слепо подчинившись Судьбе, умираем, приняв холодный поцелуй Смерти на лоб, и, наконец, вверяем
себя Вечности.