Завернутая в счастье. Главы 7-8

Глава 7.

Я не могла сказать, что тоже скучала по нему, это было бы неправдой, я о нем не вспомнила ни разу за прошедшие месяцы. Но когда он ушел, меня кольнула грусть. Я даже раздумывала на тем, чтобы самой позвонить ему на следующий же день, вечером, после встречи с Мариной. Я рассказывала ей о вчерашнем случае с Максимом и о том, что хотела бы поменять в обстановке своей квартиры.
- Мне кажется, надо добавить в мое жилище больше красок, как считаешь? – ковыряясь вилкой в десерте, протянула я.
- Конечно! Отличная идея!
- Как приду домой сорву все шторы и гардины.
- А чем они тебе не угодили?
- Мне нужны красные тонкие полупрозрачные гардины в спальню, может подойдет органза. А в гостиную я бы повесила такие же синие. И никаких плотных штор, иначе я буду их все время задергивать, и солнце ко мне не проникнет.
- В спальне красное будет смотреться хорошо, - согласилась Марина. – А у тебя же ничего нет синего в гостиной.
- Можно купить или сшить на заказ красивые синие подушки на диван или синюю вазу купить, большую или купить белую вазу и ставить в нее синие цветы.
- Как круто должно быть, - кивнула Марина.
Но на тот момент моим мечтам не суждено было сбыться. Я вышла из бара, чтобы покурить и проветрить заодно мозги, в таких случаях всегда говорят: Черт попутал! Я когда-то баловалась, будучи студенткой и вдруг сидя в кафе, мне просто пришло это в голову, я купила в баре пачку Вог и зажигалку. Вышла на улицу, завернула за угол и затянулась от силы раз-два, не больше, отвернулась от ветра спиной к улице и не заметила, как меня затащили в машину.
Это было настолько неожиданно и не укладывалось в моей голове, что я просто не успела закричать, да и смысла не было, чем бы мог мне помочь собственный крик. Никогда не могла предположить даже в мыслях, что такое может со мной случиться. Я прочла тысячи статей о похищениях, но ни нашей семьи, ни семей наших друзей такие беды не касались, бог миловал. Затолкав меня в машину, мои руки сковали наручниками, а ноги связали веревкой, рот заклеили скотчем. В ту минуту я мысленно попрощалась со всеми, с моими дорогими родителями, чьей единственной дочерью я являлась, с друзьями, с которыми стала редко встречаться, с квартирой, соседями, с солнцем и луной. Я была уверена в том, что меня привезут куда-нибудь трахнут, убьют и бросят мое остывшее тело на обочине, а когда дикие звери изуродуют его до неузнаваемости, его найдет наша доблестная полиция. Пройдет полгода, пока они установят, кому принадлежат останки и похоронят меня в закрытом гробу. От этих безумных мыслей у меня из глаз потекли слезы. Страх отдавался в ушах, гремел вместе с колотящимся сердцем. Я начала задыхаться, не хватало воздуха, я не сидела и не лежала на заднем сидении машины, зажатая между двумя мужчинами, было темно, и я мало что видела, я бы и при свете ничего не разглядела, так как пелена ужаса на пару с потекшим макияжем заволокли мне глаза. Спустя вечность, меня начали вытаскивать из машины. Я не сопротивлялась,  да и как, если была связана, моей головой задели крышу автомобиля, искры посыпались из моих глаз, и я потеряла сознание, облегчила похитителям задачу, ничего не скажешь.
Очнулась в грязном помещении с серыми обоями, голова раскалывалась,  я лежала на полосатом тонком матрасе, уже без наручников и веревок. Я резко рванула скотч со своих губ, вздохнула полной грудью и начала оглядываться по сторонам. Рыдать и звать на помощь не стала, я ведь все еще была жива, хотя по моим предположениям уже должна была умирать в канаве с пробитой головой, поэтому я настолько это было возможно, решила успокоиться и оценить ситуацию. Комната была квадратной, и в ней не было окон, но зато были удобства. Мне очень хотелось пить, я с трудом открыла воду, выпила немного водопроводной воды, заметила у себя над головой лампочку, она слабо светила, иногда моргала и потрескивала, выключателя не было. В комнате было довольно тепло, старой батареи хватало, чтобы отопить эту маленькую коробочку.
Мысли в голове проносились с немыслимой скоростью. Сказать, что было страшно – это ничего не сказать, никогда не испытывала подобных ощущений. Подошла к двери и прислушалась, гробовая тишина, подергала за ручку, она естественно не поддалась. Оперлась на дверь и затаила дыхание в надежде услышать хоть что-то, я редко сталкивалась с такой тишиной, разве что, когда ходила в походы и мы ночевали в лесу или на берегу реки. В городе я никогда не слышала такой тишины. Не помню, как долго мы ехали, потому что мой страх все проглотил.
Я не знала, какое сейчас время суток, какой день, не знала, сколько времени прошло после того, как я отключилась. Первой о ком я подумала, была Марина, с которой мы пошли выпить, за несколько часов до происшествия. Я представила, как она сидела и злилась за столиком, ждала моего возвращения, и когда ее терпение лопнуло, пошла искать, но нигде меня не нашла. Искренне веря в Марину, я надеялась, что она подняла тревогу, посмотрела видео с камер наблюдения, увидела все и вызвала полицию, надеюсь при таких доказательствах не надо ждать сутки или трое. Да и потом может ли девушка вернуться после того, как три огромных мужика в масках запихали ее в машину. На самом деле от камер наблюдения не было никакого толка, лица похитителей разглядеть не удалось, они стояли к камерам спиной и на них были маски, а машину камеры вообще не захватили, не говоря уже о ее номере. Затем я подумала о родителях, и у меня защемило в груди.
В голове все смешалось. Мне четыре года, мы с мамой ходим по рынку, среди лавок с фруктами и овощами толпятся люди, вокруг шум, жужжание, гул, моя маленькая рука выскальзывает из маминой, я на мгновенье засматриваюсь на разноцветных попугаев в клетках, оборачиваюсь и не могу найти маму. Я кручусь по сторонам, но нигде ее не вижу, в ужасе озираюсь и чувствую, как глаза наполняются слезами. Все в тумане, как в замедленной съемке, от страха сжимается сердце, повсюду толпы людей и нигде не видно ее белого сарафана с черными цветами. Я чувствую, как меня резко хватают за плечо, поднимаю глаза и вижу недовольное мамино лицо, слава богу, она здесь и все вокруг снова становиться нормальной, туман рассеивается, и я снова слышу гул.
Я чувствовала себя потерянной девочкой и в ту минуту, мечтая, чтобы меня нашли, чтобы теплая рука моей матери выдернула меня из этого плена. Вспоминала их молодыми, высокими и полными жизни, такими они были в моем детстве. Они всегда были моей защитой. А потом я наивно предположила, что выросла, стеснялась своих проблем и так мало времени уделяла им. Я мечтала услышать мамин голос или голос папы. Достаточно было лишь их голоса: «Все в порядке, родненькая моя!» Но все было далеко не в порядке. Я осталась один на один с собой и неразрешимой ситуацией. Отец всегда говорил мне: «Выход есть всегда! Ответ кроется в вопросе, а решение проблемы всегда на виду и оно до того простое, что мы и не думаем обращать на него внимание». Его слова эхом отдавались в голове. Он говорил это всегда, перед моей контрольной работой, перед экзаменом, перед первым рабочим днем, я всегда находила ответы и эти самые выходы, помня его слова. Но я не могла найти его сейчас. Подумать не могла, что со мной случится подобное. Значит, безвыходные ситуации все же существовали, и мне оставалось верить лишь в то, что у людей, которым я была дорога, выход был.
Не знаю, сколько времени прошло до того, как дверь в мою комнату распахнулась, и вошел мужчина в маске, какую носят террористы, черная шапка, скрывающая лицо с дырками для глаз, вроде такие называются балаклавы. Я сжалась в комок в углу комнаты в ожидании удара.
- Это тебе на сутки. – Он швырнул целлофановый пакет, и я дернулась, не зная, что там.
Когда, доносящиеся из коридора шаги стихли, я медленно приблизилась к черному непрозрачному пакету, ожидая увидеть там самое страшное. Аккуратно развязала узел и заглянула внутрь. К своему счастью не увидела там отрубленных пальцев или еще чего-то в этом роде, там лежало несколько помятых помидоров и батон хлеба. Я удивилась и отложила пакет в сторону, уж чего-чего, а есть мне не хотелось.
Так я и научилась вести счет дней. Если приносили еду, значит прошли сутки с прошлой кормежки. Я не знаю, в какое время суток они меня кормили, мне почему-то казалось, что это было утро, я почти была в этом уверена, так как за пару часов перед кормлением всегда жутко замерзала.  Из всего это следовало что, после похищения я вырубилась почти на целую ночь. Я выковыривала палочки на обоях, чтобы не запутаться. Так в звенящей тишине и одиночестве текли мои дни. За время, что находилась там, слышала лишь стук шагов, хлопки дверью, звук проворачивающегося ключа, и какой-то гул, может от телевизора, который по моим предположениям, смотрел охранник в соседнем помещении, не могли же они оставлять меня на целые сутки без присмотра. Хотя куда я могла сбежать, я просиживала свои дни в полном ступоре, даже почти не ходила по комнате. Я боялась, была в шоке, в смятении, прислушивалась к звукам, иногда сама их создавала, стучала тихонько по стене.
Никогда не сталкивалась с подобным одиночеством. Я поняла, что одиночество вроде «меня бросил парень, подруги заняты, а родителям я говорить не хочу» это такая мелочь. Когда не видишь света, не слышишь привычных земных звуков, когда много дней подряд с тобой никто не говорит, и ты лишь в течение нескольких секунд видишь, как человек в маске заходит к тебе в комнату и безмолвно оставляет пакет, жизнь становится невыносимой. Я была бы счастлива, если бы меня накачали снотворным, и крепко проспала бы все эти дни. Иногда я разговаривала сама с собой, напевала под нос все известные мне песни, в некоторые дни даже не вставала с матраса, просто лежала, уставившись в одну точку, и плакала. Невыносимая тоска по дому, по людям, даже тем, которых просто встречаешь на улице, когда идешь в магазин, по шуму города, по солнцу, по деревьям, которые, по моему мнению, должны были уже стоять в снегу, съедала меня. Я провела так пять дней. А потом начала умолять своего охранника сказать мне хотя бы слово, но он молчал. У меня был небольшой перечень вопросов, иногда я успевала задать несколько:
- Зачем вы меня здесь держите?
- Что вам от меня нужно?
- Вы хотите продать меня в рабство?
- Вы ждете выкуп?
- Какого черта, вы молчите!?
Со временем мои вопросы превратились в просьбы, я умоляла дать мне одеяло, потому что с каждым днем мне было холоднее и холоднее, а еще умоляла просто ответить мне. Одеяло мне все-таки принесли, старое, шерстяное одеяло, которому я безумно обрадовалась, а вот на вопросы мне отвечать не собирались.
Единственными моими спутниками, были мои мысли. Меня бы не похитили, если бы я просидела весь вечер в баре, а потом мы с Мариной  спокойно поехали на такси домой, но мне приспичило покурить. Курение действительно вредит вашему здоровью, минздрав дело говорит. Если бы не пошла с Мариной в бар и просидела дома, тоже ничего бы не случилось, а если бы ко мне среди ночи не ввалился Макс, то и повода для встречи у нас не нашлось. Я не впустила бы Максима к себе в квартиру, если бы когда-то в клубе нас не познакомил Денис. В клуб я тоже попала случайно, если бы мы выбрали с девчонками другое кафе, то друзья Дениса не пригласили нас повеселиться вечером, возможно без этого, Макс просто проехал мимо меня той летней ночью, не обратив внимания на незнакомку, сидящую на тротуаре. Но и с Денисом я не познакомилась, если уехала бы из города. Но уехать я смогла бы лишь в том случае, если хоть одна из моих подруг смогла поехать вместе со мной. И так можно было вычислять до бесконечности. Не сделай одного - не было бы другого. Нить длиной в четыре месяца, а если начать распутывать ее дальше, она, должно быть, сложится в годы. И все эти годы приведут меня к самому страшному моменту в моей жизни, похищению, воспоминанию, которого не стереть, оно просто все время будет рядом, как призрак.
Я прожила здесь две недели, с каждым днем боролась с ожиданием чего-то ужасного, унизительного и шокирующего, но ничего не происходило. Только одиночество, тишина и черный пакет. Неизвестность пугала больше всего на свете. Я не научилась считать часы, определять время, но мне показалось, мужчина в маске открыл мою дверь раньше обычного, в руках не было привычного черного пакета, зато было мыло, полотенце и кусок какой-то белой ткани, как я впоследствии узнала, это было уродливое платье из дешевого трикотажа. Тогда-то я и услышала вторую фразу за все время, проведенное здесь.
- Ты должна быть чистой и на тебе ничего кроме этого не должно быть надето. – Я даже раскрыла рот от удивления, слова были так непривычны уху, я напрочь отвыкла от слов.
Я послушно разделась после того, как он закрыл за собой дверь, включила воду,  кожу колен резанула старая отколотая плитка на полу под краном. Я подставила голову под воду, она была ели теплой. Мытье грязных длинных волос мылом заняло у меня очень много времени, я промокнула волосы полотенцем и завязала кулю на макушке своим чулком, затем изогнулась, чтобы намочить тело и кое-как справилась с поставленной задачей. Надела платье, если можно было его так назвать, оно напоминало мне наволочку с дырками для рук и головы, затем замотала волосы полотенцем, чтобы с них не текла вода и, пользуясь случаем постирала свои трусы и повесила их на батарею, там же оставила и полотенце, осознавая всю комичность ситуации, даже на мгновение улыбнулась, теперь здесь были все условия для жизни.
Я научилась по шагам распознавать тех, кто ко мне приходил, их было двое, они так же очень отличались друг от друга внешне, один был низкорослым и коренастым, а другой высоким и полноватым, шаги, услышанные мной в ту минуту, отличались от их шагов. Незнакомец провернул ключ в замке три раза, яростно распахнул дверь. Мое сердце забилось с бешеной силой, я испуганно дернулась и забилась в угол комнаты. Он быстро пересек пространство и схватил меня за волосы, затем больно прижал меня лицом к полу, сковал наручниками мои руки за спиной, завязал мои глаза черной тряпкой. Я подумала, что меня должно быть хотят увезти отсюда или продать, наконец-таки, в рабство.
Незнакомец погрузил меня к себе на плечо. Как я поняла, вынес меня из комнаты, через какое-то время он швырнул меня на кровать или, по крайней мере, что-то мягкое. Я представила, что лежу на большой мягкой и чистой кровати с белыми простынями. Я лежала на животе, почувствовала, как незнакомец задирает мое платье. Вот так я и испытала унижение, боль и ужас. Не рыдала, не сопротивлялась, черная ткань на глазах просто впитывала горячие слезы, слышала лишь его пыхтение и собственные тихие завывания. Ни о чем не думала, перед глазами чернота. Лишь повторяла про себя: терпи, скоро все закончится, это просто страшный сон! Еще немного и он кончит, и ты снова окажешься в своей маленькой комнате и придумаешь, как это пережить.
Когда все закончилось, меня отнесли в мою комнату, сняли с меня наручники и развязали глаза. Голова раскалывалась, я тяжело дышала, слезы катились ручьями из глаз, думала что задохнусь. Когда дверь за мной захлопнулась, я упала на четвереньки, внутри меня все гремело. Я закинула мерзкую белую тряпку, что была на мне в дальний угол, затем тщательно мылась с ног до головы снова и снова, после надела свое платье. В моей голове вдруг что-то замкнуло, слезы растворились. Для себя решила, что если не попробую вырваться из этого плена, то сойду с ума, не в силах буду морально выдержать подобное надругательство еще раз.
Я осмотрела комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было обороняться, чулками можно было придушить, шпильками сапог нанести удар, так же можно попробовать оторвать кран или разбить унитаз, но я подумала, что звук привлечет внимание, да и потом вся сантехника была намертво привинчена к полу. Решила действовать тихо, затаилась за дверью со своим сапогом, мне и в голову не пришло, что я могла промахнуться и сделать себе только хуже, но в тот момент во мне громыхала злость, я должна была испробовать все способы для своего спасения.
Я простояла так довольно долго, затем уселась на свой матрас, где и просидела до тех пор, пока не услышала шаги. Когда вошел коренастый охранник, я замахнулась на него сзади, метила, конечно, в голову, но удар пришелся по плечу, мужчина взвыл от боли, понять пробила ли ему шпилькой кожу, не успела. Рванула за дверь, увидела небольшой коридор с парой дверей, вокруг все отличалось от обстановки моей комнаты, я находилась в обыкновенной квартире, очень приличного вида, если не считать моей комнаты. Побежала в левую сторону, но все зря, потому как навстречу мне вышел высокий охранник, маски на нем не было, я была окружена: впереди – громила, сзади разъяренный мужик, которого я ударила каблуком.  В считанные секунды здоровяк схватил меня, развернул спиной к себе и поволок к коренастому, тот начал колотить меня по ребрам и плечам. Мои же волосы закрыли мне зрительный обзор, затем я получила коленом в живот, все тело горело огнем, умоляла себя потерять сознание, чтобы ничего не чувствовать. Внутренности полыхали огнем, казалось он избивает меня целую вечность, когда перестала сопротивляться и обмякла в руках громилы, он швырнул меня спиной об стену и начал лупить, что есть силы, после этого я отключилась.
Пришла в себя, лежа на своем матрасе, не в силах пошевелиться. Каждый вздох отдавался болью, голова гудела, казалось, что у меня болели даже волосы и ногти, не могла сфокусировать взгляд, комната плыла перед глазами. Неподвижно лежала, издавая лишь какие-то хрипы, они сами собой вырывались из моей груди, я не шевелилась до тех пор, пока не возникло желание сходить в туалет. Собрав последние силёнки, тихонько поползла к унитазу, благо он был недалеко, ползла я к нему долго, с длительными остановками, вначале ползла лежа, а потом постаралась подняться на четвереньки. Опираясь на унитаз, приподнялась. От боли я всхлипывала и отрывисто дышала, в глазах то темнело, то светлело, кстати, если дышать часто, громко и быстро, боль можно немного приглушить. Затем ползя на четвереньках и также тяжело дыша, добралась до матраса и начала двигать его к санузлу, на случай, если еще раз захочется в туалет, обратила внимание на то, что матрас в крови, моей крови, засохшую кровь  увидела и на своих волосах и руках. Не успела коснуться головой матраса, как вырубилась, возможно, от самого вида крови, а может оттого, что подумала о приближении смерти, крови было немало.
И вот я снова открыла глаза, от боли я толком не спала и не бодрствовала, словно на границе сна и реальности, такое чувство, что меня прокрутили в мясорубке. Комната стояла, словно в дыму, но это было лишь плодом моего воображения. С той самой минуты, как меня впихнули в машину, я знала нельзя сопротивляться, ибо будет только хуже, ведь хрупкая женщина вроде меня, если она, конечно, не Лара Крофт, не справится с такими мордоворотами. До этого самого момента у меня были лишь синяки от наручников, пара ссадин и шишка на затылке. Я боялась боли больше всего, поэтому не кричала, не сопротивлялась, не билась как птица в клетке, они ведь могли меня убить. По сути, мне не причиняли никакого вреда, не считая носильного удержания и одного надругательства, после которого у меня случилось помутнение рассудка. И вот награда за мой идиотский поступок, чего я только ожидала? Неужели действительно поверила, что могу сбежать. Мое смешное нападение лишь разозлило охрану.
Громкий шум шагов заставил открыть глаза, но комнату снова застелило дымом, не в силах что-либо разглядеть я опустила тяжелые веки. Я была уверена в том, что в комнате не одна. Неужели меня пришли добить? И, слава Богу, не буду больше мучиться. Кто-то взял меня за руку, я почувствовала обжигающее тепло ладоней, больших и немного шершавых, непременно мужских, такие большие ладони бывают только у мужчин, не перепутать. Я постаралась открыть глаза, но веки были чересчур тяжелыми. До того как веки сомкнулись снова, успела увидеть очертания человека в камуфляжной форме. У меня еще сильнее зашумело в голове, заболело в груди, слезы подступили к горлу от его голоса, я пыталась расслышать, что он говорил, голос казался мне таким знакомым.
- Ты слышишь меня?- спросил он у меня. - Она жива! – прокричал мужчина уже не мне. – Пульс нитевидный. Скорую вызвал?
Где я слышала этот голос? Слишком давно я не слышала никаких голосов, не узнала бы и голоса лучшей подруги, не говоря уже о незнакомом мужчине, которого, скорее всего, слышала по радио или видела по телевизору во время передачи про спасателей, к примеру. Мужчина меня не трогал, просто продолжал держать меня за руку. Я не понимала, почему он не может унести меня из этого ада, попыталась задать ему вопрос, но изо рта вырвались лишь полузадушенные стоны. Будь здорова, обняла бы спасителя и сама улетела отсюда на крыльях счастья. Я и сейчас ощущала восторг от мысли, что покину это место, но боль сковывала его.
- Ты меня слышишь? Открой глаза, Ева! – кричал он. Я что есть силы, старалась ответить.
- Продолжайте говорить, - просипела я.
- Все хорошо, все закончилось.
- Мне больно. Помогите …- выдохнула я, мой голос хрипел, и я даже не узнала его со стороны.
- Помогу, милая, конечно! Зачем мы здесь, по-твоему, погоди немного, помощь уже в пути. Сейчас тебя переложат на носилки и отвезут в больницу, там тебе уже основательно помогут. У тебя что-нибудь болит?
- Голова, ребра, спина, всё, - шептала сквозь слезы, а спаситель смахивает их с моих глаз.
- Ничего подлатают, только потерпи еще чуток, всего минуточку.
- Вы знаете, зачем я им была нужна? – спросила я уже более уверенно.
- Я завтра тебе все расскажу.
- Вы придете завтра?
- Обязательно.
- Хорошо.
- Ты ведь знаешь, кто я? – голос прозвучал настороженно.
- Нет, - шепнула я. Мы были знакомы в жизни до похищения, но я не могла увидеть его лицо, не могла поднять голову, чтобы взглянуть в его глаза и попытаться понять кто это, я видела лишь его руки, колени. А голос хоть и был знаком, я не могла его узнать. Я не знала, кто носил синюю камуфляжную форму, и когда успела завести знакомых в силовых структурах, может кто-то из однокурсников  там работал. Я даже понятия не имела, кто расследует дела о похищениях.
- Не думай закрывать глаза! Не отключайся! Блин! Где скорая?! – Со своими мыслями, под взволнованный голос спасителя, я отключилась.




Глава 8.

Открыла глаза, и меня мигом ослепил белый свет, через какое-то время я пригляделась, я в больнице, в обыкновенной палате, вроде той, в которой не так давно лежал папа после того, как ему вырезали аппендицит, даже не в реанимации, видимо я думала, что все хуже, чем оказалось на самом деле. Белые стены все еще слепили мои глаза. Я заметила висящий на стене телевизор, небольшой светло-коричневый диван, белую тумбочку по правую сторону, по левую сторону стойку с капельницей, от которых тянулись тонюсенькие трубочки к руке. Голова была тяжелой, виски стучали, тело разваливалось по частям, но было немного легче, чем до отключки.
- Моя девочка! Ева! Боже мой! Она пришла в себя! Сережа! – Я не заметила, как мама оказалась рядом со мной, бросилась ко мне, и так крепко обняла, я вдохнула ее запах, это был лучший запах на свете, ее духи, которые она не меняла уже лет двадцать, ими пропиталась вся ее одежда. Такое чувство, что само счастье заключило меня в объятья. С другой стороны кровати меня обнял и папа, не помню, сколько мы просидели, обнявшись, но этот момент немного стер подробности моего заточения.
- Ну как ты? – Папа заговорил первым.
- Все в порядке, вы рядом, - слова вперемешку со слезами, но мой голос прозвучал неожиданно бодро.
- Надо позвать врача наверно, - предложила мама.
- Не надо, просто будьте тут.
- Конечно не надо! Милая! Я знала, что ты вернешься, хотя почти никто не верил!
- Я так скучала, это было невыносимо.
После последовали слезные диалоги, мы обнимались, целовались, и это длилось несколько часов, пока нас не прервал мой лечащий врач, вместе с которым в палату вошли две медсестры, они поколдовали над моими трубочками, освободили меня от катетера, врач осмотрел меня, задал несметное множество вопросов о моем самочувствии. Затем я поела самую вкусную в моей жизни кашу на воде, и мы продолжили.
Затем наступило время для серьезного разговора, рассказа о похищении. Меня не покидала мысль о том, что я должна была им все рассказать от начала до конца, но они не трогали эту тему, просто обходили ее стороной.
- Вы не будете против, если я поживу у вас?
- Ты с ума сошла? Мы только рады! – воскликнула мама. – Я бы не позволила тебе жить одной.
- Я и не хочу пока.
- Там столько снега, на улице, хочешь, подойдем к окну?- спросила она.
- Только по дороге надо заскочить в туалет.
- Давай я тебя отнесу? – предложил папа.
- Я сама, не надо! – Опираясь на отца, попыталась приподняться, это было сложно и больно, но вполне терпимо, он так поддерживал меня, что слезы счастья задушили меня снова, я прижалась к нему всем своим исхудавшим телом, облаченным в голубую пижаму.
- Милая, тебе больно?
- Нет, просто, не обращай внимания.
Затем он подвел меня к окну, и я увидела то, с чем уже давно попрощалась: деревья, одетые в снежные шубы, сугробы, немного пасмурное небо. Я почувствовала себя счастливой. Я вернулась в мир, который так любила, к самым дорогим сердцу людям.
- Скоро новый год, - прошептала мама.
- Какое сегодня число?
- Двадцатое декабря, - ответил отец.
- Семнадцать дней...
- Может быть, ты хочешь о чем-нибудь поговорить? – спросила мама, а тем временем в палату зашла медсестра и увела папу.
- Я не знаю с чего мне начать.
- Начни сначала, - тихо проговорила мама, и мы с ней поплелись к моей кровати. – Может, ты хочешь отдохнуть? Можешь поговорить с нами в любую минуту, здесь есть хороший психотерапевт, - промямлила она.
- Я не устала, и мне не нужен психотерапевт, - отрезала я.
- Ты пережила большой стресс, и с тех пор как очнулась, не можешь успокоиться.
- У меня нет серьезных повреждений ведь так?
- Нет, лишь многочисленные ушибы, раны, - мамин голос задрожал, - ссадины, трещины в ребре…
- Значит, жить буду. Их задержали, тех кто…
- Частично.
- Уже известно, зачем это все было устроено? - Я словно собиралась пережить этот кошмар снова.
- Я не знаю. Этим занимается полиция, завтра они сами тебе все расскажут, когда придут допрашивать.
- Тот человек… который вытащил меня, он обещал прийти сегодня, он полицейский?
- Нет, - бросила мама. – Ты приляг сейчас, и мы поговорим. Как с тобой обращались?
- Я не знаю, по какой шкале определить, не слишком плохо, просто меня удерживали там против моей воли, меня даже кормили. Все самое жуткое произошло в последние два дня, - заикалась я.
- Я так злилась на тебя сначала, злилась потому, что ты была такой скрытной, что невозможно было ничего из тебя вытащить, никакой информации.
- Прости, - выдохнула я и уставилась в потолок.
- Нет, не извиняйся, просто ты такая, главное, что ты сейчас здесь и ты жива! Но некоторые поступки привели к таким вот страшным событиям.
- О чем ты?
- Я боюсь теперь только того, что полиция теперь на тебе живого места не оставит, так и будут теперь допрашивать ходить.
- Лара, пойди сюда на минутку. – Папа заглянул в палату и махнул маме рукой.
- Ева! Если бы не Максим, мы бы тебя наверно не спасли. Он поднял на уши всех, у него много знакомых в полиции и еще где-то. Он практически сам все распутал, его упорство тебя выручило очень и нас всех.
- Максим, я должна была ему позвонить. – Наш разговор прервала медсестра, она опять поставила мне капельницу.
- Мне нужна резинка для волос, у тебя нет с собой?
- Возьми мою, - она стянула с коротких волос тонкую золотистуюю резинку и протянула мне. - Пойми, если бы не он, неизвестно, чтобы этот ублюдок с тобой сделал.
- Так известно кто это? – оживилась я.
- А ты сама не знаешь? – В палату опять заглянул папа и махнул маме рукой.
- Откуда я знаю! Если тебе что-то известно, почему бы просто не сказать?
- Тебе больно будет это слышать, я и сама проглатываю всю эту злость и ненависть к этому не человеку, потому что люди на такое неспособны.
- Да скажи уже!
- Точно не установлено, но парней на тебя вывел твой бывший, он задержан.
- Бывший начальник? Или кто? Скажи уже нормально!
- Причем здесь твой начальник? Денис, твой бывший парень.
- Этого не может быть, - спокойно заверила я.
- Следователь разберется, - смахнув слезы, шепнула она.
- Да этого не может быть!
- Три дня назад, он…
- Я не хочу ничего слышать!
- Три дня назад он вывел полицию на дом, в котором тебя держали!
- Я не верю, - отмахнулась я.
Мама крепко обняла меня за плечи, расцеловала мои щеки и ушла. Я попыталась подняться, села на кровати, собралась отцепить от себя все провода и убрать назойливые волосы в хвост, чтобы они мне не мешали, но бросила взгляд на дверь и увидела Макса, в уютном бежевом свитере, синих джинсах, наброшенном на плечи белом халате, в бахилах. Он мне улыбнулся.
- Твои говорят, что ты весь день на ногах, рвешь шаблоны и отказываешься отдыхать. Привет!
Я убрала руки от иголки, как ни в чем не бывало, и кивнула ему. Я не подозревала, о чем буду с ним говорить, понятия не имела, что можно сказать человеку, который спас мне жизнь. Все мои мысли обернулись в прошлое, к летней встрече у озера, неужели она могла стоить мне жизни, я не могла в это поверить. Неужели я забыла прикосновения его рук, его запах, неужели насильником был Денис. Нет! Это не мог быть он. Я стыдливо отводила от Максима глаза, так как к ним подступали слезы. «Сколько можно плакать перед ним? Соберись, тряпка!»
- Спасибо, - с трудом шепнула я. – Я не знаю, как обычно благодарят людей, если они спасают тебе жизнь. Мою жизнь никто и никогда раньше не спасал.
- Простого спасибо достаточно. Да и потом я не спасал тебе жизнь, я просто этому поспособствовал немного.
- О, ну конечно. Мне нужно в уборную, - прохрипела я, сдерживая слезы.
- Я помогу. - Он потянулся рукой к стойке с капельницей, но я быстро вырвала иглу из вены. – Ты с ума сошла? – громко спросил он, а я не обращая внимания, согнула руку и по стенке поползла в туалет, Максим поддерживал меня за локоть.
Я закрыла дверь и опустилась на колени, силы утекали вместе со слезами, мне больно было дышать, видимо из-за повреждений, но Макс не должен был видеть моих рыданий. Я зажала рот рукой, чтобы он не слышал всхлипываний, другой рукой придерживала дверь, пытаясь нащупать замок, но он не был здесь предусмотрен, наверно, чтобы истерички вроде меня не запирались тут. Он постучал по двери.
- Как ты?
- Все в порядке, - протянула я.
- Ни черта с тобой не в порядке! Я вхожу! – Он повысил голос.
- Дай мне одну минуту. Всего одну минуту, - умоляла я. – Пожалуйста.
Я оперлась руками о раковину, впервые после возвращения я осмелилась посмотреть в зеркало и не узнала себя. Эта тощая лохудра не была похожа на меня.  Я смотрела на абсолютно незнакомую женщину, может она, конечно, была раньше мной, или это я просто от себя отвыкла? Я поправила челку, провела руками по похудевшему лицу, под моими глазами чернели синяки, нос стал крючковатым, а глаза безумными, на шее кровоподтеки, большая ссадина в районе виска. Плеснула ледяной водой себе в лицо, отдышалась и заплела косу, открыла дверь, Максим стоял прямо за ней. Разворачиваясь к двери, заметила следы крови на спине, уставилась в зеркало снова, пытаясь разглядеть, и закрыла дверь. Приподняла рубашку, боль помешала мне поднять ее достаточно высоко, чтобы увидеть. Тогда я расстегнула несколько пуговиц и спустила ее с плеча, белая гладкая повязка величиной с ладонь с коричневыми пятнами крови на правой лопатке. Как захотелось ее сорвать, но я лишь обратно надела рубашку, застегнула пуговицы и снова раскрыла дверь.
- Как ты? Тебе плохо? – Его голос зазвучал у меня в голове, как гром.
- Чуть лучше, сейчас...
Воспоминания отправили меня в минуту моего спасения. – Она жива, пульс нитевидный! – У меня в голове снова гремел его спасительный голос, немного прокуренный с хрипотцой, уже ставший символом вытягивания меня из неприятностей. Как только этот мужчина возник в моей жизни? Некая высшая сила в ту самую ночь послала мне испытание, вследствие которого меня похитили, в ту же самую ночь другая высшая сила прислала мне спасителя, которого я в итоге послала, но он все равно пришел на помощь ровно за день до предстоящего кошмара. Это определенно настоящее чудо, или у него действительно есть радар, кому-то где-то плохо и вуаля, он тут как тут. Это как же мне надо было обжечься, чтобы бог подарил мне любовь такого чудесного человека с доброй чистой душой и бездонными серыми глазами.
Мои мысли окунули меня в ту самую минуту, когда он сказал, что поможет. Щелчок! В глазах потемнело, земля поплыла под ногами. Он подхватил меня под руки и помог добраться до кровати, затем помог мне улечься, провел рукой по моим ногам и укрыл одеялом.
- Я позову медсестру, пусть поставит твою капельницу на место, - вздохнул он.
- Нет, не уходи, - просила я, слыша со стороны, как начинает срываться мой голос. – Я боюсь! – На этой просьбе я уже рыдала.
- Я должен позвать врача!
- Я очень прошу тебя, останься! – Я крепко схватила его за руку, не собираясь этим подавать ему надежду, ведь не знала, как все могло сложиться дальше. Просто мне было это необходимо. Мой голос срывался в рыдания, я начала тяжело дышать.
- Успокойся, все хорошо.
- Это правда, сделал он? Ведь это не может быть он! Я точно в этом уверена!
- Это не доказано и есть еще одна версия, я не могу пока ничего точного сказать, но думаю это не он.
- Слава богу! – выдохнула я. – Я знала, что это не может быть! Я бы его узнала! Это не он!
- Ну да, не он… - с грустью отозвался он.
- Прости.
- За что?
- За эти вопросы, мне просто нужно знать… знать точно! Ведь я знаю, что это не может быть он! Не может быть он!  – я приподнялась и схватила его за плечи. – Я точно знаю! Я бы смогла его узнать! Это совершенно точно! Моя мать абсолютно против него настроена, но вы же были друзьями, ты же его знаешь, он не способен на такое!
- Тише! Тише! Нельзя так волноваться. Дыши медленно.
- Я не могла забыть его голос, это был не его голос, не его руки, это был не он, ты же знаешь! Я бы узнала его голос!
- Какого черта они тебе вообще сказали! Ну же, успокойся. Врача кто-нибудь позовет или нет!!! – закричал он.
На мои рыдания и его крики сбежался весь персонал, я забилась в истерике, пытаясь куда-то сорваться и побежать, не чувствуя боли. Максим крепко удерживал меня, пока врачи метили иглами в мои вены.
- Молодой человек! Покиньте, палату!
- Не покину! – рявкнул Макс. - Успокойся, пожалуйста, дыши медленно.
- У меня кружится голова, - я старалась следовать его совету, мой голос постепенно стих, я слышала себя словно со стороны, это последнее что запомнила перед тем, как провалиться в черноту.

Марину я увидела лишь спустя три дня после моего возвращения. Я еще лежала в больнице. Мне все время что-то кололи и ставили капельницы. Я даже не успевала просыпаться, за окном еще темень, а медсестры уже спешат с пузырьками и иголочками к больным, энергично позвякивая. Так было и перед сном, только начинаешь засыпать и они с укольчиком тут как тут. От лекарств кружилась голова, и подташнивало, я много спала, мало ела и почти ни о чем не думала, наверно впервые за всю мою жизнь в голове было глухо, как в танке, не было мыслей, не играла музыка, не обдумывалась прочитанная книга или просмотренный фильм, не мечталось даже.
Марину я сначала и не признала, она была одета в свободные потертые джинсы и вытянутый свитер, я его у нее даже не видела, волосы затянуты в небрежный хвост, на бледном лице ни капли косметики. Она улыбнулась и бросилась мне на шею. Мы сжимали друг дружку в объятьях, тихо всхлипывая и слегка покачиваясь, начинали рыдать, затем немного успокаивались, и начинали снова. Мы почти не разговаривали. Нам и не надо было этих разговоров, мы просто снова были друг у друга, лучшие подруги навсегда. Она ни о чем не спросила, а я ничего не рассказала. Мы потом еще не раз будем откровенничать на эту тему, но в тот момент было достаточно молчания.
Яна навестила меня на четвертый день пребывания в больнице, а Кристина на пятый. Моя мать считала, что общение с внешним миром должно поступать ко мне дозировано, поэтому один посетитель в день, но в день, когда пришла Яна, был и еще один посетитель. Я обратила внимание на шум в коридоре, сначала несколько голосов женских и мужских вперемешку что-то обсуждали, чуть ли не под дверью, но я не вслушивалась, думая, что меня это не касается. Чуть позже обсуждение перешло на повышенные тона, и женский голос замолчал, и я незамедлительно поняла, кому принадлежат два оставшихся мужских: папе и Денису.
- Она вообще жива? – кричал Денис. – Почему мне нельзя ее увидеть? Вы не имеете права решать за нее! Пусть сама мне скажет, что не хочет меня видеть!
- Я вызову охрану, ты понял меня! – разъяренно шипел отец.
- Вы не понимаете! Мне нужно ее увидеть! Я вас умоляю, пожалуйста! Почему меня к ней не пускают?
Мы с Яной молча таращились на дверь, она взяла меня за руку, я вопросительно посмотрела на нее, она отрицательно покачала головой. Я попыталась вскочить к двери, но она удержала меня. Борьба началась и между нами. Отец не впускал его, Яна не выпускала меня.
- Ты должна дать мне выйти к нему! – сообщила я.
- Я на это не пойду! Слишком много из-за него проблем!
- Но он же не виноват ни в чем!
- Это еще не точно!
- Мне нужно его увидеть.
- Тебе будет только хуже…
- Не знаю… может быть. Ладно, иди, скажи папе, пусть вызовет охрану.
- Серьезно?
- Да, а то они еще друг друга убьют.
Я осталась одна в палате, теперь Яна вмешалась, пыталась успокоить и крики чуть утихли. Пригладив волосы, и расправив пижаму, я тихо начала подбираться к двери, улавливая только его голос.
- Ян! Подожди! Пойми мне просто нужно ее увидеть! – твердил Денис.
- Иди домой! – рычал отец.
- Ты в своем уме вообще! Ты знаешь, что ей пришлось пережить!?
Я раскрыла дверь палаты, на ногах было стоять тяжеловато, но сил я поднабралась за прошедшие дни, если бы еще отменили лекарства, вообще была бы огурцом. Все замолчали, папа начал тереть глаза, Яна обняла себя руками, а Денис стоял как вкопанный.
- Чего ты хочешь? – старалась сказать я, как можно равнодушней.
Он не ответил, он направился ко мне, я отстранилась в сторону и пропустила его в палату, закрыла дверь. Он не спускал с меня глаз, словно пытался вспомнить, кто я такая. Я и сама себя не узнавала, замечала на себе все новые и новые синяки и царапины, они отнюдь меня не украшали.
- Что она с тобой сделала? – еле слышно спросил он, делая шаг мне навстречу, я держалась за стену.
Он подходил все ближе и ближе, его лицо было изрешечено глубокими морщинами. Морщины расползались от глаз и сияли на лбу. Когда они успели стать такими глубокими? Я помнила их очаровательными расплывающимися сеточками от улыбки. Он взял меня за плечи и опустился передо мной на колени, его руки остались лежать на моей спине. Он прижался ко мне сильно до боли. Я дотронулась кончиками пальцев до его волос. Это было очередное прощание, безмолвное и горькое, тяжелое как мужская слеза.
- Ты не должен был приходить…
- Я все еще люблю тебя… Боже! Что же она с тобой сделала… - без конца шептал он. – Прости меня… я не знал, что так все получится, прости меня.
- Ничего… успокойся, - я опустилась к нему на колени, превозмогая боль в ребрах. – Ты знаешь… ты иди, наверно, домой.
- Нет…
- Иди… так надо.
- Не надо.
- Иди… папа уже наверно охрану вызвал.
- И все?
- Тебе надо идти. Посмотри что получилось…. из всего этого… у нас ничего не клеится… после всего этого уже ничего не может… быть. Дальше будет только тяжелее, лучше сейчас уходи, потому что, чем дольше ты здесь, тем тяжелее нам обоим.
- Ты серьезно? – подняв на меня глаза, спросил он.
- Да.
- Ничего в тебе не изменилось…
- Ничего…
После его ухода я не плакала, я просто лежала в палате и смотрела телевизор вместе с отцом, мои глаза быстро устали и я уснула.
Максим после встречи со мной собрался переехать в Москву к родителям и перед отъездом встретился с Мариной, которая впоследствии не раз выкладывала подробности их разговоров, за прошедшие три с лишним недели после моего похищения они сблизились, они даже могли бы стать друзьями, если бы я ответила ему взаимностью. Но не надо было быть профессором, чтобы понять, что общение с ним было мне в тягость. Он боролся с желанием заключить меня в объятья, обвить руками, укрыть, словно в кокон, чтобы никто и никогда не смог причинить мне вреда, но я бы ни за что не позволила ему. Он был уверен, что мое сердце отдано другому и поэтому я даже не смотрела на него. Всякому терпению рано или поздно приходит конец, сил надеяться на взаимность у него больше не оставалось.
- Так ты мне расскажешь, как вышел на них? – разливая виски по бокалам, спросила Марина.
- Я сразу сказал, что это дело рук Дениса. Я твердил это всем, но никто меня не слушал, с тем же успехом можно было обвинить любого из его предшественников или даже меня. Андрей – это следователь, который вел дело, мой однокурсник, мы закончили следственный факультет, пять лет просидели за одной партой, я был уверен, что он поможет, и он помог. Посвятил в материалы дела и самое главное не переубеждал меня, хоть и не особо верил в то, что это мог быть Денис. Он был уверен, что ее похитили для продажи в проститутки или же на органы, ну сама знаешь, что они там, в полиции думали. Он был уверен, что слежка за Денисом ничего не даст, я зря потеряю время.
- Тогда какого черта Дениса отпустили?– не сдержалась она.
- Слушай дальше и не перебивай. Я следил за ним дни и ночи! Ездил за ним на работу, потом домой, брал машины у друзей и напрокат, чтобы не вызывать подозрения. Со временем сам начал сомневаться в правдивости своей версии. Но однажды ночью он выскочил из дома, выехал за пределы города, я подумал еще, что вот она удача! В том районе даже дома в непригодном для проживания состоянии. Он зашел в девятиэтажный дом, двери подъездов  там настежь. Я немного подождал и последовал за ним, но не успел узнать в какую квартиру он прошел. Я был уверен, что это все как-то связано с Евой. Я ходил мимо этажей, прислушивался к дверям, ждал и в подъезде и у подъезда. Он появился через пару часов, взъерошенный и растерянный, до него из подъезда вышли две разодетые женщины, я сначала не придал этому значения, но позже это оказалось немаловажным. Дальше я сорвался, я всех уверял в том, что он был у нее и Ева в этом доме! Все крутили пальцем у виска, даже ты. Андрей сказал мне, что если в этот раз я проколюсь, он закроет дело, он отправил со мной оперативника и стажера для того, чтобы мы обошли все квартиры в этом доме, одну за другой. Так как мы не имели права врываться к ним без постановления об обыске, мы просто показывали ее фото, спрашивали обо всем, если нам не открывали, мы ждали вечера и звонили в эти квартиры снова. В итоге, осталось лишь две квартиры, по словам некоторых жителей дома, пустующие. Оснований для взлома не было. Андрей торжественно объявил, что я придурок и мне надо лечится, тогда я тоже так подумал, потому что решил любой ценой пробраться в эти квартиры. Я раздобыл набор отмычек, втянул в это дело стажера, слава Богу, он немного ку-ку и согласился пойти со мной. Мы подкрались к двери, и она оказалась незапертой, а я мог поклясться, что она была заперта еще накануне. Она была там, чутье меня не подвело, оно никогда меня не подводило, она находилась в одной из комнат, лежала на тонком грязном матрасе в уголке. – Он замолчал и опустошил бокал с виски.
- Ты с ней говорил?
- Да.
- Нет, ты это ей рассказывал?
- Нет, ни в коем случае.
- Хорошо, об этом позже, дальше-то что?
- Она, свернувшись калачиком, лежала на этом грязном матрасе в комнате без окон, думаю это типа перестроенной ванной комнаты, небольшая коморка с санузлом. Она была вдвое меньше, чем когда я видел ее в последний раз. Такая маленькая, руки в синяках и крови, под глазами чернеют тени. Я боялся притронуться к ней, боялся, что у нее может быть серьезная травма, и если пошевелю ее, то сделаю только хуже. В квартире были открыты все двери, будь у нее силы, она бы смогла выбраться. Я позже понял почему. Далее оперативники задержали Дениса, все подозрение упало на него, на допросе он рассказал о том, что его бывшая Алина позвонила ему среди ночи вся зареванная и попросила помочь, сказала, что разбила машину и находится у незнакомых людей, которые якобы оказали ей первую помощь. Он поехал по указанному адресу, Алина живая и невредимая, объяснила это тем, что не пострадала, они выпила по чашке чая, с ними была еще женщина, вроде как хозяйка квартиры, и он отключился, потерял сознание, очнулся, чуть ли не под утро в этой самой квартире один. Я был готов убить его, не верил ни единому слову! Но Алину проверили, она собиралась улететь отдохнуть на море, теперь отдохнет в камере.  Она даже не оказала сопротивления, просто забилась в истерике, затем сдала троих ублюдков, которые помогли ей все это провернуть.
- А Денис причем?
- Она думала, все подумают, что это он и Ева в том числе, в эту ночь ее изнасиловали, такое она придумала наказание для обоих. Это все очень глупо, но она думала, что это идеальный план. Потом они открыли все двери, покинули помещение и думали, что Ева сама выберется, все подозрение упадет на Дениса. Но она не могла даже пошевелиться, не говоря об остальном.
- А квартиры эта конченая тварь сняла что ли?
- Да она сняла две квартиры, она готовила эту месть два месяца, Еву держали в ванной комнате, которую немного видоизменили, чтобы она не могла понять, что находится в простом многоэтажном доме. Если бы она немного подождала, то могла бы или спокойно выбраться или же мы нашли бы ее, но она попыталась напасть на одного из уродов, они взбесились и избили ее.
- Спасибо тебе, - обняв Максима, прошептала она сквозь слезы. – Спасибо, она один из самых дорогих мне людей.
- Я пришел не только для того чтобы рассказать тебе это. Мне нужно еще кое-что сказать.
- Что еще? – насторожилась Марина.
- Я принял решение уехать.
- Куда ты еще?
- В Москву, к родителям, там мне самое место.
- Нет-нет-нет! А Ева как же?
- Денис оправдан, она его любит по-прежнему. Я явно лишний.
- Не говори так! Она его не любит! И я тысячу раз говорила тебе, что до похищения она собиралась тебе позвонить, ты ей нужен. Я знаю ее, пройдет немного времени, она придет в себя! Все встанет на свои места, и вы будете вместе!
- Ты бы видела ее глаза, они загорелись, когда я сказал, что Денис не при делах, ты бы видела ее глаза… вот увидишь, она захочет к нему вернуться.
- Я знаю ее 10 лет! Мы с первого курса не разлей вода! Она не вернется к Денису!
- Так больше нельзя! Я так не могу. Я устал ясно? – Он вскочил со стула и закричал. – Я не могу находиться с ней в одном городе, зная, что она с другим или одна, неважно, факт, что не со мной! Я хочу забыть эту женщину, этот город и все, что в нем произошло, все до последнего! Она везде и во всех, даже в тебе! Ты говоришь, как она, ее словами и эти же слова произносят сотни тысяч людей! У меня все это в голове, все, что она говорила, как смотрела, как жестикулировала, это невыносимо! В городе проживают несколько миллионов человек, из них, грубо говоря, половина - женщины и ни одна из этих женщин не похожа на нее! Ни одна! Но у одной из пары сотен тот же парфюм, что у нее, и это сводит меня с ума! Каждый второй человек на вопрос: как ты? Отвечает: все в порядке, так же отвечала и она! Когда я чувствую запах свежесваренного кофе, даже когда прохожу мимо полок с кофе в магазине, в моей голове просыпается ее образ! Моя квартира просто пропитана ее присутствием, несмотря на то, что она была у меня всего два раза! Чем дальше я буду от нее – тем мне будет легче!
- Там будет то же самое! Куда бы ты ни бежал, куда бы ни ехал, ты возьмешь с собой себя и мысли о ней! Так не проще ли просто взять и быть с той, кого ты обожаешь до жгучей боли в груди?
- Там моя семья, мои родители, брат и его семья, а здесь у меня никого. Я давно должен был уехать, там мое место.
- Твое место рядом с ней!
- В этом-то и отличие женщин от мужчин! Друг всегда скажет: «Забей на нее, пошли выпьем и найдем тебе новую», а подруга скажет: «Борись! Вы половинки единого целого!» Глупости все.
- А разве здесь что-то непонятно?
- Я решил, что уеду и говорю это тебе! Ты можешь передать ей. Не могу ей об этом сказать, если еще раз посмотрю в ее синие глаза, не смогу уехать, я заживо себя здесь закопаю! – Его голос сорвался, дыхание было тяжелым, и его пошатывало, то ли от виски, то ли от злости и обиды на самого себя.
- С тобой все нормально?
- Да! – присев обратно на стул, бросил он. – Я просто устал.
- Чего мне ей сказать-то?

Марина – моя лучшая подруга, не зря говорят, что институтская дружба - самая крепкая! Никто не мог ничего мне сказать или посоветовать или поставить на место, моя мама хоть и была безгранично благодарна Максиму, все равно не осмелилась озвучить свои мысли, все сделали вид, что ничего не происходит. Все кроме Марины. Она была уверена, что если не поговорит со мной на эту тему, то сойдет с ума. К тому времени я знала уже всю историю своего спасения, виновники ожидали своего наказания, а я привыкала к обыкновенным прелестям жизни. Все больные темы мы уже обсудили кроме одной.
- Максим уехал, - начала она с порога, не успев стряхнуть снег с пальто.
- Я знаю.
- Откуда?
 Отец сказал, он решил уехать, после того случая в больнице, после моего срыва. Он больше ко мне не приходил.
- Вообще-то он приходил, но просто ты спала. Ничего не хочешь сказать?
- А ты хочешь?
- А я хочу! Я не жду, что ты за ним поедешь, но я просто хочу тебе сказать то, что он сам никогда тебе не скажет.
- Ну что ж. Удиви меня.
- Никто тебе этого не говорит, потому что у тебя сложный адаптационный период, но я скажу сейчас, потому что потом может быть поздно, я не отличалась тактичностью никогда, ты это знаешь, поэтому говорю! Короче, Максим тебя любит! – сухо заговорила она. - Он единственный из всех нас, кто ни минуту не сомневался в том, что ты найдешься. У всех был момент отчаяния и ощущение безысходности, а у него не было! Я никогда не видела, чтобы мужчина так любил, что имя любимой сверкало в его глазах. Он всегда говорил о тебе с такой любовью, что я сама в тебя чуть не влюбилась, как если бы была мужчиной или лесбиянкой. Я просто хочу, чтобы ты знала, что он есть и тебя любит, безумно!
- Он заслуживает лишь восхищения и самой преданной и любящей женщины. Я это дать не могу, либо ты отдаешь всю себя, либо ничего не отдаешь. Я никогда не буду смотреть на него так, как он на меня смотрит. Я не смогу надеть улыбку, желание. Считай меня, какой хочешь стервой, но он такого свинского отношения не заслуживает.
- Но ведь можно попробовать?
- Я ничего не чувствую когда его вижу, я просто смотрю на него, просто говорю с ним и ничего не чувствую, ни любви, ни злости, ничего. Передо мной просто человек, к которому не лежит душа. Я могла бы стать ему другом, но его это не устроит.
- Он спас тебе жизнь, - тихо сказала Марина.
- И от этого мне еще хуже! – закричала я. - Потому что человек, который любит меня, так как должен ненавидеть  еще и жизнь мне спас. Он по-прежнему не в моем сердце и я не знаю, как туда проникают мужчины, как они трогают мою душу, как они заставляют мое сердце выпрыгивать из груди, я не знаю, почему он не тронул мою душу, не знаю, что для этого нужно.
- Так всегда, один любит больше.
- Я знаю, и я никогда не хотела быть тем, кто любит больше, но всегда хотела любить! Как это можно, блин, не понять, Марин!? – заорала я.
- Одумайся! Ты ведь тысячу раз пожалеешь об этом!
- Вполне возможно, что так и будет. Но я не буду мучить ни его, ни себя пустыми обещаниями.
Этот разговор не был приятен ни одной из нас. Но он должен был состояться. Моя подруга обратила внимание на мое безразличие к особенному человеку, и мы ничего не добились этим разговором. Она ушла, хлопнув дверью. Мы не разругались, через пару дней мы уже, как и в старые добрые времена болтали по телефону, просто расставили точки над I.
Дениса я встретила всего пару раз после возвращения. Мы с отцом поехали в ближайший супермаркет, нужно было сделать последние покупки к новому году. Меня словно поразил разряд тока. Я не искала с ним встречи, отводила глаза, проезжая мимо его дома, мы всё промолчали в тот раз в больнице, и пусть во всей этой истории не было его вины, мои родители и друзья люто ненавидели его.
Я встретила его в отделе с чаем и резко толкнула полупустую тележку за угол. Отдышалась в отделе с бытовой химией, почитав состав порошков, и двинулась прямиком к кассам, отстояла очередь, оплатила покупки и погрузила пакет в телегу и покатила ее к лифту, и в тот самый момент сработал закон подлости. Я врезалась в него, выходя из лифта, он спустился на эскалаторе и спокойно проходил мимо, листая журнал. Сказать, что хотела провалиться под землю – это ничего не сказать.
- Ой, это ты, привет! – обрадовался он.
- Привет, – сухо ответила я, не в силах поднять на него глаза.
- Вот и встретились да?
- Да, - бросила я и начала отъезжать в сторону, чтобы освободить людям проход.
- Как ты?
- Я в порядке. А ты?
- Хорошо. - Он немного помолчал. – А, правда, как ты?
- Я же сказала, - подняв глаза, ответила я.
- Прости меня…
- Не надо при встрече со мной каждый раз просить прощения…
- Если я могу что-то для тебя сделать, только скажи. – Он подошел ближе и взял меня за руку, я задергала пальцами, вырываясь, и спрятала руку в карман. Я все еще была неравнодушна к нему, и мне тяжело дышалось в его присутствии.
- Ничего не надо, спасибо.
Он был все такой же, красивый, высокий, статный в коричневом пальто, морщины даже украшали его, они сияли на его лице как красивые отметины времени. Я же все еще выглядела как серая худая мышь.
- Мне нужно идти.
- Тебе нужно только сказать.
- Что сказать? – я вымученно улыбнулась.
- Все, что хочешь.
- До свидания, Денис. – Его имя было больнее всего произнести.
Я молчала весь путь до дома, оглядываясь на дорогу в поисках его машины. На два дня забилась в свою комнату и не выходила из нее. Я не рыдала, просто посвятила себя воспоминаниям о нем, от первой до последней встречи, в груди болело, но я изо всех сил постаралась отпустить свою любовь, хотя уже столько раз думала, что разлюбила.
После нового года меня впервые начало душить чувство вины, я вспомнила, как кричала на Макса, когда мы были в клубе. Я выпила достаточно, чтобы развязать язык и потерять все осколки такта, он вывел меня на воздух, поддерживал за локоть, он был таким внимательным со мной.
- Убери от меня руки! – рявкнула я.
- Успокойся, дай мне отвезти тебя домой.
- Не дам! Я не позволю больше пальцем себя тронуть! Ясно тебе?
- Почему?
- Да потому что мне плевать на тебя! И на то, что я тебе нравлюсь и на то, что ты меня хочешь! – орала и размахивала руками, меня штормило, я ели держалась на ногах, обутых в туфли на высоченных каблуках. – Я люблю не тебя!
- Успокойся, я все знаю, просто поехали домой.
- Ты тупой? Я же сказала, что никуда не поеду с тобой! Я к тебе прыгнула в постель только потому, что была в отчаянии! И ты воспользовался мной, подвернулся удобный случай и ты меня трахнул, больше такого не будет!
- Не говори так!
- Я тебя не люблю! У меня сердце не колотится, когда ты рядом, так не должно быть. Не мучай себя, просто уходи!
- Ты действительно этого хочешь?
- Что ты ко мне лепишься? Я тебя даже не знаю, ты мне не друг, не  любовник, я не вижу смысла вообще поддерживать связь с тобой!
Так бывало со мной не раз. Меня всегда искренне любили только те, к кому я была равнодушна. Я вычеркивала человека, потому что ничем не могла отплатить за его любовь. Но через пару месяцев чувство вины начинало меня есть. Так было и в этот раз. Я не переживала по поводу похищения, мне казалось, оно не нанесло мне даже психологической травмы, не нуждалась в психотерапевте, не орала по ночам, я переживала за Максима, как он там, нашел ли свое счастье, помнит ли о моем равнодушии, безразличии…
Не было дня, чтобы я не вспоминала о Максиме. Вспоминала о нем с невероятной нежностью, думала, что могла бы с ним стать лучше. Почему я не могла его полюбить? Он любил меня в те самые моменты, когда я меньше всего этого заслуживала. Он был добр, нежен, умен, а мне было даже жалко сказать ему какую-нибудь приятность. Он готов был разделить со мной всю мою боль и свою любовь, может она смогла бы заполнить и мою душу, если бы я дала ему шанс.
Каждая из нас хоть раз выкидывала из жизни отличного парня, зачастую из-за того, что любила мерзавца или потому что не хватало остроты чувств. А нужна ли она, вообще, эта острота? Может, так все и должно было быть, спокойствие в душе, никакого выпрыгивающего сердца и расширенных зрачков? Будь любовь инфекционной болезнью, если бы ей можно было заразиться, все могло бы быть иначе и больше людей были счастливы. Но любовь не выбирает. Просто, когда ты встречаешь человека – понимаешь, что он твой. Бог так часто посылал мне влюбленных в меня. Зачем? Затем чтобы я причинила им боль своим отказом? Я утешала себя лишь тем, что помогла Максиму оставить этот город и уехать к своей семье.
Каждый вечер перед сном я повторяла: «Господи! Пусть он будет счастлив!» Порой в эти минуты, я думала, что смогла бы его полюбить, просто относилась бы к нему немного холоднее, чем к другим. И будь он рядом, я бы смогла отдать ему все. Но смогла бы я отдавать ему себя каждый день в течение всей жизни? Наверно нет.