глухие удары...

Глухие удары. Подкидываю в воздух это словосочетание. Глухие удары. О чем это? Глухие удары сердца. Глухие ударные. "Глухие удары топора по стволам вишневых деревьев" у Чехова. Нет-нет. Это не моё. Мои глухие удары звучат совсем иначе.
Папа всегда приходил очень поздно. Уже заканчивалась программа "Время", уже пролетали мимо восхитительно увлекательные первые 20 минут фильма после этой программы-черты. Я ложился на левый бочок и сладко засыпал. Я не ждал папу. Наверное тогда я чувствовал себя сыном Деда Мороза. Папа был ожидаемым и неожиданным чудом среди ночи. Как Новый Год, только вне времен года. Каждую ночь с неизменной остротой восприятия случалось чудо его появления. И в этом чуде для меня навсегда слились два звука, две мелодии, два ритма. Один принадлежал ему, второй - мне, а вместе они рождали звуки счастья.
Папа никогда не пользовался звонком на двери по назначению. Он не нажимал на кнопку коротко и тихонько или протяжно долго. Он взрывал ночь коммунальной квартиры почти джазовым квадратом на этом странном музыкальном инструменте, прикрепленным к двери. Для приличных людей рядом со звонком была табличка на металле, регламентирующая количество звонков в каждую семью, но папа звонил всем. Он почему-то всегда был уверен, что ему все рады. Уверенность без грамма сомнений - наглость? Может быть. Он был трезв и уверен. Спустя сорок лет, я вдруг неожиданно задумался: а были ли у него вообще ключи от нашей двери?
Когда я сладко засыпал, положив ладошки под левую щеку, я знал что мои детские сны порвутся где-то посередине мелодией папиного сочинения. Я ждал этой мелодии. Нечего не понимая в музыке, я ощущал тогда, что папиной мелодии нужна поддержка. Ритм-секция. Несколько движений щетками по барабану - это я пытаюсь попасть в тапочки с еще закрытым глазами. Без тапочек нельзя, а то в нашу с папой мелодию ворвется мамин вокал. Но никогда. Никогда. Тапочки не находились, а времени не было. Папина мелодия замолкала и вступал я. Я бежал по дощатому полу длинной комнаты, ориентируясь на полоску света из-под тяжелой двери. Мои меленькие ступни отбивали радостный ритм встречи с моим личным и очень любимым Дедом Морозом. Глухие удары счастья. И вот. Кода. Я добегаю. Он улыбается и опускается на корточки. Обнимаю его за шею и прижимаюсь своей сонной щекой к его щетине. Точка.
Потом мне давали пятиминутное свидание, которое состояло из вкушения газировки и первого, да наверное, самого вкусного шоколадного батончика в моей жизни:"Сластена" под непонятный гул разговора взрослых. Потом звучала совсем не грустная фраза, на которую я никогда не обижался: "Ну, беги". Я оставлял, принесенные мне тапочки под столом и отбивал глухие удары счастья по дощатому полу своими маленькими ножками. Только теперь уже в сторону моей кровати. Ладошки снова оказывались под щекой и я сладко засыпал. Концерт был снова блистательно съигран.
Папа больше не позвонит в дверь. Теперь это делаю я. Отпуская кнопку звонка, я прислушиваюсь. За дверью щетками по барабанам шелестят тапочки мамы, которая никогда уже не забудет мелодии, которую я воспроизвожу по наследству. В дни школьных каникул к ее тихим звукам добавляются глухие удары маленьких ступней по паркету. Это ее внук и мой сын. Мелодия жива. Глухие удары. Счастье.