Гл. 7 На свободе ч. 1 Польские дороги

      Силы в руках уходили. Сохрутин нащупал ногами выступающий угол каркаса вагона и сильно оттолкнулся и разжал кисти рук. Как камень, выпущенный из праща, он очутился в воздухе. Не долетая до земли, Сохрутин согнулся колесом, закрыл руками голову и соприкоснулся с землёй, словно колесо, скатился с насыпи. Пилотка только и потерялась с головы. Больше никаких повреждений Сохрутин не почувствовал.
      Распластавшись в траве у насыпи, Сохрутин прислушивался. Поезд шёл своим ходом. По-видимому, охрана его побега не заметила.
      Когда поезд удалился на полкилометра, Сохрутин встал, осмотрелся. Ему надо было перейти на другую сторону железной дороги, где был большой участок леса. Как раз недалеко оказался мост, под которым можно было пройти под железнодорожным полотном. Сохрутин быстро добежал до моста, выскочил на другой стороне и вошёл в лес.
      В лесу Сохрутин решил передохнуть и обдумать своё положение. Он понимал, что в военной форме далеко не уйти. Необходимо было в первую очередь, поменять шинель на поношенное пальтишко или москвичку и добыть шапку. У Сохрутина были офицерские шерстяные синие штаны и яловые сапоги, выменянные на лагерной толкучке за махорку. Под офицерскими штанами были ещё одни армейские штаны. На Сохрутине под гимнастёркой была намотана ещё плащ-палатка.
      Пройдя лесом триста метров, Сохрутин увидел женщин, огребавших листья в кучки для подстилки скоту. Скрываться не было смысла, и он смело подошёл к одной из женщин.
      - Здравствуйте! Не подскажете, далеко ли здесь ближняя деревня? И нельзя ли там променять шинель на гражданскую одежду? – спросил Сохрутин на польском языке.
      - Да вы видно бежали с проходившего поезда? – не испугавшись незнакомца в военной форме, ответила женщина.
      - Я выскочил из поезда. Я не хочу на запад. Сам из Польши, из-за Буга.
      К ним подошли ещё женщины и посоветовали идти в деревню, которая находилась не дальше километра.
      - Наша деревня глухая и немцев нет. Вы выскочили перед станцией Чарна, а деревня называется Язвины, - рассказала одна женщина.
      - У меня есть старая не плохая одежда на ваш рост, - предложила другая женщина – Как раз мой сын такого же телосложения. Сейчас сын работает в лесу. Вот догребём листву и пойдём с нами.
      Сохрутин присел под дерево ждать, пока женщины доделают работу. Его мучили мысли о неопределённости ближайшего будущего. Впереди были сотни километров, чтобы добраться до Белоруссии. Но и там нельзя было показываться, так как его там знали как коммуниста, который сидел по политической статье. Явно кто-то мог его выдать, а это расстрел. И в Пинске, и в Лунинце, и в Давид Городке многие знали Сохрутина. Так же была мысль пробираться на восток и укрываться в лесах и болотах Белоруссии. Партизанских отрядов ещё не было.
      - Приходиться на родине быть бродягой, – проговорил сам себе Сохрутин.
      Да и дорога домой будет опасна, каждый шаг может быть гибельным. Положение усугубляло отсутствие документов. Таких бродяг ловили и стреляли как шпионов. Сохрутин подумал о документе, который лежал в кармане его гимнастёрки. Это был более или менее официальный документ, но он не гарантировал жизни. За побег из лагеря грозило повешение или иная публичная казнь.
      Сохрутин был в неведении о положении на оккупированной территории, о порядках, об отношении местных жителей к войне и к немцам. Необходимо было быстро попутно ориентироваться в ситуациях. Хорошо, что он сносно говорил на польском языке и знал местные традиции, а также католические.
      Много не знал Сохрутин. Он не знал, что евреев отделили от поляков, приказав им носить пришитую шестиконечную жёлтую звезду. Евреев расстреливали, угоняли в лагеря и гетто. Поляку или украинцу грозило быть побитым за общение с евреем. Местным жителям нельзя было скрывать беглых военных, окруженцев и прочих без документов. За это грозила казнь. Такие были фашистские порядки на территории Польши.
      Закончив работу, женщины дали знак, чтобы Сохрутин шёл за ними в деревню. Женщины лихо забросили грабли на плечи, и группа двинулась по лесной дороге.
      Через полкилометра показалась деревня. Язвины, как деревня, состояла из нескольких домов, хозяева, которых жили не богато и в основном за счёт работы в лесу.
      Женщина достала ключ из укрытия и открыла дверь. В дом за хозяйкой вошёл и Сохрутин.
      - Садитесь, - пригласила она – Не бойтесь, здесь у нас люди хорошие, не выдадут. Немецкое начальство бывает у нас редко. Раздевайтесь, а я тем временем найду что-нибудь вам переодеться.
      Хозяйка налила в глиняную посуду крупнику, заправленную пережаренным салом с луком и положив чёрного хлеба, ушла. Вернувшись через десять минут, она принесла старую коричневую москвичку, с обезьяним воротником, наполовину выленялым. Москвичка была старая, но без порывов. Ещё для Сохрутина нашлась суконная тёплая кепка.
      - Вот всё, чем я могу помочь. Сын через два часа придёт из лесу. Вам надо с ним поговорить. Кушайте и снимайте одежду. Я её выварю, а то по ней вши ходят, - с этими словами она достала нижнее бельё и положила на лавку – Не стесняйтесь, я выйду.
      Сохрутин скинул с себя всё и сложил на шинель. Хозяйка вынесла всё на двор, после чего вернулась с дровами. Была затоплена плита для нагрева воды. В двух больших чугунах нагрелась вода. Сохрутин помылся и побрился.
      Когда стемнело, пришёл с работы сын. От него Сохрутин узнал много полезного. Немцы считали эту территорию Польши до рек Буг и Сан своей. Поэтому режим здесь был мягче. Проверки местности были редки. По деревням были старосты, а в городах полицаи и комендатуры.
      Эта была первая ночь с августа, когда Сохрутин проспал спокойно, хотя и в чужой рубахе.
      Утром поднялись все рано. Хозяин рано уходил на работу. На завтрак был картофель с молоком и хлебом.
      Ещё с вечера Сохрутин расспросил дорогу и узнал название ближайших деревень и районов. Это могло пригодиться при общении с встречными местными жителями. После ухода сына хозяйки на работу, он тоже собрался. Оставив шинель взамен его новой одежды, и поблагодарив хозяйку, Сохрутин тронулся в путь.
      Теперь бывший пленный совсем не походил на солдата. Помытый и побритый, Сохрутин шагал бодро в хорошем настроении. Он пробирался окольными путями к реке Сан. Хозяйка на дорогу дала ему хлеба и кусок сала.
      К обеду Сохрутин вышел на край леса. Сев на пенёк, он сделал самокрутку и закурил. Погода начинала портиться. Небо заволакивало тёмными тучами, которые были низко опущены к земле. Сохрутин осмотрел горизонт. Сам дождь был не опасен. Но идти по грязи было тяжело.
      Докурив, Сохрутин поднялся, осмотрелся и пошёл по полевой дороге в неизвестное.
Продолжение следует...