Сквозь окна

- Хамите!

Элла Моисеевна вышла из себя.

Плешивая дама бальзаковского возраста, облаченная в выцветший советский халатик, стояла на голове уже битый час, но незваные гости плевали на эту йогу с семнадцатого этажа. Они зацепились языками часа три назад и уже давно забыли, как здесь оказались.


Дурное дело, как известно, хитрости не предусматривает.

Двое достопочтенных мужчин попали в одну и ту же квартиру с разницей в пять минут.
 
Один – маляр первого разряда – представился Павлом. Он пытался покончить с собой, но зацепился зубами за плотный московский воздух, и, немного поразмышляв, зашвырнул конечности в первое попавшееся окно.

Другой оказался разорившимся в дым шахматистом второго разряда. Солидно одетый субъект средних лет намеревался взломать квартиру, для чего и проник в нее по пожарной лестнице.
 
Увидев, что в доме кто-то есть, он торопливо завязал светскую беседу с Пашей, которую тот с удовольствием поддержал, ибо понятия не имел, что в этой ситуации делать. Хозяйка же восприняла внезапное появление двух особей мужского пола очень даже положительно, поскольку стала потихоньку забывать, как оные выглядят.

Правда, она ожидала, что два самца, столь чудесным образом оказавшихся с ней в одном помещении, обратят на нее хоть какое-то внимание.

Хрена лысого, как оказалось.

- Подумаешь!

Элла Моисеевна фыркнула и, обиженно скукожив дородную физиономию, приняла вертикальное положение. Она не знала, что делать дальше, и побрела на кухню. Идея выгнать взашей этих двоих её голову упорно не посещала.

Покрасневшие от натуги глазки участливо покосились на посудомоечную машину. Посуду Эллочка не мыла никогда: не хотела иметь ничего общего со скверной. Грязь отвечала ей взаимностью, так что существовать параллельно было легко.

Несколько раз в неделю приходила домработница Клавдия, которая, брезгливо щурясь, выносила на помойку кухонные принадлежности, заказывала новые – и с нескрываемым удовольствием отползала до следующего раза.

Конечно, когда-то все было по-другому.  Маленькая Элли из Арзамаса мечтала летать на воздушном шаре, построить особняк для бездомных собак, получить мировую известность…

- Кр-р-р-асота!

Она ударилась в воспоминания и порывистым движением вытерла солоноватую капельку с подбородка. Из подвижного, позитивного и симпатичного ребенка выросло ленивое, ограниченное и сентиментальное чудовище. И если на что-то и хватало мозгов у госпожи Шлиссельбург, то только на осознание неосуществимости детских фантазий и планов.

- Жуть.

Хозяйка поежилась. Но внезапно нахлынувшую грусть прервал звонок в дверь.
Элла удивленно икнула. К ней уже несколько десятков лет не приходил никто, кроме домработницы, но сегодня у Клавы был выходной.

-Ну, здравствуй, Люба. Я вернулся.

На пороге стоял порядком заросший, но вполне симпатичный мужчина, и приветливо протягивал руку. Наша героиня оперлась на дверную ручку и глупо улыбалась. Ответить что-то внятное она не могла не только по причине скудоумия: от такой неожиданности у Эллочки изо рта выпала вставная челюсть.

- Это же я, Будулай. Ты меня не узнаешь?

В глазах мужчины госпожа Шлиссельбург увидела неподдельное беспокойство. Она почувствовала, что должна, просто обязана что-то ответить, если рассчитывает еще хотя бы пять минут любоваться этим красавцем, который еще не понял, что ошибся квартирой…

Она открыла рот, но вместо проникновенной речи лишь радостно икнула.


Все хорошее неизбежно подходит к концу.
 
Грезы Эллы Моисеевны – не исключение. Более того, она совсем скоро очнется от сладкой дремы, потому что положение дел во всей этой истории стало практически безнадежным.

А находить выход из тупиковой ситуации имеет смысл только наяву.

Во сне-то все существенно проще. Сбежала – и порядок.