Сужение

Перед  нами  обычный  прямоугольник,  диагонально  разделённый  на  четыре  треугольника.  В  верхнем  –  голубое  небо  с  белесыми  разводами  облаков,  в  боковых  –  зелёные  стены  леса,  в  нижнем  –  серый  гравий  с  убегающими  вдаль  рельсами…

Многим  знакома  эта  незатейливая  картинка…  Для  одних  она  –  академический  образец  прямой  линейной  перспективы  с  единой  точкой  схода  на  линии  горизонта,  для  других  –  зримая  метафора  с  несколькими  смыслами  и  одной  общей  вершиной.  Для  третьих  –  скучный  пейзаж…

С  некоторых  пор  я  занимаю  место  среди  других,  пытаясь  разобраться  с  метафорой…

Рельсы,  привинченные  к  коричневым  шпалам,  напоминают  лестницу,  ведущую  в  небо…   В  то  место,  где  в  него  упираются  слившиеся  воедино  вершины  всех  треугольников  мира…  Туда  и  доставляет  нас  сказочный  седой  машинист  в  своих  малиновых,  васильковых,  одуванчиковых  вагончиках…   Если  же  по  ней  вместо  поезда  пустить  двенадцатый  трамвай,  то  он  привезёт  нас  к  старейшему  столичному  кинотеатру  «Октябрь»,  когда-то  занесённому  в  неуютный  подольский  сквер  колючими  революционными  вихрями.  Давным-давно  в  полумраке  одного  из  его  кинозалов  я  услышал  фразу,  смысл  которой  добрался  до  моего  сознания  с  многолетним  опозданием…

«Жизнь  –  это  сужение»…

Актёр,  озвучивший  её,  умер  несколько  лет  назад.  А  моя  жизнь  продолжает  сужаться,  неумолимо  приближаясь  к  размерам  глазка  на  входной  двери  квартиры.
 
Меня  это  не  столько  печалит,  сколько  радует.  Наконец-то,  я  перебрал  стог  сена  и  нашёл  свою  иглу!  Наконец,  узнал  себя  и  почти  успокоился.

А  ещё  радует,  что  всё  позади…  И  крутой  поворот,  и  обманчивый  лёд…  И  пугающе-манящие  просторы  вселенной  с  изнуряющими  перемещениями  то  к  её  сверкающему  центру,  то  на  спасительную  тенистую  обочину…  И  уже  не  хочется  во  вселенную…  Хочется  домой,  за  тяжёлую  бронированную  дверь…  И  замок  на  три  оборота…  И  звонок  отключить…  И  глазок  залепить  пластилином  или  жвачкой…   Спрятаться,  затаиться,  отгородиться…

Хочется  в  тёплый  бледно-сиреневый  кабинет  с  пушистым  ковром,  с  письменным  столом,  креслом  и  диваном,  ароматом  круто  заваренного  чая  или  кофе,  с  книгами,  из  которых  удовольствие  доставляют  всего  два-три  десятка,  а  остальные  три  тысячи  отсеялись…,   не  прошли  отбор  на  минувших  этапах  сужения…   Так  и  пылятся  на  полках…  Кроме  них,  пожалуй,  только  фотоальбомы,  некоторые  детские  игрушки  да  особо  дорогие  памятные  вещицы  не  подверглись  унизительной  и  скорбной  процедуре  изгнания,  вытеснения…,  выдворения  за  пределы  твоего  непрерывно  сжимающегося,  словно  бальзаковская  шагрень,  пространства…

Жизнь  постоянно  вынуждает  нас  прощаться…  Готовит  таким  образом  к  самому  главному,  последнему  прощанию…  К  абсолютному  сужению-исчезновению…

  Что  тут  поделаешь?

  Иногда  это  трудно…,  трудно  выбросить  устаревший  и  усохший  свадебный  костюм,  китайскую  чернильную  ручку,  которой  написана  кандидатская,  ласты  «Барракуда»,  обеспечившие  победу  в  тех  важных  соревнованиях…   Редеющая  череда  бесполезных  милых  вещей…

Непросто  смириться  и  с  уходом  друзей,  –  нет,  не  в  мир  иной,  а  в  свой,  почти  не  соприкасающийся  с  твоим,  –  со  стиранием  их  имён  и  постепенным  превращением  в  бездушные  местоимения…   В  холодные  тени,  изредка  залетающие  в  твои  сны…

Там  же,  далеко  позади  осталось  вселенское  желание  любви,  непоколебимое  её  предчувствие,  которое  волшебным  майским  днём  вдруг  резко  сузилось,  нечаянно  столкнувшись  со  своим  конкретным  воплощением…,  и  идеально  совпало  с  контурами  твоего  сердца,  легко  вытеснив  из  него  случайные  мимолётные  образы…  Мягкий  щелчок,  и  пазл  сложился…   Любовь  –  едва  ли  не  единственный  пример  безболезненного  сужения…,  когда  бесконечный  мир  внезапно  меркнет,  исчезает,  а  затем  неизбежно  фокусируется  в  избранном  человеке.
 
Если  адаптировать  известную  мысль  классика  к  контексту  данных  размышлений,  то  она,  не  противореча  оригиналу  содержанием,  всё  же  обретёт  иную  форму  и  будет  звучать  приблизительно  так:

-  Человек – это  существо,  ото  всего  отвыкающее.

Я  понял  это,  заметив,  что  мои  привычки  куда-то  исчезают…  Как-то  незаметно  выпадают  из  жизни,  как  выпадают  волосы  на  моей  беспечной  голове…  Оставляют  пустоты  и  блестящие  залысины;  но  самое  печальное  то,  что  у  меня  нет  желания  их  заполнять.  Я  стал  реже  гулять;  перестал  выходить  в  парк  по  воскресеньям,  чтобы  поучаствовать  в  шахматных  баталиях  с  неугомонными  пенсионерами;  отказался  от  табака  и  алкоголя,  но  не  по  зову  лёгких  и  печени,  а  после  внезапно  пришедшего  осознания,  что  это  не  моё…  Всё  ещё  бегаю  по  утрам,  однако  уже  через  силу…  При  этом,  вспоминаю  героя  «Осеннего  марафона»  и  всё  чаще  задумываюсь  о  возможном  тайном  вреде  утренних  пробежек…   В  окружении  незаполненных  пустот  чувствую  себя  намного  свободнее  и  нисколько  не  жалею  об  утраченных  стереотипах.  Знаю,  что  однажды  останусь  наедине  с  самой  цепкой,  глубокой  и  стойкой  привязанностью…
 
Надеюсь,  случится  это  ещё  не  скоро  и  утешаюсь  мыслью,  что  отсутствие  привычки  –  это   привычка  обходиться  без  привычки.

В  этой  тавтологии  отчётливо  вижу  след  свободы,  к  которой  всегда  стремился.   Как  это  ни  странно,  но  выходит,  что  сужение  и  есть  путь  к  освобождению  от  лишнего,  ненужного,  отжившего…  Иду  дальше  по  следу,  и  вдруг  в  какой-то  неуловимый  миг  всё  меняется…  На  смену  одной  иллюзии  приходит  другая,  и  я  незаметно  оказываюсь  в  мире  обратной  линейной  перспективы,  где  всё  наоборот…  И  кажется  уже  мне,  что  вершина  всех  вершин,  центр  пересечения  всех  линий  покинул  горизонт  и  переместился  внутрь  меня;  что  возвращаюсь  оттуда,  куда  только  что  шёл,  но  не  по  сужающимся,  а  по  расширяющимся  по  мере  движения  шпалам  и  разбегающимся  в  стороны  рельсам…

Что  происходит?  Куда  я  направляюсь?  Где  горизонт?

Не  могу  ответить…  Не  могу  объяснить  метафору…  Не  могу  понять  метаморфозу…

Не  в  силах  постичь  сакральный  смысл  и  проникнуть  в  дебри  символизма…

Сужение  есть  расширение,  а  расширение  –  сужение?

Движение  вперёд  есть  в  то  же  время  возвращение  назад?

Что-то  смутно  знакомое…  Где-то  давно  услышанное…

Сворачиваю  с  дороги,  сажусь  на  траву  и  стараюсь  вспомнить…