Конец зоны всех ограничений. Глава 16

Падмасамбхава кейв.

Утром меня разбудил яростный стук в дверь. Ни за что не встану, идите все к чёрту! Как можно колотить в дверь в 8 утра?!! Ну уйдите, пожалуйста! Потом до меня доходит, что это, наверное, Ашок с Драйвером хотят попрощаться. Ни стыда, ни совести – колотят как сумасшедшие. Ясно же, что мы спим, а если не спим и не открываем – значит, не хотим открывать. Ни за что не встану. Ещё через несколько минут думаю: надо открыть, а то Наташку разбудят. Пытаюсь себя насильно отскрести от кровати. Тут Наташка поднимает голову:
- Кто хулиганит?
- Думаю, твои друзья Ашок и Драйвер.
- Пошли в жопу! - и падает на кровать.
Продолжается стук. Натаха всё-таки встаёт на разборки.
- Наташ, ты в трусах! Завернись!
- Что сказать им?
- Что хочешь. Передай приветы. Скажи, что я сплю.
Закрываюсь с головой. Кровать рядом с дверью. Наташка говорит по-русски: «Она спит. Нет, ты что не понял, спит она!!! Да я потом пришлю вам фотки в фейсбуке. Thank you, bye». И ещё что-то в том же духе. Наконец, дверь закрывается. Наташа говорит, что они вернули полотенце (она им, оказывается, вчера дала наше гостиничное полотенце, которым мы всё равно не пользовались.) Конечно, это был предлог. Драйвер скромно стоял и улыбался, а Ашок нагло лез в комнату, жаждал меня увидеть. Ну, с Натахой шутки плохи. Посмеялись. Спать расхотелось. Встали. Опять дождь. Все вещи сырые. Точнее есть сухие штаны, но для дождя не сгодятся, потому что вмиг станут сырыми, потому что их закатать нельзя. Ну и ладно. Медитативно собираемся, напяливаем дождевики. Мансун такой мансун. На балконе очень приятно ловить ладонями тёплые капли, смотреть, как обезьяны деловито скачут, одна даже запрыгнула на наш балкон. Я вспомнила, что я теперь боюсь обезьян, пришлось кинуть в неё бутылкой пустой пластиковой. Она убежала. Балкон закрыли. Как обычно позвонили в звонок – пришёл индусик и открыл нашу дверь снаружи. Опять похихикали, как гиены.
Пошли на завтрак к Галчонку. Галчонок был рад, что мы вернулись, спрашивал как деревня. Мы сказали, что в восторге. У Галчонка сидел Наш Монах, я уж думала, он уехал куда-то. Сидел, улыбался, ел свою тхкупу. Неужели он её любит? Или Галчонок бесплатно только тхукопой кормит? Закончив завтрак, Наш Монах говорит мне: «Учи хинди!» «Аччха!», - отвечаю ему. Он улыбается. Обожаю этот язык. Его звучание и мелодичность.
После завтрака под дождём идём кормить рыб с нашего любимого места. Там стоит очаровательная идианочка, будто позируя. Делаю несколько её портретов. Лиловый шарф развивается на ветру. Красивая. И очень задумчивая. Стоит лицом ко мне, а не к озеру. О чём она думает? Мне нравится её лицо на фотографии.
Кормим собак печеньями. Мы уже не говорим даже между собой «собаки», только «кутте». Индийские собаки самые замечательные. Аккуратно берут печеньки из рук, лижут ладони, бьют о землю хвостами. Треплем их по макушкам. Дождь. В Химачале суровый климат. В мае как в России, июнь, июль, август заливает дождями, сентябрь как у нас золотая осень, октябрь – холодать начинает, с ноября по март холод собачий и иногда снег, апрель - теплеет. Сами местные говорят: сначала по горло завалит снегом, потом по горло зальёт водой. А я тут всё Россия, Россия…в Химачале вон тоже не сладко. Зато горы.
Надоедает наматывать круги вокруг озера. Я говорю: поехали в пещеру к Падмасамбхаве, сил моих нет тут торчать. Пошли к Галчонку за консультацией, как добраться до Падмасамбхава кейв (гхупа, как её индиан пипл называют), наш добрый милый Галчонок, бесконечно приговаривая «да, мэм, конечно мэм, сейчас всё объясню, мэм» очень тщательно объясняет. Мы идём на бас стэнд, садимся в насквозь сырой (потому что дырявый) локал бас и едем вверх, в пещеру. Сидим втроём на сидении для двоих. Какой-то мужичок любопытничат:
- Откуда вы?
- Россия.
- Россия?
- Далеко?
- Очень далеко.
- А куда вы едете?
- В гхупу.
- Славное место.
-Аа вы не знаете, когда выходить?
- Я выхожу раньше, после моей остановки ещё 3км до гхупы.
- Шукрия (спасибо)
- Знаете хинди?
- Нет, только учу.
- А в вашей стране вапролдлорпавкаепношлдлорпавапрол?
- Что?
- ывапролорпавыукапролдлорпаквуапро
- Извините….
- Английский не родной язык?
- Мой родной язык - русский.
- Я так и подумал.
Дядя, я, в отличие от тебя, адекватно разговариваю на своём государственном языке.
- В России есть пихты?
- На юге есть. Очень большая страна.
- Как Индия?
- Больше.
- А яблони есть?
- Есть.
- И даже яблони?
- Да.
На этом дяденька исчерпал свой хинглиш и молча стал смотреть в окно. Меж тем, дождь кончился, небо стало проясняться. Удачно мы выбрались. Тут автобус резко тормозит и все выходят. Кондуктор говорит, что на дороге блок, дальше не проехать. Блок, так блок, пойдём пешком. Около 3км говорят. Ну и пойдём.
Шаг за шагом плетёмся вверх по извилистой горной дорожке. Решаем спуститься вниз и поискать кустики так называемые. Но это же Индия! Под каждым кустиком – деревня или просто люди. Ай, ай, ай. Наконец, находим два огромных камня, пусть будут вместо кустиков. Я из-за валунов вижу статую огромную розового бога. Конечно же, надо спуститься вниз и посмотреть, кто это. По скользкой грязи медленно спускаемся вниз. Бог с 4-мя лицами, очень много рук. Я не знаю, кто это. Издалека кричит нам мальчик:
- Леди, вы купаться будете? (внизу какой-то озерцо).
- Нет. Как имя этого Бога?
- Одуван.
-Может, Хануман?
- Нет, Одуван.
Одуван, Одуван, что ты за бог? Напрягаю память, разжиженные индийским расслабоном мозги. Нет, я определённо не припомню в индийском эпосе такого бога. Может, мы не расслышали. На всякий случай снимаем Одувана со всех ракурсов, чтобы потом порасспросить и уточнить (Впоследствии, благодаря фото,  выяснилось, что это одно из имён Брахмы). Снова лезем по тёплой приятной грязи вверх. Срываем по дороге яблоки. Неспешно идём. Чуть ли не на горизонте показываются разноцветные буддистские флажки. Пещера точно! Идти очень радостно под тёплым солнцем, сушим на ходу дождевики.
Подходим к флажкам. Мужички, сидящие у входа в дхабах, говорят, что храм там. А я вижу, как слева на огромном камне сидят дядьки, а вокруг туман и облака у них по головам проплывают. Я хочу на тот камень, тяну Наташку. Мы кое-как вползаем. Старичок говорит, чтобы мы были осторожнее, ловит меня (меня все пытаются трогать руками, временами дико бесит!).
- Дада, кья вах Ревалсар хэ? (дедушка, там Ревалсар?) – показываю я рукой вниз на город.
- Джи ха, Ревалсар хэ (да Ревалсар).
Внизу проплывают обрывки тумана, под нами облака, в дыры между облаками падают солнечные лучи, и это происходит под нами. Мы открыли рты от удивления. Такого я ещё не видела. Облака то закроют город внизу, то откроют, туман то застелет пеленой город и гору справа, то вновь откроет. У меня сердце перестают стучать. Это…это просто неописуемо. Облака двигаются и дышат, они живые, кажется, их можно потрогать, они шевелятся. То всё серо-синие, грозное, через несколько секунд сияющее, солнечное, и эти изменения происходят на глазах. Горы дышат. Я дышу в такт с ними. Amazing, incredible! Как это по-русски сказать? (я тогда не могла сформулировать). Дядьки на камне кивают, да мол эмэйзин энд инкредэбл! Делаю фото – лучшие фото с поездки! Виды на озёра и рисовые террасы. На город. Вид с небес.
Тучи всё поглащают, и мы идём в пещеру. Дедушка тащится с нами. Я решаю действовать по моей индийской схеме: всё, что предлагают - брать, а потом говорить: ноу мани. Всегда прокатывало. Они сами, индийцы, в таком шоке, что эти обнаглевшие белые так себя ведут. А что? Я ничего не просила, и мне не было озвучено, что это стоит столько-то, стало быть, ноу мани и вопрос закрыт!
Дедушка ведёт нас по дорожкам, по щиколотку в грязи, как хорошо, что я в шлёпках, а не в кедах! Грязь приятна на ощупь, я понимаю свиней, что-то есть в этом – ходить голыми ногами по грязи, что-то такое естественное, что мы забыли в наших мегаполисах. Дедушка приводит нас к отпечатку ноги Падмасамбхавы. Ставим туда свои ноги. Немаленький был этот Падмасамбхава, я с трудом дотягиваюсь ногой туда. И размерчик не индийский. Ветер полощет флажки с мантрами. Ом мане падме хум! Дедушка по той же грязи спускает нас. Ах вот же и лестницы в пещеру, зачем по грязи??? Логичная Наташка говорит, что он нам след показал. У входа в пещеру снимаем шлёпки, ногами в глине и грязи заходим внутрь. Оглушает тишиной. Только вода со сводов капает в вёдра, пол сырой и холодный. Пахнет сыростью. Обволакивает спокойствием. И тут входит шумная индийская семейка! О НЕЕЕЕТ! О да. Орут, как резаные. Тише вы, пожалуйста! Огромная позолоченная статуя Падмасамбхавы стоит в углублении. Внизу портрет Далай Ламы 14-го. Шумные индусы уходят, но в стенах ещё долго вибрирует отголоски их визгливых голосов. В пещере установлена скамейка с подушками. Там сидит мужчина европейской наружности с длинными седыми вьющимися волосами. На коленях сложены мантры. Лицо его спокойно и безмолвно. Он пел ОМ, но когда вошли индусы, он умолк. Я смотрю в его лицо. Мне неудобно, я будто мешаю, но не могу оторваться. Я вижу, что он счастлив. Очень сыро внутри. Сажусь и смотрю на статую. Первая инкарнация Будды Гаутамы. Поджимаю под себя сырые грязные и холодные ноги. Взгляд Падмасахавы суров и направлен вовне, а не внутрь. Хочется потрогать волосы пожилого мужчины. Они красивые. Разумеется, я этого не делаю. Весь его облик выражает: «Идите на ***, я медитирую!», или мне только кажется?
Выходим наружу. Призрачный свет пасмурного дня режет глаза. Дедушка подходит к нам:
- Мани плиз.
- Ноу мани.
- Мани, гив ми сам мани.
- Пейса нахи (денег нет)
- Тора тора (чуть-чуть)
- Так откуда тора тора будет, если их нет, ну нет, понимаешь – это я уже по русски ему говорю. Натаха классно придумала: они всегда отваливают, когда говоришь по-русски. Дедушка отваливает.
У людей в дхабе спрашиваем, как попасть в Ревалсар. Один по-былинному изрекает: «А вам какой путь: длинный, но простой или трудный, но короткий?», посовещавшись, наша команда решается на короткий путь. Вниз, по каменюкам. Чтобы лезть вниз было не скучно, чтобы не думать о том, что лучше бы по дороге, но долго, мы ведём беседы о смысле жизни и о том, что в Индию переехать сложно, но можно. И в чём смысл жить в Индии и водить туриков, то есть заниматься ужасной неблагодарной работой, или заниматься тоже работой, но в рашке, за большие бабки, зато быть рабами, которые за 2 недели тратят столько денег, сколько хватило бы на несколько месяцев жизни в Индии. И что жить, изо дня в день, убивая 90% жизни на бессмысленную работу, чтобы оплатить крышу над головой и жратву, и чтобы раз в год вот так полазать по горам, когда можно жить тут всё время. Надо только найти финансовый поток. Мы не можем найти поток. Но мы обе знаем, что уедем. У нас много общего, хотя на первый взгляд казалось, что мы из разных миров. Мы не будем всю жизнь пахать на ипотеку, чтобы потом сдохнуть в комнате в коммуналке на окраине Питера под свинцовым небом. Я предпочитаю просыпаться под шум океана и умереть в Варанаси, а не в питерской коммуналке, на которую горбатилась всю свою жизнь. В Гималаях есть фрик Валера, он выкинул паспорт, и лет 15 живёт счастливо. Паспорт – это крайняя мера. Я уеду, я знаю.
Но, кажется, мы заблудились. И людей-то нет. Идём до ближайшей деревни. Детишки показывают нам, чтобы мы шли вниз по ручью. Скачем как козы с камня на камень, идём по ручью. Долго идём. Посреди кустов избушка, у избушки сидят мужики, играют в карты.
- Rewalsar this way?
- Yeah.
Скачем дальше с камня на камень, ноги уже ныть начинают от бесконечного спуска. Всё-таки шлёпать 10 км по прямой скучной дороге – это не то, мы пойдём ****ями! Лесочками, торопочками, безлюдными местностями. Красота кругом. Ручей шуршит уже где-то справа. Встречаем ребят, они указывают нам дорогу, о чудо, мы идём правильно. Ещё чуть-чуть и мы в Ревалсаре.
Что-то мы подустали от буддизма, решили пройтись рейдом по индуистским храмам (коих мы обнаружили в количестве двух штук). Подходя к первому, услышали чарующие звуки таблы, я радостно помчалась внутрь, а за мной и Наташа. Внутри храма скопище индийских тёток танцевали. Я вошла, как к себе домой, и села сзади. По реакции будет видно, рады нам или нет. Женщины заулыбались. Моя задница начала самопроизвольно колыхаться в такт музыке, а потом и плечи, меня попёрло. Обожаю индийскую музыку! Женщины тут же смекнули: «Дэнс! Плиз дэнс!» Пока я думала дэнс или не дэнс, другая женщина потянула Наташку, я стала снимать на видео её пляски у алтаря с местными. Их человек 30 собралось, в основном, среднего возраста, и давай наяривать. В центре женщина с таблой и другая с каким-то музыкальным инструментом, представляющим собой две металлические плоские штуки с монетками, она бьёт штуками друг о друга, монетки звенят. После Наташи настал мой черёд, тут уж я им продемонстрировала все свои навыки восточного танца с непристойными (по их мнению) вихляниями всеми частями тела, но все были в восторге. Потом нам впарили прасад (о нет, опять), на этот раз нечто, по виду и консистенции похожее на халву, на вкус сладкая манная каша и дал (горох местный варёный), пришлось есть. Потом я повторила на бис свой номер. Я первый раз в жизни танцевала в храме у алтаря, да ещё с местными женщинами, чувствовала себя насквозь индианкой, своей в доску. Они будто приняли меня. Но я знаю, что это иллюзия. Ты млечха, хоть тысячу лет живи в Индии – будешь чужой, никогда не станешь своей. Но мне ведь этого не надо, более того, я не хочу этого, мне достаточно того, что с ними, прониклась этим духом. Вот так собрались вечером на пуджу, поплясали, а какие ещё в Ревалсаре развлечения?
Тётки пели, ах, как они пели! Потом стали понемногу расходиться, мы тоже пошли, покормили священной едой священных рыб, мда, у карпов рацион весьма разнообразен, их даже нарезанными яблоками кормят. После ритуальной кормёжки рыб отправились в другой темпл – Ломуш Баба темпл. Там состоялся мой второй блессинг женщиной-брамином, снова заполучили моли-ниточки на запястья. Сейчас они выцвели совершенно и растянулись, но каждый раз, бросая на них взгляд, я чувствую какое-то тепло, они меня берегут. Они выполняют свою функцию.
Стемнело. Намотали парочку ритуальных кругов вокруг озера. Пошли в гест. Встретили нашего знакомого одноногого старичка. Наташка предложила купить ему вкусняшек, чего он тут сидит целыми днями, нам вот помог отель найти, каждое утро уже со всем городом здороваемся, все нас знают, мы всех знаем, мы уже свои. Я пошла покупать печенье (в Индии очень сложно найти шоколад, точнее, я даже ни разу не встречала его), вернулась, с чувством глубокого удовлетворения вручили кучу печенья нашему другу. Пока я ходила, Наташа узнала, что наш друг потерял ногу несколько лет назад, после этого бросил курить, потому что ему стало тяжело передвигаться на одной ноге с костылями. Во мне начала подниматься боль. За чужое горе. А ведь он сидит на своих ступеньках, лучится улыбкой, ласковой и солнечной. Почему мы, зажравшиеся, руконогие  существа не можем так лучиться? Почему мы погрязли в самокопании и себе? Почему, почему, почему, почему???????!!! Разность культур. Чем меньше человек имеет, тем он счастливее – парадокс. А бедняки, стоящие по колено в воде под палящим солнцем на рисовых плантациях, почему они улыбаются всё время, почему они говорят, что счастливы, потому что солнце взошло, рис растёт, дети сытые. А мы… И чья страна при этом отсталая? Кто придумал критерии? Да не один человек, разъезжающие на дорогой машине, говорящий по последней модели телефона, проводящий свои рабские 10 дней где-нибудь на Сейшелах, он никогда не улыбается так!!!
Вытягивает меня из этих раздумий наш знакомец,  то есть я этого узкоглазого паренька различаю, потому что у него вьющиеся волосы (у всех прямые) и неизменная голубая футболка с надписью New York, мы каждый день здороваемся. Он говорит нам, что в Ревалсаре завтра праздник (в том храме, который мы называем «храмом с мальчишками»), и если нам интересно, мы можем прийти, начало в 9.30. Конечно, мы придём, потому что мы помираем от скуки. Перебросившись впервые за столько дней парой фраз с этим парнишкой, я нахожу его чертовски обаятельным и милым. Глубокомысленно изрекаю Наташке: «Наташа, кажется, я влюбилась…»