13. Дядя Вася или школа преферанса

   Одно из занятий по классификации ракет и артиллерийского вооружения проводил начальник одной из служб соединения подполковник Красин, ростом метр пятьдесят с табуреткой. Оказалось, что он проживает в общежитии, в комнате напротив двенадцатой. Выглядел он  лет на шестьдесят, хотя на самом деле ему еще не исполнилось и пятидесяти.  Худющее, красное пожеванное лицо выдавало страстную его наклонность к употреблению горячительных смесей.
   Создавалось впечатление, что в армии все низкорослые обязательно пьянчуги. Конечно, обстояло все не так. Просто, на худощавом лице следы неумеренного потребления крепких напитков проявлялись гораздо раньше и рельефнее.
   У Красина была еще одна, не менее сильная страсть – преферанс.
   Обеим страстям подполковник Красин отдавался самозабвенно и с одинаковым усердием в любой обстановке – в полевой, боевой и любой другой. Недавно переведенный откуда-то из Белоруссии, квартирой он еще не обзавелся, и холостяком проживал в общежитии.
   Как известно, враги преферанса жена, скатерть и шум. В общежитии обстановка наиболее полно удовлетворяла основным требованиям и была максимально приближена к идеальной. Жена и скатерть отсутствовали, с шумом при желании можно  совладать.  Желающие  расписать «пулю» всегда находились.
   Красин был «рубаха-парень» и в поисках компании для игры и выпивки кочевал по вечерам из комнаты в комнату, приставая, как клещ, к жильцам. Почти в каждой комнате он находил «заядлых» преферансистов. Оговорив цену за вист, компания заседала за картежный стол. К утру, после окончания игры и подсчета вистов, в двух случаях из трех, Красин оказывался в проигрыше. Платить, однако, он отказывался наотрез, чем провоцировал скандал. Прикрываясь своей должностью, званием и возрастом, он выходил «сухим из воды», но вход в эту комнату для него закрывался.
   Наконец, дошла очередь и до двенадцатой комнаты.
   Двенадцатая ужинала, разминаясь вином домашнего производства, закупленном недалеко от общаги в частном секторе. Волею судьбы, став опять ненадолго студентами, можно было позволить себе расслабиться по «полной программе».
   Цукерман, как всегда, был чем-то недоволен. На этот раз наличием в жареной картошке лука.
   – Какая собака в картошку нарезала лук. Я не переношу лук, особенно в жареном виде. Это ты, Игорь, специально сделал так, чтобы я не ел, а вам больше досталось? И с кем только мне приходится проживать под одной крышей. Как мои харчи жрать, все в очереди возле тумбочки толпились, а теперь меня же…
   – Перестань брюзжать, Коля, – перебил его Игорь. – Ты же знаешь, я этого сделать не мог, впервые от тебя слышу, что там лук. Наверное, Петруха настругал, – он любит с лучком, еще сальца туда же.
   – Кто, я? – возмутился Петруха. – Причем тут я. Я, вообще ничего не делал, и к картошке не прикасался. Ты же, вместе с Жекой, над ней колдовал. А теперь стрелки на меня переводишь?
   – Наконец-то ты признался, что ни черта не делал. А лук из вредности, наверное, подсыпал, – сухо заметил Женя.
   – Это картошка такая, сорт такой – «луковый», мне так на базаре бабуля сказала, – выкручивался Игорь.
   – От вас правды все равно не добьешься, будете сочинять небылицы и друг на друга валить. Игорь, я подозреваю, ты вспомнил, как в институтские годы, на Каролино-Бугазе, Сашка Бендера надо мной издевался и добавлял лук в картошку, и решил пойти по его стопам. Но тогда лук вообще был сырой. Вы сами ели без особого аппетита – страдали от собственной вредности. Но не надейтесь, что вам больше достанется, все равно буду жрать, из принципа.
   Картошечку проглотили со скоростью светового луча, почти не жуя.
   – Ну, вот червячка и заморили, – закурив сигарету и потягивая из стакана жидкость грязно-бордового цвета, выдаваемую за вино, поглаживая сытое брюхо, сказал Игорь. – А ты, Колюня, переживал – лук, сало. С нами, Коля, не пропадешь – все будешь есть.
   – С вами точно, – все подряд будем грызть, скоро к подоконникам приступим.
 
   Дверь без стука отворилась и в комнату тихо заплыл подполковник Красин, одетый в традиционную для советского офицера повседневную форму домашнего пользования, – шерстяной, синий спортивный костюм пошива Казанской фабрики «Татартекстильпром».
   – Добрый вечер, товарищи офицеры. Отдыхаем? – спросил он вполне дружелюбно.
   – Отдыхаем, вот винчик хлещем, не желаете попробовать? – откликнулся Игорь. – Проходите, присаживайтесь, гостем будете. Где-то мы с вами, по-моему, встречались.
   – Я, наверное, проводил занятия по ракетам и артвооружению. Подполковник Красин, Василий Иванович. Спасибо за предложение, не откажусь, напротив, с удовольствием поддержу компанию.
   Через полчаса, когда в трехлитровой бутыли обнаружили дно, Красин и Лобидзе были друзьями до гробовой доски. До взаимных вопросов, типа: «Ты меня уважаешь», правда, пока еще не дошло.
   – Дядя Вася – мой дружбан.  Кто его обидит  будет иметь дело со мной. Понятно! – сказал огромный Игорь, стоя посередине комнаты и обнимая маленького щупленького мужичка.
   Новый «дружбан» дядя Вася, ростом по грудь Игорю, под тяжестью его огромной лапы прогнулся и преданно, как верный пес снизу вверх, смотрел на своего нового покровителя.
   – Иван Грозный воспитывает своего непутевого малолетнего сына. Отчитывает за полученную двойку по «Истории государства Российского», – прокомментировал Женя.
   – Мне кажется, еще немного, и картина будет называться «Убиение младенца», –  предположил Коля. – Это мы уже проходили неоднократно.
   Дядя Вася, между тем, высвободившись из-под тяжелой руки Игоря, достал из кармана своих спортивных «шальвар» колоду карт и предложил «перекинуться» в картишки, решив, что публика уже достаточно подготовлена к игре. Азарт уже вовсю носился по комнате, как мечется ласточка, случайно залетевшая в окно, и не находящая выхода.
   – А во что будем играть? – потирая руки, спросил азартный Серега. В «клабур» или в «дурака»?
   – Нет, друзья, я предлагаю игру интеллигентную – «преферанс», – ответил дядя Вася. – Вы играете в преферанс?
   – Это другое дело, предложение интересное, – уже серьезно сказал Серега. – Какой вариант выберем: «лениградку» или «сочинку»?
   – Я тоже не против пулю записать, но хочу уточнить одну немаловажную деталь, – вмешался Коля. – Преферанс – игра серьезная и только на деньги, – поэтому сразу оговорим цену за вист. Иначе игра теряет всякий смысл. Расчет – сразу по окончании игры, никаких отсрочек. Я предлагаю – «финку».Цена за вист – копейка, «пуля» – сорок, «гора» – тридцать.  Если всех устраивает, тогда – вперед!
   Дядя Вася сдал карты, которые оказались с голыми девками. Это был стратегический расчет Красина, направленный на отвлечение внимания игроков. Но «асов» преферанса обхитрить таким дешевым способом не удалось.
   – Серега, достань свою колоду, этими картами, даже в дурака, не играют, – металлическим голосом попросил Коля.
   Потеряв последнюю надежду, дядя Вася сразу скис, но возражать не стал, глядя на мощный торс Игоря и прозленное лицо Коли.
   Часам к четырем утра окончательно выяснилось, что дядя Вася проигрывает и очень много – рублей десять. Час расплаты неотвратимо приближался. От этой мысли, буквально пожирающей его, он потерял всякий интерес к происходящему и стал бледным, как общежитская простыня. Ерзая и подпрыгивая на табуретке, словно она была усеяна кнопками, дядя Вася лихорадочно обдумывал план побега.
   Произведя нехитрые математические операции, Коля огласил приговор. Дядя Вася проиграл девять рублей шестьдесят восемь копеек.
   – Дядя Вася, гоните червончик, вот Вам сдача – тридцать две копейки, – отсчитав мелочь, сказал Серега дяде Васе.
   – Друзья, какой червончик? – очнулся дядя Вася. – Вы что, серьезно? Я же пошутил. Спасибо за компанию, мне было приятно познакомиться с вами и провести время. Завтра можем повторить.
   – Пошутил?.. – зарычал Коля. Его лицо искривилось в зверином оскале. – А я не пошутил! Гони бабки, старый хрен. Или я разорву твою пасть от уха до уха.
   – Ребята, прекратите шутки, я – подполковник, начальник службы, ваш командир и наставник, я гожусь вам в отцы, в конце-концов,– жалобно застонал неудавшийся преферансист, пятясь к выходной двери.
   – «Папаша», а я не шучу. Или гони бабки, или... – продолжал наступать Коля.
   Дядя Вася, отступая, уперся в брюхо Игоря, предусмотрительно закрывшего собой «амбразуру», отрезав все пути к отступлению. От неожиданности дядя Вася взвизгнул и подскочил на месте, как ужаленный.
   – Послушай, «Чапаев». Картежный долг – долг чести офицера. Считаю до двух. Если отказываешься – я за себя не отвечаю, – грозно предупредил Игорь.
   – Выпустите меня,  не имеете права, я ничего никому не должен, – завыл дядя Вася.
   – Надоел ты мне своими причитаниями, не хочешь платить, сиди в карцере. Серега, открывай шкафандер!
   С этими словами Игорь сгреб дядю Васю как подушку и легким движением запихнул его в шкаф, открытый услужливым Серегой.
   – Посиди там, подумай, – сказал Игорь, запирая шкаф на ключ.
   Минут десять из шкафа доносилось, вначале неразборчивое визжание, а затем бормотанье. В конце концов, в шкафу все успокоилось, и двенадцатая погрузилась в сон.
   Утром Серега сбегал в буфет, откуда приволок четыре бутылки пива и четыре вареных яйца – завтрак советского офицера. Когда с завтраком было покончено, Серега вспомнил, что вчера, кажется, кого-то отправили в «карцер».
   – Что-то там подозрительно тихо, к чему бы это? Надо бы выпустить арестанта, –  предложил заботливый Серега. – Как бы он там не окочурился.
   – Ничего с ним не будет. Он маленький, а шкаф большой, – значит воздуха ему как минимум на сутки хватит, – авторитетно заявил знающий Коля.
   – Ой, пацаны! Я в этот шкаф свои портянки поставил, – произнес Серега, хитро улыбаясь.
   – Ну тогда доставай труп, Серега, – развел руки Игорь.
   Серега с трудом растолкал сладко спящего Красина, выволок его из шкафа и вытолкал из комнаты.
   – Больше здесь не появляйся, жертва аборта пиковой дамы, – прокричал вслед ему Серега, вспомнив слова Остапа Бендера.