5. Парашютист Гыру

Получение обмундирования растянулось недели на две. Силикатову и Гаркенко не нравились фасоны предлагаемых моделей, а на Лобидзе не могли найти подходящих размеров. После длительных консультаций и пререканий ему выдали отрезы ткани на пошив шинели и парадного кителя. Отрез ткани цвета морской волны для пошива парадной формы был тут же продан прапорщикам вещевого склада за полцены. Шинель можно было пошить лишь в Одессе, для чего Игорь получил пошивочные, назвал их «пропивочными», и исчез на полторы недели.
       Цукермана экипировали с первого захода, и уже на третий день он стоял в строю.

       В одно из воскресений, на исходе трех недель “изнурительной” службы, Силикатов и Лобидзе отдыхали в своей комнате. Цукерман, как всегда, был на службе, Гаркенко уехал домой, в Одессу. Погода стояла изумительная, солнце еще согревало осенний воздух, вообще, все настраивало на чудесный отдых, в предвкушении которого друзья пребывали в легкой прострации.
       Но в штабе соединения способов отравления жизни офицерам, особенно по выходным, придумано великое множество. Не зря такая мощная организация, как Генеральный Штаб Советской Армии с утра до вечера переводила тонны бумаги, сочиняя бесконечные циркуляры, письма, уставы, наставления. Ведь было необходимо отрабатывать миллионы рублей, шедших на оплату труда, раздутого до размеров населения таких стран как Лихтенштейн, штата генералов.
       Вдруг, какому-то высокопоставленному армейскому чиновнику взбрела в голову гениальная по своей глупости  идея, которая заключалась в  перевербовке офицеров наземных родов войск в воздушных десантников, проще – в парашютистов. С этой целью в часть были вызваны все свободные от службы офицеры. 
      Прибыв в часть, Лобидзе и Силикатов встретили там «служаку» Цукермана. Он рассказал страшную историю о парашютистах, о том, что их всех потом собираются отправить в Афганистан. Из Москвы прибыло трое представителей ВДВ, которые и занимались вербовкой. Все это он подслушал, «ошиваясь» возле своего начальства, пытаясь выслужиться.
     Конечно, такая перспектива не устраивала никого из троих.
     – Я не то, что с парашютом, я с табуретки боюсь прыгнуть, –- выслушав рассказ взволнованного Цукермана, сказал Лобидзе.
     – А я думаю, что нам там делать нечего. Без нас разберутся. Погода сегодня отличная, плюс выходной, а теперь еще и повод появился. Поехали? – предложил Силикатов.
     – Поехали, Гагарин! – согласился Игорь. – Колюня, а ты?
     – Я?! Я, нет!… Я не могу. Я на службе, – поникшим голосом ответил Коля. – А где вы будете? Я потом приеду.
      – Пути наши неисповедимы, Коля, – ответил ему Игорь. – Ты, наверное, надеешься до генерала дослужиться. Ну, пока!
      – И разошлись, как в море катера!  – с ухмылкой сказал Женя. – Мы за тебя, так и быть, рюмку пропустим, а ты за это, будь добр, за нас послужи. долг выполняй. Привет командирам, Коля! Пока!
      - Да я… - попытался что-то пробормотать Коля.
      - Иди, иди, неси долг! – оборвал Колино бормотание Игорь.
      - Куда, куда? – тихо переспросил Коля.
      - А куда донесешь, туда и иди! – ответил Женя.

На следующий день темой номер один, естественно, была парашютно-десантная. Среди двухгодичников идиотов, желающих переквалифицироваться в парашютистов, не нашлось, их и явилось то всего человек пять.
       На утреннем разводе Игорь в красках описывал события вчерашнего дня только что прибывшему из Одессы Сереге.
       – Вчера такое было! – рассказывал Игорь. – Нам с Женькой крутили руки и ноги, хотели отправить в Афганистан. Мы еле ноги унесли. Даже комендатурой угрожали. Коля, как всегда, откупился. Дал кило сахара и банку сгущенки начальнику штаба, и он его прикрыл. А мы отбивались самостоятельно, пытались прикрыть тебя, но бесполезно. Комдив лично всех отсутствующих переписал и сказал, что в первую очередь, именно их, отправит прямо в ад. Представляешь, чего мы только не натерпелись! До сих пор не могу отойти от ужаса. Всю ночь не спал, кошмары замучили.
       – Вино лакали, Серега, от безделья. Весь день и всю ночь, вдвоем с Женькой. И мне спать не давали, – вмешался Цукерман.
       Закончить свою версию событий воскресного дня Коля не успел. Помешала команда: «Всем разойтись по подразделениям».
      Весь день мнительный Серега трясся от страха, представляя себя стремительно летящим прямо в логово «душманов», лихорадочно дергая за кольца основного и запасного парашюта. Парашюты не раскрывались и от ужаса цепенели руки и ноги.
       День тянулся, как жевательная резинка, хотя и был понедельник.
       «Нет, я это не вынесу!» – сказал себе Серега, нырнул в лаз, проделанный в сетчатом ограждении части, и побежал в «винарку» снимать стрессовое состояние.
      «Винарка имени тети Лили», или как прозвали ее офицеры и прапорщики «У Лилюхи», находилась в сорока пяти секундах ходьбы от забора, или в двух минутах от штаба части, в которой служил Серега, и работала круглосуточно без выходных и перерывов на обед. В ассортименте всегда было вино, не менее трех сортов, и самогонка одного сорта, но очень крепкая. Сергей назвал его «сногсшибаюшей».
       Так называемая «винарка» располагалась во дворе одноэтажного частного дома, за высоким дощатым забором, где проживала уже немолодая «тетя» Лиля, которая перекупала вино, где только могла, и продавала его на разлив. Кроме того, тетя Лиля гнала первоклассный самогон. Близость к воинской части с одной стороны, и расположение дома в относительно глухом месте, вдали от дорог и улиц с другой, обеспечили колоссальную посещаемость, а безукоризненный сервис – непререкаемый авторитет.
      «Сервис» заключался в навесе над столом (на случай дождя), за которым происходило таинство поглощения горячительно - спиртовых материалов, сокращенно ГСМ (не путать с горюче-смазочными материалами), в обязательном куске хлеба и лука под вино и куске хлеба со шматом сала к самогонке.
       Во всем соединении, наверное, всего лишь пару офицеров ни разу не посетили ресторан «У Лилюхи» или не знали о его существовании. В любое время там можно было застать офицеров и прапорщиков любых званий и должностей, причем субординация и чинопочитание там не соблюдались. Отдельные завсегдатаи отмечались раз по десять на день и пользовались льготами. Льготы заключались в выдаче лишней порции закуски.
      Тропинка от лаза в ограде к «винарке» проходила через небольшую лощину, поросшую кустарником, на дне которой вяло протекал тоненький ручеек, и напоминала дорогу, по которой прошла колонна танков. Но утрамбовали  тропинку сапоги нескончаемой колонны офицеров и прапорщиков.
     Вечером в двенадцатой, Игорь окончательно развеял ужасы и кошмары, преследующие Серегу, признавшись, что он подшутил над ним.
      – Расслабься, Серега, – успокаивал его Игорь. – Никуда мы не пошли, выпили винца немного. Предлагали Коле, он отказался. Не переживай, ложись и отдыхай!
      – Серега, меньше слушай этих брехунов. Они тебе такого насвистят. Пока тебя не было, они вдвоем не «просыхали». Меня тоже подбивали, но я не сдался, – сказал Коля. – А по поводу перевербовки я консультировался с начальником штаба. Он мне сказал, что никто нас не может заставить быть насильно парашютистами, без нашего согласия.
       – Как бы не так! Загонят в самолет и имя не спросят. А прыгать заставят, где-нибудь, за пять тысяч километров отсюда, – возразил Женя. – Полгода тому назад, еще до нашего призыва, уже такой фокус проделали. По тревоге подняли всю дивизию, распихали по транспортным самолетам и через пять часов полета десантировали в Сирии.
       – А обратно как? – переспросил, успокоившийся было, Серега.
       – Обратно, как хочешь, так и добирайся, – ответил Женя.
      В этот момент дверь комнаты резко распахнулась, и в комнату буквально влетел высокого роста детина с улыбкой ярко выраженного дебила со стажем. Швырнув в центре комнаты свои чемоданы так, что на столе подпрыгнул стакан, детина осмотрел комнату взглядом Наполеона и, прервав интереснейший разговор, произнес:
       – Это двенадцатая? Буна зиа, ребята! Я буду здесь жить!
       Круглая и сытая его рожа сияла, выражая беспробудную тупость. Одной  этой фразы было больше чем достаточно. Друзья понимающе переглянулись, что означало: «Жить в двенадцатой он не должен и не будет».
       – Чего тебе нужно, придурок! – озвучил общее мнение Цукерман.
       – Меня зовут Леонтий Гыру. Я из Кишинева. А чего у вас здесь? – пропустив вопрос Цукермана мимо ушей, продолжал «придурок» из Кишинева.
       – У нас здесь занятия по сдаче нормативов по парашютно-десантным видам спорта. Процедура обязательная для всех без исключения, согласно новому приказу командования. Ты, как раз, вовремя. Располагайся, сейчас приступим к обучению, – командирским тоном отчеканил Цукерман.
       – А что мы сейчас будем делать?
       – Сейчас будем отрабатывать упражнение номер один.
       – А что это такое?
       – Запоминай, буна зия! Дважды повторять не буду. Упражнение номер один заключается в тренировочных прыжках с небольшой высоты. Можно из окна нашей комнаты. Высота допустимая. Прыжки осуществляются без парашюта. Тех, кто выполнит норматив по первому упражнению, инструктор допустит к тренировочным прыжкам по выполнению упражнения номер два и выдаст парашют.
       – А кто инструктор?
       – Инструктор – старший подполковник воздушно-парашютных войск имени Гастелло, – отчеканил Коля, начиная  давиться от смеха, и показал рукой на Игоря, внимательно следящего за интересным диалогом.          
       Коля открыл настежь окно, взял  Гыру за руку и подвел его к подоконнику.
       – Товарищ старший подполковник, курсант Гыру к выполнению норматива номер один по прыжкам подготовлен. Разрешите прыжок, – отрапортовал Цукерман.
       – Курсант Гыру, ты готов? – пробасил Игорь, и не ожидая ответа, прокричал:
– Майор Коля, толкай!
       Наконец-то до Гырыного сознания что-то достучалось. Он побледнел, оттолкнул Цукермана, схватил свои чемоданы в охапку и пулей вылетел из комнаты. Топот его копыт гулко разносился по коридору и затих, судя по всему, внизу, возле вахты.
       – Даун натуральный, – сделал вывод Силикатов. – Интересно, сколько он заплатил медицинской комиссии, чтобы его отправили в войска. Наверное, у них серьезные проблемы с кадрами, если уже сумасшедших призывают на службу.
       Действительно, Гыру оказался настоящим сумасшедшим, он и не пытался это скрыть. Но сказать об этом он не мог потому, что был сумасшедшим.
       Спустя год, какой-то другой, но уже кадровый сумасшедший, поставил Гыру в наряд  помощником дежурного по части и даже вручил ему табельное оружие с боевыми патронами. Гыру, не мудрствуя лукаво, решил, что спать дома, в своей кровати гораздо удобнее, чем сидеть всю ночь возле телефона, и уехал в Кишинев – домой, к маме – с пистолетом «Макарова» в кобуре. Переполох в гарнизоне возник нешуточный. Все, начиная от командира батареи, в которой служил Гыру, заканчивая прокурором гарнизона, «стояли на ушах». Скандал раздувался грандиозный.
       Гыру «взяли» в Кишиневе и отправили на гауптвахту, после чего комиссовали.  В личной медицинской книжке Гыру обнаружили запись "психических заболеваний нет - просто дурак". Уголовное дело не возбуждали. Начальник райвоенкомата, отправивший его на службу, получил служебное несоответствие, командира батареи отправили служить в Казахстанскую пустыню.