Альби. глава 17

Жан наблюдал, как жонглёры, развлекая гостей, перебрасывали из руки в руку раскрашенные шары. И хотя глаза его отслеживали каждое движение, в мыслях он был далеко.

Сидевший во главе стола граф Дюваль, в чьём замке гостил Жан, был увлечён беседой с одним из своих рыцарей, но время от времени бросал испытующий взгляд в сторону Жана. Дюваль имел репутацию горячего и жестокого человека, отчаянного бойца. Его рыцари следовали за ним повсюду. Симона де Монфора Дюваль презирал, считая, что он будет уничтожен.

- Прованс встанет этому псу поперёк горла, - говорил он.

На днях его рыцари уничтожили три сотни немецких наёмников в Монгеймском лесу. Дюваль был доволен. Разве не повод выпить?

Жан думал о Мари. Он так мало о ней знал. Красота этой девушки потрясала его. Каждый раз при встрече с ней в его душе со стоном что-то умирало. Жан понимал, что так продолжаться не может. Он хотел, чтобы Мари оставила его замок, и страшился этого, словно собственной гибели. А что думает о нём Мари? Да, вот это ему хотелось бы знать!

Сейчас она далеко, но он всё равно ощущал её присутствие. Желание близости с ней, которое он испытывал, сводило его с ума. Вот только Колетта…. Жан не хотел, чтобы она страдала. Догадывалась ли она о его состоянии, поняла ли, что с ним творится? Может быть, да, может быть, нет…. В сущности, она так и осталась наивным ребёнком. Жан закрыл глаза, представил в постели удивительно светлое тело Колетты, но к этому образу тут же примешался знакомый запах духов, который он уловил впервые, когда Мари объявила, что приехала ради него.

- Предполагаю, сударь, – прервал его размышления Дюваль, - что вы вернётесь к своему сюзерену?

Жан тяжело вздохнул

- Да, господин Дюваль. Скорее всего. Теперь, когда Монфор взял Памье, все окружающие Тулузу земли беззащитны перед его натиском, в том числе и мои собственные.

- Да-да, понимаю…. А как граф Раймунд? Хватит ли у него мужества противостоять крестоносцам?

Жан уловил презрение в тоне Дюваля. Впрочем, его это не удивило. Мало кто из дворян верил, что Раймунд Тулузский способен удержать свои владения.

- У графа нет выбора, - ответил, пожав плечами, Жан. – Церковь не верит в его покаяние, а Монфор не пойдёт на уступки, пока ему сопутствует успех. Раймунду остаётся только сражаться.

Некоторое время Дюваль молчал. Затем сказал, медленно произнося слова:

- Не возьмёте ли моё послание графу Раймунду, когда будете уезжать? Пришло время забыть о старых распрях. Я уже и раньше извещал Раймунда о своей готовности дать войско. Пора сражаться с врагом, чёрт побери! Вы согласны со мной?

- Конечно, господин граф.

- Вот и отлично! Монфору понятен лишь один язык – когда говорят мечи. И наши мечи снова заговорят, будьте уверены!

- Я с превеликим удовольствием возьму ваше письмо.

- Отлично! – Дюваль дружески хлопнул Жана по плечу. – Но это не всё. Я так же отправлю послание в Гез и Бордо. Они окажут содействие, не сомневайтесь.

- Я верю в успех, - сказал Жан. – Жажда победы даже гиену делает львом.

- За это и выпьем, - предложил Дюваль.

Потом он попросил:

- Расскажите о состоянии армии Монфора. Исходя из того, что вы видели в Памье.
Когда Жану удалось, наконец, покинуть зал, вырвавшись из объятий хозяина, он вышел в галерею, а оттуда – на балкон. Город спал, кое-где мигали огни, дробясь в тёмных водах Гаронны. В небе дрожали редкие тусклые звёзды. Оставшись один, прислушиваясь к перекличке ночной стражи, Жан думал о скором походе против крестоносцев. Он выпил лишнего. Голова была точно набита пухом, и мысли текли плавно, обходя острые углы. Снова рядом была Мари, чуть-чуть, слегка иронично улыбаясь. Он был с нею смел, и она отвечала ему страстью. Жан скрипнул зубами. Какая глупость! Нужно успокоиться, перестать отравлять себя. Лучше вернуться к бешеному, пьяному Дювалю, напиться, как следует, и проснуться, когда конь будет стоять под седлом.

Внезапно он услышал за спиной какой-то шорох. Обернувшись, Жан увидел стоявшую в тени женщину. На ней было тёмное платье, а вуаль, отброшенная назад, окутывала её тело, подобно паре сложенных крыльев. Волосы её были убраны в сложную причёску, лоб обрамляла драгоценная диадема, подчёркивая красоту тонких округлых бровей.
Наконец, Жан узнал её. Это была дочь Дюваля Бриджит. Он молча смотрел на неё, ожидая, чтобы она смутилась.

Но этого не произошло. Она и не думала уходить. Жан услышал тихий смешок, и Бриджит вышла из тени.

- Завтра будет гроза, - констатировала она. – Вы чувствуете?

- Нет, - сказал Жан.

- Это ожидание в природе…. Обмануть невозможно. – Теперь Бриджит смотрела прямо на него. Свет упал на её лицо, рассыпав в глазах сотню искр. Взгляд у неё был такой же безумный, как у отца. – Меня обмануть невозможно.

- Не спиться, Бриджит?

- Я вижу, вам тоже.

- Это из-за вина. Я много выпил.

- Не похоже.

- Почему?

Она снова коротко рассмеялась, точно рассыпала бисер.

- Я знаю, как пьёт мой отец.

- Граф здоров, как бык. Немало же нужно вина, чтобы свалить его.

- Какая разница, - Бриджит пожала плечами. Было видно, что говорить она хотела совсем о другом.

- Я не видел вас на пиру, - сказал Жан.

- Зато я видела вас.

- Вот как!

- Да. Я видела вас. – Бриджит широко улыбнулась и указала в темноту. – Вон оттуда.

Жан не совсем понял, но уточнять не стал.

- Как странно, - сказала она. – Я вижу вас всего второй раз, но кажется, знаю целую вечность. Впервые мы виделись на турнире. Вы поймали мою розу. Помните?

- Конечно, Бриджит, помню.

Ему было неловко, разболелась голова. Ещё это напоминание о турнире. К стыду своему он ничего такого не помнил.

- Мне бы хотелось, чтобы вы задержались подольше в замке, - сказала она.

- Не хотел вас огорчать, Бриджит, но завтра я должен уехать.

Бриджит повернулась к нему, лицо её побелело от гнева.

- И не думайте меня огорчать! – воскликнула она. – Я оказываю вам честь, приглашая остаться в своём доме!

Жан оторопел. Вот это темперамент! Семейное сходство налицо.

Он откинул назад волосы и сказал:

- Простите, Бриджит, я виноват перед вами…

- Бросьте, - сказала она. – Я уже всё забыла.

- Я не хочу, чтобы мы расстались с обидой.

- Мы не расстанемся.

С этими словами она подошла к нему вплотную. Жан и глазом не успел моргнуть, как она расслабила шнуровку на его рубашке. Её прохладная ладонь скользнула под ткань, Жана словно окатили ледяной водой – он стоял совершенно трезвый на горячем ночном ветру.

Она что-то шептала, и ему пришлось наклониться, чтобы услышать её.

- Ты будешь мой. Я не отпущу тебя. Как тучи ходят за ветром, так и ты пойдёшь за мной. Слово моё верно.

Она страстно поцеловала его. Жан был потрясён. Он взял её запястья, снял руки со своих плеч.

- Вы хотите моим именем пополнить список своих побед? – сказал он, глядя в её широко открытые глаза.

Бриджит нахмурилась и тряхнула головой.

- Я люблю тебя, - сказала она.

- Вы торопитесь.

- Нет. Просто я не умею ждать.

- Это опасно. Так вы наделаете много ошибок.

- Я люблю вас, граф, - твёрдо повторила она. – Вы всё ещё хотите остаться один?

- Да, Бриджит. Так будет лучше.

- Дьявол! – воскликнула она. – Но почему?

- Я женат, Бриджит.

- Но её нет здесь.

- Она в моём сердце.

- И вы всегда верны своей супруге?

- Да. Всегда.

Жан злился на себя. Он солгал этой девушке дважды. Будь на её месте Мари…

- Я не верю вам.

- Бриджит. Это правда.

Он отпустил её руки. Она отступила на шаг.

- Сумасшедший! – воскликнула она. – Сейчас я уйду, но знайте, я не отступаю. Я всегда добиваюсь своего.

Тёмное платье исчезло. Жан остался на балконе один, растерянный, уставший, слишком возбуждённый.

Хорошо, что она ушла. Ещё минута, и кто знает, чем бы всё закончилось. Жан положил руки на перила, перевёл дух. Снизу еле-еле доносилась музыка. Визжали флейты. Похоже, никто и не думал спать.

- Нужно выпить, - проговорил Жан и стал быстро спускаться в зал.


***

Жан едва дождался утра. На рассвете он сердечно попрощался с не вполне ещё трезвым Дювалем и покинул замок. Жана сопровождали его рыцари. Городские улицы ещё были пусты. От собора разливался колокольный звон. Стук копыт заполнял всё пространство улиц, время от времени в воздух поднимались перепуганные стаи голубей.

Как только они выехали за городские ворота, Жан забыл о Дювале. В его кармане лежало письмо к Раймунду, война ещё не закончена, и впереди ещё много потерь. Но сейчас он рвался домой, в свой замок. Теперь он знал точно, что не сможет жить без Мари, без её красоты, перед которой он сложил оружие. Жан мчался так, словно за ним гнался сам дьявол.

Жиль поравнялся с ним.

- Ваша светлость, - прокричал он. – Вы только посмотрите туда!

Он указал на цепь холмов, тянущихся вдоль дороги. Там скакал всадник. Жан понял, кто это. Вот так, значит, обстоят дела с ночными собеседницами. А он её недооценил…

Это была Бриджит Дюваль на лошади белой масти.

- Женщина, - констатировал Жиль. – Упорная. Она мчит за нами от самого города. Остановим?

- Нет, - бросил Жан. – Я знаю, чего она хочет. - И он пришпорил коня.
Вряд ли бы Жан мчался быстрее, если б знал, что Симон де Монфор напал на Тулузу.


***


Колетта со слезами на глазах прижимала к себе сына. Ребёнок капризничал и пытался освободиться.

- Он так похож на Жана, - со сдавленными рыданиями произнесла Колетта. – Мое сердце разорвётся.

- Госпожа, ещё не поздно. Идёмте с нами, - сказала Изабель, служанка Колетты. – Умоляю вас, не оставайтесь в замке.

- Нет, - покачала головой Колетта. – Я не могу бросить Беатрис. Она не может бежать с нами. Как я оставлю её, подумай? Что я скажу своему мужу?

- Но ведь вы остаётесь без защиты.

- Это не так, - отрезала Колетта. – И ты это знаешь, Изабель. Скоро мой муж вернётся. Он защитит меня.

- Да, госпожа, простите. Когда господин Жан…

Тут служанка замолчала и уставилась на дверь. Колетта обернулась.

- Доброе утро, - сказала она.

Мари вошла, без стука прикрыв за собой дверь. Вид у неё был озадаченный.

- Что происходит? – спросила она. – В замке шум, слуги сами не свои, укладывают вещи.

Она подошла к Колетте.

- Что случилось?

- Беда, Мари. Только что я получила страшную весть. Монфор осадил Тулузу. И значит, скоро он будет здесь.

- Боже правый, - Мари прижала пальцы к вискам. – Боже…. Что же делать?

- Я отправляю Гильома со слугами в Бордо. Оттуда на корабле они переправятся в Нант. Там живут наши родственники. Там малыш будет в безопасности.

Колетта поцеловала розовую щёку сына, и передала ребёнка Изабель.

- Мари, - сказала она. – Я предлагаю вам поехать в Нант. Здесь становится очень опасно.

- Нет. – Мари даже побледнела. С каждым днём рядом с Колеттой она ощущала всё большую неловкость.

- Вы странная девушка, - сказала Колетта и села. – Вы не обязаны оставаться здесь.

- Я могу помочь.

- Чем, Мари? Это я предлагаю вам помощь. У меня есть определённые обязательства, я не могу оставить этот дом…. А что держит здесь вас?

- Ничего… кроме благодарности, - с запинкой отвечала Мари.

И Изабель посмотрела на неё с недоверием. Слава богу, лица Колетты Мари не видела – та стояла, отвернувшись к окну.

- Хорошо, - сказала, наконец, она, - я не буду настаивать. Но… если передумаете, место в повозке есть.

- Спасибо, Колетта. Я не передумаю.

Мари торопливо вышла из комнаты, сгорая от стыда, от злости на себя саму.
Она слышала, как беглецы покидали замок, слышала разноголосицу слуг, Гильом почему-то плакал. Но выйти и попрощаться, снова взглянуть на ребёнка Жана было выше её сил. Мари беззвучно, тихо плакала и молилась. Она-то осознавала, насколько она порочна. Жан многое для неё значил. Но его не было рядом, и, живя в его доме, она жила словно в сумерках.

После того, как всё смолкло, замок погрузился в тишину. Тишина была абсолютной, где любые звуки казались нелепыми.

День выдался очень яркий и очень ветреный. И наверху, и внизу – везде комнаты наполнялись лучами, и весь замок состоял из солнечного света. Колетта не выходила из своей спальни, и Мари пришлось подняться к ней. Присев на край кровати, она слушала её рассказы о Гильоме, о Жане, о прежней счастливой жизни в этом старом замке.

Тихая грусть наполняла Мари, ей казалось, что и она, и Колетта уже умерли, и от их пребывания в мире осталась лишь лёгкая дымка.

А когда по пустому небу солнце поплыло на запад, приехал Жан.