Врубель

Уважаемые читатели!

Помогите, пожалуйста, спасти жизнь талантливому учёному-литературоведу, писателю и автору кинофильма о Донбассе "Первый снег давно уже выпал" - Елене Дубининой.

Уроженка г. Енакиево, выпускница Горловского иняза, Елена много сделала для формирования высокоинтеллектуального имиджа Донбасса в Украине, России и дальнем зарубежье.

https://ubb.org.ua/ru/project/2389

https://ubb.org.ua/en/project/2389

https://www.facebook.com/save.olena.dubinina


Реквизиты для перечисления денег:
Счёт в «ПриватБанке» 5167 9821 0000 5401
Получатель Елена Владимировна Дубинина.



   Просторная гостиная квартиры Дина. Светлые стены, африканская живопись, статуэтки из чёрного дерева и слоновой кости, книги, книги. Весеннее небо в окне. Дин расположился на полу. Перед ним  раскрыт большой альбом русской живописи. На развороте – огромная ослепительная репродукция «Демона сидящего» Врубеля: прекрасный Юноша в голубых шальварах и с оголённым торсом задумчиво сидит среди пышущих драгоценными огнями цветов-кристаллов. Сильные руки с мышцами гимнаста устало полулежат-полуобхватили колени. Кисти сцеплены и вывернуты ладонями наружу, сложно сплетясь пальцами, словно подавая какой-то тайный знак. В чёрных, развевающихся, непокорных, как порыв бури, густых волосах запуталось и мглисто рдеет мрачное и горячее солнце. Или, может, пылает целое мироздание? Кажется, такой же гибельный и тревожный блеск горит и в печальных, но неумолимых, обострённых какой-то разрушительной мыслью глазах. Неподвижный и тоскливый взгляд Сомневающегося Ангела направлен за перспективу пространства самой картины. Как будто он безучастно наблюдает что-то, что бросает в левую часть полотна закатные (или рассветные?) жёлто-красные отсветы.
 Дин восхищённо вникал в удивительное лицо Юноши, некоторые черты которого, если взять их по отдельности, могли бы принадлежать обворожительной женщине, но, соединённые вместе, они создавали впечатление слишком мужской, безжалостной воли, необъяснимо сочетающейся с неуёмной, обжигающей страстью. Страстью смертельной для простого смертного. Сколько лет этому Юноше - 16 или тысячи? Сколько жизней - одна или мириады? Дин, завороженный, углублялся – минуту, две, пять – в гипнотические, почти жестокие в своей красоте глаза Демона под длинными, изогнутыми как следы комет бровями. Принимал такую же позу и наполнялся такой же тоской. Подходил к зеркалу и ловил уже в собственных глазах ускользающее отражение того образа, который так хотел восприять. Сколько ему, Дину, лет, сколько жизней?
Дневной свет за окном внезапно померк, повинуясь игре весеннего ветра и облаков, а через мгновение блистающий луч упал прямо на лицо Демона. Вся картина оставалась темна, но глаза словно ожили, головокружительно переливаясь, подобно голограмме, огненными эллипсами. В этих глазах была сама Вечность, увиденная Врубелем, Вечность, которая и привела его в конце земной жизни в психиатрическую лечебницу. И тоска в них – всего лишь цена всему тому, что на земле достойно вожделения, ведёт в Ад или Рай, но в глазах Ангела всё это может вызвать только бесконечную печаль существа вовек не принявшего, пусть даже ценой вечного одиночества, ни Преисподней, ни Эдема. Дину стало не по себе. Он вышел из комнаты. Ожившая картина осталась на полу.