Попутчица

«...Сегодня считается доказанным, что завязывание узлов является одним из видов рефлекторной деятельности человека».

Из вступительной статьи к популярной книге по макраме.



Это была самая обычная деловая поездка.

Сергей радовался, что не летит самолетом. Иногда ему были необходимы несколько часов неспешной дороги: вот твой билет, вот твой вагон — и выпадаешь на время из привычного круговорота, можешь сидеть или лежать, смотреть в окно или спать... и ничего от тебя не зависит. Мир несётся мимо, а ты наслаждаешься столь редким и потому бесценным ощущением покоя.

Зайдя в спальный вагон, Сергей нашёл свое купе, никем ещё не занятое, забросил на верхнюю полку небольшой кейс — весь его багаж, и устроился у окна, в надежде, что так и завершит маршрут в одиночестве.

Проверили билеты. Поезд уже тронулся, когда дверь в купе распахнулась.

Сергей узнал её сразу — по лицу и огненным волосам. Впрочем, лицо не вспомнилось бы и за минуту до встречи. Но это была она. Узнав её, он понял, что ничего о ней никогда не знал.
Сергей считал ее бредом, галлюцинацией. Или звонком из прошлого? Она всегда являлась неожиданно: в вагоне метро, за стеклом автомобиля на светофоре, за соседним столиком кафе. Просто смотрела на него, молча и неотрывно, пока время не разносило их. Но когда состав трогается — время останавливается. Отсюда некуда было бежать.

Сергея давно уже ничто в жизни не удивляло.

— Добрый день, — подумав, он выбрал самую нейтральную форму приветствия.

— Не ждал меня? — попутчица явно предпочитала другой стиль общения.

Молодая и весьма привлекательная особа... Сергей подумал, что смог бы найти в ней всё то лучшее, чем обладали Катя и Вика, и не получить в придачу их проблем. Самая избитая мужская иллюзия.

— Вы меня с кем-то путаете, — попытавшись улыбнуться, произнёс он.

— Не делай вид, что не узнал меня. Это глупо.

— Ваше лицо мне знакомо, но не более того. Просто, встретив вас, трудно не обратить внимания...

— Так-то лучше, — попутчица явно привыкла к комплиментам. — Только, Серёжа, называй меня на «ты».

Большинство женщин ее возраста называли его Сергеем Анатольевичем. Фамильярность поначалу покоробила, но потом что-то зажглось в нем.

— Я ничего о вас... о тебе... не знаю. Даже твоего имени.

Ответ попутчицы был заглушён протяжным гудком поезда, он разобрал только свистящий «с» в начале имени.

— Как? Прости, не понял.

— Называй меня Светой.

— Так что тебе нужно?

— Всё. — Она поймала его косой недобрый взгляд. — На самом деле это я тебе нужна.

«Что дальше?» — подумал он. — «Шантаж?»

— Вот что, Света! Топай отсюда! — рявкнул он, а про себя добавил: «Только не говори, что настоящее твое имя — Совесть. Не поверю».

— Ну что же, — она повернулась. — Значит, ты так и не научился распутывать узелки.

Сергей вскочил и схватил её за руку...


* * *

В раннем детстве его любимой игрушкой был поезд. Не электрическая железная дорога, а всего лишь пластмассовые локомотив и вагон, соединенные шарниром, на таких же пластмассовых колесах. Кто-то из старших привязал к локомотиву шнур, и он возил свой состав по дощатому полу и восхищался грохотом, который тот производил.

О дальнейшем ему позже рассказала мама — когда он уже подростком случайно обнаружил в своей медицинской карте записи о визитах к психоневрологу.

Оказалось, на четвёртом году его жизни одна из бабушек, считавшая себя продвинутой в области педагогики и раннего развития, решила, что у ребёнка отставание с мелкой моторикой, и попыталась исправить положение мотками спутанной верёвки, предлагая их вместо игрушек. Особого интереса к верёвкам внук не проявлял, и тогда она скрутила узлами шнурок, оживлявший его любимый поезд. Задача оказалась для малыша непосильной, взрослые как-то упустили его из виду, и травма привела к неврозу в форме истерии.

Окончилось все благополучно. Бабушки и дедушки перестали вмешиваться в воспитание. История с постыдным для мальчика диагнозом не вышла за пределы семьи.

И вот теперь женщина, моложе его минимум лет на десять, напомнила ему о давно забытом... И не где-нибудь, а в поезде. Ощущение реальности вновь стало покидать его.

Усадив её рядом с собой, Сергей спросил:

— Что тебе известно обо мне? Рассказывай!

— Всё. Возможно, даже больше, чем ты сам знаешь.

— Откуда?

— Это не важно... Важно, что ты не умеешь распутывать узелки, их все больше с каждым шагом. Сначала ты полюбил, тебе казалось — на всю жизнь. Сердце твоё разрывалось между избранницей и родителями, которые никак не хотели признавать Катю. Вскоре у тебя появилась дочурка — ещё одна привязанность... А потом небо стало испытывать тебя. Паралич разбил твою маму — ты ощутил себя виноватым, может быть, отчасти из-за позиции отца. Заболела дочь... Нельзя сказать, что ты много нянчился с ней: ты считал маленьких детей чрезвычайно хрупкими созданиями, которым очень легко неосознанно навредить, скорее всего, благодаря своему младенческому опыту. Но ты глубоко переживал и делал всё, что, с твоей точки зрения, обязан делать мужчина. Ты разрывался между двумя домами, много работал, спал по четыре часа в сутки, жил в постоянном стрессе. Наступил момент — ты устал от несвободы и решил что-то исправить в своей жизни... Так появилась Вика — ещё один узелок. Вырываясь из болота, ты только глубже утопал в нём, пытаясь распутать нить, только сильнее затягивал узелки на ней, ограничивая себя в возможностях и дорогах, которыми можно двигаться вперёд...

Он все сильнее сжимал руку попутчицы, однако та, похоже, не ощущала боли и продолжала пересказывать события его жизни, спокойно и чуть-чуть насмешливо глядя в глаза, полные недоумения и ужаса.

Поезд сбавил ход.

— А теперь посмотри в окно!

Вагон совсем остановился, и на перроне, прямо под окном, оказались столики кафе под открытым небом. «Странно, — подумал Сергей, — Здесь же пыль и грохот, кому пришло в голову...»

Вдруг он узнал в одной из двух женщин за ближайшим столиком Вику.

— ...И правильно, — говорила её неизвестная подруга, и он отчётливо разбирал каждое слово, даже через стекло. — Давно пора было найти другой вариант. Ясно же: он не оставит ради тебя жену с больной дочерью.

— Да уж... У него вечные проблемы, и чем дальше — тем больше. Похоже, для него в порядке вещей, чтобы его проблемы становились и моими. Не хочу так больше.

— И как ты дашь знать, что всё кончено?

— Сам поймёт — не дурак.

Поезд загудел и тронулся, но почти сразу остановился. Сергей лишь на миг перевёл взгляд на странную попутчицу — картинка в окне сменилась, словно в калейдоскопе.

Теперь вагон стоял посреди большого дорогого ресторана. За ближайшим столиком расположились мужчина, женщина и девочка лет десяти... На первый взгляд — обычное счастливое семейство. Но мужчина оказался Виктором, его компаньоном, женщина — Катей, его женой, а девочка — Дашей, его дочерью. И опять зазвучали голоса:

— Спасибо тебе, Витенька.

— Сначала я думал порекомендовать этого врача Сереже.

— Чтобы лечение оплатил он? Это нечестно. Пора уже отпустить его.

— Папка давно уже не наш, — сказала вдруг Даша.

— Видишь, — улыбнулась Катя (так, как раньше улыбалась ему одному). — Даже ребёнок это понимает.

Виктор накрыл своей ладонью руку его жены.

И опять поезд издал гудок и вздрогнул.

«Как же я сам не догадался?!. Кто ты, попутчица? Моя Свобода?»

— Это еще не всё. Смотри!

На этот раз за окном купе он увидел родительскую квартиру и заметно сдавшего отца, сидевшего со своим закадычным другом за столом с початой поллитровкой и нехитрой закуской.

— А что сын? — говорил отец. — Для меня он, считай, умер... Давно уже понимания не было. А тут посоветовал Машеньку мою в дом престарелых отдать... Представляешь?! Все пытался мне внушить, что так будет лучше обоим! Я его похоронил уже... Ревел три дня, как баба. Нет у нас с Машенькой больше сына. Умрёт он по-настоящему — ничего для нас уже не изменится. Чужой человек.

Взглянув в глаза отца, Сергей увидел, что они сухие...



* * *

...Его разбудил шум встречного поезда. За окном стемнело. Мимо проносились огни, мерно стучали колёса.

Сидя на мягком сидении, Сергей никак не мог перевести дух. Кошмар... Холодный пот стекал за воротник. «Неправда, неправда!» — повторял он про себя в такт колёсам, еще больше любя дорогих ему людей. Он нужен им! Что за странную шутку подкинуло подсознание? Вернувшись, он обязательно сделает что-то для отца с матерью... Для Кати. Найдёт врачей для Даши. Завалит Вику подарками. Он любил их. И не сомневался в ответных чувствах.

Включив ночник в изголовье дивана, Сергей поднялся, чтобы приоткрыть окно. В оконном стекле отразилось то, что находилось за спиной. Он перевел взгляд на отражение — и вскрикнул от ужаса: из-под копны огненно-рыжих волос на него смотрел пустыми глазницами оскалившийся череп. Резко обернувшись, Сергей ударился о столик и не почувствовал боли, ошеломлённый насмешливым взглядом зеленоглазой рыжеволосой попутчицы.

Она не была сном или галлюцинацией.

Значит, не было сном и всё остальное.

Теперь Сергей знал её настоящее имя. И испытывал к ней такое сильное влечение, как ни к одной женщине за всю прошедшую жизнь.

— Давай зашторим окно и запрём дверь, — предложила попутчица.



* * *

На конечной станции одно из купе вагона оказалось запертым, на стук никто не отвечал. Наглухо закрытое шторкой окно не позволяло что-либо увидеть с платформы. Проводница взяла ключ, вздохнув, провернула его в замке, открыла дверь и увидела пассажира.
Она уже была готова к чему-то подобному — чего только не насмотришься за десять лет работы.

Его шёлковый галстук был завязан двумя узлами. Один узел — на широком конце — плотно охватывал кронштейн верхней полки; внутри второго узла скользила густо намыленная узкая часть галстука, мёртво сжавшая шею пассажира. Носки туфель касались пола.

«Странное место для сведения счетов с жизнью», — подумала проводница...


2005 г.