Часть 1. Мохнатое начало. Глава 1. Фауст

    Сентябрь в этом году выдался на редкость теплым, солнечным, умиротворенно спокойным.
    Вероятно, и урожай помидор, в связи с этим, тоже удался. Возникла естественная для тех лет проблема уборки любого урожая. Техники, людских резервов и желания вовремя убрать, естественно, не было.
    Тогда, возможно, и возникла у командиров одного из воинских соединений идея отправить офицерский состав из числа двухгодичников помочь колхозу в уборке помидор.
    Идея эта, впрочем, была принята с восторгом далеко не всеми офицерами - двухгодичниками.
    Двухметрового роста лейтенант Игорь Лобидзе, задумчиво осмотрев помидорное поле, заметил стоящему рядом лейтенанту Евгению Силикатову: 
    – Да, Женька, как говорил Остап Бендер, мы лишние на этом празднике жизни. Пожалуй, в эту строгую военную систему мы никогда не впишемся. Не думал я, что тяготы военной жизни, уже с первых дней, убьют во мне желание служить. Еще месяц назад все было гораздо привлекательней.
    – Не могу не согласиться с тобой, – ответил Женька. – Помнишь «Уловку 22» Хеллера? Там о том же: где бы ни служить, лишь бы увильнуть от выполнения своих служебных обязанностей.
    – Но я ведь не просился к ним. Они сами нас прибрали. Я после института работал на «Январке», просматривалась какая-то перспектива, в плане карьеры. Меня планировали осенью – как раз, сейчас – отправить  в  командировку. Как у Высоцкого: «Я вчера закончил ковку... и угодил в загранкомандировку...» А я вместо этого угодил сюда. И вот результат: я вынужден охотиться за гнилыми помидорами. Разве для этого я грыз науку? Посмотри, и зубов-то не осталось, – глубокомысленно рассуждал Игорь.
    – Ну и пусть теперь мучаются два года со мной. Они еще хлебанут с нами, – после долгой паузы  заключил Игорь.
    Немудреные рассуждения двух друзей – офицеров о прелестях военной службы и способах увиливания от нее длились уже, наверное, часа три с половиной - с момента приезда на колхозное поле. Не могли понять дипломированные инженеры, окончившие два года назад политехнический институт, почему до сих пор не создали помидороуборочный комбайн. Неужели это так сложно?
    За разговорами они и не заметили как рядом с ними, ползая на коленях, оказался их бывший сокурсник и товарищ по несчастью лейтенант Николай Цукерман. Он волок за собой почти полный ящик помидор, усердно выискивая среди зеленой листвы спелые плоды.
    – Колюня! Расслабься, отдохни. Сколько ты уже наковырял? – спросил его Игорь.
    – Восемнадцатый ящик уже добиваю, – переведя дух и с трудом разгибая спину гордо ответил Колюня. –  А вы сколько?
    – А мы на пару уже семьдесят три, – моментально нашелся Женя. – Вот решили немного отдохнуть. Отдохни, Коля. От работы, ты же знаешь, даже колхозники отдыхают.
    – Кто? Вы? – с нескрываемым удивлением по поводу явного вранья, воскликнул Коля. – Сомневаюсь, что вы  на двоих собрали и один ящик. – Способности своих друзей Коля знал не понаслышке.
    – Не веришь, спроси у Фауста, у него все отмечено, – не моргнув глазом ответил Игорь. – Кстати, не забудь собрать ящик отборных, домой, в ночлежку!
    Переспрашивать у старшего команды, майора Сучок по кличке «Фауст», Коля не решился.
    Майор «Фауст» – кадровый офицер-артиллерист, ростом метр пятьдесят пять с фуражкой, - получил свое прозвище за чрезмерно частое упоминание своего любимого напитка – вина в бутылке от шампанского емкостью 0,8 литра, любовно называемого им «Фауст - патрон». В это самое время, Фауст, совместно с бригадиром полеводческой бригады приглаживался любимым напитком, благо  вина в этих  местах было в избыточном количестве.
    Дело происходило в Молдавии, недалеко от города Приднестровска, 21 сентября 1980 года.
    На следующий день, в понедельник, как и положено в армии, майор Фауст проводил разбор учений, то есть - подводил итоги уборки помидор.
    На утреннем разводе, построив офицеров в каре, Фауст сообщил, что за два дня полевых работ офицерами  собрано около трех тонн помидор, хотя, из этого количества необходимо изъять почти 700 килограммов, которые лейтенанты Лобидзе и Силикатов умудрились украсть с соседнего колхозного поля, приписав их к общему итогу.
    – Товарищи офицеры! –  начал свою тронную речь Фауст. – Вы – офицеры Советской Армии. Ни в одной другой стране офицеры не могут сказать о себе такое и гордится этим. Поразмыслите над этим. – Фауст многозначительно замолчал, как бы давая возможность каждому задуматься.
    – Как вам нравятся эти два верзилы?  Посмотрите на них, разве это – офицеры,  лицо Советской Армии? – продолжал Фауст, начиная нервно подпрыгивать на месте. – Разве их интересует продовольственная программа партии, для выполнения которой на трудовую вахту встал весь советский народ и даже мы, то есть вся армия. 
    –  Командование соединения доверило нам, то есть вам - офицерам - почетную миссию, – помочь нашему колхозному крестьянству... – не унимался Фауст, вытанцовывая при этом какой-то латиноамериканский танец.
    – Развалить все дотла, – закончил вместо Фауста Силикатов.
    – Разговоры в строю! – прикрикнул Фауст, не расслышав реплику, но потеряв при этом нить своей пафосной речи. – Эти двое, вместо сбора помидор, набрав «фаустов», с «мохнатой» вилкой наперевес, набросились на ряды колхозных ящиков. Конечно, собирать помидоры – это вам не баклажаны с деревьев околачивать. Как два штурмовика-мессершмидта, проведя массированную атаку, за три захода наполовину сократили собранный колхозниками урожай.
    – В общем, ясно как день, - отъявленные лодыри и тунеядцы! Вот с них я не советую брать пример, – подвел итоги Фауст. – Шагом марш на занятия.
    Сергей Гаркенко, стоявший в строю за Лобидзе, внимательно прослушал всю речь Фауста, не пропустив ни одного слова, но ничего не понял.
    – Ни хрена я не понял, абсолютно! Какие фаусты, какие вилки, что вы успели без меня стырить? – допытывался он после развода. – Почему я узнаю обо всем последним?
    Видно было, что Сергей сильно расстроился. Стоило ему на два дня покинуть гарнизон, как тут произошли такие неординарные события и без его участия.
    – Так вот, представляешь, Серега, – заканчивал рассказ о вчерашних событиях Игорь. – Мы с Женькой еще и «попали» на один фауст. Я пообещал колхозникам за погрузку наших ящиков в наш, военный трактор, два фауста. Так, из ста двадцати, в трактор влезло только семьдесят три ящика. Один фауст я им недодал.
    – Знал бы, никуда не поехал, – заключил Сергей, выслушав рассказ друзей. – Все время так, если что-то интересное происходит, так без меня. Обидно!
    – Не расстраивайся Серега, – обнадежил Цукерман. – Еще все впереди, с ними скучать, я чувствую, не придется. Не спят тунеядцы отъявленные, скачут по полю как ястребы, тянутся лапы мохнатые украсть помидоры крестьянские.
    – Молчи уж, Есенин зарифмованный, - огрызнулся Игорь.
    Серега, накануне в пятницу, уехал в Одессу на свадьбу друга. Вернулся он со свадьбы вчера вечером, с трехлитровой банкой самогонки для дружков, в таком состоянии, что его пришлось выносить на руках из вагона дизель-поезда. При этом бутыль вырвать из его рук было невозможно.
    Отоспавшись на занятиях, четверо друзей вечером в общежитии устроили свой разбор полетов. Кстати пригодилась привезенная Серегой бутыль самогонки.
    Выпив по паре «гранчаков» и закусив свежими полевыми помидорами, собранными Колюней и заслушав отчет Сергея о свадьбе, Игорь решительно сказал:
    – Женя! Бери карандаш и все записуй. Хватит нам терпеть происки этих кадровых вояк. Сейчас я скажу,  и все дружно и  единогласно проголосуем  за создание в рамках пока нашей двенадцатой комнаты, а потом и всей общаги, неформальной ячейки офицеров-двухгодичников.
    – И назовем ее  «Мохнатой лавочкой», – перебил его Женя.
    – Правильно! – продолжал Лобидзе. – С этим – Женька, наливай – маленьким бокалом, извините, короткой речью, но с большим чувством, поздравляю вас всех, друзья мои по несчастью, с этим знаменательным событием.
    – Мохнатые всех стран присоединяйтесь! – выкрикнул Серега.
    Голосовали единогласно.