***

Помнится, был суматошный предпраздничный вечер. Декабрь завершал ежегодную календарную чехарду. До главного праздника страны оставалось всего ничего, буквально считанные дни. Казалось, сам воздух города был пропитан мандариново-хвойным ароматом. Деревья играли разноцветными переливами елочных огней. Витрины магазинов радовали глаз своим причудливым убранством: белоснежными хрупкими снежинками и пушистыми комочками из посеребрённых и позолоченных нитей.
Вечерело. Увидел из окна, как хлопотливые дворники разгребали снежные сугробы. Эти сугробы искрились под светом фонаря, будто алмазные. Я не мог не восхищаться этой чудной сказкой зимней природы, потому что на юге снег в диковинку. Это в родной в Сибири снежные сугробы порой выше человеческого роста.
Детишки сидели в гостиной у камина и читали сборник старинных бабушкиных сказок. Я предложил им прогуляться, а они, от радости не успев ничего ответить, кинулись за куртками и шапками. Мы достали из кладовки санки. С ними было связано все мое детство в Сибири, когда мы с ребятишками-одноклассниками почти все зимние каникулы проводили на покрытом толстой ледяной коркой пруду. Эти санки подарил мне отец, а я, в свою очередь, теперь отдаю их своим мальчишкам.
Два моих сына выросли без матери. Так уж случилось, что наш союз с Ольгой не смог пройти все жизненные трудности и, в конечном итоге, распался. Она встретила другого мужчину и все остальное отошло на второй план , даже собственные дети. Со своими мальчишками я переехал на юг, к морю. Как сейчас живет Ольга, с кем делит печали и радости я не знаю. Да и к чему мне это?!
Мальчишки привязались ко мне всей душой, хотя я и понимаю, что им не хватает материнской ласки. Другую женщину я не нашел, да и не искал вовсе. Я искренне верил, что на моем жизненном пути должна быть всего одна спутница. Я создал себе идеальный образ, некую иллюзию. Я любил только одну женщину, теперь уж не полюблю так никого.
В тот декабрьский морозный вечер мы с мальчишками вышли на улицу и направились в сторону железнодорожного вокзала. Благо, идти было не слишком далеко. Дети бежали позади и то и дело пытались повалить друг друга в сугроб. Почему мы шли именно в сторону вокзала? Да просто меня туда тянула какая-то неведомая сила. Вы, наверное, знаете такое по себе.
Я поторопил своих мальчишек, мы в течение получаса добрались до здания вокзала. Вошли внутрь, чтоб немного погреться. Мальчишки кинулись к залу ожидания, ведь там было много разноцветных кожаных кресел. В зале было пусто. Хотя нет… На последнем кресле в самом углу сидела пожилая женщина. Она выбрала именно это место, потому что, несомненно, не хотела привлекать к себе внимание. Мои мальчишки побежали именно в тот угол. Поравнявшись с ними, я остановился. Старушка была закутала в старый пожелтевший плащ, который, видимо, был совсем легонький и не соответствовал меркам декабрьской температуры. Голову ее покрывал черный, я бы даже сказал траурный платок с выбитым ветвистом рисунком. Руки ее отчаянно трусились, только я не понимал от болезни или холода. Нет, она не спала, она молча смотрела вниз, а в руках сжимала жалкий сверток из старой ткани. В нем была икона.
Старушка подняла свой печальный взгляд и посмотрела на меня с надеждой… Слезы медленным потоком хлынули из ее глаз и она произнесла: «Сынок, ты ли это? Ты пришел за мной, мой родненький, моя кровинушка! Я все простила. Только не выгоняй больше меня на улицу, совсем уж пропала я тут!». Я подошел поближе, а старушка отчаянно пыталась всмотреться в мой образ.
Внезапно она сникла. Поняла, что перед ней стоит совсем не сын, а посторонний человек. Старушка онемела и хотела было судорожно извиняться, но я остановил ее. Теперь-то понимал, что эту женщину обрек на голодную смерть собственный сын, который выгнал ее на улицу. Она смогла взять с собой лишь то, что ценила больше всего – икону. Она сидела здесь и молилась. И верила, что сын придет за ней.
Я достал из сумки аккуратно упакованный ломоть хлеба и протянул старушке. Она не отказалась, потому что ничего не ела уже несколько дней. Детишки молча смотрели на нее, а потом сели возле и попытались приобнять. Старушка была тронута до глубины души, на ее морщинистом лице заиграла печальная улыбка.
Я рано лишился родителей, матери своей совсем уж не помню. Сегодня увидел на вокзале эту женщину, и мне стало настолько жаль ее, что решил забрать ее к нам домой. Я всегда хотел ощущать материнское тепло рядом, отдавать свою нежность взамен. Я посмотрел на своих мальчишек. Они радушно смотрели на старушку, она им понравилась, так же как и мне. Тогда я решил не терять времени и сказал: «Ну что, мои шалунишки, кто там всегда бабушку хотел увидеть? Вот же ваша бабушка!». Они сначала недоуменно посмотрели на меня, потом на старушку. Она смутилась, совсем не ожидав от меня таких слов. Старушка улыбнулась, обняла моих мальчишек, и мы побрели обратно, в сторону нашего, теперь уж общего с нею, дома.