6

И вот наступил долгожданный Новый, 2013 год.
Сэдсити и его дома горели гирляндами мелких огоньков, переливающихся в новые цвета каждые десять секунд. На улицах были слышны радостные крики, свист взлетающих ввысь фейерверков, взрывающихся петард, характерный, слегка шипящий звук горящих бенгальских огней. Главная елка, стоявшая на площади имени Пита Факленберга, казалось, была видна с космоса. Она настолько ярко освящала не только всю площадь, но так же и небесный простор города. Казалось, будто над Сэдсити появилось очередное НЛО (мифы и легенды про неизвестные летающие объекты, не раз появляющихся здесь, знал каждый ребенок).  А возле елки во всю бегала детвора, родители во всю кричали и бегали вслед за ними, хоровод из счастливых с улыбками на лице людей полностью поглотил в себе всё новогоднее настроение, которым руководил знаменитый актер и певец Пол Криспи – это «вечно молодой, нестареющий духом» седоволосый высокий мужчина вот уже двадцать лет подряд радовал Сэдсити своими новогодними постановками. Сколько раз ему предлагали  выйти на пенсию, и он не раз соглашался, как почтовые ящики тут же забивались жалобными письмами. Даже повзрослевшие дети, которые на первом выступлении Криспи двадцатилетней давности во всю резвились и подпевали его песенку «Но все же верим в чудеса», напомнили всем, как же было классно. И старики протестовали, ведь никто не хотел увольнения Пола Криспи, человека, который и стал самим праздником.

Но если честно – мне плевать было на все это веселье. Пусть я своим настроением не соответствую стандартному подростку, который во всю поглощен новогодним праздником. Пусть я сейчас не дома, не рядом с родителями, Стивом, Алексом и Маргарет. Пусть я с ними вчера – а точнее, в 23:50 – поругался и, вспылив, хлопнул дверью перед лицом плачущей сестры. Пусть я ни к черту не радуюсь этой вакханалии. Мне было все равно. Впервые. Почему – я не знал.

Нередко у многих людей бывает такое состояние, что, казалось, пять минут назад ты был сияющим от радости человеком, дарящий лучи добра и позитива всем, кого увидишь, налево-направо. И тут бум! – словно по щелчку пальцев, ты превращаешься в злого, с непонятным колким поведением чурбана. Все проклинаешь, орешь на всех без повода. Многие остроумы из моей школы блистали своим умом, называя такое состояние «этими днями».

Вот и сейчас, быстрым шагом, смотря вниз, пропуская мимо ушей людей с назойливым поздравлением «С Новым Годом!», я шел в одно место, где я мог успокоиться и найти ответы на все свои вопросы – Твилайт. Ссора с родителями была настолько неожиданна и резка, что я даже не успел нормально одеться и собрать свой рюкзак – и петлял в легкой черной куртке, джинсах и кедах. И мне было все равно. Я даже не ощущал ожидаемого холода, настолько быстро я перемещался. Снега возле моего дома было немного, но чем ближе я подходил к Твилайт-парку, тем сильнее и глубже я тонул с снежном море, настолько много его было. Только ступил – уже по колени провалился. Ковыляя среди глубин этого моря, я не сдавался и еще ближе приближался к парку. Проходящие мимо толпы людей смотрели на меня с удивлением и взглядами как бы спрашивали «Ты совсем спятил? Мало того, что почти раздетый, так еще и по шею в снегу!». И тут же давай давиться со смеху, тыкая в меня пальцами.

И вот, преодолев все испытания и препятствия, я оказался в этом сказочном зимнем «замке». Тонкий слой льда трескался под моими ногами, создавая среди твилайтской тишину хрустящее эхо. Мне даже показалось, что, войдя в парк, я ускорил свой шаг, настолько хотелось дойти до «своего места». Лавочка была покрыта слоем снега, и мне пришлось смести его, спрятав руки в рукава. Я сел.

   Одиночество. Холод. Ночь. Из всего этого меня, на удивление, вдруг возмутило первое. Почему я одинок? За что я теперь страдаю этим? Лишь сейчас я начал жалеть о ссоре со своей семьей. Ведь был глупый повод. Я лишь случайно разбил любимый мамин бокал. Истерика и все такое, мол я мастер-ломастер, ничего в этой жизни не ценю. Первое оскорбление я вытерпел, но второе меня привело в гнев. Я встал, посмотрел на всех диким злым взглядом и громко ответил:
- Что, простите? Ничего в жизни не ценю? Ах так?! И таков вывод из-за пустышки, из-за разбитого бокала? А что же вы скажете Маргарет, когда она случайно уронит твою любимую, папа, - посмотрел я на него, - вазу? Она тут же превратиться в ничтожество?! Вы когда-то научитесь ценить что-то более важное?! И раз я в жизни не ценю, - поднял я протестующим жестом руку, - так мне нечего делать в этом доме. Увы!

Теперь я понял. Не дано кому-то принять меня таким, какой я есть. Мой характер – это взрыв эмоций, всего, что накапливается во мне. Иногда я не замечаю, что под волной этого взрыва оказываются мои близкие, друзья, окружающие. Не они виновны. Никто не виновен. Только я. Не они источники негатива в отношениях, в разговорах, обыкновенных бесед – а Я.

Я всегда думал, что этот мир настолько жесток. Что именно он делает нас такими, включая меня. Закрыв лицо руками, я громко вздохнул. Я эгоист. Я неуравновешенный. Я испортил праздник для семьи. Уже были мысли о том, что они благополучно забыли обо мне и беззаботно празднуют, насыпают в свои тарелки всякие вкусности, в стаканах на донышке еле виден любимый апельсиновый сок Маргарет. Что папа торжественно открыл бутылку шампанского, провозгласил свой фирменный веселый тост, и синхронно с Бараком Обамой пожелал всем всего наилучшего в Новом Году. И под звон стаканов, под крики «С Новым Годом! Ура!», Санта Клаус влетел в дом и раздал всем подарки, попутно выбросив мой в помойку.

А может и нет? Может мама громко плачет и зовет меня, смотря на входную дверь? Может папа сейчас во всю ищет меня по улицам Сэдсити? Может, несмотря ни на что, они все так же хотят, чтобы семья Эспайр в полном составе встретила Новый Год?

    - И что же я натворил, - тихо прошептал я вслух.

Грейс я так и не увидел за эти дни. Я специально приходил пораньше в парк, в ту беседку, сидел и ждал, как зазвучит музыка, и легким лебединым танцем она вновь пробудит во мне нечто необыкновенно хорошее. 
- Ну что ж, - сказал я опять вслух, - отпразднуем в гордом одиночестве.

Как тут за спиной прозвучал знакомый голос:
- Можно составить тебе компанию?
Я обернулся. Это была Грейс