Тайны Кавказских гор

               
                СЕКРЕТНЫЙ ОТРЯД ГЕНЕРАЛА ЕРМОЛОВА               
                ( Киноповесть )

                Часть первая
               
                ОРЛЫ В РВАНЫХ ЧЕРКЕСКАХ

    ЕЩЁ В КОНЦЕ XVIII СТОЛЕТИЯ РОССИЯ ПРОЧНО УТВЕРДИЛАСЬ В СЕВЕРНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ И ПРЕДКАВКАЗЬЕ, И ВЫНАШИВАЛА ПЛАНЫ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАСШИРЕНИЯ ГРАНИЦ ИМПЕРИИ. В КАЧЕСТВЕ КОНЕЧНОЙ ЦЕЛИ ЦАРСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЫДВИГАЛО ДОКТРИНУ ПОЛНОГО ОВЛАДЕНИЯ ЧЕРНОМОРСКИМ ПОБЕРЕЖЬЕМ, БОСФОРОМ И ДАРДАНЕЛЛАМИ, ДЛЯ ПРЕВРАЩЕНИЯ РОССИИ В ВЕЛИКУЮ ЧЕРНОМОРСКУЮ ДЕРЖАВУ.
   МЕСТО СЕВЕРНОГО КАВКАЗА ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИХ ПЛАНАХ РОССИИ ОПРЕДЕЛЯЛОСЬ СТРЕМЛЕНИЕМ УКРЕПИТЬ ЗДЕСЬ СВОИ ПОЗИЦИИ, И НЕ ДОПУСТИТЬ ПРЕВРАЩЕНИЯ ЭТОГО РЕГИОНА В АНТИРУССКИЙ ПЛАЦДАРМ, ОТКУДА МОГЛА БЫ ИСХОДИТЬ ВОЕННАЯ УГРОЗА ЮЖНЫМ РУБЕЖАМ ИМПЕРИИ. НО МЕТОДЫ, КОТОРЫМИ РУССКИЙ ЦАРИЗМ ПЫТАЛСЯ ОТСТОЯТЬ СВОИ ПОЗИЦИИ НА КАВКАЗЕ, БЫЛИ СТРОГО ВОЕННО-КОЛОНИАЛЬНЫМИ, ЧТО И ВЫЗВАЛО ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ГОРЦЕВ.
   В 1816 ГОДУ ВСПЫХНУЛА КАВКАЗСКАЯ ВОЙНА - САМАЯ ДОЛГАЯ И ОЖЕСТОЧЁННАЯ ВОЙНА В ИСТОРИИ РОССИИ. ВСКОРЕ ПОСЛЕ НАЧАЛА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ, ПРИКАЗОМ АЛЕКСАНДРА I КОМАНДИРОМ ОТДЕЛЬНОГО ГРУЗИНСКОГО, А ЗАТЕМ И ВСЕГО КАВКАЗСКОГО КОРПУСА БЫЛ НАЗНАЧЕН ГЕРОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812-1814 ГГ. ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ЕРМОЛОВ, КОТОРЫЙ СРАЗУ ЖЕ ПРИСТУПИЛ К БЫСТРЫМ И РЕШИТЕЛЬНЫМ ДЕЙСТВИЯМ.
   

                АПРЕЛЬ 1818 ГОДА.
                ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ РУБЕЖ КАВКАЗСКОЙ ОБОРОНИТЕЛЬНОЙ ЛИНИИ. 

    На высоком, поросшем зелёным мхом камне, тёмной массой нависшем над каменистой горной дорогой, в лохматой кавказской шапке, в тяжёлой, мокрой от росы бурке, накинутой на плечи, стоял русский дозорный с длинноствольным ружьём в руках и, поёживаясь на холодном весеннем ветру, красными, воспалёнными от долгого напряжения глазами всматривался вдаль. Над дорогой стелился серый вечерний туман, и видимость, даже с высоты камня, для дозорного была весьма и весьма скудной. Наконец, сначала расслышав приближающийся издали грохот колёс, вперемешку со стуком лошадиных копыт, а затем уже увидев вынырнувший из тумана тарантас в сопровождении нескольких всадников, дозорный подбежал к краю каменной площадки, на которой стоял и, перегнувшись вниз, хриплым, простуженным голосом крикнул:
    - Едуть, господин поручик! Едуть!
    Возникший у подножия камня офицер, в низко, чуть ли не по самые уши, надвинутой на голову шляпе-треуголке, зябко кутаясь в плащ, высунул из-за края плаща нос, поднял голову, и озабоченно спросил:
    - А они ли это, чёрт возьми?
    - Кажись, они! - отвечал дозорный.
    -"Кажи-и-ись!"- пробурчал офицер. - Смотри как следует, болван!
    - Так ить туман же! - развёл руками дозорный.- В тумане разве што хорошо углядишь?..
    Затем, приложив руку козырьком к глазам, всмотрелся ещё раз, и радостно изрёк:
    - Точно, они и есть!.. Коляска катить, с верхом, и конвой коло ей гарцуеть...
    - Ну, пронеси, Господи! - сказал офицер, выпростал руку из-под плаща, и быстро и размашисто перекрестился.
         
                *   *   *

    На площадке, у входа в прижатую к скале большую каменную башню с большими, грубо вытесанными дубовыми воротами, стояли несколько штабс- и обер-офицеров, в треуголках и мокрых от росы плащах, и негромко переговаривались между собой. Чуть позади группы переминался с ноги на ногу высокий казак в полной форме, держащий в руках поднос с хлебом-солью.
    Подбежал, бренча по камням саблей, запыхавшийся поручик и, бросив два пальца к треуголке, давясь воздухом, отрапортовал:
    - Только что ...от караульного... ваше сиятельство! Едут-с... Вместе с конвоем...
    - Так! - сурово глядя из-под насупленных бровей, сказал полный, грузный, краснолицый офицер, которому козырял и докладывал поручик. - Ну, братцы, держи оборону! Чтоб всё у всех было в полном порядке! - Он потряс кулаком в воздухе. - Если что накопает - добра не жди...Он, говорят, ныне весьма лют... В Георгиевской крепости тамошнего коменданта, говорят, чуть было не разжаловал, а весь его штаб сослал на Сунжу, рядовыми, в пехоту... Да-с!
    Окружающие его офицеры взволнованно загудели и закрутили головами.
    - Как думаете, Алексей Васильевич, накопает он у нас что-нибудь эдакое, или проскочим на этот раз? - повернулся краснолицый к стоящему за его плечом худощавому, с ранней сединой, человеку с пулевым рубцом на левом виске, и прищуренно-внимательными серыми глазами.
    - Что я м-могу сказать, ваше сиятельство?! - глуховатым голосом, слегка заикаясь, отвечал тот. - Накопать можно всё, и у в-в-ссех... Кардинал де Ришелье сказал в своё время, что нет такого письма, из-за которого н-нельзя было бы повесить его автора! Так и здесь...
    - Повесить? - ошеломлённо взглянул на него краснолицый. - Н-ну, это уж вы хватили, батенька! Думаю...гм-гм...что до этого не дойдёт!
    В это время совсем близко раздались ржание и стук лошадиных копыт, и в быстро редеющем тумане появился экипаж с поднятым кожаным верхом, который спереди, по бокам, и сзади был окружён  вооружёнными гарцующими всадниками.

                *   *   *

   Лихо развернув лошадей, возница остановил экипаж прямо напротив ожидающей его группы офицеров. Всадники, натягивая поводья, и тесня друг друга конями, заполонили площадку перед воротами в башню. Со ступенек экипажа, зябко кутаясь в плащ, и дыша на руки, затянутые в серые тонкие перчатки, сошёл генерал Ермолов. Следом за ним, прижимая к бедру палаш в блистающих ножнах, соскочил молодой прапорщик-адъютант. Краснолицый полковник, печатая шаг, отделился от общей группы, вытянулся перед командующим, приложил два пальца к треуголке, и сиплым от волнения голосом произнёс:
   - С благополучным прибытием, ваше высокопревосходительство! Разрешите представиться - командир крепости Тёмная, полковник инфантерии, граф Оболдин-Челищев!
   - Ну, а мне, как я понимаю, представляться не надо... - хмуро козырнув, отвечал Ермолов. - Меня вы и так знаете...
   И добавил с нажимом:
   - А если не знаете, то ещё узнаете, будьте покойны!
   Стоящий за его спиной адъютант сдержанно засмеялся. Взгляд полковника испуганно метнулся на адъютанта, а потом снова перекинулся на командующего.
   - Р...разрешите представить вам, ваше высокопревосходительство, моих офицеров - держа руку у треуголки, и чуть отступив в сторону, тем самым освобождая дорогу, произнёс Оболдин-Челищев.
   - Один момент... - поднял руку Ермолов, и обернулся к адъютанту. - Господин прапорщик, нашему конвою дайте команду спешиться!
   - Слушаюсь, Алексей Петрович! - бодро ответствовал адъютант, и отправился выполнять распоряжение командующего.
   - Надеюсь, граф, вы позаботитесь о моих людях и лошадях! - повернувшись к краснолицему полковнику, сказал Ермолов. - Дорога была неблизкой, все устали и замёрзли...
   - А как же! - просияв лицом, с готовностью отвечал граф. - Всенепременно! Алексей Васильевич, распорядитесь...
   - С-слушаюсь! - козырнул седоватый офицер с пулевым рубцом на виске и, отделившись от общей группы, заметно прихрамывая на правую ногу, отправился к генеральскому адъютанту, совместно с ним отдавая команды вновь прибывшим.
   - Ну и славно... - устало вздохнул командующий. - Что ж, давайте, представляйте мне ваших офицеров!

                *   *   *

   Но граф Оболдин-Челищев, решив сначала проявить своё хлебосольство и радушие, подозвал стоящего в сторонке молодцеватого солдата с подносом. Ермолов, сняв треуголку, перекрестился, отломил кусочек от каравая, ткнул в деревянную солонку, и принялся быстро двигать челюстями, пережёвывая корку. От стоящего на подносе кубка с вином от решительно отказался:
   - Не время сейчас, граф, не время зелье-то хлестать! Не терплю этого сам, да и вам кр-р-репко не советую сим предметом баловаться!
   Обескураженному полковнику только и оставалось, что взмахнуть перчаткой, и скомандовать: "Убрать!", после чегосолдат с подносом тут же исчез.
   Между тем прибывший конвой стал спешиваться, и на небольшой площадке перед крепостью образовалась толкотня из лошадей и людей. Ермолов, насупив брови, некоторое время глядел на всё это, а затем недовольно буркнул:
   - Ннн-да! Двор узок, а калитка широка... А надо бы наоборот! А, граф? Вы не считаете?
   - Эээ... что-с, простите?.. - ещё большее багровея лицом, растерянно спросил граф.
   Ермолов протянул руку, затянутую в перчатку, по направлению дороги, ведущей к  крепости, и пояснил:
   - Дорога, говорю, больно широка у вас! Вон какая орава разом смогла подъехать... Ну, а мы смогли - так и неприятель сможет!
   - Мы, ваше высокопревосходительство, неприятеля не боимся! - напыщенно произнес Оболдин-Челищев, спесиво подкручивая ус. - Пусть попробует сунуться!
   - Ребячество! - хмуро произнёс генерал, сердитым движением снова нахлобучивая треуголку. - Как есть ребячество, граф!.. Не слова нужны, а дела... Враг наш хитёр и коварен. А посему - и мы должны быть ещё хитрее его...
   Так и не дойдя до застоявшихся на месте, и не знавших, что им дальше делать офицеров графской свиты, он взял графа под локоть, и отвёл в сторону, к самому краю площадки, где было поменьше людской и конской суеты.

                *   *   *

   - Вот здесь, - ткнул пальцем в землю Ермолов, - надобно пушечку поставить... И во-о-н там, с того конца, тоже пушечку выкатить! - И указал на противоположный край площадки. - Двух пушек, думается мне, вполне достаточно, чтобы держать под прицелом всю дорогу к крепости! Отсюда и дорогу, и долину видно, как на ладони... Обстрел будет превосходный. Это я вам как артиллерист говорю!
   - Так, может быть... - вскинулся граф, - сразу четыре пушки выкатить? Чтоб уж жахнуть так жахнуть!
   - Нет, - покачал головой генерал, - считаю, двух пушек будет вполне достаточно! Да и, в случае отхода назад, в крепость, две пушки вкатить обратно быстрее и легче, чем четыре... Суеты меньше. На войне, граф, опаснее всего паника и суета!
   - Это верно... - важно надувая щёки, с видом старого знатока военных сражений отвечал полковник. - Насчёт пушечек немедля отдам распоряженья-с!
   И молодцевато приложил два пальца к своей треуголке.
   - Но, ваше сиятельство, - поежившись от порыва сырого ветра, пробурчал командующий, - это ещё не всё... Позиция уж больно открыта - и ветрам, и пулям, и ядрам неприятельским! Распорядитесь-ка, перед тем, как выкатывать из крепости пушки, сначала прикрыть позицию со всех сторон: выстроить некое подобие стен - завалить сию площадь по всему периметру камнями, и мешками с землёй! Спереди оставьте лишь такой проход, чтобы только две лошади могли разъехаться... Тем самым мы сможем помешать проезду к крепости сразу большого количества вражеских всадников.
   - Се...сегодня же будет исполнено, ваше высокопревосходительство! - трясясь от холода, снова козырнул Оболдин-Челищев.
   - И это ещё не всё! - словно не замечая его героических усилий, чтобы сдерживать дрожащие до неприличия телеса, железным голосом продолжал Ермолов. - Позади и по бокам крепости, я так понимаю - глубокие пропасти?
   - Т...точно так-с! - пролепетал полковник побелевшими губами.
   - Значит, оттуда враг подобраться не сможет! - придерживая треуголку от порывов ветра, удовлетворённо кивнул командующий. - Значит, главная опасность, - со стороны дороги, ведущей в крепость... Посему, граф, настоятельно и прошу, и требую, - всеми способами нужно усилить бдительность со стороны дороги! Надобно выставить не одного дозорного на скале, а организовать сменный круглосуточный дозор из нескольких человек, чтобы при появлении неприятеля кто-то из них мог немедля вернуться в крепость, и предупредить об опасности...
   - А не разумней ли бу...будет подавать сигнал дымом или огнём костра? - совсем оледеневшим голосом просипел полковник.
   - На таком ветру костёр не сразу и вспыхнет! - покачал головой Ермолов. - Да, к тому же, сигнал сей может заметить и противник...
   - В...весьма р...разумно, в...ваше высокопревосходительство! - трясясь от треуголки до самых сапог, ответствовал граф.
   Ермолов, покосившись на него, сжалился, наконец, и произнёс, пряча усмешку:
   - Ну-с, так и быть! На этом - пока всё... Пойдёмте, представите мне, наконец, ваших офицеров! И, поскольку уже вечереет, отправимся, чёрт возьми, в вашу крепость, под защиту толстых каменных стен, которым не страшны ни бури, ни ветра, ни ядра, ни пули... Не так ли, граф?
   - Т...так точно-с, в...ваше высо...прево...сво! - только и смог выговорить несчастный граф.

                *   *   *

   На столе медленно оплывали свечи. Только что отужинавшие господа офицеры, сидели за столом в зале под низким каменным потолком, и негромко переговаривались между собой. Во главе стола высилась плотная фигура генерала Ермолова. Осоловевший от тепла полыхающего камина, и от изрядной доли выпитого пунша, сидевший напротив  Ермолова по другую сторону стола полковник Оболдин-Челищев откровенно клевал носом.
  - Ну, что ж, господа, - громко произнёс генерал, - спасибо за хлеб, за соль! А, поскольку время уже позднее, то приказываю всем расходиться отдыхать! Завтра предстоит много работы по укреплению крепости...
  - А...а, стало быть, вы завтра ещё изволите у нас остаться, Алексей Петрович? - пробормотал встрепенувшийся граф.
  - Да! - кивнул Ермолов. - Уж больно мне гостеприимство ваше понравилось! Не то, что у других... Там только и норовили, как бы побыстрее меня спровадить! Но вы же не таковские, я надеюсь?
  - Ну... ну что вы, ваше высокопревосходительство! - задохнулся комендант крепости. - Как можно-с! Живите, сколько вам заблагорассудится! Отдыхайте... Мы только этому будем рады... Не так ли, господа?
  Нестройный гул голосов поддержал его "пламенную" речь.
  Генерал усмехнулся.
  -Ну-ну... Да только не отдыхать я сюда приехал, - увы! Время сейчас не такое, чтобы отдыхать! Идёт борьба за Кавказ, жестокая и беспощадная... Враги у нас сильны и коварны, и их очень много! И чтобы их всех одолеть, нам нужно всегда быть готовыми не только отразить нанесённый удар, но и суметь нанести его первыми! Повторяю - быть готовыми, господа! Всегда быть готовыми... А теперь - честь имею!
  Сидевшие за столом офицеры разом поднялись и, раскланявшись, вышли из залы. Остались, кроме самого коменданта крепости и генерала Ермолова, его адъютант, и худощавый офицер с пулевым рубцом на левом виске.
  - Ну-с, граф, не угодно ли вам будет указать мою -...гм...гм...- опочивальню? - снова усмехнулся Ермолов.
  - Извольте! - подскочил полковник. - Отведена наилучшая комната во всей крепости... Моя комната! Там для вас уже приготовлена постель, и всё необходимое...
  - А... а как же вы? - несколько смущённо спросил Ермолов.
  - Не извольте беспокоиться! - прижал к груди руки Оболдин-Челищев. - Мы временно расположимся вдвоём в комнате у моего квартирмейстера,  подполковника Лозового Алексея Васильевича... Вот он стоит, меня дожидается... Я вам его уже представлял, ваше высокопревосходительство!
  Худощавый офицер, о котором шла речь, молча наклонил голову.
  - Ну, что ж... - кивнул Ермолов, - так тому и быть... Только тогда и мой адъютант тоже будет спать со мной в одной комнате, чтобы не стеснять других ваших офицеров!
  - Да, но... - в растерянности произнёс комендант, - Вам же будет неудобно вдвоём... на одной постели...
  - Ничего, я и на полу посплю! - бодро заявил адъютант. - Мы - люди привычные! У меня для такого дела и шкура медвежья припасена...
  Графу оставалось только развести руками.
  - Вот и славно, господа! - поднимаясь во весь свой исполинский рост, произнёс Ермолов. - На том и порешим!

                *   *   *

    Ранним утром, когда ещё в ущельях клубился туман, окутывая, как облаком, и крепость Тёмную, и все ближайшие окрестности, и не давая пробиться сквозь плотную завесу первым лучам восходящего солнца, генерал Ермолов вышел на каменное крыльцо, зевнул, и с удовольствием потянулся. Следом за ним, в приотворённую дубовую дверь выглянул адъютант, в такой же, как и командующий, белой рубашке, с засученными рукавами и, неуверенно кашлянув, произнёс:
   - Готово, ваше высокопревосходительство! Нести?
   - Давай! - кивнул Ермолов, и бодрым шагом спустился вниз по ступенькам во двор, мощёный тяжёлыми, грубо выделанными каменными плитами.
   Адъютант, кряхтя от усердия, спустился следом за ним во двор, держа в одной руке большую деревянную бадью, в которой хлюпала, переливаясь через край, холодная и прозрачная вода, а в другой - расписной деревянный ковш, усеянный когда-то яркими, а ныне несколько поблекшими цветами. Командующий, не спеша распустив шнурок на груди, снял через голову рубашку, и сунул её в руки адъютанту:
   - Держи!
   Тот, поставив бадью на каменный пол, повесил рубашку себе на локоть, а другой рукой зачерпнул ковшом из бадьи.
   - Лить, Алексей Петрович?
   - Лей! - коротко выдохнул Ермолов и наклонился. Адъютант, словно опасаясь, нерешительно плеснул ему на спину из ковша. Генерал крякнул на весь двор, потом засмеялся, потом сказал "У-ух!" и, строго глянув через плечо на адъютанта, скомандовал:
   - Чего тянешь?! Воды жалко?!! Лей, как следует!!!
   - Вас жалко, Алексей Петрович... - смущённо отвечал адъютант.
   - Нечего меня жалеть, не кисейная барышня, чай! - сурово произнёс Ермолов. - Учитель наш, сиятельный граф Суворов-Рымникский, каждый день сии процедуры производить изволивал, поскольку считал - и правильно считал! - генерал выпрямился, и поднял вверх указательный палец, - что они способствуют укреплению не токмо тела, но и духа воинского! И мы, поскольку и являемся воинами, должны свято следовать его примеру! Так что, - лей давай, и не умствуй! Понял?
   И шутливо пригрозил кулаком.
   Адъютант вздохнул, снова зачерпнул ковшом из бадьи и, когда генерал снова наклонился, отчаянным жестом выплеснул весь ковш ему на спину.
   - Ух! - зарычал командующий, энергично растирая тело ладонями. - Ух, хор-рошо! А ну, давай, ливани-ка ещё, голубчик!
   Так он охал, крякал и ухал до тех пор, пока бадья не опустела наполовину, а затем, снова грозно глянув через плечо, рыкнул:
   - А теперь - всю бадью давай! Прямо на спину! Ну, раз, два...
   - Три! - заключил адъютант и, рывком приподняв бадью, опрокинул оставшуюся воду на и без того уже красно-синюю спину генерала.
   - О...а...о... - задохнулся Ермолов.

                *   *   *

   Адъютант, быстро поставив бадью на каменный пол, сдёрнул с плеча расписной рушник, и в бешеном темпе принялся растирать им спину командующего.
   - Оставь, я сам! - Ермолов отнял у него рушник, и энергичными движениями стал тереть голову, руки, плечи и грудь, покрякивая от удовольствия.
   - У-ух, хор-рошо! - весело блестя глазами, рявкнул он. - Сам не желаешь принять процедуру-с?
   - Н-нет-с, увольте, ваше превосходительство! - умоляюще поднял руки адъютант. - Не все же такие железные, как вы-с!..
   - А если я прикажу? - грозным голосом произнёс Ермолов. - Неужто ослушаешься приказа самого командующего?! А ну, бери бадью, и сей же миг - марш за водой! Будем из тебя делать истинного суворовского богатыря!
   - Ва... ваше высокопревосходительство, я вас умоляю... - жалобным голосом начал было адъютант, но Ермолов вдруг предостерегающе поднял руку:
   - Тс-с-с...
   В утреннем воздухе сквозь туман и серые предрассветные сумерки до них явственно донёсся невнятный гул голосов, покашливание, и бряцание оружия о каменные плиты крепостной площадки.
   - Это где-то неподалёку... - хмуря брови, сказал Ермолов. - Ну-ка, подай рубаху! И - живо принеси мой мундир и оружие! Да и сам одеться не забудь...
   - Может, тревогу поднять-с? - осторожно осведомился адъютант.
   - Не надо! - ещё более хмурясь, резко возразил командующий. - Пусть люди отдыхают... Сначала сами проверим, в чём дело, а уж потом будем тревогу поднимать... Ты что стоишь, как соляной столп? Действуй по-суворовски - тихо и быстро!
   - Слушаю-с! - Адъютант волчком крутнулся на месте, и исчез за тяжёлой дубовой дверью. Генерал остался стоять на месте, вытянув шею и прислушиваясь к непонятным звукам, доносившимся из тумана. Вскоре появился запыхавшийся адъютант, одетый в незастёгнутый мундир, и держащий в одной руке мундир командующего, а в другой - тяжёлый кавалерийский палаш. Из-за пояса у него торчали два пистолета.
   - Изрядно вооружился, Николай Палыч! - хмыкнул Ермолов, окинув его насмешливым взглядом. Затем взял поданный адъютантом мундир, надел его и стал было застёгивать его на все пуговицы; но затем, видимо, решив, что времени на подобные процедуры нет, махнул на это дело рукой.
   - Дай-ка! - он протянул руку, и адъютант вынул из-за пояса и подал ему один из пистолетов. Ермолов взвёл курок, и решительно произнёс:
   - Вот теперь - пошли!
   И шагнул сквозь туман на звук голосов. Адъютант, держа в руках пистолет и палаш, двинулся вслед за ним.

                *   *   *

   Вынырнув из тумана, Ермолов и адъютант едва не споткнулись о чьи-то ноги. Ноги принадлежали человеку, лежащему прямо на каменных плитах крепостного двора. Человек лежал, привалившись боком к большому, перевязанному верёвками дорожному вьюку, к которому в головах была прислонена пара ружей. Хозяин этого вьюка и ружей - великан, заросший бородой чуть ли не до самых ноздрей, был одет в потрёпанную серую черкеску и бурые от пыли стоптанные сапоги. На голове его неизвестно как держалась лихо заломленная назад выцветшая, порыжелого цвета папаха. Он лежал, устало прикрыв глаза, и лишь руки его слегка подрагивали на рукоятке внушительного кинжала, висевшего на узком наборном поясе его черкески. Приглядевшись, главнокомандующий заметил, что рядом с великаном в различных позах отдыхали ещё несколько таких же живописных личностей, одетых в какие-то немыслимые, изодранные и пропылённые бурки,черкески, бешметы, и вывернутые наизнанку, шерстью внутрь, совершенно невоинского вида кацавейки. И лишь оружие, которое каждый из них держал при себе, или поблизости от себя, - разнообразное, хорошо смазанное, и в полном боевом порядке, выгодно отличалось от внешнего вида его владельцев.
   К опешившему поначалу при виде этого нелепого воинства генералу вернулся, наконец, дар речи:
   - Эт-то... эт-то ещё что такое?!! - задыхаясь от гнева, проревел он. - Эт-то что ещё за явление природы?! Я вас спрашиваю, господин прапорщик? - повернув голову, через плечо обратился он к адъютанту, стоящему за его спиной.
   - Не могу знать, ваше... ваше превосходительство! - опуская палаш, и пожимая плечами, пробормотал тот. - Сам в полном, так сказать, недоумении-с...
   При звуке их голосов лежащий на земле великан открыл сначала один глаз, затем второй, и узрев, что перед ним стоит начальство, тяжело поднял своё могучее тело, и встал перед генералом "во фрунт", вытянув руки по швам, и возвышаясь над немалого роста главнокомандующим почти на целую голову. Другие личности, его окружавшие, разом замолкли, перестали переговариваться, один за другим стали подниматься и, следуя примеру густобородого оборванца в серой черкеске, также молча становились "во фрунт".

                *   *   *

   Командующий,уперев руки в бока, остановился перед великаном в серой черкеске, насупил брови, грозно глянул, - так, как только он это умел делать, наводя своим взглядом ужас на нерадивых и малодушных, и рявкнул так, что звуки его голоса эхом отлетали от дворовых каменных плит:
   - Эт...то что ещё за маскарад, дьявол вас всех задери?!! Что это за сборище оборванцев на территории воинской крепости?.. Ты кто таков? - сурово обратился Ермолов к густобородому великану.
   - Так шо... - без особой, впрочем, боязни отвечал тот, - Черноморского казачьего войску урядник Подопригора Иван...
   И снова замолчал, глядя перед собой, и вытянув руки "по швам".
   - "Уря-а-а-дник?" - насмешливо поднял бровь командующий. - Вот как?! А где это видно, что ты - "урядник"? По каким это воинским отличиям можно угадать?.. А по мне - так уличный оборванец, а не урядник! Да и тот, пожалуй, получше-то будет выглядеть... Вы не находите, господин прапорщик?
   - Пожалуй, что так! - в тон ему отвечал адъютант, и усмехнулся краем рта.
   - А это кто такие? - Генерал повернул голову в сторону живописных личностей, молчаливо стоящих навытяжку за спиной великана.
   - Тож... Черноморского казачьего войску... - неохотно выдавил густобородый. - Охотничья команда...
   - "Охотничья"?! - удивлённо поднял брови Ермолов. - Та-а-ак... Охотники, значит? - И ещё более насмешливо произнёс. - И что - тоже все урядники?
   - Никак не! - кашлянув, отвечал великан. - Тильки я...
   - Так что, выходит, ты у них за старшего будешь?! - снова нахмурился генерал, собираясь, видимо, учинить этому уряднику разнос до самых небес.
    - Никак не! - покачал головой густобородый, назвавшийся Иваном Подопригорой. - Цэ нэ я... За старшого в нас другий...
    - И кто же, если не секрет?
    - Хорунжий Деркач, ваше преэвосходительство господын гэнерал!
    - Не "генерал", а сам командующий Отдельным Кавказским корпусом! - из-за плеча Ермолова подал голос адъютант.
    - Вынуват... ваше высокопрэвосходительство, господин гэнерал! - стараясь сделать "грудь колесом", - что, видно, давалось ему с большим трудом, так как он едва подавил глухой стон, - рявкнул великан.
    - Ну, и где же этот ваш хорунжий Деркач? - окинул взглядом всю компанию Ермолов. - Что-то здесь никаких хорунжих не видно... Или он, чёрт побери, в таком же затрапезном виде?! Ну-ка, хорунжий, покажитесь!
    - Нэма ёго... - вздохнул великан.- Воны с Перепелыцей... казаком нащим... того... одного хлопця до лазарэту повэлы... Ранетый вин...в ногу...
    - Кто ещё - "ранетый"? - нахмурился генерал.
    - Золотаренко... - устало отвечал великан. - Пулею шальною малость ёго зацепыло... Вись кровёй истёк...
    - Ну, и когда же ожидать вашего, так сказать... хорунжего? - с досадой прорычал Ермолов. - Уж очень мне хочется высказать ему пару "тёплых" слов!
    Тут по каменным плитам прогрохотали сапоги, и усталый, глуховатый голос произнёс:
    - От он я!
    Главнокомандующий и адъютант разом обернулись.

                *   *   * 

    Перед ними стоял невысокий, худощавый человек примерно лет двадцати пяти, в покрытой пылью и грязью, сильно вылинявшей под солнцем и дождями, когда-то бывшей чёрной черкеске, туго перетянутой узким наборным кавказским пояском, отчего вся фигура этого человека выглядела удивительно тонкой и подтянутой, несмотря на крайне неприглядный внешний вид, серое от усталости лицо, и тёмные круги под глазами. Человек смотрел чуть исподлобья, видно, не ожидая для себя ничего хорошего.
    - Угу... - окинув его взглядом сверху донизу, пробормотал командующий. - Слава Аллаху, дождались, наконец, и старшего... Ну-с, и кто ты таков есть?
    Человек поправил на голове чёрную, выцветшую, видавшую виды папаху, одёрнул поясок с висевшим на нём кинжалом в ножнах старинной работы, вытянулся, и глуховатым, размеренным голосом доложил:
    - Черноморского казачьего войску хорунжий Деркач!
    - ... "Ваше высокопревосходительство"! - подсказал из-за плеча главнокомандующего адъютант. - Перед тобой, хорунжий, сам генерал Ермолов стоит, учти!
    - Винуват... - пряча глаза, и опуская голову, устало выдохнул Деркач.
    - И где же это ты, хорунжий, видел, чтобы офицеры ходили в таком босяцком виде? - играя желваками, и еле сдерживаясь, спросил генерал. - Или в казачьих войсках теперь всё по-другому, чем во всей армии?
    - Никак нет... - ещё ниже опустил голову хорунжий. Потом вдруг выпрямился, зло блеснул чёрными, татароватыми, с хитрым прищуром глазами, и неожиданно выпалил:
    - Та только те офицеры, ваше высокопревосходительство, по горам, та по ущельям на брюхе не ползають, и мундиры свои не рвуть... А я ползаю, и рву... И чем хужей на мне одёжа, тем оно для мене сподручней! - И с отчаянием в голосе добавил. - Та и для казаков моих то ж самое... Нам бархатны халаты-то ни к чему!
    Ермолов, задохнувшись было от гнева, в очередной раз сдержал себя, и только покрутил головой:
    - А ты, смотрю, малый отчаянный! Сказал, и не побоялся, что перед тобой сам командующий стоит... Ну ладно,- с тобой всё ясно... А над тобой, хорунжий Деркач, и над твоими оборванцами кто-либо более старший есть? Или вы сами по себе?
    - Та есть... - негромко, и словно нехотя, отвечал тот.
    - Ну-с, и кто, осмелюсь спросить? - с иронией поинтересовался Ермолов.
    - Так, то... - замялся Деркач.
    - Изволь отвечать, когда тебя спрашивают! - грозно нахмурил брови командующий.
    Деркач встал "во фрунт", и глухо произнёс:
    - Находимси у подчинении господина квартирмейстера, у подполковника Лозового!
    Генерал обернулся к адъютанту:
    - Лозового ко мне! И живо!
    - Слушаюсь! - козырнул адъютант, и тут же исчез.

                *   *   *

    Ермолов, набычив голову, и заложив руки за спину, ещё раз прошёлся вдоль короткой шеренги казаков, искоса посмотрел на стоящего с левого фланга самого низкорослого,но наиболее причудливо одетого из них, презрительно хмыкнул и покрутил головой:
    - Ч-чёрт знает что такое! Какая-то шайка разбойников, а не войско!
    Затем обернулся к стоящему с хмурым видом хорунжему Деркачу, смерял его взглядом с головы до ног, и снова хмыкнул:
    - "Охотники", стало быть? Ну-с, и на какую дичь, позвольте узнать, вы охотитесь? На кабана, или на утку?
    - На ту, шо на двух ногах, и с обритой головой... - угрюмо сказал хорунжий.
    - Вот как? - удивился командующий. - И много вы её за всё это время наловили, осмелюсь спросить? 
    - Та по разному было... - уклончиво отвечал Деркач.
    - А что ж в этот раз, не подвернулась добыча?
    - Та взяли одного, да дюже прыткий оказався... - покрутил головой хорунжий. - Нашего казака из пистоля в ногу ранив, та сбежать пытався... Пришлося пристрелить пса!
    - Ну-ну... - буркнул Ермолов, бросив на него испытующий взгляд - "врёт или врёт"? - Выходит, с пустыми руками вернулись? Думаю, ваш начальник, Лозовой, вам за это "спасибо" не скажет... Да где же он, наконец, чёрт возьми?!
    - Ваше высокопревосходительство... - раздался за его спиной взволнованный голос, и к ним, задыхаясь на ходу, и тяжело припадая на правую ногу, подбежал подполковник Лозовой. Позади по булыжникам гулко топал ермоловский адъютант.
    - П-прошу меня п-простить... - несколько заикаясь, пробормотал подполковник, застёгивая на верхнюю пуговицу мундир, и становясь по стойке "смирно". - Задремал под утро... Господин поручик еле-еле добудился... Виноват-с!
    - Любой человек должен отдыхать, милостивый государь, - такова уж его конституция... - сухо заметил командующий. - Здесь вашей вины нет. Ваша вина в другом...
    И он повёл крутым подбородком в сторону стоящих навытяжку казаков:
    - Это что, ваши люди?
    Лозовой переглянулся с хорунжим, тяжело вздохнул, и кивнул головой:
    - Так точно-с! Можно сказать, мои...
    - Что значит -"можно сказать"? - грозно свёл брови Ермолов. - Так ваши или не ваши?
    Подполковник, слегка поморщившись, дотронулся до пулевого рубца на левом виске, - видно, старая рана ещё давала себя знать, - и затем решительно произнёс:
    - Так точно-с, мои!

                *   *   *

    Ермолов, от зоркого глаза которого не укрылась ни хромота Лозового, ни его рубец на виске, несколько смягчил тон, но всё-таки довольно сурово произнёс:
    - Вижу, подполковник, что вы достойный, боевой офицер... Как же вы могли допустить такое, что ваши подчинённые выглядят, как ряженые на ярмарке? Им только медведей на цепях не хватает!  Где, и у кого вы видели такую форму одежды? А ведь внешний вид - основа всей воинской дисциплины... Выходит, она касается всего Грузинского корпуса, и всей Кавказской оборонительной линии, - и только черноморским казакам она, вилите ли, неведома!
  Среди казаков пронёсся нестройный, глухой ропот.
    - Нет, ну п-почему же - "черноморским"... - кашлянув в кулак, попытался возразить подполковник Лозовой.
    - А потому, - сердито глядя на него с высоты своего гигантского роста, перебил командующий, - что я уже не в первый раз сталкиваюсь с подобного рода разношёрстной компанией! Пару раз уже приходилось иметь, так сказать, удовольствие лицезреть сие "воинство"... В ноябре, под Георгиевском, и до этого, ещё где-то...
    - В октябре семнадцатого, при закладке укрепления Преградный Стан! - тут же подсказал адъютант.
    - Да, - вспомнил главнокомандующий, - именно так-с... И все они были, как на подбор, Черноморского войска! И все - такие же, прости Господи, оборванцы, ежели ни хуже...
    - То наши! - раздался за его спиной радостно-сдержанный шёпот.
    - Тогда, помятуя, что Черноморское войско не входит в состав вверенного мне Отдельного Кавказского корпуса, я потребовал всю эту братию немедля из рядов воинских удалить, дабы явление сие не повторялось более никоим образом! И вот, однако, что я вижу...
    Ермолов ещё раз испепеляющим взглядом оглядел всю "разношёрстную компанию", и затем снова оборотил свой гневный лик к стоящему навытяжку Лозовому:
    - Откуда они у вас, чёрт возьми?!
    - Поза-прошлого года сентября ш-шестнадцатого числа, по приказу атамана Черноморского войска, в составе п-полусотни прибыли в наше расположение под командованием сотника Христенко, ваше в-высокопревосходительство! - держа руки по швам, доложил подполковник.
    - Сотника Христенко? - приподнял бровь Ермолов. - Да, но, насколько я понял, ими командует некий хорунжий, и фамилия его...
    - Деркач, ваше высокопревосходительство! - напомнил Лозовой. - Он теперь вместо Христенко к-командует...
    - А тот где? - буркнул Ермолов, скосив глаз на стоящего с хмурым видом дерзкого хорунжего.
    - П-погиб Христенко, царство ему небесное... - перекрестившись, отвечал подполковник. - Храбрый был казак! Да и от всей полусотни, что нам тогда п-прислали, теперь и дюжины уже не н-наберётся... Деркач, сколько у тебя народу на с-сегодняшний день в строю? - повернув голову, спросил он через плечо у хорунжего.
    - Та, той...  Золотаренко ранетый, у фелшера... Так шо, со мною - девять... - глухо,глядя в каменные плиты двора, пробурчал Деркач, и горестно вздохнул.
    Вслед за ним вздохнул и подполковник Лозовой.

                *   *   *

    Командующий, уже несколько поостыв, - да и продрогнув на холодном ветру после "бодрящих обмываний", - жестом подозвал адъютанта, и что-то пошептал ему на ухо. Тот молча кивнул, и тотчас удалился.
    - Ну, вот что, подполковник... - взяв Лозового за локоть, и отводя метра на два в сторону, вполголоса произнёс Ермолов. - Поскольку вы отвечаете за это, так называемое воинство... то вам и ответ держать! Через час извольте пожаловать к коменданту крепости! У нас предстоит весьма серьёзный разговор...
    - В-всегда рад с-стараться! - вытянувшись и козырнув, отвечал Лозовой, но по его лицу нельзя было сказать, что он так уж особенно "рад". - Р-разрешите идти, в-ваше выс-сокопревосходительство?
    - Идите! - милостиво разрешил Ермолов. - Да, и вот ещё что... Я дал команду своему адъютанту, чтобы этих ваших...гм-гм... орлов... в драных черкесках... как следует накормили - из моих личных запасов; и чтобы раненых осмотрел мой личный лекарь! Пускай этот ваш храбрец-хорунжий, как там его...
    - Деркач! - тут же подсказал Лозовой.
    - ... Пускай он переговорит с моим адъютантом... Нет, отставить, - тот сам его найдёт! Пускай он со своими людьми изволит оставаться здесь, на месте...
    - Б-благодарю, в-ваше в-высоко... - просветлев лицом, начал было Лозовой, но Ермолов перебил:
    - Ладно, полноте благодарить! Благодарите за то, что я не отправил всех их под арест за внешний вид! Да и вас с ними заодно...
    Подполковник снова опустил голову.
    Ермолов ещё раз подошёл к стоящим в редкой шеренге черноморцам, прошёлся с грозным видом мимо них взад-вперёд, хмыкнул, но, ничего больше не сказав, удалился неспешным шагом.

                *   *   *

    Едва командующий скрылся в утреннем тумане, как Лозовой кивнул головой хорунжему, и тот взмахом руки подозвал казаков. Через несколько мгновений они, пёстрой гурьбой ринувшись к подполковнику, окружили его со всех сторон.
    - Ну шо, Лексей Василич? - исподлобья глядя на него, произнёс хорунжий Деркач. - Досталося вам... за то... за нашу амуницию... та за нас за всех?
    - Ну, это только ц-цветики, х-хорунжий! - морщась, и трогая рубец на виске, ответил Лозовой. - Думаю, ягодки ещё в-впереди... К-командующий велел через час быть у ко-коменданта крепости. Там, я думаю, в присутствии г-графа, он мне и п-пропишет ижицу!
    Казаки взволнованно загудели, а Деркач стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки.
    - Та шо ж... - свирепо процедил он. - Та шо ж для ево лучшей - то, шо мы с хлопцами робымо, аль одежонка наша, та обувка? Шо ж, не понимае генерал, шо нам по-другому низзя...
    - Во-первых - тише! - приложил палец к губам подполковник. - А во-вторых - к-командующий просто н-не знает, кто вы, и чем на самом деле за-занимаетесь! Нынче, при встрече, я ему всё п-постараюсь о вас рассказать - ежели он р-разумеется, изволит меня выслушать...
    Казаки тяжело завздыхали.
    - От уж... - горестно качнув головой, произнёс гигант-урядник Подопригора. - Легше целу ораву псов гололобых с гор прыволочь, чем ось так, прэд начальством нэ знаты, шо и казаты...
    - Ладно, найду, что ему с-сказать! - усмехнулся подполковник. - Обо мне не бе-беспокойтесь... Вы-то как сами д-добрались? Все целы? П-перепелицы не вижу...
    - Та мы-то целые... - дёрнув себя за ус, хмуро отвечал хорунжий. - От Золотаренко токо поранетый... Дуже кровищи много потеряв! Пуля, кажись, до кости добралася... А Перепелица з ним до фелшера пишов...
    Лозовой с облегчённым видом кивнул и перекрестился:
    - Ну, слава те, Иисусе! Все, стало быть, ж-живы... А что касаемо Золотаренко  - то его с-сейчас личный лекарь г-главнокомандующего о-осмотрит... Алексей Петрович сам лично изволил р-распорядиться на сей счёт...
    Казаки одобрительно загудели.
    - И ещё - он дал к-команду накормить вас всех из своих личных за-запасов! - добавил подполковник, вызвав новый гул одобрения среди окружающих. - Велел вам никому ни-никуда не р-расходиться. Сейчас подойдёт его адъютант, он должен всё у-устроить...
    - Та нам, Лексей Васильич, особо и иттить некуды! - кашлянув в кулак, заметил хорунжий. - Той-то домишко, шо мы займалы, вже занятый...Тамо охрана командущего заселилася...
    - Не беспокойся, Андрей Иванович, это - н-на время... - успокаивающе положил ему руку на плечо подполковник. - Они скоро уедут... А я вам д-другое место пока найду, для отдыха и д-для ночёвки... Уж вам-то - обязательно!
    При этих словах хорунжий несколько просветлел лицом, да и казаки заметно взбодрились.
    - Пока адъютанта нет - отдыхайте! - кивнул им Лозовой. А затем, отведя Деркача в сторонку, тихо произнёс. - Ну, а ты, хорунжий, и-изволь, - поведай, что там у вас п-приключилось в горах, и почему п-пленного не привели...
    Деркач вздохнул, сдвинул папаху на затылок, почесал задумчиво лоб, словно собираясь с мыслями, и произнёс:
    - А было так...

                *   *   *

    Пока подполковник с хорунжим негромко разговаривали в сторонке, к казакам, вновь расположившимся на каменном крепостном дворе, из рассветного тумана, неслышно ступая, выплыла ещё одна фигура - личность в вылинявшей донельзя чёрной лохматой папахе, изодранном, синего цвета бешмете, с лицом, обросшим такой же чёрной, как и папаха, бородой, и с хитрющими, с прищуром, глазами.
   - Ось, и Перепелыця явывся! - толкнув в бок лежащего рядом казака, заметил урядник Подопригора.
   Тот, кого назвали Перепелицей, подошёл, и уселся рядом со всеми, скрестив под себя по-турецки ноги.
   - Ну, шо? - потянулись к нему сидящие. - Як там Степан? Як Золотаренко? Шо фелшер каже?..
   - Та! - с досадой, одной рукой смахивая с головы папаху, а другой рукой ероша коротко стриженые волосы, отвечал подошедший казак. - "Дюже довго тянулы вы ёго" - каже... "Чуток бы пораньше б"...
   - Ага! - со смешками закивали со всех сторон. - Ишь, який... "Пораньше б"... Оно, под крышею, у крепости, мозговать легше усёго! А тама, в горах, с ранетым, та с пленным, та кода пульки, як пчёлы, коло уха жужжать... Сам бы спробував!
   - Та я ему так и казав... - усталым голосом возразил Перепелица.
   - Ну, и шо вин каже за Золотаренко? - доставая из-за широкого малинового пояса кисет и трубку, и раскуривая её, спросил полнолицый, с висячими "подковой" усами казак.
   - "Плохо дело", каже! - вздохнул новоприбывший. - Кость раздробыло... "Може", - казав - "шо и ногу отыйматы придёцца!"
   Казаки, как один, дружно выругались - кто вслух, кто себе под нос; кто сказал слово, а кто просто прорычал что-то сквозь зубы. Луговой с хорунжим, стоявшие в стороне, оглянулись на них, а затем снова продолжили свой тихий разговор.
   - Так шо - ось таки варэныки з вышнею! - снова вздохнул Перепелица. - Як фелшер каже, ежели и ногу отымать нэ будуть, то Золотаренке у госпитали валяться полгоду - а то и поболе..
     Казаки снова разом ругнулись.

                *   *   *

   - Толкують? - кивнув головой в сторону Лозового и Деркача, вполголоса поинтересовался Перепелица.
   - То-о-олкують... - отвечал полнолицый казак с висячими усами, попыхивая трубкой. - Туточки тока шо сам енерал Ермолов був...
   - Та ты шо?! - разинул рот Перепелица. - Нэ брэши!
   - Пёс брэшэ!- с некоторой обидой сказал вислоусый. - Ось, хлопци тоби скажуть, брэшу, чи ни...
   - Був, був! - закивали казаки. - Таких пилюлей усим понавишав... И нам досталося, и Деркачу, и Лозовому!
   - А за шо? - поразился Перепелица.
   - Дуже у нас одёжка ёму нэ прыглянулася! - сердито проворчал невысокий, темнолицый казак с белым шрамом на лбу. - "Драни та рвани", казав... Ну, Деркач нэ спужався, та й трошки и попэрэчив... Так вин Лозового вызвав, того став клюваты...
   - От бисов сын! - в сердцах воскликнул Перепелица.
   - Ты кажи-кажи, та нэ забувайся... - строго заметил урядник Подопригора, как старший по званию. - Цэ ж таки командущий, дурья твоя башка!
   Перепелица сконфуженно опустил голову.
   В это время, закончив свои секретные переговоры, к ним подошли хорунжий и подполковник.
   - Ну что, к-казаки, не умерли ещё от голоду и холоду? - спросил Лозовой, оглядывая всех присутствующих. - А, и П-перепелица здесь... Здорово, Петро! Рад тебя видеть ж-живым...
   - Благодарствую, восподин подполковнык! - вставая и склоняя голову, ответил казак. - И вам я радый сердешно...
   - Сейчас подойдёт адъютант к-командующего, и отдаст необходимые ра-распоряжения на ваш счёт! - Потерпите ещё самую м-малость... - морщась, и дотрагиваясь до виска, сказал Лозовой. - А что касается места для отдыха... Вот что, х-хорунжий! Ты знаешь тот каменный д-дровяной сарайчик, что стоит в глу-глубине двора, позади кухни?
   - Ну, знаю... - кивнул Деркач.
   - Он сейчас пу-пустует - дрова на зиму ещё не завозили, а т-тех, что с зимы, совсем мало осталос! Сарайчик тёплый, в нём п-пока и р-разместитесь... Опять же, меньше вас б-будут посторонние видеть... Ведь вы у меня - х-хлопцы особые, секретные! А уедет г-генерал со своей свитой - опять в свой с-старый домик вернётесь... Ну как, с-согласны?
   - Та нам, Лексей Васильич, не впервой иде попало жыты... - хмурясь, отвечал за всех Деркач. - Шо в сараюшке, шо на опушке, шо на камнях, шо под камнямы... Мы - прывычни! Так кажу, хлопци?
   Казаки дружно выразили полное согласие со словами своего хорунжего.
   - Ну, в-вот и ладно! - кивнул головой подполковник. - Ждите тогда, а я п-пойду... Мне через час к к-командующему надо быть...
   Приложив два пальца к фуражке, он повернулся и, прихрамывая, торопливо ушёл.

                *   *   *

   - Ну, казаки, - проследив за ним взглядом, и хитро прищурившись, сказал Перепелица, - поки то, поки шо... а нэ прыйняты нам усим трошки по "капочке"?
   - Га? Шо? - разом оживились присутствующие. - А у тэбэ е?
   - Та  нэ було б, нэ казав... - загадочно отвечал Петро. - Ты як, Иваныч? - обернулся он к хорунжему. - Дозволяешь?
   Тот подумал, окинул взглядом усталые, серые лица товарищей, и кивнул:
   - Та шо ж, дозволяю... Давай!    
   Перепелица не спеша полез за пазуху своей изодранной черкески, и извлёк оттуда бутыль синего стекла, в которую вместо пробки было воткнуто нечто, весьма отдалённо напоминающее старый, пожелтевший бинт.
   - Ось! - с любовью оглаживая бока бутылки, произнёс казак.
   - Шо цэ такэ? - послышалось со всех сторон. - Чача? Самогон? Чихирь?
   - Не-е-е... - с довольным видом мотнул головой Перепелица. - Цэ штука дюжей будэ самой чачи... Медыцыньский спырт! Ось шо цэ такэ!
   - Колы ж ты словчився, Пэтро? - хмыкнул Деркач. - Мы ж с тобою Золотаренко до фелшера водылы...
   - От там и взяв! - самодовольно подкрутив ус, отвечал Перепелица. - Я с тим фелшером, с Порфирьичем, давно в друзяках хожу... Вин мени и нацедыв бутыляку... "Шоб, -каже,- промыть боевые раны"... Га-га-га!
   Его смех был дружно подхвачен другими, и лишь тихое шипенье хорунжего: "Цыть! Вы шо, сказылыся, чертяки?" - разом остудило всеобщее веселье.
   - Ну давай, што ль... - нетерпеливо потирая ладони, произнёс гигант Подопригора и, порывшись в своей объёмистой суме, извлёк оттуда потрескавшуюся глиняную кружку. Перепелица взял кружку, зубами выдернул из бутылки затычку, набулькал в кружку "на глазок" и, соблюдая субординацию, протянул её первым делом своему командиру.
   - Ну, Иваныч, спробуй... А то, може, отравлена... Га-га-га!
   Деркач взял кружку левой рукой, правой снял папаху, положил её на землю, перекрестился,  и глухим голосом сказал:
   - Пью за тих наших хлопцив, шо вже николы нэ побачать родных станыць... За вбытых та ранетых пью... За Христенко, за Швеца, за Колодяжного... за Золотаренко... за усих!
   Голос его дрогнул и, махнув рукой, он поднял кружку и разом выпил. Лицо его перекосилось, он задержал дыхание и замер. Потом осторожно, через зубы, выдохнул, и несколько раз "занюхал" выпитый спирт рукавом своей полинялой чёрной черкески.
   - Ну, як? - напряжённо спросил за всех Подопригора.
   - Гарный сп...пиртяга! - морщась, только и смог вымолвить Деркач.
   - Жыты будэшь? - хитро глянул Перепелица.
   - А то! - обретя, наконец, дыхание, ухмыльнулся хорунжий. - Черноморского казака нэ спырт, нэ пуля нэ бэрэ!
   - То так! - подтвердил Перепелица, забирая у него из рук кружку, и снова наполняя её. - Ну, урядныку нашому...- И подал её Подопригоре.      
   Тот, по примеру Деркача, снял с головы папаху, перекрестил лоб, оглядел присутствующих, буркнул: "Ну, щоб усих ворогов прыподняло, та й гэпнуло!", после чего опрокинул в себя кружку молодецким жестом, под возгласы всеобщего одобрения.

                *   *   *

   Кружка ходила по рукам, и веселье разрасталось, пока сидевший с краю, и не потерявший бдительности полнолицый казак с висячими усами строгим голосом не сказал:
   - А ну, ховай усё, хлопци! Хтой-то идёть...
   Бутыль и кружка были тут же молниеносно убраны за казачьи спины.
   Подошли двое - адъютант командующего, и пожилой бородатый человек в очках, и в офицерской шинели внакидку.
   - Заждались, господа казачки? - усмехнувшись, спросил адъютант.
   - Та не... мы шо... мы ось, на звёзды любоемось... - понеслось со всех сторон.
   - А я вам, как изволите видеть, доктора привёл! - Прапорщик кивнул на человека в очках. - Удостойте его своим драгоценным вниманием...
   - Так, а шо? Мы тута усе здоровые... То Золотаренке дохтур нужон... - вразнобой отвечали казаки. Тогда хорунжий Деркач, сидевший на корточках, встал, подошёл к доктору и, отведя его в сторонку, негромко сказал:
   - Вы тут, дохтор, тово... Вы гляньте Подопригору нашего... Он тот, самый громадный...
   - А что с ним? - поправляя очки, поинтересовался доктор.
   - Та он, когда мы зараз впотьмах бегли по тому... по ущелью... упав, та невдачно - прям об камни! Грудь у ёго дуже поранета... Он тольки виду не каже, а спереди - усё синее... И кровёй харкаить... Глянете, чи шо?
   - Гляну, братец, гляну! - ответил доктор, и потрепал хорунжего по плечу. - Похвально, что о своих товарищах изволишь беспокоиться... Хороший, значит, командир! Сам-то не пострадал? Жалобы имеются?
   - Не... - помотал головой Деркач, и добавил виновато. - Спать тольки дюже тянеть...
   - Ну, ничего, сейчас отоспитесь! - Доктор похлопал хорунжего по спине, и затем поманил пальцем Подопригору. - А ну-ка, великан, иди-ка сюда! Ты, ты...
   Подопригора, пожимая плечами, подошёл.
   - Пойдём-ка со мной, братец, в лазарет! Я тебя там как следует осмотрю... - заявил доктор, и взял казака под локоток. Тот стал было упираться, и не хотел идти, но Деркач усталым голосом скомандовал:
   - А ну, урядник, не кобенься! Сказано - шоб шов, так - топай... Зараз побачишь Золотаренко, спытаешь, як вин там...
   И великану ничего не оставалось, как со вздохом отправиться вслед за доктором в лазарет.

                *   *   *

   Адъютант командующего, проследив взглядом за удаляющимися доктором и Подопригорой, только и смог произнести удивлённо:
   - Да-ссс... Крепкие у тебя, однако, в отряде казаки, хорунжий! Упираются, а лечиться не идут ни в какую...
   - "В отря-я-де"... - горько усмехнулся Деркач. - Там того отряду вже осталося - в жмене можно унесть! За неполный год из пяти десятков ныне и десятка не сберётся... А яки хлопцы булы... Э-ххх!
   И отчаянно махнул рукой.
   - Ну, вот что... - видя, что затронул больную для хорунжего тему, быстро переменил разговор прапорщик. - Одно ермоловское поручение выполнено, дело - за вторым. Главнокомандующий распорядился выделить вам часть провианта из своих личных запасов... Что они у тебя едят?
  - Та всё, шо шевелицца! - отвечал Деркач. - А пьють - всё, шо горить, окромя дров...
  - По-о-онятно... - протянул прапорщик, и с усмешкой потрепал его по плечу. Хорунжий ему всё больше и больше нравился. - Тогда изволь, выдели мне двоих казаков, пусть со мной сходят за провиантом. Тут недалеко...
  - Эт-та можно! - кивнул Деркач, и обернулся к своим подчинённым. - Гарный, Митрофан...
  Сидевший с краю на корточках, и задумчиво и ловко вертевший в руках небольшой, отделанный серебром кинжал, черноусый, поджарый казак быстро поднялся на ноги и вопросительно взглянул на своего командира.
  - Тарас, Чумак... - снова выкликнул хорунжий.
  Теперь уже встал невысокий казак с белым шрамом на лбу.
  - Ото, идить с господином прапорщиком за тим... за провиантом... - скомандовал Деркач. - Покаместь воны там нэ пэрэдумалы!
  Среди казаков пронёсся одобрительный гул. Вызванные хорунжим казаки молча подошли и встали около адъютанта главнокомандующего.
  - Так, а-а-а... а где вас потом искать, в случае, ежели возникнет надобность? - отойдя было на пару шагов, поинтересовался прапорщик.
  - У том... у дровяном сарае! - ткнул куда-то в глубь двора Деркач. - Та Лозовой знае, ежли шо...
  Адъютант кивнул, и ушёл вместе с двумя казаками, гремя шпорами по каменным плитам крепостного двора.
  - Ну, й мы пишлы, хлопци! - устало произнёс Деркач, снимая папаху, и вытирая ею лицо. - Будэмо отсыпаться на дровах...
  И первым двинулся в сторону дровяного сарая.

                *   *   *

  В штабе коменданта крепости - небольшой, но уютной комнате с низким потолком и одним-единственным узким окошком, с видом на каменистый крепостной двор, по случаю приезда командующего было жарко натоплено. Напротив пылающего, искусно сделанного камина стоял длинный стол, застеленный бархатной, до самого пола, хотя и порядком уже заношенной, зелёной скатертью, на которой была расстелена большая, истрёпанная по краям карта. За столом, при свете двух больших жёлтых свечей в оплывших воском канделябрах, установленных по обе его стороны, сидели: сам командующий, генерал Ермолов, комендант, полковник Оболдин-Челищев, подполковник Лозовой, и ещё два офицера, прибывших вместе с главнокомандующим накануне. Адъютант Ермолова, вытянувшись, в строго застёгнутом на все пуговицы мундире стоял у дверей и никого не впускал. Шёл военный совет.
  - Никого не хочу пугать, господа, - глуховатым голосом, склонив над столом могучую шею, и легонько постукивая по карте своим мощным кулаком, говорил Ермолов, - но тучи над нами сгущаются всё больше и больше... И тучи преогромные! Хотя клановая вражда горских народов по-прежнему сильна, и каждый горец слишком самолюбив, чтобы простить обиду соседу даже во время войны с другим врагом, у них всё же есть один общий противник - наша армия... И, несмотря на свой, горский кодекс чести, они понимают, что при встрече с общим противником им разумнее объединиться...
  Он помолчал, задумчиво глядя на пламя свечи, затем повёл влево и вправо подбородком, - его могучей шее явно мешал узкий верх тщательно, как и у его адъютанта, застёгнутого  генеральского мундира, - и продолжал: 
  - Множество кланов воюет против нас из-за укрытий, нападая коварно и внезапно... Но по отдельности они нам не особо страшны. Страшны они будут, когда все объединятся против нас... И мы всеми силами должны помешать им сделать это!
  - Да, но как? - подал голос граф Оболдин-Челищев.
  - Давно построена ваша крепость? - вопросом на вопрос ответил главнокомандующий.
  - Да уж пять лет как... Ещё при генерал-майоре Портнягине, Семён Андреиче, строилась... - вспомнил комендант.
  - Вот и один из ответов, граф, на ваш вопрос! - усмехнулся Ермолов.

                *   *   *

    Он снова задумчиво посмотрел на пламя свечи, потом перевёл взгляд на присутствуюших и, подняв палец вверх, наставительно изрёк:
  - Побольше крепостей - по всей Кавказской укреплённой оборонительной линии! Крепости - это наша опора в горах. Хорошо построенные и хорошо защищённые крепости горцам будут не по зубам! В них можно и защищаться,и делать из них вылазки, и держать в руках всю окружающую местность, все непокорные аулы, усмирять и наказывать!
   Стукнув кулаком по разложенной на столе карте, командующий затем склонился над ней и, помолчав, произнёс:
   - В октябре прошлого года в среднем течении Сунжи было заложено укрепление Преградный Стан. Это здесь, господа, не угодно ли взглянуть... Тогда же был перестроен и укреплён Назранский редут, который был превращён нами в крепость. На карте - он вот здесь! Нынешним летом в нижнем течении Сунжи будет заложена ещё одна крепость - мы назовём её крепостью Грозной... Она будет вот тут, полюбуйтесь! После вас я сразу еду туда - проследить, как будет начинаться её строительство... Что касаемо вашей крепости, граф, - повернулся он к Оболдину-Челищеву, - то она, как изволите видеть, стоит на границе Чечни и Дагестана, и пока - увы! - одна среди моря горских селений...
   - Осмелюсь д-доложить - неподалёку, на Тереке, есть ещё селение Шелкозаводское; с семьсот в-восемнадцатого года вот тут стоит, ваше в-высокоп-превосходительство! - позволил себе прервать командующего подполковник Лозовой, и ткнул пальцем в карту. - Мы с ним время от времени с-сносимся. Население  там - п-православного вероисп-поведания: армяне, грузины, русские, казаки... Они нам п-помогают людьми, лошадьми, п-припасами, а мы им - оружием, п-порохом и патронами...
   Ермолов кивнул.
   - Так и надо, господа! Больше, как на казаков, нам здесь не на кого опереться... Ну, о казаках я с вами, подполковник, после потолкую! - многозначительно добавил он.
   Лозовой молча потупил голову.

                *   *   *

   Командующий, навалившись своим грузным телом на стол, долго и сосредоточенно смотрел на карту, щурил свои холодные серые глаза, и хмурился всё больше и больше. Сидящие за столом почтительно молчали. Наконец генерал поднял голову, и своим глуховатым голосом произнёс:
   - Да, господа офицеры, положение не из лёгких! Можно сказать, что - хуже некуда... Мы со всех сторон окружены враждебными к нам горскими племенами, ведущими против нас непрерывные военные действия. Персия, подстрекаемая англичанами, жаждет реванша после поражения в войне, и вот-вот эту войну начнёт...  Того же желает и Турция, несмотря на свои "мирные" уверения. Верить туркам ни в коем разе нельзя! В любой момент могут нанести удар в спину... Поэтому, призываю, господа - бдительность, бдительность, и ещё раз бдительность! Крепость вашу нужно укреплять всеми возможными способами, и постоянно пребывать в полной боевой готовности. Огонь войны может в любой день докатиться и до вас, и нужно быть к этому готовыми! Засим, мы, собственно, и прибыли в крепость... Я достаточно ясно разъяснил вам, господа, что надлежит делать?
   Присутствующие согласно закивали головами.
   - Ну что ж, в таком случае - не смею больше никого задерживать! - вставая во весь свой гигантский рост, подвёл итог Ермолов. - Идите, и выполняйте свой долг перед отчизной и государем императором!
   Офицеры, гремя стульями, поднялись со своих мест, и по очереди стали выходить из комнаты.
   - А вы, подполковник, извольте задержаться! - остановил командующий Лозового, который уже взялся было за ручку двери.
   Тот тяжело вздохнул, развернулся "кругом", одёрнул на себе мундир и, снова подойдя к столу, замер по стойке "смирно".

                *   *   *

   Генерал, дождавшись, пока последний из присутствовавших на совете выйдет, кивнул адъютанту, и приказал:
   - Николай Палыч, голубчик, проследите снаружи, чтобы никто во время нашей...гм-гм... беседы с подполковником сюда никто не входил!
   Адъютант молча щёлкнул каблуками, вышел, и плотно прикрыл за собой дверь.
   Ермолов, поплевав на пальцы, загасил одну из свечей, отчего в комнате сразу возник некоторый полумрак, с хрустом потянулся, и затем, снова усевшись на своё место, жестом предложил подполковнику тоже присесть. Тот, усмехнувшись краем рта, осторожно присел на табуретку напротив.
   - Не извольте беспокоиться, ругать я вас не буду! - сказал Ермолов и,прищурив глаз, пристально взглянул на Лозового. - Отчего усмехаетесь?
   - Я это уже п-понял! - отвечал подполковник. - Т-тому, кому собираются д-делать выволочку, садиться не п-предлагают!
   Ермолов хохотнул.
   - А вы умны, чёрт вас возьми! Это хорошо... Значит, мы быстро поймём друг друга.
   - "Поймём" - в чём? - осторожно поинтересовался Лозовой.
   - Вас, подполковник, кажется, тоже Алексеем зовут? - пододвигаясь к нему поближе, спросил командующий.
   - Точно так-с... - кивнул тот.
   - Тёзки, значит... Тем лучше, тем лучше! -  Ермолов ещё раз изучающим взглядом окинул подполковника. - Судя по рубцам и хромоте, довелось побывать в жарких схватках, а?
   - Точно так-с! - снова кивнул подполковник. - Д-довелось, и не раз...
   - Что ж, значит, человек обстрелянный! - удовлетворённо сказал генерал. - Ну, а в должности квартирмейстера давно изволите находиться?
   - Третий год уже, ваше в-высоко...
   - Давайте без чинов! - предостерегающе поднял руку Ермолов. - Здесь мы с вами одни... Значит, вам известно, что должность квартирмейстера есть не только обеспечение войска продовольствием, фуражом и дровами, а и управление его наисекретнейшей частью, подготовка и засылка в тыл врага тайных лазутчиков, и добывание важнейших сведений о противнике?
   - Известно, ваше вы... - начал Лозовой и тут же осёкся. - Сим делом т-также занимаюсь уже т-третий год!
   - Отлично! - Командующий пристукнул кулаком по карте. - Отлично... За этим, собственно, я вам и велел остаться! Слушайте меня очень внимательно, господин квартирмейстер...
   - Я весь в-внимание! - отвечал квартирмейстер, и обратился в слух.

                *   *   *

   Ермолов, прищурившись, некоторое время наблюдал, как под действием пламени тает и оплывает воск свечи, а затем перевёл взгляд на подполковника, и медленно произнёс:
   - То, что я вам сейчас скажу, извольте держать в строгой тайне, и никому - слышите меня?! - никому, ни под каким видом об этом - ни слова, ни полслова... Вы поняли?
   Лозовой молча кивнул.
   - Я со своей...гм-гм... свитой прибыл сюда не только проверять обороноспособность вашей крепости, но и ещё по одному, очень важному делу... - понижая голос, сказал командующий. - Сюда, в крепость, ко мне должен прибыть очень важный человек... Мой человек.... Вы меня понимаете?
   Лозовой снова кивнул.
   - Когда он прибудет, я точно не знаю... Может - сегодня, может - завтра, может - через несколько дней... - вздохнул генерал, и снова взглянул на пламя свечи. - Он прибудет издалека, и путь его будет тяжёл и опасен. Но он прибудет непременно! А до тех пор, пока он ни прибудет, я буду находиться в вашей крепости, и заниматься её... гм-гм... "инспектированием". А вы мне будете в этом усиленно помогать!
   - С-слушаюсь! - склонил голову подполковник.
   - Прибудет он, скорее всего, ночью, дабы его никто иной не узрел... Так вот, чтобы, когда он прибудет, ему не пришлось тайком пробираться в крепость, и рисковать нарваться на пули дозорных, мне нужна ваша помощь...
   - К-какая именно? - Лозовой внимательно взглянул в глаза генералу.
   - Его не должен видеть никто, повторяю - никто! - поднял вверх палец Ермолов. - Надобно встретить этого человека, и тайно провести ко мне. Встречать его следует у стен крепости, за воротами. 
   - Вам угодно, ч-чтобы встречать пошёл я?
   - Нет! - сурово бросил Ермолов. - Встречать пойдёт мой адъютант, прапорщик Воейков. Он единственный, кто, кроме меня, знает его в лицо... Но, на всякий случай, с прапорщиком должен находиться ещё один надёжный человек. Мало ли что... Вам, как старшему офицеру, находящемуся на важнейшем посту в крепости, рисковать жизнью не подобает! А что вы скажете относительно того дерзкого хорунжего, коего мне довелось встретить в крепостном дворе? Кто он, и можно ли ему доверять?
   - Он из ч-черноморских родовых к-казаков, ваше в-высокопревосходительство... - начал рассказывать Лозовой. - Зовут его Деркач, Андрей Иванович. Ему д-двадцать три года. Со своей к-командой казаков-добровольцев, или, как они с-сами себя изволят называть -"охотников-сакмагонов", п-прибыл в крепость в с-сентябре месяце позапрошлого года. Человек решительный, и с-смелый до дерзости...
   - Ну, это я заметил! - хмурясь, но внимательно слушая, проворчал генерал.

                *   *   *

   Подполковник, видя, что командующий его внимательно, а главное - вполне доброжелательно, что было весьма редко для обычно зло-язвительного Ермолова, как бы вскользь добавил:
   - Да и д-другие казаки Деркача, осмелюсь з-заметить, ему под стать! Такие же отчаюги, как и он. И, главное, уже не раз п-проверенные в деле...
   - Что-то вы своих казаков уж больно рьяно расхваливаете! - усмехнулся командующий. - С чего бы это, позвольте полюбопытствовать?
   - Отчего ж, извольте, ваше п-превосходительство, отв-вечу! - выпрямившись на стуле, с довольно гордым видом отвечал Лозовой. - П-предки мои б-были из запо-рожских к-казаков. А их матушка Екатерина В-вторая, как известно, переселила после р-разгрома Запорожской С-сечи на Кубань и берега Ч-чёрного моря. Так что они мне, можно ск-казать, братья по крови...
   - Ясно! - кивнул Ермолов и, помолчав, распорядился. - Вызовите этого хорунжего ко мне.. Или, нет, сами растолкуйте ему задачу! Скажите, чтобы к ночи был готов, и подошёл во всеоружии, как только стемнеет, к крепостным воротам. Его там будет ожидать прапорщик Воейков... Сами туда тоже извольте подойти, чтобы отдать необходимые распоряжения начальнику ночного караула, а он - своим часовым, - чтобы, упаси Господь, кого не надо, не пристрелили... Вам понятно задание?
   - Точно так! - ответил Лозовой, вставая со стула, и вытягиваясь.
   - Ну, тогда не смею более задерживать... Идите, "казак"! - сказал Ермолов, и при этом широко улыбнулся.

                *   *   *

   Когда прапорщик Воейков, в чёрной папахе, нахлобученной до самых бровей, и закутанный в широкую тёмную бурку, подошёл в сумерках к крепостным воротам, там его уже ожидали подполковник Лозовой, и хорунжий Деркач, тоже в папахе и бурке. Лишь один Лазовой был в шинели и офицерской фуражке, и зябко передёргивал плечами на холодном ночном ветру.
   - Вас, п-прапорщик, в таком наряде и не узнать! - усмехнулся он, оглядев с головы до ног подошедшего Воейкова.
   - Главное, чтобы враги не узнали, кто я такой! - усмехнулся в ответ адъютант Ермолова.
   - У такой теменюке и мать родна не вгадае! - подал голос хорунжий.
   - Надеюсь, вас д-друг другу п-представлять не нужно! - переводя на него взгляд, произнёс подполковник.
   - Не! - коротко отвечал Деркач.
   - Время ещё будет, - познакомимся поближе... - заявил Воейков, и хорунжий молча кивнул, подтверждая его слова.
   - Что ж, п-прекрасно! - согласился Лозовой, и тут же сменил тему разговора. - Итак, господа, б-ближе к делу! Задачу свою вы знаете - вст-третить за воротами, и сопроводить в к-крепость нужного командующему человека... И туда, и обратно вас п-пропустят беспреп-пятственно, - с начальником н-ночного караула я уже д-договорился. Ежели снаружи что-то пойдёт не так, подайте с-сигнал, и к вам п-придут на помощь... Оружие у вас с с-собой?
   Деркач молча раскинул полы бурки, и показал висящий на поясе черкески кинжал, а Воейков вытащил из-под своей бурки пистолет.
   - Вот!
   - Тогда - в-вперёд! - скомандовал подполковник, и указал рукой на ворота. Появившийся откуда-то сбоку караульный отодвинул тяжёлый деревянный брус и, слегка приоткрыв ворота, высунул голову наружу и внимательно вгляделся в темноту.
   - Усё тихо, восподин подполковник! - доложил он Лозовому, приложив руку к околышу фуражки.
   - С Богом! - кивнул тот, и оба офицера, также откозыряв ему, шагнули за ворота, и исчезли в ночном тумане.

                *   *   *

   - Ну-с, хорунжий, где караулить будем? - вполголоса осведомился прапорщик Воейков, едва они оказались за крепостными воротами. - Здесь, или подальше?
   - Он там, у тово камня! - односложно отвечал Деркач, ткнув пальцем в сторону высящегося в ночном тумане огромного валуна, нависшего тёмной массой над едва различимой во тьме каменистой, извилистой горной дорогой, поднимающейся снизу, из долины, до самых ворот крепости. - За кой каменюкой и сховаемось! Оттудова усю дорогу с самово низу видать. Мимо нас нихто не прошмыгнёть...
   - Ну, что ж, изволь! - пожал плечами прапорщик. - За камнем, так за камнем...
   И, одновременно шагнув по-военному, с  левой ноги, оба стали спускаться вниз, к валуну. Подойдя к камню сзади вплотную, Деркач ощупал рукой его заросшую мхом поверхность, -  от своей груди до самой земли, удовлетворённо кивнул головой, затем кончиком сапога разгрёб под собой мелкие камешки, и осторожно опустился на землю, привалившись к камню левым боком.
   - С удобством любите располагаться, господин хорунжий! - полушепотом насмешливо произнёс Воейков, следуя его примеру, и опускаясь, тоже набок,  рядом с ним.
   - А то! - ухмыльнулся Деркач. - Усю жизень на мягких перинках  валяюся, попривык...
   - Ну-ну... - искоса бросив на него взгляд, шепнул прапорщик. - Знаем, на каких вы перинках, сударь мой, всю жизнь валяетесь... Наслышаны!
   Деркач в ответ только незаметно улыбнулся в усы, и оба надолго замолчали, внимательно вглядываясь в темноту, и чутко прислушиваясь к каждому ночному звуку. Потянулись минуты томительного ожидания...

                *   *   *

   Небо, очистившись от туч, стало понемногу окрашиваться в розовые цвета зари. Первые, робкие лучи солнца позолотили заснеженные вершины гор. Утренний туман понемногу рассеивался, и вскоре сквозь него стала видна каменистая извилистая дорога, ведущая снизу, из долины, к крепостным воротам. Увы, дорога была пуста, и лишь изредка налетавшие порывы утреннего холодного ветра то тут, то там вздымали мелкие облачка первой апрельской пыли. Блеснув из-за ближайшей горы узким лучом, солнце осветило громадный камень-валун, нависший над дорогой неподалеку от крепости. Словно повинуясь этому сигналу, из-под валуна поднялись две закутанные в бурки фигуры. Сдвинув папаху на затылок, и ещё раз внимательно осмотрев дорогу снизу доверху, прапорщик Воейков со вздохом произнёс слегка простуженным голосом:
   - Н-да-с-с-с! Никого, однако...
   - Не пришов! - поправляя под горлом тесёмки своей бурки, огорчённо вторил ему Деркач. - Будэмо ишо пожидать, али как?
   - Нет, дальше ждать уже бесполезно! - махнул рукой прапорщик. - Днём он не придёт, будет где-то отсиживаться в горах, и ежели прибудет, то только ночью... Так что - придётся нам с тобой, хорунжий, ещё ночку здесь, под камнем, просидеть... Хватит терпенья-то ещё на одну ночь?
   - И поболе одной ночки почикаты приходилося! - сквозь зубы ответил Деркач, и небрежно сплюнул на дорогу.
   - А "почикаты" - это что? - приподняв бровь, полюбопытствовал Воейков.
   - Так, то... - слегка смешался хорунжий. - Ожидать, стало быть!
   - А, теперь понятно... - улыбнулся прапорщик, и хлопнул его ладонью по спине. - Что ж, хорунжий, стало быть, ныне в ночь опять будем с тобой "почикаты"! А сим делом - пошли, брат, в крепость... Доложим по начальству, что и как, выпьем по рюмашке горячительного, да завалимся до вечера спать! Ты какое горячительное предпочитаешь - чистый ром или пунш?
   - Та мене без разницы! - ухмыльнулся Деркач. - Токи шоб зараз нутря согреть... А чихиря у тэбэ нема?
   - Ха-ха-ха! - в ответ засмеялся Воейков. - Такого не держим-с, уволь... Но ты у меня согреешься, обещаю!
   И, приобняв друг друга за плечи, они не спеша стали подниматься к воротам крепости.

                *   *   *

   - Значит, не пришёл? - хмуря свои кустистые брови, произнёс Ермолов, и насупленно глянул на стоящих перед ним навытяжку Воейкова и Деркача. Кроме них, в комнате присутствовал подполковник Лозовой, молча стоявший сбоку от стола, за которым сидел командующий.
   - Никак нет... - вздохнул прапорщик, и развёл руками, -"что,мол, теперь поделаешь?"
   - А вы не могли его... ну, это... проглядеть в темноте? - буравя его своими маленькими злыми глазами, поинтересовался генерал.
   - Ва-а-ше высокопревосходительство, обижаете... - дёрнул шеей Воейков. - Мы с хорунжим залегли в таком месте, что и мышь бы мимо не проскочила незаметно!
   - Ладно-ладно, голубчик, это я так... - вздохнул командующий. - Я тебе верю!
   - Может, реприманд к-какой неожиданный п-по дороге случился? - подал голос подполковник.
   - Может, и случился... - задумчиво глядя куда-то в угол комнаты, ответил Ермолов. - В горах, батенька мой, всё может случиться! В горах пробираться - это тебе не по паркету на балу шаркать... Верно я говорю, хорунжий?
   - Точно так... - криво усмехнувшись, буркнул Деркач.
   Командующий опустил голову, и задумчиво побарабанил пальцами по столу, а затем  глухим, размеренным голосом заявил:
   - Однако, господа, я продолжаю верить в лучшее! Человек, которого мы ждём - не раз проверенный, побывавший в разных переделках... Он придёт, можете не сомневаться! Давеча не пришёл - так назавтра придёт. А не назавтра - так днями будет точно! Будем ожидать его столько, сколько понадобится... Надобно просто-напросто набраться терпения! Надеюсь, у вас его хватит на ближайшее время,а?
   - Так точно! - разом ответили, вытягиваясь, оба офицера.
   - Ну и прекрасно! - кивнул Ермолов. - А сей момент извольте идти отсыпаться... Ночью вы мне опять понадобитесь!
   Деркач и Воейков щёлкнули каблуками, отвесили по лёгкому поклону, развернулись "кругом" и исчезли за дверью.
   - Так что, подполковник, придётся вам и в эту ночь мне посодействовать! - почесав свою густую бровь, со вздохом сказал Ермолов. - А хорунжему вашему - опять не поспать...
   - Готовы д-днём и ночью с-служить вашему вы-высокопревосходительству! - вытянулся Лозовой.
   - Да не мне вы служите, а России-матушке... - устало глянул на него командующий, и покачал головой. А затем, разложив на столе карту Кавказа, поманил его пальцем:
   - Подите-ка сюда! Не угодно ли вам показать на карте, каким путём лучше всего отсюда пробраться в Дагестан?..

                *   *   * 

   Выйдя из комендантской, Деркач уже было направился к двери, ведущей во двор, как услышал за спиной голос прапорщика Воейкова:
   - А куда это вы, милостивый государь, направились? А наш уговор?
   Деркач обернулся. Прапорщик, склонив голову набок, смотрел на него хитро прищуренными глазами.
   - Який уговор? - делая вид, что ничего не помнит, приподнял брови хорунжий.
   - Насчёт угощения выпивкой! - оглянувшись на дверь комендантской, и понизив голос, сказал прапорщик. - Я-то помню, чёрт возьми! Так что, извольте следовать за мной, сударь мой...
   Деркач пожал плечами и, всем своим видом показывая, что идёт с чрезвычайной неохотой, отправился вслед за Воейковым. Тот подошёл к двери небольшой комнатёнки, расположенной рядом с комендантской, снял с двери большой ржавый замок, - впрочем, не закрытый на ключ, открыл дверь, и сделал приглашающий жест рукой:
   - Прошу в мои апартаменты!
   Деркач переступил порог комнатки, и огляделся по сторонам.
   - Та шо-то на партаменты не дюже похоже! - покачав головой, с иронией в голосе произнёс он.
   - Ну да, в дровяном сарае - оно, конечно, получше будет! - в тон ему ответил прапорщик, и оба, переглянувшись, улыбнулись.
   - От денщика коменданта вашего, Оболдина-Челищева, досталось сие богатство! - пояснил Воейков, сбрасывая с плеч бурку, и кидая её вместе с папахой на узкий топчан, стоящий в углу, у стены. - Сам граф на время перебрался к подполковнику Лозовому, и денщик отправился вслед за ним, - а мне, видишь ли, от него какое наследство перепало!
   И обвёл комнату рукой.
   - Шо, денщик вместях с господами живёть? - не поверил Деркач.
   - Нет, конечно! - хмыкнул прапорщик. - Денщик - серая скотинка, кто его с господами поселит! Он отправился на время  в казарму, к солдатам...
   - От я и толкую... - со вздохом сказал хорунжий. - Як у атаку иттить, та пули горские ловить - туточки усе равные; а як шо-то другое - то вже -"серая скотинка"... Эх-ххх!
   И, сняв с головы свою папаху, зашвырнул её на топчан, вслед за папахой Воейкова.
   - Ну, брат, что тут поделаешь! - развёл руками прапорщик. - Так уж испокон веков ведётся... Не нами придумано, не при нас и закончится! Да ты садись, садись, чего стоишь...

                *   *   *

   Хорунжий со вздохом присел на край топчана.
   - Я, братец мой, вот что думаю... - задумчиво почесав нос, сказал Воейков. - Пунш мы с тобой, пожалуй, делать не будем. Жаровню надобно ставить, огонь  разводить, потом кипятить ещё... Больно хлопотное это дело! А давай мы с тобой, любезный Андрей Иваныч, просто откроем бутылку рому, и хлопнем по чарочке, а? Для скорейшего сугрева, так сказать, тела и души! Как, согласен?
   - Та давай! - махнул рукой Деркач.
   Прапорщик полез в стоящий под кривоногим столом небольшой походный сундучок, пошарил в нём, и извлёк на свет божий пузатую бутылку, два небольших жестяных стаканчика, отделанных замысловатой персидской вязью, пол краюхи белого душистого хлеба, и аккуратно завёрнутый в чистую белую тряпицу кусок копчёного окорока, от вида и запаха которого у хорунжего непроизвольно во рту набежала слюна, и он, дёрнув заросшим густой щетиной кадыком, шумно сглотнул.
   - А, как тебе? - видя его реакцию на все эти яства, улыбнулся Воейков.
   - Та шо ж... жыты можно... - пробормотал Деркач, с усилием отводя глаза от разложенных на столе деликатесов. 
   - Ну, ты пока хлеб да окорок режь, а я бутылкой займусь! - распорядился прапорщик. Хорунжий кивнул, вынул из ножен кинжал, и принялся за работу. Воейков тем временем, вытащив из-под лежащей на топчане бурки пистолет, взял его за дуло, и рукояткой осторожно стал оббивать сургуч с пробки.
   - Готово! - наконец произнёс он, и разлил по стаканчикам тёмную, густую, пьяняще пахнущую жидкость.
   - За знакомствие, стало быть... - чокаясь с ним, негромко произнёс Деркач.
   - ... И за победу доблестного русского оружия! - добавил прапорщик и, лихо запрокинув голову, разом выпил. Хорунжий, не медля, последовал его примеру.
   - Ну, как? - беря кусок окорока, и накладывая его на хлеб, хитро глянул Воейков. - Проскочило? Не сильно горчит, а?
   - Та шо ж... - сдержанно отвечал Деркач, ставя свой стаканчик на стол, и не спеша отправляя в рот кусочек хлеба. - И погорчей пить приходилося!
   Воейков рассмеялся:
   - Молодец! Настоящий казак...
   И одобрительно похлопал его по плечу.

                *   *   * 

   Неожиданно за стеной, из комнаты генерала Ермолова послышался шум открываемой двери, и затем по узкому коридорчику, ведущему к выходу на крепостной двор, раздались неторопливые шаги, скрипнули петли других дверей, и шаги, затихая, послышались уже во дворе.
   - Лозовой пишов... - прислушавшись, негромко сказал хорунжий.
   - Откуда знаешь? - наливая второй раз по стаканам, покосился на него Воейков. - А может, это командующий вышел?
   - Не... - покачал головой Деркач. - Я за цэй год вже походку Лозового дуже хорошо изучив... Вин хромае, и ногу трошки приволакивае... Цэ он выйшов!
   И, взяв с топчана свою папаху, неожиданно встал.
   - Ты куда это? - удивился прапорщик.
   - Лозовой пишов, и я пиду! - надевая папаху, произнёс хорунжий. - А то будэ  шукать, а меня нэма...
   - Так он же знает, что ты отправился спать! - возразил Воейков. - По личному распоряжению командующего, между прочим...
   - Ежли було надо, то и средь ночи пиднимав! - невесело усмехнулся Деркач. - Шо ж зробышь - служба...
   - Так ты что, братец, и пить со мной больше не будешь? - кивал на налитые стаканчики, огорчённо спросил прапорщик.
   - Та не... - покачал головой казак. - Там... у дровяном сарайчике, мои хлопцы ждуть, а я тута, як ясновельможный пан, сидю, та пью... А воны там мёрзнуть! Так шо, извиняй, пиду я!
   - Во-о-он ты, оказывается, каков... - с уважением глядя на него, протянул Воейков. - Как о своих казаках заботишься... Ну что ж, ещё раз молодец!
   И, внезапно приняв решение, оторвал от белой тряпицы, на которой лежал окорок, небольшой лоскуток, заткнул им горлышко бутылки, и вручил её хорунжему.
   - На вот, хлопцам своим передай, от меня лично! Чтоб не мёрзли в дровяном сарайчике! И это вот - тоже...
   Он завернул в тряпицу остатки окорока и хлеба, и тоже встав на ноги, сунул свёрток Деркачу подмышку.
   - Так, а ты шо ж... - растерянно спросил тот. - А ты шо ж сам-то?..
   - Не изволь тревожиться, друг любезный! - подмигнул ему Воейков. - У меня в сундучке ещё кое-что осталось... Я насчёт этого - малый запасливый!
   И заговорщецки подмигнул хорунжему, на что тот, коротко рассмеявшись, тоже подмигнул в ответ, сунул за пазуху бутылку и свёрток, лихо козырнул, и исчез за дверью. А прапорщик, присев к столу, усмехнулся, покачал головой, взял один стаканчик, поднял его на уровень глаз и, тихо сказав - "Ну, за тебя, хорунжий!", выпил. А затем, посидев ещё немного, задумчиво глядя перед собой, взял второй стаканчик, произнёс - "И за меня тоже!", выпил и его. Зажевал куском окорока, убрал остатки пиршества в свой сундучок, задвинул его ногой под стол, снял мундир, стащил сапоги, лёг на немилосердно скрипящий от старости топчан, накрылся с головой буркой, и погрузился в сон. 

                *   *   *

   Ночь снова накрыла крепость, и окружающие её со всех сторон горы своим чёрным покрывалом, когда наши герои, в глубоко надвинутых на головы папахах, и закутанные в бурки, встретились у ворот крепости. Пока подполковник Лозовой разговаривал с начальником караула, а тот подзывал к себе караульного, чтобы открыть ворота, прапорщик Воейков подошёл к хорунжему, и негромко спросил:
   - Ну как, не замёрзли там, в своём дровяном сарайчике?
   - Та не... - пряча в усы улыбку, отвечал тот и, наклонившись к уху прапорщика так, чтобы не услышал подполковник, произнёс. - Хлопцы благодарять за те... за дровишки!
   И заговорщецки подмигнул при этом. В это время к ним подошли Лозовой с начальником караула.
   - Ну что,г-господа, готовы к ночному б-бдению? - критически оглядев их с головы до ног, поинтересовался Лозовой.
   - Точно так-с, господин подполковник! - ответил за двоих Воейков.
   - Тогда - вп-перёд, и да со-сопутствует вам на эт-тот раз удача! - промолвил подполковник, и отдал честь. Они подошли к воротам; караульный, как и в прошлый раз, отодвинул широкий деревянный брус, закрывающий ворота изнутри, и оба офицера, протиснувшись в образовавшийся проём, растворились в темноте.
   - П-приказываю быть в п-полнейшем внимании, чутко слушать, что происх-ходит за стенами к-крепости, немедля прийти на п-помощь нашим г-господам офицерам в случае к-какой-либо конфузии, и тут же д-докладывать мне л-лично! - строгим голосом приказал он начальнику караула, козырнул ему тоже, развернулся и ушёл.
   - А што ето, восподин поручик, энти двое усё на ночь кудысь ходють и ходють? - тщательно закрыв ворота на засов, и подходя к начальнику караула, поинтересовался солдат-караульный.
   - Охотятся... - небрежно покрутив ус, отвечал поручик. - На зайцев... А вообще, не наше это, Федякин, с тобой дело! Наша дело - службу нести, чтоб и птица незаметно не пролетела, и мышь незаметно не прошмыгнула... Уловил, чай?
   - Так точно! - вставая "во фрунт", отвечал солдат.
   - Вот, и иди... неси службу! - махнул рукой начальник караула. - Да гляди у меня, чтоб не спал! Иначе - шкуру спущу!
   - Ессь нести службу! - козырнул солдат и, повернувшись "кругом", и закинув на плечо ружьё, мерно зашагал вдоль ворот.

                *   *   *


   Рассвет уже вовсю окрасил вершины окрестных гор, когда в крепостные ворота с наружной стороны раздался условный равномерный стук. Промёрзший донельзя за ночь караульный, притоптывая, и похлопывая себя по плечам грубыми суконными рукавицами, вызвал из караульного помещения офицера, и тот, позёвывая, небрежным жестом разрешил:"Отворяй!" В приоткрытые караульным ворота протиснулись зуб на зуб не попадающие от холода Воейков и Деркач, - но больше с ними никого не было.
   - Ну-с, вижу, господа, что ваша ночная охота на зайцев опять оказалась несколько неудачной! - насмешливо поглядывая на них, произнёс начальник караула. 
   - Да уж... - неохотно пробормотал прапорщик, а хорунжий только метнул на шутника взгляд исподлобья, но промолчал.
   - Ну, во всяком случае, долг свой вы исполняли честно! - чуть смешавшись под его взглядом, добавил поручик. - Впрочем, как и мы все... Возможно, в другой раз повезёт!
   - Склонен тоже так думать... - вяло ответил Воейков, и на прощание пожаловался поручику. - Промёрзли до самых костей, знаете ли... Холод ныне был ужасный! Даже бурки не спасали...
   И затем устало махнул рукой стоящему с угрюмым видом Деркачу.
   - Что ж, хорунжий, пошли доложим по начальству, и засим, - греться!
   - А шо, исть чем? - приподнял бровь казак.
   - Найдём, коли надо будет... - загадочно отвечал Воейков.
   - Ну, айда! - сразу повеселев, согласился Деркач и, прибавив шагу, двинулся вслед за ним в сторону крепостных строений.

                *   *   *

   Деркач стоял у двери, ведущей в покои главнокомандующего и, прикрывая рукавом рот, хотя вокруг никого и не было, зевал с опасностью вывихнуть себе челюсть. От этого важного занятия его отвлёк прапорщик Воейков, тихо открывший дверь, и на цыпочках вышедший наружу.
   - Ну, шо? - сдвинув папаху на затылок, поинтересовался хорунжий.
   - Изволит почивать! - полушёпотом сказал Воейков. - Засиделся давеча за картой, да за казёнными бумагами чуть ли не самого утра... Я доложил, что, дескать, у нас - пусто, никто не пришёл, и он велел нам отправляться на боковую, до следующей ночи. Но ведь мы пока на боковую не пойдём, а? Мы пойдём ко мне, и примем по маленькой... Ага?
   - Ага! - также полушёпотом согласился Деркач, и они, крадучись, как лазутчики, пробрались в каморку Воейкова, плотно прикрыв за собой дверь.
   - Располагайся! - скидывая папаху и бурку на свой топчан, зажигая на столе огарок свечи, и быстро извлекая из-под стола заветный сундучок, гостеприимно разрешил прапорщик, чем Деркач не замедлил воспользоваться, тоже снимая с себя бурку и папаху, и присаживаясь на хромоногий стул.
   - Надеюсь, нынче ты не сбежишь так рано к своим казакам, и мы выпьем как следует! - доставая из сундучка запечатанную сургучом бутылку, и осторожно оббивая горлышко рукояткой пистолета, произнёс Воейков, искоса взглянув на сидящего у стола, и в предвкушении потирающего ладони хорунжего.
   - Не! - ухмыльнулся тот. - В энтот раз без меня обойдуцца... Тем боле, изнутря погрецца они себе вже нашли!
   - Н-да? - приподнял бровь прапорщик. - Интересно, где это?
   - А ты генералу-то не сболтнёшь? - недоверчиво прищурился на него Деркач.
   - Могила! - заверил Воейков, и для убедительности перекрестился зажатой в руке бутылкой.
   - У нас тут, у крепости, фелшер у лазарете, Порфирьич, служить... А мой казак, Перепелица, с им вже год как навроде друзяка... Ну, той фелшер трошки ему и наливае того... медицинского спытру! От воны вчёра бутыляку и раздобылы на усю команду... Меня тож зазывалы, та я сказав, шо нэ буду! А то, сам разумиешь, я им какэ ни такэ, а начальство...
   - Понимаю... - кивнул головой прапорщик, доставая из сундучка два оловянных стаканчика, и аккуратно наливая в них из бутылки. - Офицер, распивающий с нижними чинами, теряет свой над ними авторитет, и они начинают вести себя с ним уже почти что запанибрата! А это, батенька мой, никуда не годится...
   - От и я об том же! - беря стаканчик в руку, сказал хорунжий. - Ну, што, давай, што ль, хряпнем?
   - А давай! - согласился Воейков, и они, потихоньку чокнувшись, разом выпили.

                *   *   *

   - Ну-с, как? - с усмешкой глядя на застывшего в волшебном оцепенении хорунжего, поинтересовался Воейков.
   - Як Христос босячком по нутру пройшовся! - блаженно улыбаясь, отвечал Деркач. - А шо цэ такэ мы пьем?
   - Это, брат, французский коньяк! - пояснил прапорщик. - Он у меня ещё с Персии хранится... Командующему посол британский несколько штук преподнёс, как союзнику в Наполеоновской кампании. Ну, а он мне одну преподнести изволил, за одно дело...
   - Знамо, дело-то стояще, коли таку гарну штуку нэ пожалев! - мотнул головой Деркач.
   - Да, стоящее... - уклончиво произнёс Воейков.
   - Расскажи...
   - Расскажу, только выпьем ещё по одной! - кивнул прапорщик. - А то я весь изнутри до сих пор будто инеем покрыт... Ну и холодно же здесь, в горах! Как вы тут годами живёте, не понимаю...
   - Та шо холод! - махнул рукой Деркач, наблюдая за тем, как Воейков разливает по стаканчикам. - У горах бывають мороки пострашней холодов...
   - Верю! - бросив на него быстрый взгляд, снова кивнул прапорщик. - В горах не только от холодов можно Богу душу отдать... Ну, за то, чтоб ты, казак, жил долго, и тебя ни шашка, ни пуля не брала!
   - И тоби того ж! - чокаясь с ним, буркнул хорунжий, и они снова опорожнили стаканчики до дна.
   - Что ж, теперь пришло время и закусить, чем Бог послал! - с улыбкой глядя на то, как казак "занюхал" выпитое рукавом своей черкески, произнёс Воейков и, снова нырнув под стол, в сундучок, достал оттуда пол-каравая белого хлеба, и две больших жареных гусиных ножки.
   - Сам комендант, полковник Оболдин-Челищев, из своих запасов выделил командующему целого гуся! - пояснил он. - Ну, и мне кое-чего досталось с пиршественного стола...
   - Кучеряво живёшь! - хмыкнул Деркач, доставая из ножен кинжал, и начиная резать на куски хлеб. - Ось бы нам, казакам, так жыты...
   Разобрав гусиные ножки и хлеб, они стали молча жевать, чувствуя, как к ним в тела возвращается тепло и сытость.

                *   *   *

   - Рассказал бы ты,братец, про свою казачью жизнь! - лениво двигая челюстями, произнёс прапорщик. - А то уже две ночи вместе любуемся звёздами, а ничегошеньки друг о друге не знаем... Сколько тебе лет, и вообще?..
   - Так, той... - перестав жевать, отвечал Деркач. - Я - с девяносто пятого року...
   - Двадцать три, стало быть! - кивнул Воейков. - Почти ровня по годам... Я - с девяносто седьмого! Мне двадцать один...
   - У Ермолова давно служишь? - отламывая кусок хлеба, и кладя его в рот, поинтересовался хорунжий.
   - Я у него с начала октября шестнадцатого года... - пояснил адъютант. - Был с ним и в Грузии, и в Персии, и весь Кавказ исколесили вместе... Да-с! Суровый он человек, но справедлив, и за простого солдата всегда горой стоит...
   - А как ты до ево попал? - вгрызаясь в гусиную ножку, спросил Деркач.
   - Окончил Московское военное училище конновожатых, - а оно, прошу заметить, готовит будущих офицеров Генерального штаба для всей русской армии! - многозначительно подняв руку с торчащей в ней наполовину съеденной гусиной ножкой, с апломбом сказал Воейков. -Вступил в свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части... Карьера впереди открывалась потрясающая! Но тут Ермолов, собираясь за границу, попросил выбрать окончивших наше училище двоих молодых офицеров на должности личных адъютантов, для сопровождения его в Персию. Выбрали меня и Евдокима Лачинова... Ну, а кто ж, сударь мой,  откажется от предложения послужить под началом легендарного героя Отечественной войны двенадцатого года, сокрушителя Бонапарта? Мы с Лачиновым согласились немедля, и поехали к нему на Кавказ... И никогда об том не жалели, хотя и помотались мы с генералом изрядно! Прошли с экспедицией от Моздока до Тифлиса... А оттуда уже махнули в Персию! Там была еще одна опасная экспедиция, в пограничных землях... Повидать, брат, пришлось немало, скажу без хвастовства! Но свою задачу мы решили, и за то, что сохранили общими усилиями мир с Персией, персидский шах вручил мне и Лачинову ордена Льва и Солнца...
   Хорунжий, жевавший гусиное мясо, поперхнулся.
   - Шо-шо вручил? - удивлённо переспросил он.
   - Орден Льва и Солнца, третьей степени, с алмазами! Есть такая награда у персов... - пояснил Воейков.
   Деркач так и замер молча с открытым ртом.
 
                *   *   *

   Воейков истолковал его молчание по-своему.
   - Не веришь? - склонив голову набок, и насмешливо щуря глаз, спросил он. - Ну что ж, ежели угодно, могу его тебе, так сказать, предъявить! Он у меня на дне сундучка лежит, в платок завёрнутый...
   И наклонился было, чтобы достать из-под стола свой незаменимый во всех случаях сундучок.
   - Та не, не надо! - подумав, жестом остановил его Деркач. - Хто сказав, шо  я не верую? Верую! Зараз видать, шо ты хлопец геройский!
   - Да и ты, как я знаю, не из робкого десятка будешь! - засмеялся прапорщик, берясь за бутылку. - Ну-с, не угодно ли ещё по одной, господин хорунжий?
   - Та сыпь! - махнул рукой тот.
   Они снова выпили, и энергично задвигали челюстями, закусывая.
   - Я от тоже за той... за границею побував... - прожевав  как следует пищу, произнёс казак. - Аж до двэнаццяти разов! И у Грузии, и у абхазов, а бильше всёго - у Дагестане!
   - Ничего, брат! - уверенно заявил Воейков. - С Божьей, и генерала Ермолова помощью, вскорости все эти земли будут не заграничными, а нашими, российскими...
   И, внезапно сменив тему разговора, поинтересовался:
   - А сам-то ты родом откуда?
   - Я-то? - Деркач отложил недоеденный кусок хлеба, и задумчиво посмотрел на дрожащий огонёк свечи. - Дале-е-ече отсель! С кубанской земли... Есть така речка, Протока называецца... От, на правом берегу той речки стоить курень Новонижестеблиевский...
   - Как-как? - снова засмеялся прапорщик, и покачал головой. - Ну и названьице! Язык сломаешь...
   - Та ото ж! - кивнул хорунжий. - Оттого мы наш курень, али станицу, называемо усе по-свойски - Гривенская! А Гривенская - оттого, шо на "гривах",то исть на приречных валах стоить... Уразумел?
   - Уразумел! - смеясь, подтвердил Воейков, и тут же, посерьёзнев, добавил. - Твоя родина далеко, а моя - ещё далее твоей... Родился я в Московской губернии, а  детство прошло в Калужской, в Медынском уезде. Красивые места! Эх, да чего там вспоминать!
   И, досадливо махнув рукой, снова потянулся за бутылкой.
   - Давай еще по одной, что ли? А то эдак раскиснем оба, вспоминая каждый свою родину... А нам с тобой раскисать нельзя! У нас ещё дело до конца не сделано...
   - Та ото ж! - снова согласился Деркач.
   - Однако же, братец, - усмехаясь, и разливая по стаканчикам, произнёс прапорщик,- дивлюсь я твоей выдержке! До сих пор ты так и не спросил, - а кого мы с тобой, собственно, караулим, какого такого гостя ждём? Любопытственно ведь узнать, а?
   - Та шо ж! - пожал плечами Деркач. - Коли придёть, - тада скажешь, як на то нужда будэ! А не придёть - на шо тада и казаты?! Мэньше знаешь - крепше спышь...
   - И то верно! - опять усмехнулся Воейков и, чокнувшись с ним, уверенным тоном сказал. - Но он придёт! Это не человек, а дьявол... Он всенепременно придёт! Вот увидишь...
             
                *   *   *

   И снова оба наших героя, закутавшись в бурки, надвинув папахи до самых глаз, - но всё равно стуча зубами от пробиравшего до костей холода, лежали под звёздами у  большого камня, и внимательно всматривались и вслушивались в темноту ночи.
   - Холодно-то как! - поёживаясь, дрожащими губами прошептал прапорщик Воейков   на ухо лежащему рядом Деркачу.
   - На печке-то оно потеплей будеть... - покосившись на него, усмехнулся хорунжий. - Энто шо... Зимою, коли снег у горах выпадае, та туманы сядуть, от тада...
   - Тс-с-с! - хватая его за руку, вдруг перебил прапорщик.
   Оба замолчали, прислушиваясь.
   - Да нет, видимо, показалось... - уныло пробормотал Воейков.
   Но тут же до них донесся стук камней под копытами, и тихое конское пофыркивание.
   - Та не, не показалося тоби! - приподнимаясь, и доставая из-под бурки обнажённый кинжал, сквозь зубы произнёс Деркач.
   Они снова внимательно прислушались. Слух их не обманул, - по горной дороге в сторону крепости кто-то поднимался вместе с конём, - медленно и тихо. Но с каждой минутой стук лошадиных копыт, и осторожные шаги человека, очевидно, ведущего коня в поводу, приближались, и становились всё отчётливее в ночной тишине. Оба офицера, уже не сомневаясь, что кто-то идёт им навстречу, стараясь производить как можно меньше шума, поднялись на ноги, и затаились в тени камня-скалы. Прапорщик достал из-за поясного ремня пистолет, и осторожно взвёл курок, а хорунжий отодвинул плечом край бурки, освобождая правую руку, в которой был зажат обнажённый кинжал. Но, как тихо они себя ни вели, тот, кто приближался к ним, очевидно, всё же что-то услышал. Стук копыт и шум шагов замерли недалеко от камня, и лишь смутный силуэт лошади и стоящего рядом с ней человека едва просматривались в темноте ночи. На мгновение воцарилась полная тишина, которая была прервана звяканьем железной уздечки. Видно, застоявшийся на холоде конь тряхнул головой, приглашая стоящего рядом человека продолжить путь.            
  Но тот так и не двинулся с места.   

                *   *   *

  В напряжённой тишине прошло несколько томительных минут, с обеих сторон ничего не было слышно. Затем лошадь нетерпеливо переступила ногами, под её копытами захрустели мелкие камешки. Тут же раздался глухой треск взводимого ружейного курка. Воейков первым не выдержал этой молчаливой дуэли и, выдвинувшись из тени скалы, негромко произнёс:
  - Отзовись, кто таков, не то стрелять буду!
  - Ночью в горах большой туман... - послышался из темноты чей-то хрипловатый голос, с сильным кавказским акцентом.
  Даже в темноте было видно, что лицо прапорщика дрогнуло от еле сдерживаемой улыбки.
  - Но утром солнце взойдёт! - с радостными нотками в голосе в ответ произнёс он и, вышагнув из темноты на дорогу, повторил. - Но солнце взойдёт... Ну, наконец-то, чёрт тебя подери!
  Но, помянув чёрта, тут же снял папаху, и перекрестился.
  Плохо видимый во тьме человек, взяв коня под уздцы, после его слов тоже неспешно двинулся вперёд, и вскоре перед Воейковым предстал закутанный в бурку, заросший до самых глаз бородой кавказец, одной рукой держащий поводья, а другой - ружьё с несколько урезанным стволом. Подойдя вплотную к прапорщику, он, пригнув голову, в темноте внимательно всмотрелся в его лицо, потом тоже сдёрнул с головы папаху, сверкнув на мгновение бритым черепом, и хрипло сказал:
  - Драствуй, Никулай!
  - Здравствуй, здравствуй, дружище! - обнимая его, и прижимая к груди, пробормотал прапорщик. - А мы уж не чаяли тебя и дождаться... Две ночи тебя караулили... А ты, как в сказке про Сивку-бурку, на третью ночь и появился!
  В это время снова послышался шорох камней, и из тени камня-скалы выступил Деркач. При его появлении новоприбывший тут же схватился за ружьё, и мгновенно направил его дуло на подходящего хорунжего.
  - Не изволь беспокоиться! - отводя пальцем ствол ружья в сторону, усмехнулся Воейков. - Это со мной... Наш человек, казак!
  Кавказец, чуть помедлив, опустил ружьё дулом вниз, но при этом другой рукой, на всякий случай, взялся за окутывавший его шею башлык, и прикрыл им лицо до самых глаз.
  - Узнаю, узнаю тебя, старого матёрого волка! - улыбнулся прапорщик. - И ценю твою осторожность... Молодец, что ещё сказать!

                *   *   *

  Деркач между тем, подойдя к ним, и делая вид, что совсем не интересуется спешившимся всадником, стал внимательно разглядывать коня, которого тот держал под узды.
  - Гарный конь! - похлопав животное по шее, негромко произнёс он. - Дуже гарный!
  - Действительно! - оглядев серого, в яблоках, коня, согласился  с ним Воейков. - Где ж ты такого раздобыл,а? - повернулся он к кавказцу.
  - У хозаина взал! - коротко ответил тот.
  - А где же сам хозяин?
  - Умэр! - всё так же лаконично произнёс горец и, чиркнув себя большим пальцем руки по шее, добавил. - На днэ рэчки лэжит, с пэрэрэзанным горлом!
  - Ого! - приподнял брови прапорщик, и переглянулся с Деркачем. - Надо полагать,это ты его туда отправил?
  - Так било нада! - пробормотал горец. - А бэз нэго я би к вам исчо целый нэдэля дабиралса... - И нетерпеливо дёрнул коня за поводья. - Пайдом, што ле? Нэ на дароге же рассказивать! Устал я... Да и лошад тоже устал...
  - Верно, чего мы тут стоим! - спохватился Воейков. - Пошли в крепость! Там тебя отогреем, накормим, засим всё по порядку нам и поведаешь, что и как... Генерал Ермолов тебя уже заждался! То-то он обрадуется, когда тебя увидит...
  - Ночь, слушай! - пробормотал кавказец, ткнув пальцем в тёмное небо над головой. -  Спыт, наверна, уже...
  - Ничего, узнает о твоём прибытии, вскочит как миленький! - улыбнувшись, сказал Воейков, и повторил. - Ох, и раж же он будет!
  - А ты? - покосился на него ночной пришелец.
  - А я - так больше всех рад! - снова улыбнулся прапорщик и, обняв одной рукой горца,  вместе с ним и конем в поводу, неспешно стал подниматься вверх по дороге к крепостным воротам. Хорунжий, внимательно оглядевшись по сторонам, - не крадётся ли в ночной темноте кто-нибудь ещё, и на ходу пряча в ножны обнажённый кинжал, двинулся следом за ними...

                *   *   *

   Когда за ними закрылись крепостные ворота,и копыта лошади, которую вёл под уздцы новоприбывший таинственный незнакомец, зацокали по мощёному каменными плитами двору, караульный офицер подошёл к Воейкову, и коротко переговорил с ним. Воейков, наклонившись к уху кавказца, что-то ему предложил, кивнув на коня. Кавказец, лицо которого до бровей было опять закутано башлыком, немного подумал, затем кивнул, и молча сунул повод коня в руки караульного офицера. Дождавшись, когда все трое, включая терпеливо ожидавшего Деркача, направятся в сторону штаба коменданта крепости, полюбовавшись на красавца-коня, и восхищённо поцокав языком, караульный офицер оглянулся в сторону караульного помещения, и негромко позвал:
  - Федякин!
  - От он я! - высунувшись из двери, и быстро прожёвывая что-то, отвечал ему солдат. - Чего изволите, господин поручик?
  - Кончай жевать, накинь шинель, и бегом ко мне! - скомандовал офицер.
  - Слушаюсь! - вытирая губы тыльной стороной ладони, пробормотал солдат, и исчез за дверью. Через какое-то мгновение он, на ходу запахивая шинель, и подпоясывая её ремнём, предстал перед поручиком.
  - Так... - окинув его критическим взглядом, приказал тот. - Бери этого коня, и сведи его на конюшню, к другим лошадям... Пускай конюхи зададут ему сена, и напоят  как следует, ибо он проделал долгий путь, наверняка оголодал, и притомился в дороге. Видишь, как дрожит от усталости... А каков красавец, а? Я бы сам от такого  не отказался!
  И, потеребив ус, добавил:
  - Ты, вот что... Ты скажи старшему конюху, - дескать, я лично просил, чтобы для этого коня они нашли отдельный денник, а не ставили в общее стойло! Я, конечно, понимаю, что сейчас конюшня переполнена лошадьми из свиты командующего, - но может, у них всё же найдётся какое-нибудь укромное местечко... А то ведь неизвестно, как его примут другие обитатели конюшни! Лошади, - они ведь такие ревнивые, черти, особенно к таким красавцам... А ведь красавец, согласись?
  - Точно так-с, господин поручик! - гаркнул солдат,прикладывая руку к околышу фуражки. - Красавец и есссь!
  - Тихо ты, не ори на весь двор! - зашипел на него офицер. - Всю крепость разбудишь...
  - Виноват-с! - вытянулся "во фрунт" Федякин.
  - Ладно, давай, веди... - передавая ему поводья коня, смилостивился поручик. - Да смотри, - чтобы тихо!
  - Слушаюсь! - переходя на полушепот, отвечал солдат, принимая поводья, и беря коня под уздцы. Офицер, ещё раз окинув коня восхищённым взглядом, не спеша направился в караульное помещение, а Федякин, похлопав коня по крупу, повёл его в сторону крепостной конюшни.

                *   *   *

   Растворив со скрипом двери конюшни, и разбудив спящего в углу под шинелью на тюке сена старшего конюха, федякин вручил ему поводья коня, с важным видом сообщив при этом:
   - От вам новый конь одной новоприбувшей важной персоны! Тольки што прибыла, под покровом ночи...
   - Эт што ж за персона такая? - вытаращил глаза старший конюх.
   - То не нашего с тобой ума дело! - с важным видом пояснил Федякин и, подняв вверх указательный палец, добавил, понижая голос. - Тайный посол, до самого командующуго генерала Ермолова! Ево аж три ночи дожидалися, - и дождалися, наконец, стало быть... От!
   - Дела-а-а... - разинул рот старший конюх.
   - Велено сыскать сему коню отдельный денник, аль угол какой отгородить, штоб ево другие какие лошади не покусали да не покалечили... - продолжал плести языком  солдат. - Сам начальник караула поручик Новосельцев изволил приказать! Потому,как послу сему в обратный путь надобно вскоре, как я разумею, - и конь евонный  должон быть в полном порядке... Уразумел, иль как, Митрич?
   - Уразуме-е-ел... - протянул Митрич, оглядывая коня со всех сторон. - Хорош, чертяка, - ах, хорош! - И, повернувшись к Федякину, заверил. - Скажи поручику Новосельцеву, штоб не сумлевался, - всё буить исделано в найлучшем виде...
   - Ну, то-то... - кивнул караульный, и важной поступью удалился. А старший конюх, оглядев коня, проверив копыта и заглянув в зубы, прошёл вместе с конём в другой угол конюшни, и пинком сапога разбудил конопатого рыжеволосого младшего конюха.
   - Эй, Рябков, подымайси! Для тя работёнка нашлась... Да вставай ты, окаянная твоя душа!
   - Чё такое, Митрич? - приподнимая голову, и сплёвывая приставшую к губам солому, на которой спал, пробормотал ничего не соображающий со сна младший конюх.
   - Работёнка, грю, для тя наклюнулась! - показывая на коня, пояснил Митрич.
   Рябков, позёвывая и протирая со сна глаза, встал, и удивлённо моргая ресницами, уставился на коня.
   - Ух ты! - только и смог сказать он.
   - Не "ух ты", а лошадь одного важного иноземного посла! - повторяя жест Федякина, поднял вверх указательный палец старший конюх.
   - Оно и видно, што иноземного... - согласно кивнул головой Рябков.
   - Ты давай не кивай тут, а бери ево в повод, да отведи во-о-н туда, к сеновалу... - ткнув пальцем в конец конюшни, распорядился Митрич. - Там, у самой стеночки, закуточек имеецца... Ну, ты знаешь! ОТ туда ево и поставь пока аккуратненько... Задай ему овса маленько, сенца хорошего насыпь, да воды налей в бадью! Да, и расседлать не позабудь! Седло кинь там же, в угол... Пущай до завтрева полежить... Уразумел, аль как?
   - Угу! - кивнул младший конюх, поглаживая гриву коня, и похлопывая его по бокам.
   - Ну, и ладно! - зевнув, сказал Митрич. - А я тады пойду есчо на часок прилягу, до рассвету подремлю...
   И, повернувшись, направился в свой угол, досыпать до рассвета.

                *   *   *

   Рябков, отведя коня к сеновалу, и заведя его в "закуточек", между стенкой сеновала и стенкой стойла для лошадей, втиснулся туда сам и, закатав рукава рубахи, принялся снимать с коня узкое кавказское седло. Пригнувшись под брюхо, он расстегнул подпругу, затем выпрямился, и обеими руками взявшись за края седла, потянул его на себя, снимая со спины животного. Когда он почти уже стащил седло вниз, из-под него что-то вывалилось, и с тихим стуком упало на пол. Звук падения был тихим, но всё же недостаточным для того, чтобы Рябков его не услышал. А он услышал, и остановился, держа седло в руках, и удивлённо соображая, что же это был за звук. Поняв, наконец, что это был звук падения какого-то предмета, он, не сходя с места, повернулся, и осторожно положил седло сбоку от себя,  после чего присел на корточки, и принялся осматривать пол под ногами. Но на полу, устланному клочками сена, ранее нападавшими с верха сеновала, было трудно что-то разглядеть, особенно в полутёмной ночной конюшне. Пошарив руками по полу туда-сюда, и так ничего и не найдя, он встал, и отправился к тому месту, где он спал. Выудив из стоящего рядом с его лежанкой ведра наполовину обгорелую свечу, он полез в карман висевшей на крючке шинели, достал из кармана кресало, высек огонь, и зажёг свечу. Пройдя со свечой снова к тому месту, где стоял конь, он, держа свечу над головой, снова присел на корточки, и стал шарить рукой по полу, разбрасывая клочки сена. Таким образом, освещая себе место под ногами, он шарил довольно долго и, наконец, его усилия увенчались успехом. В колеблющемся свете огарка свечи из-под очередного клочка сена неожиданно что-то блеснуло тусклым блеском. Нагнувшись изо всех сил,и поднеся свечу чуть ли не к самому полу,он увидел то, что так долго искал. Это было металлическое кольцо, или перстень, горевшее жёлтым блеском. Сглотнув ком, застрявший от волнения в горле, младший конюх осторожно, двум пальцами, поднял кольцо с пола, сдул с него остатки сена, и поднёс близко к глазам. Без сомнения, это было не кольцо, а перстень, причём перстень золотой, а вместо камня на его плоской круглой поверхности, сверху, наискось вилась искусно вырезанная какая-то надпись, выполненная замысловатой арабской вязью. Оглядев перстень со всех сторон, Рябков покачал головой, после чего, положив его у правой ноги, снова усердно принялся шарить рукой по полу, но больше ничего так и не нашёл. Затем, встав на ноги, он выглянул из закутка, - не идёт ли кто? - и убедившись, что никто не идёт, после небольшого колебания сунул перстень себе в карман. Перевернув седло, и осмотрев его под огнём свечи, он потряс седло в воздухе, - вдруг из него выпадет ещё что-нибудь подобное. Но, к его величайшему сожалению, из седла больше никакого сокровища, кроме дорожной пыли, не выпало. Тогда, небрежно кинув седло в самый угол закутка, Рябков загасил свечу, и потрепав на прощание коня по морде, отправился в свой "закуток", где, усевшись на соломе, долго перекатывал в пальцах найденный им перстень, о чём-то при этом усиленно размышляя. Затем, вздохнув, и решившись, он снова встал, подошёл к стене конюшни, рядом с тем местом, где он спал, нашёл узкую щелку у самого пола, и запихал туда свою находку. Убедившись, что её не видно ни сверху, ни снизу, он удовлетворённо буркнул что-то себе под нос, после чего опустился на свою лежанку, вернулся "калачиком", и с блаженной улыбкой на губах закрыл глаза.
 

                *   *   *
   
   
    В полутёмной комнате коменданта крепости сидели трое: Ермолов в накинутом на плечи поверх исподней белой рубахи генеральском мундире с поблескивающими в свете огня эполетами, его адъютант прапорщик Воейков в полной форме, застёгнутый на все пуговицы, и вновь прибывший горец. В этот раз он был без папахи, без бурки и без башлыка, так что можно было видеть его загорелое, обветренное, бородатое лицо, с небольшим белым шрамом вдоль левой щеки, уходящим куда-то в его чёрную, спутанную бороду. Одет он был в потрёпанную серую черкеску с закатанными к локтю рукавами, такого же цвета бешмет, и латаные штаны. Ноги его были обуты в стоптанные, покрытые пылью дальних дорог, порыжелые от грязи сапоги. В камине пылал огонь, и его отблески бросали причудливые тени на каменные стены, и на бритый череп горца.
   - Поел, попил? - склонив голову набок, и внимательно оглядев его с головы до ног, поинтересовался Ермолов. - Может, отдохнёшь сперва?
   - Патом атдахну! - покачал головой ночной гость. - Дело очен важный, отдыхат некада...
   - Ну, коли так, садись поближе к камину, Азамат, и рассказывай! - предложил генерал. - Хотя, погоди минутку! Сей момент должен подойти ещё один человек... Грей пока свои косточки! В горах, поди, намёрзся - мама не горюй!
   - Да, ессь маленька! - улыбнулся в бороду горец, названный Азаматом, и погладил рукой свою бритую голову. - Башка савсем мёрзлый... - И, присев на корточки у камина, протянул к огню руки.
   На некоторое время в комнате воцарилась тишина, лишь было слышно, как в камине потрескивают горящие дрова. Затем за дверью послышались чьи-то шаги, и в неё кто-то трижды осторожно постучался.
   - Николай Палыч, голубчик, поди, открой! - распорядился генерал. Воейков встал, подошёл к дубовой двери и, откинув крючок, впустил в комнату закутанного в бурку Лозового. Войдя, тот отдал честь командующему, и кивнул головой остальным присутствующим в комнате.
   - Это - подполковник Лозовой, квартирмейстер здешней крепости, и глава всех её секретных дел! - представил его Ермолов сидящему у камина кавказцу. - Можешь лицо не прятать, и ничего не бояться! Я ему доверяю, как самому себе... Снимайте бурку и присаживайтесь, Алексей Васильевич!
   - Покорно б-благодарю-с! - ответствовал Лозовой, снимая бурку, и вешая её на крючок у двери. Затем, подойдя к столу, за которым сидел Ермолов, он присел боком  на стоящую у стола длинную и широкую деревянную лавку.
   - Так что, Азамат,- кивнув головой на подполковника, произнёс командующий, - когда я уеду отсюда, он останется заправлять нашими тайными делами вместо меня... Посему можешь не опасаться, и рассказывать при нём всё без утайки! 
   - А это тот, кого мы тут, в крепости, так долго и терпеливо ожидали!  Извольте любить и жаловать, - широким жестом указывая Лозовому на горца, отрекомендовал генерал, - сие никто иной, как Азамат Бешкок, или, на русский лад, Бешкоков, славный сын адыгского племени, что родня всем черкесам и кабардинцам,из аула Гатлукай на реке Дыш! Наш верный друг и помощник во многих славных, тайных и опасных делах... Не раз уж он оказывал нам огромные услуги, и сведения, им добытые, помогали бить недругов и на Кубани, и на Тереке! Так ведь, Азамат, а?
   И, улыбнувшись, подмигнул смущённому кавказцу.
   - Э-э-э, слушай, савсэм захвалил, да! - деланно хмуря лицо, покрутил тот своей бритой головой.
   Маленькие глаза Ермолова под кустистыми бровями, густыми и вечно насупленными, неожиданно весело сверкнули.
   - Хвалю я редко! - усмехнулся генерал. - Более ругаю почём зря... Вот он сему свидетель! - И кивнул в сторону прапорщика Воейкова. - Но уж ежели хвалю, то всегда за дело...
   И, неожиданно перебив сам себя, скомандовал:
   - Ну, изволь, давай, рассказывай! Мы тебя слушаем...

                *   *   *

   Азамат глядел некоторое время на огонь, полыхавший в камине, затем решительно мотнул головой, встал, полез за пазуху, и вытащил оттуда небольшой кожаный чехол, крепко перетянутый посредине узким ремешком. Развязав ремешок, он двумя пальцами полез в чехол, вынул оттуда аккуратно свёрнутый в трубку плотный бумажный лист, также перетянутый красной тесёмкой, и запечатанный висящей на конце тесёмки свинцовой печатью.
  - От! - сказал он, подходя к столу, и протягивая бумагу Ермолову. - Писмо важный пэрэхватил... От нашэго князя Шогар-Гирея к самому Сурхай-хану Казикумухскому!
  - Да ну?! - изумился Ермолов, принимая из его рук послание. - А откуда оно у тебя?
  - Пэрэхватил, гаварю... - скромно опуская глаза, ответил Бешкоков. - У Дымука, гонца Шогар-Гирейсково атнял!
  - И как же тебе это удалось? - переглянувшись с Лозовым, усмехнулся командующий. - Денег дал, или уговорил ласково?
  - Кинжял у горла каво хочишь угаварыт! - усмехнулся в ответ горец.
  - Так ты его... того? - И Ермолов многозначительно провёл пальцем по шее.
  - Та! - кивнул Азамат. - Па-другому ныкак нэлзя било... Чичас он с камень на шея в Лабе плаваэт... Ну, там эму и мэсто! Дурной бил чэловэк этат Дымук! Злой... И прэданый Шогар-Гирею как сабака! Патаму ево тот к Сурхай-хану и паслал с пысьмом...
  - Да что это за письмо такое? - поднимая вверх свои густые, насупленные брови, удивился генерал. - Неужто такое уж важное, как ты, батенька, изволишь говорить?
  - Та! - снова кивнул Бешкоков. - В ём Шогар-Гирей пышет, что ево уздени и нукеры готовы к виступлению, и ударят в тыл русским, как толко Сурхай-хан вместе с другыми ханами виступит сам и паднымет Дагестан!
  - Во-о-он как! - протянул Ермолов. - - Одна-а-ако... А ты откуда, братец мой, знаешь, что в в письме написано? Оно ведь...гм-гм... в запечатанном виде!
  И приподнял на указательном пальце свинцовую печать, свисавшую внизу, на конце тесьмы.
  - А мнэ Дымук расказал, што в пысмэ напысано, кода я эму кинжал к горлу прыставыл! - презрительно усмехнувшись, отвечал адыг. - Дымук - трус... Он толко в толпе храбрий, а одын на одын - хэ! Сразу всо мнэ виложил...
  - Ну, а откуда Дымуку этому о содержании сего письма ведомо было? - продолжал выспрашивать Ермолов.
  - Дымук гаварыл, што Шогар-Гирей ему расказал, об чём пысмо, и штоб он на словах Сурхай-хану пэрэдал, эсли пысмо унычтожыть прыдёцца по дорогэ... - пояснил Азамат.
  - Может, вскрыть письмо, и прочесть самим? - предложил прапорщик Воейков.
  - Нэ выйдэт! - покачал бритой головой Бешкоков. - Пэчать нелзя ломат... Да и пысмо напысано по-арабски! Кто тут из вас по-арабски знаэт, э?..
  Ответом ему было всеобщее молчание.

                *   *   *

  Первым его нарушил сам кавказец.
  - Ты мэня зачем визывал издалэка к себэ, в крэпость, гаспадын генэрал? - опустив  голову вниз, и пальцем поскрёбывая скатерть стола, негромко поинтересовался он.
  - Да вот, хотел тебя, братец с таким же секретным письмом направить в Южный Дагестан, в Кюринское ханство, к нашему союзнику, Аслан-хану Кюринскому, для согласования с ним совместных действий в случае, ежели дядюшка его, Сурхай-хан, вместе с другими дагестанскими ханами вздумает снова воткнуть нам нож в спину! - сказал Ермолов. - Сдаётся мне, никто иной с этим делом не справился бы лучше тебя... Пробраться  на юг, через враждебные России племена горцев, может только настоящий горец! - слегка усмехнувшись, добавил он. - Как, справишься с сиим поручением?
  - Справыцца-то я справлюсь, Алексэй Петровыч! - также слегка усмехнувшись в ответ, заявил Азамат. - Толко эта писмо падаждат может,э?! А я другой писмо повэзу, и не Аслан-хану, в Кюринское ханство, а Сурхай-хану, в Казикумухское ханство, к лакцам... Как пасланэц Шогар-Гирея, как Дымук!
  По комнате пронёсся лёгкий шумок удивлённых голосов, и оба присутствующих здесь офицера восхищённо переглянулись между собой. Ермолов же, по привычке набычившись, крепко задумался, а затем покрутил слегка седеющей головой.
  - Нет, опасное это дело, мой храбрый друг! Очень опасное... С эдаким письмом - да в пасть к волку! А коли узнает кто из людей Сурхая, что ты и не Дымук этот вовсе? Понимаешь, что тебя тогда ждёт? Нет, на такое рисковое дело я тебя, брат, не отпущу! Слишком ты для меня дорог и ценен...
  - Ну, тада я прывэзу пысмо как и нэ Дымук вовсэ!- горячо возразил ему адыг. - Скажу, что поэхали вдваём с ым, в дароге папалы в засада, и ево русские шакалы застрэлили! А писмо взял я, и павёз дальше, на ево кане... Как тэбе етат мой мисль, гаспадын генэрал?
  И видя, что Ермолов не отвечает, а ещё больше хмурит лохматые брови и суровеет лицом, убеждённо добавил:
  - Пайми, Алексэй Пэтровыч, эта же такой случай папасть в логово Сурхай-хана, остацца там у ево, и вывэдать, што  задумал этат волк! Развэ ты этаво нэ хочишь, а? А твой пысмо Аслан-хану я патом отвэзу... Саглашайса, да?
  Но командующий, сурово сдвинув брови, глядел на колеблющееся пламя стоящей на столе свечи, и угрюмо молчал. 

                *   *   *

  Подполковник Лозовой, сидевший на лавке у края стола, кашлянул, и осторожно произнёс:
  - А что, в-ваше высоко-п-превосходительство, план д-действительно хорош! Дерзок, но хорош... Ежели его к-как следует обмо-обмозговать, да неразумное по-повыкинуть, а разумное вставить... Может, подумаем к-как следует?
  - Подумаем, подумаем... - сердито ответил Ермолов, супя свои густые, кустистые брови и, повернувшись к адъютанту всей своей массивной фигурой, произнёс. - Николай Павлович, голубчик, а подай-ка мне мой "чубучок"! Думать буду...
  Воейков снял со стены, на которой комендантом крепости были красиво развешаны сабли, кинжалы, ружья и пистолеты, висящую на шнурке длинную курительную трубку-чубук, и подал командующему. Тот помял пальцем, определяя,сколько осталось табаку в трубке, затем взял со стола свечку, поднёс её к трубке, раскурил, и блаженно откинулся в кресле, пуская вверх клубы дыма.
  - Подумаем... - ещё раз произнёс он. - Время покудова у нас имеется... Лозовой, останьтесь, поразмыслим вместе! А вы, господа хорошие, - оглянулся он на сидевших с полусонным видом Азамата и Воейкова, - отправляйтесь-ка на боковую... Можете спать хоть до самого вечера! Вечером я сообщу своё решение...
  - Куда изволите определить нашего гостя? - вытянувшись, поинтересовался адъютант.
  - У тебя в каморке одно место? - задумчиво спросил генерал.
  - Точно так-с! - отвечал прапорщик. - Но я могу и на полу, на бурке прилечь...
  - Нет, не дело это, чтоб адъютант командующего на полу спал! - нахмурившись, возразил Ермолов.
  Выручил Лозовой.
  - П-позвольте, я как квар-квартирмейстер, р-распоряжусь! - произнёс он, вставая со своего места. - Тут, за дверью, мой в-вестовой мается...
  Подойдя к двери, он высунул голову наружу, и негромко позвал:
  - Жилин, поди сюда!
  И затем скомандовал подошедшему вестовому:
  - Т-так, одна нога з-здесь, д-другая там... Слетай в казарму, найди фельдфебеля, передай ему мою к-команду: там, где отгорожен угол для г-господ офицеров, поставить ещё одну к-кровать, и з-застелить чистой простынью и о-одеялом... Туда а-адъютант к-командующего сейчас п-придёт отдыхать! Выполнить в сей же момент! Скажи, что я лично р-распорядился... Уяснил команду?
  - Точно так-с! - рявкнул вестовой.
  - Выполняй!
  Вернувшись назад, квартирмейстер доложил Ермолову:
  - Н-ну всё, я расп-порядился! Прапорщик б-будет отдыхать в казарме,и никто его не по-потревожит до самого вечера!
  - Надобно, чтоб и его никто не потревожил! - кивнув на Бешкокова, глухо произнёс командующий. - И до самого вечера, и после вечера никто посторонний его не видел...
  - Я его отведу в свою каморку, и запру дверь! - заявил Воейков.
  - А я р-распоряжусь поставить у д-двери часового, и никого ни под к-каким видом туда не пропускать! - добавил Лозовой.
  - Что ж, действуйте, господа! - затянувшись "чубучком", и выпустив в воздух струю дыма, согласился командующий. - А вас, Алексей Васильевич, засим покорнейше прошу обратно ко мне, будем думать вместе над Азаматовым планом!
  И, подвинув ближе к себе лежащую на столе развёрнутую карту Кавказа, задумчиво склонился над ней.

                *   *   *

  Когда, отдав все необходимые распоряжения, подполковник Лозовой вернулся обратно, он застал командующего всё так же склонившимся над картой с самым задумчивым видом. Больше, кроме них двоих, в комнате никого не было.
  - Да-а-а... - сердито протянул Ермолов, посасывая почти совсем погасшую трубку. - Задал нам задачу Азамат, задал... И всё так неожиданно, дьявол его возьми! Просто, как снег на голову... А ведь у меня в отношении него были совсем другие планы! Сами-то вы что думаете по этому поводу, а, тёзка?
  - Я д-думаю, что так-кого шанса нам б-больше и не представится, поэтому надо им во-воспользоваться! - решительно ответил Лозовой.
  - То есть, вы за предложение Бешкокова? - покосился на него генерал.
  - Ц-целиком и полностью! - не отводя взгляда от командующего, заявил подполковник. - Д-думаю, ваше высокоп-превосходительство, вы и сами склоняетесь в душе к т-такому же м-мнению...
  - Дело не в том, к чему я склоняюсь! - буркнул Ермолов. - Дело в том, как это всё осуществить на деле... Подойдите сюда, и взгляните на карту, батенька мой! Вот где Казикумухское ханство, владения Сурхая, и вот где Чечня, и наша крепость Тёмная... Кстати, а почему Тёмная, чёрт возьми?!
  - Р-расположена на к-краю ущелья, в котором всегда т-темно, даже днём! П-по названию ущелья и крепость так и-именуется... - пояснил Лозовой.
  - Ну-ну! - вздохнул Ермолов, и задумчиво почесал седеющую голову. - Быть посему, Тёмная так Тёмная... Я о другом речь веду! Чтобы пробраться к Сурхай-хану, Азамат должен по горам добраться до реки Аксай, по ней спуститься вниз, выбраться из Чечни, попасть в Дагестан, дойти до реки Акташ, потом - курс на Гимры, затем - на Гени, далее - путь на Хунзаг, в столицу Аварии, и лишь только из Аварии - прямая дорога  в Казикумухское ханство, к лакцам... Вы представляете весь этот путь, господин подполковник? Сотни вёрст, десятки опасностей на каждом шагу... Я, конечно, в ловкости и храбрости Бешкокова не сомневаюсь, он не раз уже мною проверен в деле! Но одному, в такую даль...
  - Н-на коне получилось бы б-быстрее, ваше высокоп-превосходительство! - осторожно высказал мысль Лозовой.
  - Никаких коней! - резко возразил Ермолов. - Что за глупости такие?! Ежели там, у казикумухцев, есть тот, кто ранее видал сего коня, и знает, кому он принадлежит, то сразу заинтересуется, - откуда лошадь... как его... Дамука у другого лица? Зачем сразу подставлять нашего человека под удар?
  - Но ведь Азамат сказал, что он, якобы после убийства Дамука "русскими шакалами"  взял его коня, и на нём... - усмехнулся квартирмейстер.
  - Ему могут и не поверить! - стукнув "чубучком" о стол, перебил командующий. - Тем более, конь уж больно хорош... По дороге к лакцам мало ли кому придёт в голову завладеть им, а всадника отправить к праотцам? Горцы, - они за хорошего скакуна ничего и никого не пожалеют!
  - Сие мне и-известно... - со вздохом кивнул головой подполковник.

                *   *   *

  Ермолов ещё раз с задумчивым видом окинул глазами разложенную перед ним карту, тяжело вздохнул, и покачал головой:
  - Да, до Казикумуха далеко... Хоть на коне, хоть не на коне! Да-с... И одному ему туда вряд ли добраться! По дороге всё что угодно может приключиться... Это вам, батенька мой, не по набережной с дамочкой прогуляться! Это - Кавказ!
  - З-значит, я так п-понимаю, что вы всё же решили его от-отправить т-туда с этим самым п-письмом? - прищурившись, и чуть улыбнувшись самым уголком рта, произнёс Лозовой.
  - Решил! - кивнул головой Ермолов. - Вы правы, Алексей Васильевич, другого такого случая Фортуна нам может боле и не предоставить... Пусть идёт в Казикумух, к Сурхай-хану! Авось, что из этого что-то и выйдет, - хотя я в сём, сударь мой, весьма сильно сомневаюсь... А чтобы по пути туда реприманд какой не случился, пусть идёт не один, а в сопровождении небольшой охраны! Пускай, для верности, доведут его до места, и подождут там малость, чтоб убедиться, всё ли у него в порядке, и как он там обосновался... Ну, а ежели что, придут ему на помощь, коли в этом нужда какая возникнет! Вот такова у меня задумка, господин подполковник! Как вы на это всё смотрите, а?
  - Задумка в-весьма неплоха, в-ваше высокопревосх-ходительство!- потерев подбородок, осторожно отвечал Лозовой. - Но кого вы мыслите н-назначить к нему в со-сопровождение? Я п-полагаю, это должны быть люди опытные, н-не раз нюхавшие порох...
  - И, самое главное, - не раз бывавшие в горах, и хорошо знающие Кавказский край! - ткнув в него своим "чубучком", подтвердил командующий, а затем со вздохом добавил. - А в моей свите,-увы! - таковых нет... Надеюсь, в вашей крепости такие люди найдутся!
  - Отчего ж, н-найдутся... - на этот раз широко улыбнувшись, произнёс квартирмейстер. - Осмелюсь п-предложить вам для сего д-дела моих казаков-черноморцев! Уж они-то и в горах б-бывали много раз, и все тропки-лазейки в них знают... Да и народ б-бывалый, обстрелянный! Я за каждого из них головой ручаюсь...
  - Хм! - почесав "чубучком" седеющий висок, усмехнулся Ермолов.- А я, грешным делом, их как раз-то и имел ввиду! Уж больно давеча вы их расхваливали, прямо до небес...
  - Ну, до небес, - не до небес, а расхваливать есть за что! - с достоинством выпрямившись, отвечал Лозовой. - Уверен, - они не п-подведут...
  - Но ведь вы же ими весьма дорожите! - перебил его генерал. - И сами же предлагаете отправлять их на такое опасное дело... Не жалко вам будет их там потерять?
  - Эх, Алексей Петрович! - нахмурился подполковник, и отчаянно махнул рукой. - Ежли б вы з-знали, скольких из них я уже п-потерял... И каждый раз, - как н-ножом по сердцу! Но, скажу п-прямо: боле, чем за них, я за победу р-русского оружия б-болею, чтоб дело наше выгорело... А оно в-выгорит, ежели за него возьмутся т-такие люди, как мои казаки! Не знаю, к-каков ваш Азамат, наск-колько он крепок и ловок, но за своих лазутчиков я с-спокоен! Они ещё не т-такие поручения выполняли, - выполнят и это...   
  - Что ж, быть по сему! - хлопнув ладонью по столу, произнёс Ермолов, и грузно встал из кресла. - Доверяю сие дело вам, и вашим орлам! Утром вызовите своего хорунжего... как его там...
  - Деркач его фамилия! - тоже вставая с лавки,подсказал Лозовой.
  - Вызовите Деркача, и растолкуйте ему задачу! Вместе с ним решите, кто идёт с Азаматом... Пусть отберёт самых решительных и смелых!
  - Да они там в-все такие! - не без тайной гордости ответил подполковник. - Надо ещё п-посмотреть, кто из них и самый з-здоровый... А то, третьего дня ночью п-пришли из рейда, - у одного пуля в ноге, у д-другого вся грудь в крови!
  - Это, - да... - согласно кивнул Ермолов. - Это, - в первую голову! Раненые пусть останутся... Путь далёкий, идти могут только здоровые. А когда всё решите, приведите ко мне вашего хорунжего для последних... хм-хм... наставлений перед дорогой! Да, и ёще, - как квартирмейстер, проследите, чтобы им выдали еды, воды, самые исправные и дальнобойные ружья, и побольше патронов! Ну, и всё, что необходимо для дальнего похода...
  - Всё будет сделано, в-ваше высокоп-превосходительство! - вытягиваясь по-уставному, заверил его подполковник.

                *   *   *

  Ранним туманным и зябким утром, недалеко от каменного дровяного сарайчика, приютившегося в глубине крепостного двора, на поленнице дров сидели двое. Это были уже знакомые нам подполковник Лозовой, закутанный в серый офицерский плащ, и хорунжий Деркач, в накинутой на одно плечо чёрной, видавшей виды бурке. Другое плечо он освободил для руки, держащей дымящуюся "самокрутку", которую он периодически подносил ко рту, выпуская клубы сизого дыма.
  - Т-так что вот так, Андрей И-иванович! - поглубже надвигая на лоб фуражку, и ёжась от утреннего пронизывающего холода, негромким голосом говорил подполковник. - Командующий решил доверить это д-дело тебе и твоим о-орлам... Так и сказал, -"орлам"! Других д-достойных кандидатов, дескать, я не вижу...
  - Угу! - думая о чём-то своём, угрюмо буркнул хорунжий. - А про то, як вин пеняв, шо мы не по уставу одетые, в дранье-рванье ходымо, вин вже забув? "Орлам"... Орлы у рваных черкесках! Х-хэ!!
  И, насмешливо улыбнувшись, тряхнул головой.
  - Про него г-говорят, что он строгий и суровый; но д-для тех, кто за  честь России, и за с-своё дело в-воинское никогда живота не жалел, - тому он отец родной! - убеждённо заявил подполковник. - Т-так что дуться на него, яко мышь на крупу, ей-богу, н-не стоит...
  - Та я и не дуюся! - отвечал ему Деркач. - Шо я, хлопчик малой, шоб дуцця?!
  - Н-ну и прекрасно! - одобрительно потрепал его по незакрытому буркой плечу Лозовой. - Значит, согласен идти на К-казикумух, сопровождать генеральского л-лазутчика? Хоть он, говорят, человек и б-бывалый, но одному ему туда добраться б-будет ой как тяжело
  - Да, енто не на речку по воду сходить! - согласно кивнул головой хорунжий. - Да ишшо пешки... Месяц, або и боле, шоб туды, та обратно! Одному чижало...
  - Вот и мы так с г-генералом подумали... - потрогав рубец на виске, и поморщившись при этом, произнёс подполковник. - В п-помощь люди нужны, сам разумеешь... А кто, кроме вас, казаков, сможет его в К-казикумух провести? Никто!
  - То верно... - затягиваясь "самокруткой", и разгоняя рукой дым перед лицом, согласился Деркач. И затем уже твёрдым, деловым тоном осведомился. - И колы выступаемо?
  - Завтра, поутру, в четыре ч-часа... - оторвав руку от рубца на виске, и перестав морщиться, ответил Лозовой. - Нынче весь день д-даётся вам на сборы. Едой, водой, оружием и п-патронами мы вас о-обеспечим! Ермолов велел в-выдать в ваше распоряжение самые н-надёжные и исправные ружья, - так что на сей счёт м-можете не беспокоиться...
  - Та нам з нашымы старыми сподручней! - давя пальцами докуренную "самокрутку", и щелчком отбрасывая окурок подальше, заявил хорунжий. - Воны намы вже давно пристрелянни...
  - Изволь, тогда сами р-разбирайтесь, что вам надобно, а ч-что нет! - поднимаясь с поленницы, устало произнёс подполковник. - Учти, т-твоя главная на д-данный момент задача, - отобрать среди своих к-казаков самых опытных и, г-главное, - здоровых хлопцев... К-командующий распорядился: раненых и б-больных в поход ни в коем разе не брать! И сами н-не дойдут, и вам б-будут помехой!
  - Та то ясно... - кашлянув, и сплюнув в сторону, буркнул Деркач. - Тильки шо у мэнэ выбору-то особово нема! Казаков моих раз-два, и обчёвся... Эх!
  И горестно взмахнул рукой.
  Лозовой понимающе, с сожалением взглянул на него и вздохнул:
  - П-понимаю тебя, Андрей Иваныч... Понимаю, как н-никто! Потому и отправляю только п-половину из вас... А то с к-кем я тут останусь, ежли что с вами, не дай Бог, с-случится? Г-где я ещё таких х-хлопцев сыщу?!
  И, уже уходя, добавил:
  - Вечером отведу т-тебя к генералу... Сказал, что б-будет давать п-последние наставления! Так что спать р-рано не ложись, а дождись, покуда я за тобой не приду... П-понял меня?
  - Точно так! - с горьковатой усмешкой отвечал Деркач, вставая и неспешно прикладывая руку к своей выцветшей, полинялой папахе.

                *   *   *

  Не успели шаги подполковника Лозового затихнуть в глубине крепостного двора, как хорунжий, подойдя к двери дровяного сарайчика, где вповалку лежали его казаки, протиснулся внутрь, и потряс за плечо лежащего у входа урядника Подопригору:
  - Иван! Чуешь, Иван?
  - Га? Шо? - подняв голову со своей лохматой папахи, на которой он спал, как на подушке, спросонья уставился на него великан.
  - Подымай хлопцив! Командуй построенье...
  - А дэ командувать строицця? - тут же вставая со своего места, и стараясь говорить шёпотом, - что, впрочем, с его басом у него плохо получалось,- пророкотал урядник.
  - Та ось туточки, биля цёго сарайчику, хай и строяцця... - ответил ему Деркач, и вышел наружу.
  Через несколько минут заспанные, позёвывающие казаки, подгоняемые зычным голосом Подопригоры, позванивая оружием, выстроились фронтом, с великаном-урядником на правом фланге.
  - Такэ дило, хлопци... - оглядев своё маленькое войско, негромко сказал хорунжий. - Дав бы вам ишшо трошки спочуваты, но от подполковныку Лозового тильки шо получив прыказ самого главнокомандующого, гэнэрала Ермолова: сбырацця нам для нового походу!
  - И куды ж, казалы? - поинтересовался из строя полнолицый казак с висящими "подковой" усами, и с широким малиновым кушаком вокруг пояса.
  - Та не близка дорожка... - со вздохом произнёс Деркач. - Аж до самого Дагестану лэжить! У Казикумухскэ ханство...
  - Фью-ю-ю! - с удивлением присвистнул Пётро Перепелица, и сдвинул папаху на затылок. - Это ж з якого переляку им туды топать знайдобылося?!
  - Цэ я вам растолкую пред самым походом... - уклончиво отвечал хорунжий. - А щас трэба нам, хлопци, одно дило порэшаты: хто з вас пидэ туда со мною?..
  И тут же над строем повисла настороженная тишина.

                *   *   *

  Тогда Деркач, поправив на поясе кинжал, и усмехнувшись краем рта, произнёс:
  - Спросю по-другому... Хто своею охотой пидэ со мною на юг, - шаг уперёд!
  Грохнув сапогами, весь строй тут же оказался на шаг ближе к нему.
  - Так я и разумив... - кивнул хорунжий. Потом снова оглядел своих боевых товарищей и, кашлянув в кулак, сказал:
  - Прыказ гэнэрала Ермолова: брать с собою тильки самых здоровых, а не больных и ранетых!
  - Так мы уси здоровы, - хоть щас дубы валяты! - пробасил с правого фланга Подопригора.
  - Ага! - буркнул Деркач. - Особливо ты... Мини фелшер казав, як ты у ёго в лазарэте кровью харкався... Не, Иван, ты зараз остаешься!
  - Та шо... Та шо вин брэшэ, цей фелшер! - задохнулся от возмущения великан-урядник. - Та нэ було такого... Як жэ - "остаешься"? Та ты шо, Андрий, сказывся?!!
  - Кому - Андрий, а кому - господын хорунжий! - строго глядя на него, произнёс Деркач. - И шо за таки балачки в строю? Дисциплину забув?! Приказу нэ слухаешь?!! Сказано - остаешься, знамо - остаешься, и точка!
  - А шо, будэшь на пару с Золотаренко болячки свои спыртом врачуваты! - весело сказал Перепелица. - Мабуть, воны чрез мисяць-другий с тэбэ и соскочуть, - ежли до того сам копыткы нэ видкинэшь, га-га-га!..
  Урядник, не выходя из строя, замахнулся на него пудовым кулаком, - но тут же лицо его искривилось от боли, и он, тяжело задышав, схватился другой рукой за грудь.
  - А-а-а... - протянул, глядя на него, Деркач. - Бачишь... Який ноне з тэбэ охотник-сакмагон? Хай тэбэ лекари врачують, а шо далэче будэ - побачимо...
  Подопригора тяжело, с хрипом, вздохнул и понурил голову.

                *   *   *

  Хорунжий посмотрел на него с сожалением, невесело усмехнулся, и затем негромко сказал:
  - Нэ горкуй, Иван, ты тут за старшого остаешься... А пид твоею командою остаюцця...
  Он помедлил, ещё раз обвёл глазами свой маленький строй, и затем решительно произнёс:
  - Грыгорий Капуста...
  - Шо?! Я?!! - воскликнул самый молодой из стоящих в строю казаков,с едва пробивающимися над верхней губой усами. - Та за шо?!!
  - А за то, шо ты, - остатний сын у матэри своей, вот за шо! - сурово глядя на него, отрубил Деркач. - Аль обычаи наши забув? Остатнего сына остатним и бэруть...
  Молодой казак на это больше ничего не сказал, а только сорвал с головы свою лохматую папаху, и с досадой швырнул её на землю.
  - А ще остаецця... - помедлив, хорунжий остановил свой взгляд на полнолицем казаке с висячими "подковой" усами, и с красным кушаком, обёрнутым вокруг пояса:
  - ... Сэмэн Жмых!
  - А я з якого переляку? - удивлённо поднял брови полнолицый казак.
  - А с такого, шо у тэбэ ще с прошлого року простреленна рука досэле нэ зажила! - невозмутимо отвечал Деркач.
  - Та ты шо, хорунжий, с дубу рухнув?! - возмутился Семён Жмых. - Та вона як новенька!
  И покрутил в воздухе правой рукой.
  Тогда хорунжий оглянулся вокруг и, вытащив из поленницы дров, возле которой стоял, длинное и узкое полено, подал его казаку:
  - А ну, вдарь им мэнэ по черепушке! Та вдарь покрэпшэ, с размахом...
  Жмых взял полено, повертел его в руках, а затем, переложив полено в левую руку, изо всех сил замахнулся на хорунжего.
  - Э-э-э... - погрозив пальцем, усмехнулся тот. - Не дуркуй, Сэмэн! Ото у другу руку возьмы... Чуешь, шо я кажу?
  Жмых вздохнул, и взял полено правой рукой.
  - О! - одобрительно кивнул хорунжий. - Ну, починай зараз мэнэ быты... С размахом!
  Семён замахнулся поленом слегка, потом, - повыше, а когда размахнулся совсем уж высоко, то отшвырнул полено в сторону, с искажённым болью лицом схватился левой рукой за правую, и присел, скрипя зубами, на месте.
  - Бачишь?! - покачал головой Деркач. - Я с прошлого рейду ще запримитив, шо у тэбэ з рукою нэ дуже гарно, та нэ став казаты... Гэнэрал Ермолов дав команду: "Тильки здоровых!" Так шо сам разумиишь, Сэмэн...
  - Та у нас у усих хоть одна, та така болячка е! - пробурчал Жмых, и тяжко вздохнул, понимая, что эти его слова уже никакой роли не играют, что решение хорунжим уже принято, и что оно, - окончательное и бесповоротное.

                *   *   *

  Деркач же, оглядев своё немногочисленное воинство, ещё раз подумал, затем поправил папаху на голове, и решительным голосом произнёс:
  - Так шо, со мною идуть четверо: Перепелица Петро(тот крякнул от удовольствия, и подбросил вверх свою истёртую и полинялую шапку), Тарас Чумак, Митрофан Гарный, та Иван Середа... Кого назвав, - выйть со строю!
  Названные им казаки сделали шаг вперёд.
  - Сбырайтэсь, хлопци, часу вам - до утра. Утром, ще впотьмах, выступаемо... Остатни, - расходься, врачуйтэ раны!
  Отстранённые им казаки, недовольно ворча, стали расходиться. Лишь Иван Подопригора, с насупленным видом подошёл к Деркачу и, глядя исподлобья, недовольно буркнул:
  - А усё ж таки, Андрий, обыдэв ты мэнэ! Сам идэшь, а мэни туточки - сыднем сидиты, пузо нагулюваты... Зараз вже нэ знайдобывся Подоригора! Так, чи шо?
  - Ни! - покачав головой, с досадой отвечал ему хорунжий. - Мы ж нэ на гулянку с парубкамы, та с дивчинами пидэмо, сам разумиешь... А ну, я нэ ворочуся, - хто за мэнэ остаецця? Ты, Иван, остаешься! Потому як ты, - урядник, а уси остатни, - нэ урядники... И ты возьмэшь усё дило у свои руки, шоб воно нэ загинуло! А труднэнько будэ, - ты зараз до подполковныку Лозовому обертайся, вин поможе... Уразумив, чи ни?
  - Та уразумив... - с тяжёлым вздохом ответил Подопригора, и  махнул рукой.
  - И, шоб тут, покудова мэнэ нэ будэ, середь козаков дысциплину блюв! - для вида сурово хмуря брови, и для вида же поднося к носу урядника свой кулак, грозным голосом закончил свою речь хорунжий. - Шоб бэз пьянок, та бэз гулянок... Ясно?
  - Та у цэй крэпости особливо нэ погуляешь... - ещё раз вздохнув, произнёс Подопригора.
  - Тоби колы до фэлшера, на пэрэвязку? - переменил тему Деркач.
  - Та вже, мабуть, пора... - глянув вверх, на уже почти полностью светлое небо, буркнул великан.
  - Ну и, - гэть! - скомандовал хорунжий; а когда Иван повернулся, чтобы уходить, уже в спину ему добавил. - И шоб злечився, покуда я нэ возвэрнуся!
  А затем, уже тихо, глядя ему вслед, самому себе сказал:
  - Колы возвэрнуся...
  И, как перед этим Иван Подопригора, тяжко и натужно вздохнул.
 

                *   *   *

  Вечерело, и небо, затянутое густыми хмурыми тучами, уже начало постепенно темнеть, когда подполковник Лозовой, прихрамывая, вновь подошёл к дровяному сарайчику, где ночевали казаки-сакмагоны. Некоторых не было видно, а некоторые сидели снаружи, кто где придётся, и занимались своими делами: один зашивал дырки на своей ветхой черкеске, другой чистил самодельным шомполом ружьё, третий, сосредоточенно нахмурив брови, точил на оселке и без того острый как бритва нож. Хорунжий Деркач, сидя на деревянном чурбаке, и приспособив на поленнице дров осколок зеркала, тщательно намылив щёки, брился опасной бритвой с большой костяной ручкой.
  - К-красоту н-наводишь, Андрей Иваныч? - подходя сзади, и улыбаясь, спросил квартирмейстер. - Так дамского пола, н-насколько я осведомлен, в н-нашей крепости не имеется...
  - Та не... - слегка повернув голову в его сторону, отвечал Деркач. - То я для Господа Бога стараюся! От пойдём утром на Дагестан, та напоремси на якусь засаду, та зьем пулю... Так мэнэ небритым, мабуть, и в рай нэ возьмуть! А так...
  Он ещё раз заглянул в зеркальный осколок, и с удовольствием провёл ладонью по правой, чисто выбритой щеке.
  - А что ж т-тогда и усы не сбриваешь? - улыбаясь ещё шире, поинтересовался подполковник.
  - Вусы низзя... - принимаясь за вторую щёку, покачал головой хорунжий. - Казак бэз вусов - ни казак!
  - Точно так-с! - согласился с ним Лозовой, и пригладил свои, не такие уж и пышные усики. - А насчёт пули, Г-господа Бога и рая, то с-скажу т-только одно: п-пускай от пуль дохнут н-наши враги! Рай же м-может и п-подождать; а уж таких, к-как ты, да твои к-казаки, Господь Бог туда велит пускать и б-бритыми, и небритыми... Ладно, д-добривайся тут, а я п-пока отдам кое-какие р-распоряжения по своей, к-квартирмейстерской ч-части...
  И жестом подозвал к себе Петра Перепелицу, который, стоя у стенки дровяного сарайчика, сражался с невидимым противником, коля и рубя шашкой направо и налево.
  - З-зря стараешься, Петро! - покачал головой подполковник, когда тот подошёл. - Ш-шашка тебе не п-пригодится... В походе она б-будет лишней...
  - Та я знаю! - отмахнулся Перепелица. - То я, шоб рука трошки пообвыклася...
  - Так, а "шоб нога пообвыклася", - усмехнулся Лозовой, - давай-ка ты, брат, дуй в л-лазарет, да зайди к нашему ф-фельдшеру, - с которым вы, как я з-знаю, оч-чень сильно дружите!.. - При этом он многозначительно посмотрел на Перепелицу, а тот деланно-смущённо уставил взор в землю. - И в-возьми у него приготовленные для в-вашего завтрашнего похода л-лекарства и бинты... Фельдшер о сём осведомлен, так ч-что лишних в-вопросов задавать не будет!
  - Слухаю! - бодро ответил Перепелица, кинул шашку в ножны, развернулся "на месте кругом", и рысцой припустил в сторону лазарета.
  - Да смотри, не вздумай там с ним п-принимать никакой "п-посошок на дорожку!" - вслед ему крикнул подполковник, отчего Перепелица принялся бежать ещё быстрее, и вскоре скрылся за углом солдатской казармы.

                *   *   *

  Андрей Деркач кончил тем временем бриться, встал с деревянного чурбака, вытер лицо холщовым полотенцем, и убрал его вместе с осколком зеркала в стоящий у его ног дорожный мешок.
  - Ну что, г-готов ко встрече с Господом Богом? - вновь подходя к нему, спросил подполковник.
  - Сами кажэтэ, шо Господь Бог и небритых казаков примае, а от генерал Ермолов, - той небритых та неряшливых нэ дюже жалуе! - хмыкнул Деркач.
  - Всё никак н-не забудешь... - досадливо покачал головой квартирмейстер. - Зря! Ты п-просто Ермолова к-как следует не знаешь... Просто не знаешь, в-вот и всё! А он простому с-солдату, да казаку, - как отец р-родной... Суворовскую школу п-прошёл, чего там г-говорить!
  - Угу... - буркнул Деркач, проводя рукой по щекам, и ещё раз проверяя качество бритья. - Чулы мы гарны балачки, та вползлы вкарачки!
  - Я, собственно, и п-пришёл за тем, ч-чтобы тебя ещё раз у-уведомить... - довольно сухо произнёс Лозовой, доставая их внутеннего кармана мундира часы на цепочке, и отщёлкивая верхнюю крышку, которая со звоном вспорхнула вверх. - Ч-через час в комнате нашего коменданта, Оболдина-Челищева, командующий соберёт п-последнее совещание перед отбытием из к-крепости... Соберутся все офицеры. Твоё п-присутствие д-должно быть всенепременно!
  - Та уж буду... - вздохнул хорунжий, которому каждое такое совещание, и "пустая говорильня" были как кость в горле.
  - Т-ты готов доложить, что все т-твои хлопцы в полном п-порядке? - строго глянул на него подполковник.
  - А пидэмо, подывымось на их... - вместо ответа произнёс Деркач, и не спеша тронулся с места.
  - Стало быть, т-твёрдо решил, кто идёт с т-тобой? - шагая рядом с ним, и искоса поглядывая на хорунжего, спросил Лозовой.
  - Точно так... - кашлянув, негромко ответил казак. - Решив... Со мною идуть четверо: Перепелица, Чумак, Гарный, Середа...
  - А Подопригора? - удивился подполковник, и даже остановился на месте.
  - Я ж вам казав, - у ёго грудкы сильно поранетые... - тоже остановившись, неохотно пояснил Деркач. - Об каменюку дюже гарно прыложився, як у тот раз биглы от чеченов до крэпости! Вин кровью харкае... До Дагестану нэ сдюже... Я ёго за сэбэ туточки оставляю... Вы ж сами казалы, шо генерал Ермолов трэбуе, шоб тильки здоровых с собою браты!
  - Н-ну что ж, в-весьма разумно... - подумав, согласился Лозовой. - Значит, в м-моём распоряжении, вместе с Подопригорой, остаются ч-четверо...
  - Нэбогато! - невесело усмехнулся хорунжий. - Подопригора кровью харкае, Золотаренко у лазарете, - ще нэ знаемо, отымуть у ёго ногу, чи ни... У Жмыха Семэна рука простелена... А Грицько Капусту я оставляю, то шо вин молодый для таких походов!
  - Но р-раньше ты его с собой ведь б-брал? - удивлённо приподнял бровь подполковник.
  - Брав, то шо недалече! Туточки, биля крэпости... - пояснил Деркач. - А у дальние походы ёму ще рано! До Дагестану тож нэ сдюже... Хай при вас трошки побудэ!
  - Бережёшь своих х-хлопцев... - улыбнулся Лозовой, и одобрительно потрепал казака по плечу. - М-молодец, хорунжий!
  - Та шо я! - прищурившись, и глядя куда-то в пространство, отвечал казак. - Колы я був молодый та бэзусый, стари сакмагоны мэнэ тоже бэрэглы...
  И снова тронулся с места.


                *   *   *

  Вместе с подполковником они зашли за дровяной сарайчик, и застали там троих из избранных Деркачом казаков. Тарас Чумак, привалившись спиной к стенке сарайчика, с нахмуренным и сосредоточенным видом точил на специальном оселке кинжал. Ножны от кинжала, и наборной поясок, на котором тот всегда висел, лежали рядом, у ноги хозяина. Митрофан Гарный, что-то напевая под нос, в который раз чистил тряпицей своё ружьё, взводил и щёлкал курком, стараясь при этом отрегулировать его так, чтобы звук от щелчка был как можно тише. А Иван Середа, заросший бородой чуть ли не до самых глаз, укладывал свой дорожный мешок, вынимая и снова засовывая в него нехитрое снаряжение. Уложив и завязав мешок, он надел его на спину, и несколько раз подпрыгнул на месте, прислушиваясь, не будет ли что-нибудь в нём стучать или звенеть. Увидев вышедших из-за угла сарайчика офицеров, Иван повернул голову в сторону своих товарищей, и негромко сказал:
  - Хоп!
  Оба казака тут же вскочили со своих мест и стали "во фрунт".
  - Вольно, казаки! - с усмешкой произнёс Лозовой и, подойдя к Ивану, стоявшему к нему ближе всех, потрепал его по плечу:
  - Н-ну что, старый следопыт, г-готов к походу в Дагестан?
  - Та я, ваше сокродь, не то шо у Дагестан, а и у Персию та Индию готов! - усмехаясь в бороду, отвечал ему Середа. - Наше дило такэ: куды пошлють, туды и пидэмо!
  - Это верно! - кивнул подполковник, и подошёл к стоящему с кинжалом в опущенной руке Чумаку. - Ну, а ты, Тарас, ещё не р-разучился издалека караульных с-снимать своим ножом?
  Худощавый и молчаливый Чумак положил кинжал наземь, затем выпрямился, расстегнул верх своей черкески, и достал из-за пазухи небольшие кожаные ножны, висевшие на шее на кожаном ремешке. Затем выхватил из ножен небольшой, остро отточенный нож с лёгкой, сделанной из дерева, и оплетённой тонкими чёрными ремешками рукояткой, подбросил на руке, поймал за самый кончик лезвия и, круто развернувшись на месте, молниеносным движением метнул его в стенку сарайчика. Нож вонзился в доски с лёгким стуком, уйдя лезвием всего лишь на одну треть.
  - Н-не разучился, вижу! М-молодец, казак! - похвалил его подполковник.
  Чумак, никак не отреагировав на эту похвалу, подошёл к стенке, вытащил нож, осмотрел его кончик, снова убрал нож в ножны, а ножны убрал за пазуху.
  - Так шо, ваше сокродь... - подходя к ним с ружьём в руках, спросил Митрофан Гарный, казак с хитроватым взглядом, и с серьгой в левом ухе. - Мабуть, и мэни стрельнуть с цёй штуковыны в яку-нэбудь цэль?
  И кивнул на своё ружьё.
  - Ты ч-что?! - делая круглые глаза, воскликнул подполковник. - Весь гарнизон к-крепости разом н-на ноги поднимешь! М-мы и так знаем, Митрофан, ч-что ты - отменный стрелок...
  И, повернувшись ко всем лицом, с теплотой в голосе произнёс:
  - Н-ну что ж, казаки, готовьтесь, и ждите п-приказа о выступлении! Н-на рассвете увидимся...
  С этими словами он повернулся, и направился к углу сарайчика, а Деркач, одобрительно кивнув своим подчинённым, пошагал вслед за ним.

                *   *   * 

  - С-стало быть, с этими идёшь... - остановившись за углом, и задумчиво глядя на хорунжего, произнёс Лозовой. - Ну, в тебе, в Перепелице, Чумаке и Гарном я у-верен, а вот Середа... Не староват он для такого дальнего п-похода?
  - Я б з собою Подопригору узяв, та вин нэ сдюже... - вздохнув, отвечал ему Деркач. - Хай тута, у крэпости раны свои врачуе, та командуе козакамы, покудова я нэ ворочуся...хм-хм... А Середа - шо ж? Вин и следопыт ще тот, и кашевар шо надо, та и раны гарно врачуе... Такий у дальнём походи знайдобыцця! Я за ёго, як за  самого сэбэ ручаюся...
  - Н-ну, хорошо! - выслушав его, кивнул подполковник. - Так т-тому и быть... Пускай идёт С-середа! Но, - помните, что с в-вами идёт ещё и т-тайный лазутчик генерала Ермолова, и в-ваша главная з-задача, - доставить его в Казикумухское ханство ц-целым и нев-невредимым...
  Затем, сунув руку во внутренний карман шинели, он вынул оттуда часы на длинной цепочке, откинул крышку, взглянул на стрелки, и покачал головой.
  - П-пора идти... Учти, до совета у к-командующего осталось м-меньше часа! Так что ты уж меня не п-подведи... П-приходи, и не о-опаздывай! Ермолов этого страсть к-как не любит...
  С этими словами он спрятал часы, строго взглянул, приложил два пальца к околышу фуражки, повернулся и зашагал прочь.
  - Та уж нэ пидвиду... - глядя ему вслед, пробормотал хорунжий, и тяжело при этом вздохнул.

                *   *   * 

   В тесной комнате коменданта крепости Тёмная заканчивался военный совет. Во главе стола высилась внушительная фигура главнокомандующего, сидевшего, как всегда, с нахмуренным видом. По правую руку от него расположился сам комендант, полковник Оболдин-Челищев, а по левую - квартирмейстер, подполковник Лозовой. По обе стороны стола на длинных лавках сидели старшие офицеры, а молодёжь стояла, кто где придётся. Позади кресла главнокомандующего, с таким же строгим лицом, расположился его адъютант, прапорщик Воейков, а в дальнем углу, подпирая стенку плечом, и стараясь выглядеть незаметным за спинами других офицеров, скромно стоял хорунжий Деркач. В этот раз он был одет не в свои обычные "обноски", а в новую чёрную черкеску, а такую же новую чёрную папаху держал на изгибе левой руки, как и положено было по воинскому артикулу.
   - ... И в заключение хочу вот что сказать, господа офицеры! - рассеянно глядя на расстеленную перед ним на столе карту, медленно и устало проговорил генерал. - Как вам всем известно, обстановка на Кавказе весьма и весьма тревожная... Вот-вот может вспыхнуть новая война с горцами, причём где угодно, - в отдельности, и в то же время, - сразу везде! Мы должны быть к этому готовы, и стараться всё предугадать, и всё предусмотреть, хотя это, - увы! - и невозможно...
   - Да, это уж точно! - покрутив головой, вздохнул Оболдин-Челищев. 
   - Но каждый, на своём месте, должен постараться предусмотреть всё! - строго взглянул на него Ермолов. - Чтобы затем честно и мужественно исполнить то, что повелевает ему долг... Буду краток, господа! Моя инспекционная проверка боеготовности крепости Тёмная, в основном закончена. Недостатки выявлены, и до командования сей крепости доведены. Ныне остаётся их устранить, и - как можно быстрее!
   При этом он снова, ещё строже, из-под своих кустистых бровей взглянул на полковника, и сидящих рядом с ним подчинённых тому офицеров.
   - Всё б...будет исполнено неукоснительно! -- невольно вытянувшись под его колючим взглядом, ответствовал Оболдин-Челищев.
   - Льщу себя надеждой, что так и будет! - отводя от него свой суровый взгляд, и снова переводя его на лежащую на столе карту, произнёс Ермолов. - Далее я здесь оставаться не могу, и завтра убываю на Терек, наблюдать за постройкой крепости Грозная!
   Лица коменданта и его офицеров при этих словах сразу заметно посветлели.
   - Но не извольте думать, что я оставлю вас втуне... - заметив их реакцию на свои слова, усмехнулся главнокомандующий. - У меня найдутся способы выяснить, как тут "всё будет выполнено неукоснительно"! А засим, господа, - сказал он, вставая из-за стола, - наш совет закончен! Отдыхайте...
   Сидевшие офицеры поднялись вслед за ним, и вместе со стоявшими вокруг стола, во главе с комендантом, двинулись к двери.
   - Подполковник Лозовой, извольте остаться! - жестом задержал Ермолов вставшего со своего места квартирмейстера. И затем, глядя в спину уходящему Деркачу, добавил. - И вы, хорунжий, тоже...

                *   *   *

   - Вижу, хорунжий, что и вы, оказывается, умеете прилично выглядеть, когда захотите... - оглядев его с головы до ног, с усмешкой произнёс Ермолов. - Или, точнее сказать, как это и требуется выглядеть каждому офицеру войска российского...
   - Сполняю то, шо вами приказано! - сухо отвечал Деркач, глядя в пространство прямо перед собой.
   - И ещё вижу, что вы по сей день обижаетесь на меня... - маленькие глаза Ермолова под кустистыми, вечно насупленными бровями, несколько потеплели. - А зря обижаетесь, чёрт вас подери! Скажу вам так, хорунжий: меня никогда не интересовала длина солдатского локона, или покрой солдатских панталон... Я всегда презирал плац-парадную муштру и показуху... Для меня главное - реорганизация армии, укрепление её морального духа и дисциплины. И не во что одет воин российский, а силён ли он телом и духом, и каков он будет в бою с врагами Отечества нашего!          
   И, неожиданно перейдя на "ты", что случалось с ним только тогда, когда он видел в ком-то близкого ему по сердцу и по духу человека, заключил:               
   - А про тебя все отзываются весьма и весьма недурно! Что силён, и испытан не раз... И ежели надо для дела, то разрешаю тебе, и твоим орлам-казакам ходить в рваных черкесках хоть до второго пришествия Иисуса Христа! Уразумел?
   При этих словах сидевший у стола подполковник Лозовой непроизвольно улыбнулся, а Деркач после такой похвалы расправил плечи, вытянулся "во фрунт", и гаркнул во всё горло:
   - Точно так, уразумел, господин генерал!
   - Ну и славно... - кивнул Ермолов, и потянулся за своим "чубучком". Взяв со стола свечу, он раскурил трубку,разогнал дым рукой, затянулся как следует, и сделал приглашающий жест. - Да ты присаживайся к столу! Разговор у нас будет долгий...
   Затем, полуобернувшись к стоящему за его спиной адъютанту, приказал:
   - А ты, Николай Палыч, сходи-ка давай, и приведи сюда Азамата! А то он, поди, уже устал сидеть в твоей каморке! Буду давать ему и вам, хорунжий, последние наставления...
   - Слушаюсь, Алексей Петрович! - вытянулся Воейков, и тут же вышел исполнять приказание.
   

                *   *   *

   Пока Воейков ходил выполнять приказание командующего, тот, крепко закусив зубами край своего "чубучка", и хмуря кустистые брови, уставил задумчивый взгляд в расстеленную перед ним карту. Лозовой, чтобы не мешать его раздумьям, нагнулся к уху присевшего рядом с ним хорунжего, и тихонько спросил:
  - Ну что, т-твои казаки, т-те, кого не б-берешь с собой, угомонились? Больше не б-бунтуют?
  - Шо значить - "бунтують"?! - по примеру генерала насупив брови, также шепотом ответил Деркач. - Дело военное... Приказав, шо нэ идуть, - и усё!
  - А т-те, что идут? - усмехнулся подполковник.
  - Приказав, шоб уси спать ложылыся! Назавтра до зори вставаты...
  - П-правильно приказал! - кивнул Лозовой. - П-пусть отсыпаются...
  В это время открылась дверь, и в комнату вошли прапорщик Воейков и Азамат Бешкоков. Горец, явно спросонья, зябко кутался в накинутую на плечи бурку, и позёвывал, прикрывая рот тыльной стороной ладони.
  - Заходи, Азамат! - поднимая голову от карты, произнёс Ермолов. - Разбудили тебя? Ну, извиняться за это не буду! Разбудили по делу, а не просто так...
  - Ничево, Алексей Пэтрович! - сдерживая зевоту, отвечал ему адыг. - На том свэте атасплусь...
  - Тьфу! - махнул на него трубкой командующий. - Типун тебе, как говорится, на язык... Да мы с тобой после этого ещё сто раз встретимся, и за столом посидим, и выпьем хорошего кавказского вина!
  - Я болше чачу лублю! - ухмыльнулся Азамат.
  - И чачи вдосталь попьём! Да ты садись давай...
  Бешкокова дважды уговаривать не пришлось, и он уселся на лавку по правую сторону от Ермолова, кивком головы поздоровавшись с подполковником и Деркачом, сидевшими напротив. Что касается прапорщика Воейкова, то он, помятуя о том, что совещание крайне секретное, остался стоять у входной двери, чтобы помешать посторонним это совещание каким-либо образом прервать.
 
                *   *   * 

  - Так вот... - затянувшись из "чубучка", и выпустив в воздух клуб дыма, задумчиво произнёс командующий. - Ещё в прошлом, семнадцатом году, в ходе дипломатической миссии к персидскому Фетх-Али-шаху, я убедился, что в недалёком будущем нам предстоит новая война за обладание и Закавказьем, и Кавказом. Среди тегеранских вельмож тогда ещё всё больше и больше велись речи о военном реванше. Иранская армия в спешном порядке начала обновляться и перевооружаться. Мусульманское духовенство, с помощью английских советников, тайно стало засылать в кавказские селения мулл и дервишей, открыто призывавших к мятежам против русских. И уже тогда у меня сложилось убеждение, что надо немедля приступать к укреплению безопасности недавно приобретённых нами закавказских земель, а также Чечни, Горного Дагестана и северо-Западного Кавказа...               
  - И кабардинских, и черкесских зэмэль! - подняв вверх указательный палец, глубокомысленно изрёк Бешкоков.
  - Безусловно! - кивнул Ермолов, и продолжал. - Так вот, получив назначение на Кавказ, и приняв под своё командование Кавказский корпус, я решил, не откладывая ни на минуту, приступить к осуществлению мер по безопасности... Но, чтобы сию безопасность соблюсти, надобно, во-первых, приобрести себе союзников среди местных горских народов, а во-вторых, знать планы наших врагов, чтобы их впоследствии расстроить! Одного из союзников нам приобрести удалось... Это - Аслан-хан Кюринский, правитель Кюринского ханства в южном Дагестане. Он является племянником Сурхай-хана Второго, сына Мухамад-хана, правителя Казикумухского ханства, расположенного в центральной части Нагорного Дагестана, в стране лакцев... Что касается Сурхай-хана... Он - из древнего рода, умён, начитан, славится обширными связями во всём Дагестане, пользуется уважением среди соседних народов. Но, самое главное, Сурхай-хан, - давний противник русских, ещё с прошлого века! Он - один из храбрейших, и сильнейших лакских владельцев в Дагестане... Что касаемо его племянника, Аслан-бека, сына Шахмурдан-бека, то, после того, как Сурхай-хан не позволил племяннику унаследовать селение Курах, между ними вспыхнула вражда, после чего Аслан-бек вынужден был бежать, и стал искать поддержки русских... Вот к нему-то я поначалу и намеревался направить Азамата с письмом!
   И он кивнул головой в сторону сидящего справа от него адыга.
   - Но Азамат прыдумал атвести другой пысмо, и не к Аслану, а к Сурхаю! - торжественно заявил Бешкоков, снова воздев указательный палец вверх.

                *   *   * 

   Ермолов, хмуря свои кустистые брови, некоторое время глядел на пламя свечи, стоящей на столе, затем вздохнул и, с некоторым сомнением в голосе, произнёс:
   - Да, благодаря милости госпожи Фортуны, и ловкости нашего друга Азамата, у нас в руках оказалось письмо, написанное одним из черкесских князей, Шогар-Гиреем, этому самому Сурхай-хану! В нём, со слов Азамата, - он снова кивнул головой на сидящего с довольным видом горца, - говорится, что Шогар-Гирей со своими узденями и нукерами готов ударить нам в тыл тотчас, как Сурхай-хан, и его приспешники поднимут против нас Дагестан! Я так понимаю, письмо написано для уточнения дня выступления, и согласования совместных действий... Азамат, отчаянная голова, решил с этим письмом проникнуть в лагерь Сурхай-хана, и выведать его планы, и планы его союзников! Дело чертовски рискованное, и я до сих пор до конца не уверен, стоит ли его затевать...
   - Стоит, стоит! - перебив его, небрежно махнул рукой горец. - Как говорят у нас в Адыгее:"Джигит нэ рыскует, - красавыцу нэ целуэт", ха-ха-ха!
   - Французы в таких случаях говорят: "Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!"- с усмешкой подал голос стоящий у двери прапорщик Воейков.
   - Нэ знаю... - пожал плечами Бешкоков. - Шампанское нэ пил! Чачу пил, чихирь пил, бузу пил, шампанское - нэ пил...
   - Будет вам, весельчаки! - снова хмуря брови, но совсем беззлобным голосом буркнул командующий. - Так вот, для того, чтобы Азамат смог добраться с этим письмом до Казикумухского ханства, где обитает Сурхай-хан, и чтобы с ним по дороге  никакой реприманд неожиданный не приключился, мы с господином подполковником решили для верности отправить с ним вместе небольшой отряд для прикрытия, из числа казаков, как вы их называете... - повернулся он к Лозовому, - сам... сак...
   - С-сакмагонов! - подсказал ему Лозовой.
   - Это я вас, и ваших казаков имею ввиду, хорунжий! - крепкая, "бычья" шея генерала повернулась уже в сторону сидящего рядом с подполковником Деркача.
   - Я так и понял! - кивнул тот.
   - Э-э-э, зачем, да?! - начал было возражать горец. - Я бы и адын спакойно дабралса...   
   - Ты не к тёще на блины идёшь, и не к кунакам в гости! - решительным жестом прервал его излияния Ермолов. - Это - дело решенное... А будешь возражать, то своей волей отменю сию затею, и пошлю всё к чёртовой бабушке!
   Азамат, видимо, зная не понаслышке крутой нрав командующего, буркнул что-то себе под нос, но больше возражать не стал, и со вздохом смирился.
 
                *   *   *   

   Ермолов между тем, выпустив в потолок очередную порцию дыма из своего "чубучка", покосился на сидящего слева от него Деркача и, хмуря брови, строго спросил:
   - Ну-с, а ты, господин хорунжий, готов к походу на Казикумух?
   - Точно так, готов! - коротко ответил Деркач.
   - И люди твои готовы?
   - Точно так...
   - Сколько с тобой идёт казаков? - продолжал допытываться командующий.
   - Вместях со мною, пятеро...
   - Не маловато будет? Путь-то дальний!
   - Скольки набралося... - пожал плечами хорунжий.
   - Думаю, б-ольшой отряд и не н-нужен! - видя, что генерал начинает хмуриться ещё сильнее, пришёл казаку на помощь Лозовой. - В горах он только п-привлечёт к себе лишнее в-внимание... К тому же, - с нажимом добавил он, - к-каждый из этих пятерых иного д-десятка стоит!
   - Ишь ты!   покрутив головой, усмехнулся Ермолов. - Верите, стало быть, им?
   - Как самому с-себе! - не отводя взгляда, твёрдо заявил подполковник.
   - Думаете, до Горного Дагестана доберутся?
   - Они, ежели п-потребуется, и до Г-гималайских гор д-доберутся! - ещё более решительно заявил Лозовой, и незаметно для генерала подмигнул Деркачу.
   - Ну-ну... - снова усмехнулся командующий и, - сначала Азамата, а затем и хорунжего, - поманил рукою к себе.
   - Вот, смотрите, -произнёс он, когда оба подошли и встали за его спиной. Палец Ермолова упёрся в лежащую перед ним на столе карту. - Это ваш путь, от крепости Тёмной, через Чечню, и до самого нужного места, Казикумухского ханства! Видите, стрелки везде нарисованы? Это я сам лично для вас путь вычерчивал...
   - Ну, на карте, оно, конешно... - взглянув на выверенный генералом маршрут, и почесав затылок, пробормотал Деркач. - На карте, оно дюже смотрицца... Да от по горам та ущельям карабкацца, та речки у брод переходыть, - туточки по прямой стрелке нэ пройдэшь!
   - Что, неправильно вычерчено? - снова нахмурился генерал.
   - Э, всо правилно! - кладя руку Деркачу на плечо, заявил Азамат. - Дайдом, Алэксей Пэтровыч! Мы - люди гор... Гдэ нада - свэрном, гдэ нада - абайдом! Дабэромса! Клянусь Аллахом, дабэромса!
   - Ну, вот и славно!- выпрямляясь в своём кресле, произнёс Ермолов. Затем, потянувшись через весь стол, взял карту за края, аккуратно сложил её вчетверо, и через плечо сунул в руки стоящему за его спиной Деркачу. - Держи, хорунжий! Пользуйся! Потом ещё не раз мне за неё "спасибо" скажешь...
   - Премного благодарствую! - кинув взгляд на едва сдерживающего улыбку подполковника, ответил казак и, расстегнув верх черкески, засунул карту за пазуху.

                *   *   *

   Командующий встал со своего кресла, и следом за ним с лавки встал и подполковник Лозовой.
   - Ну-с, господа, ежели все готовы, и задача ясна, то - не смею боле никого задерживать! - решительно произнёс он. - Хорунжий, идите отдыхать... Прапорщик, отведите Азамата в его каморку, пусть поспит до утра!
   - Слушаюсь! - вытянулся Воейков, и кивнул головой стоящим за спиной Ермолова казаку и горцу. Те двинулись к выходу, но голос командующего их остановил у самой двери:
   - Ну-ка, стойте-ка оба!
   Деркач и Бешкоков разом обернулись.
   - Я, хоть и не поп церковный, а всё ж вас - благословляю! - сурово глядя из-под своих кустистых бровей, но явно потеплевшим тоном сказал вдруг генерал и, собрав пальцы в щепотку, перекрестил уходящих. - Храни вас Бог! Льщу себя надеждой, что ещё увидимся на этом свете... А теперь - ступайте!
   Когда все трое, во главе с Воейковым вышли, Ермолов опустился в кресло, и устало взглянул на Лозового:
   - Идите и вы, подполковник... Чай, вам тоже рано вставать придётся?
   - Да, на рассвете они в-выступают! - подтвердил квартирмейстер. - Я приду п-проводить их из к-крепости...
   - Что ж, мы с вами сделали всё, что могли! - вздохнул Ермолов. - Отныне всё  будет в руках Божьих... Идите и вы, отдохните до утра!
   Лозовой поднял с лавки свою офицерскую фуражку, надел её на голову, бросил два пальца к околышу, произнёс:"С-слушаюсь!", повернулся кругом, прохромал к выходу, и исчез за дверью. Но не успел он скрыться, как дверь снова открылась, на пороге появился прапорщик Воейков, и решительным шагом приблизился к столу.
   - Разрешите обратиться с личной просьбой, Алексей Петрович! - вытянувшись, как положено по воинскому артикулу, таким же решительным тоном произнёс он.
   - Ну, чего там ещё? - задумчиво глядя на трепещущий огонёк свечи, буркнул Ермолов. - Давай, выкладывай...
   - Дозвольте и мне пойти с ними! - одним духом выпалил прапорщик. - Ей-богу, не подведу...
   - То, что не подведёшь, в том я не сомневаюсь... - всё также продолжая глядеть на пламя свечи, неспешно ответил командующий. - В другое время отпустил бы без промедленья! Но ныне - уволь,братец, никак не могу...  В Персии вы у меня были вдвоём, - ты, и Евдоким Логинов. Но, сам знаешь, Логинов на сей момент в Петербурге, в Академии обучается, - а совсем без толкового адьютанта я остаться не могу! Так что - уволь... В другой раз, батенька мой, в другой раз! Нам с тобой и тут, на Кавказе, дел ещё столько наворотить надобно!  Завтра уже выдвигаемся от одной крепости к другой - из крепости Тёмной едем к крепости Грозной... Так что, брат, давай и ты отправляйся отдыхать! И - без всяких возражений! Да и я, пожалуй, прилягу до утра,а то что-то совсем размяк... Глаза закрываются!  Ну, что стоишь? Изволь выполнять распоряжение своего командующего!
   - Слушаюсь... - печально вздохнул Воейков, и козырнув, с унылым лицом вышел из комнаты.

                *   *   *

   Ранним туманным утром, когда солнце даже ещё и не думало вставать над вершинами гор, а утренний рассвет только-только начинал пробивать себе дорогу среди темноты ночи, у раскрытых ворот крепости Тёмной стоял небольшой отряд.  Кутаясь в чёрные бурки, надвинув чуть ли не на нос косматые папахи, позвякивая оружием и негромко переговариваясь, небольшой кучкой стояло пятеро казаков-сакмагонов, во главе со своим хорунжим - Андреем Деркачем. В утренней тишине послышались шаги,и из крепостных ворот вышли трое - подполковник Лозовой, прапорщик Воейков, и Азамат Бешкоков, тоже в чёрной бурке, низко надвинутой папахе, и с лицом, до самых глаз закрытым башлыком. Заслышав приближающиеся шаги, и узрев появление начальства, Деркач выпрямился, и негромко скомандовал своим подчинённым: "Становысь!" Казаки, оправляя снаряжение, выстроились в шеренгу, а сам Деркач занял место на правом фланге. Когда подполковник и сопровождающие его лица вплотную подошли к шеренге, Деркач ещё больше выпрямился, снова негромко скомандовал: "Стоять смырно!", и первым замер в строю.
   - В-вольно, казаки! - поднеся, в виде приветствия два пальца к своей треуголке, произнёс Лозовой и, окинув глазами маленький строй, обратился к хорунжему. - Все на м-месте?
   - Точно так! - делая шаг вперёд, ответил Деркач. - Усе пятеро! Перепелица, Гарный, Чумак, Середа... ну, и я - пьятый!
   - Да, невелико воинство... - вздохнул стоящий за его спиной Воейков. - Не мешало б ещё хоть  пяток прибавить... Эх, мне бы с ними пойти! Да где там... Командующий не отпускает!
   - Ну, во-первых, - усмехнувшись, произнёс подполковник, - берут не ч-числом, а уменьем! Это ещё п-покойный граф Суворов-Рымникский з-завещал... А,во-вторых, в деле, к-которое им поручено, - он кивнул на стоящих в строю казаков, - чем меньше отряд, тем м-меньше за ним и чужой п-пригляд, к-как говорится! Кстати, о порученном д-деле...
   Он выпрямился, лицо стало строгим. Пристальный взгляд подполковника упёрся в лицо хорунжего.
   - Ты, Андрей Иваныч, д-доводил до них?..
   Тот отрицательно мотнул головой.               
   Тогда, обернувшись, квартирмейстер подтолкнул вперёд молчаливо стоящего за его спиной Азамата, на которого казаки то и дело бросали любопытные взоры, и сказал:
   - Вот, братцы, ваше г-главное на сей момент дело... Надобно д-доставить в целости и с-сохранности в Дагестан, в Казикумухое х-ханство, вот этого ч-человека! Ваш хорунжий з-знает, что этот ч-человек для нас в-весьма и весьма ценный, и задачу ему п-предстоит решать оч-чень и оч-чень трудную! П-поэтому надобно вам, кровь из носу, д-доставить  его куда следует, - да так, чтоб и п-пылинка с него не упала! Доставить, затаиться в г-горах, д-дождаться, покуда не вернётся, и таким же манером, вместе с ним в-вернуться обратно в к-крепость! Вот такое вот д-дело вам поручено, к-казаки... И к-командующий, и я, и все мы сильно на вас р-рассчитываем! Знаем, - ежели не вы его исполните,то к-кто ещё? Так что к-командующему от вас п-передать?
  - Сполним! Сполним! Аккурат изделаим! - закивали головы в лохматых папахах.
  А хорунжий Деркач, усмехнувшись каким-то своим мыслям, негромко добавил:
  - Скажить ему, што мы, хучь и в рваных лохмотьях ходымо, а усё зробымо як надо!
  - Что ж, так и передам его п-превосходительству! - кивнул в ответ подполковник. Затем, пройдя вдоль всего строя, начиная с Деркача, и заканчивая Азаматом, с чувством пожал каждому из уходящих руку. Следующий за ним прапорщик Воейков сделал то же самое, а затем не преминул вернуться в начало строя, обнять хорунжего, и шепнуть ему на прощанье:
  - Льщу себя надеждой, что мы ещё свидимся на этом свете, и попользуемся содержимым моего походного сундучка!
  - А як же! - ухмыльнулся Деркач, обнимая его в ответ.
  - Ну, всё! - ещё раз оглядев строй, тяжело выдохнул Лозовой и, подняв правую руку, по примеру генерала Ермолова, трижды перекрестил всех казаков. - С Богом, братцы! Д-доброй вам вам дороги, и счастливого в-возвращения! В путь...
  Строй распался, казаки дружно сняли папахи, перекрестили каждый своё чело, снова водрузили папахи на головы, повернулись, и в колонну по двое двинулись в сторону темнеющего слева от высокой стены крепости входа в ущелье. Деркач в паре с Азаматом Бешкековым уходили последними.
  - Слышь-ко, Азамат... - придержав адыга за плечо, тихо произнёс хорунжий. - С крепости мы выйшлы, так шо могишь вже ни таицца!
  И ткнул пальцем на закутанное до бровей лицо горца.
  - А они, - с усмешкой добавил Деркач, кивнув на ушедших вперёд казаков, - не из дюже говорливых...
  Азамат, выслушав хорунжего, молча взялся за край башлыка, резким движением сорвал его с лица,и небрежным жестом сбросил себе на плечи.
  У самого входа в ущелье Деркач обернулся, снова сдёрнул с головы папаху, и прощально помахал ею в воздухе. Подполковник и прапорщик, вместо того, чтобы по-женски махать руками в ответ, не сговариваясь, по-военному "взяли под козырёк", и простояли так до тех пор, пока последнего из уходящих не поглотила темнота чёрного ущелья...

                *   *   *

  Наутро, едва смолк звук полковой походной трубы, ворота крепости Тёмной распахнулись настежь, и из них выехал крытый экипаж, сопровождаемый кавалькадой всадников, и группой пеших "крепостных" офицеров, возглавляемых графом Оболдиным- челищевым. Ехавший в этот раз верхом, на гнедом коне, справа от экипажа прапорщик Воейков, услышав голос командующего, наклонился, выслушал, что тот ему приказал, и поднял руку, тем самым давая команду всем остановиться. Затем быстро соскочил с коня и, подойдя, помог грузному генералу Ермолову сойти на землю. Ступив ногами на каменную площадку, тот, хмуря свои кустистые брови, огляделся по сторонам, и видя, какие за это время произошли изменения, молча кивнул. По краю площадки высились надстроенные за эти дни каменные заграждения, перемежаемые мешками с землёй, а в противоположных углах, за завалами стояли две пушки, жерлами своими нацеленные на полого спускавшуюся вниз дорогу.
 - Н-ну, совсем другое дело! - буркнул он, кинув взгляд на подошедшего коменданта крепости. - Хотя сие могли бы и сами сотворить, не дожидаясь подсказки...
 - Так я и хотел раньше распорядиться, да всё ждал-с вашего прибытия! - скромно опуская глаза долу, отвечал ему Оболдин-Челищев. - Вдруг что-то не так исполним, и придётся переделывать...
 - Тут ждать нечего, сударь мой! - сурово посмотрев на него, молвил командующий. - Враги - повсюду, и уж они-то ждать точно не будут!
  И, ткнув рукой, затянутой в перчатку, в угол площадки, недовольно пробурчал:
 - Что-то я ядер у пушек не вижу... И бочек пороховых - тоже нет!
 - Не успели-с со склада доставить! - вытянувшись, доложил комендант. - Нынче же всё исправим...
 - Ну-ну... - ещё раз окидывая взглядом площадку, пробормотал Ермолов. А затем,  видя прихромавшего к ним подполковника Лозового, сменил тон и, обращаясь к обоим, сказал:
 - Теперь вот что... Коли вернутся посланные нами в Дагестан люди, то вы направьте моего человека, горца,- сами знаете, о ком я толкую! - в крепость Грозную... А коли он там меня не застанет, то пускай отправляется в Георгиевск, - я там буду  в течение двух-трёх последующих месяцев...
 - А ежели не в-вернутся? - негромко, глядя себе под ноги, спросил Лозовой.
 - А ежели не вернутся, - то вы, господин подполковник, отпишите мне о сём письменно, и найдите способ передать письмо с нарочным, где бы я в это время не изволил находиться!
 - Б-будет исполнено, в-ваше п-превосходительство! - козырнув, ответил тот. И, помолчав, вдруг тихо добавил. - Х-хотя мои к-казаки из каких т-только п-передряг не выбирались! Думаю, и из этой в-выберутся...
 - Э-э-э, осмелюсь спросить... - вмешался в разговор комендант. - Ещё один вопросец...
 Ермолов молча повернул к нему свою бычью шею.
 - Я насчёт того коня-красавца, что остался в нашей конюшне! - вкрадчивым голосом произнёс Оболдин-Челищев. - Как с ним быть прикажете?
 - А что тут особо приказывать? - поднял брови командующий. - Отдайте его хозяину, коли вернётся, вот и всё!
 - Ну, а вдруг, да не вернётся, - не приведи, конечно, Господь! - продолжал настаивать граф. - Не угодно ли будет приказать оставить его при нашей конюшне? Уж мы бы его так холили, так лелеяли... Конь-то какой! Красавец, истинный красавец...
 - Вижу, к чему вы клоните, граф! - хмуро взглянув на него, медленно и раздумчиво произнёс Ермолов. - Так вот что я вам скажу... Сего коня, ежели хозяин его не вернётся, приказываю отдать тому самому хорунжему, что с казаками в Дагестан ушёл! Ну, ежели, конечно, он тоже вернётся... Слышите, подполковник? Проследите за этим... Я вам как квартирмейстеру приказываю! Ему - и никому другому...
 - С-слушаюсь! - снова прикладывая два пальца к своей выцветшей "треуголке", ответствовал Лозовой, кинув при этом испытывающий взгляд в сторону коменданта.
 - А... а почему же именно ему?! - краснея лицом, и чуть ли не заикаясь от волнения, пробормотал граф.
 - Понравился он мне! - отрезал генерал. - Храбр, да удал, да дерзок... Люблю таких! Ежели б вся моя армия была, как он, - мы бы Кавказ давно в бараний рог скрутили! Да и Закавказье впридачу...
 А затем, уставя взгляд в землю у себя под ногами, помолчал, и вдруг неожиданно произнёс. - Хотя их, пожалуй, так сразу и не скрутишь! Много пота прольётся... Да и кровушки русской тоже, - ох, много!
 Подняв голову, командующий взглянул на графа, подполковника, на стоящих в сторонке за их спинами других офицеров крепости, кивнул всем, глухо произнёс: "Прощайте, господа!", быстро повернулся, и направился к своему экипажу.
 - Не резковато ли вы так с ним, Алексей Петрович? - тихо спросил прапорщик Воейков, когда генерал уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, чтобы забраться внутрь экипажа.
 - С кем,- "с ним"? - недовольно повернулся к адъютанту Ермолов.
 - Ну, с графом... Насчёт коня...
 - Я таких, как он, петербургских хлыщей, никогда не любил! - оглядываясь через плечо назад, буркнул командующий. - Чьих-то протеже и выдвиженцев... Он ни в семи водах не купанный, ни семью пулями не щупанный, - а уже, по чьей-то милости, - комендант такой крепости! А эту должность, батенька мой, другие кровью своей да доблестью заслуживают! Я бы вместо него поставил комендантом... ну хотя бы вон того подполковника! 
   Опустив ногу со ступеньки экипажа снова на землю, генерал взглянул на стоящего рядом с графом Лозового, и взмахом ладони подозвал его к себе.
  - Господин подполковник, извольте подойти!
  А когда тот приблизился, наклонил к его уху свою мощную шею, и негромко сказал:
  - Эх, тёзка, забрал бы я вас с собой, в штаб, да назначил бы квартирмейстером всей Кавказской армии! Мне толковые офицеры - во как надобны! Но вы мне надобны покудова здесь, в крепости, доколе мой человек и ваши казаки из похода не вернутся! А там уж - посмотрим... Надеюсь, что не в последний раз видимся!
  - Я т-тоже на это н-надеюсь, в-ваше... - начал было говорить Лозовой, но Ермолов вдруг неожиданно сгрёб его в охапку, крепко обнял, и похлопал по спине своей широкой ладонью. Затем выпрямился, быстро забрался в экипаж, и скомандовал сидевшему впереди, "на облучке", и правившему лошадьми солдату:
  - Трогай!
  Тот громко щёлкнул кнутом, экипаж тронулся с места, и неспешно покатил вниз. Адъютант Воейков, козырнув по очереди подполковнику, графу, и стоящим чуть в отдалении офицерам, вскочил в седло, и взмахнул рукой, приглашая всю остальную кавалькаду сделать то же самое. И вскоре, громко стуча копытами коней по камням, и поднимая тучи дорожной пыли, всадники, один за другим, устремились вслед умчавшему вперёд экипажу.
 - Ф-фу-у-у, слава тебе Господи, уехал, наконец! - проворчал подошедший к Лозовому сзади комендант. - Пронесло, слава Богу... Пронесло... Креститесь, подполковник, креститесь!
 И, сняв с головы свою "треуголку" с красивым белым султаном, он возвёл очи горе, и быстро и мелко закрестился, бормоча под нос какую-то молитву.
 - Я крещусь... крещусь... - сделав шаг назад за спину графа, - так, чтобы тот его не видел, тихо произнёс Лозовой. Но, поднеся ко лбу сжатые "щепотью" пальцы, он вдруг выпрямился, и прижал два пальца к краю своей затрёпанной шляпы, отдавая армейское приветствие уезжающим. И так, отдавая воинскую честь, он стоял, и смотрел вниз на дорогу, на удаляющийся экипаж, на гарцующих вслед за ним всадников, - стоял, и смотрел, пока дорогу не заволокло пылью, и ничего уже не стало видно вдали...
 

                Конец первой части

                *   *   *