Старушка, или встреча на проселке

  Однажды, собрался я сходить к деду. Отец просил, да и просто попроведать. Идти от нас до дедова дома было чуть меньше километра- совсем небольшое расстояние. Но мне так не хотелось терять лишнего, да и собственно которого у меня не было, времени, и потому решил я свой путь срезать, и пойти не по обычной, как ходим, дороге, а по старой проселочной тропке, которую в народе звали просто- проселкой. Хотя все равно не обычно. Везде и всюду такие тропы называют проселком, а у нас не Он, а Она- проселка.
День для прогулки был вполне подходящий. В жаркий летний полдень, на небе не было ни единой тучки, и ветерок, стремительный, но ласковый, нес с собой лишь тепло лета. Свернув на проселку, я как буд-то окунулся в другой мир: старая часть поселка, не тронутая современным техногенным миром, хранила в себе тот первозданный дух и ту природу, что была тут некогда, еще много десятилетий назад, когда он был только основан. Под ногами мягко шелестела трава, шум машин глушил шелест веток с густорастущих деревьев, и воздух был наполнен нечто иным, не похожий на тот, что вне проселки. Иногда казавшийся мягким, а иногда и зловещим, навеивал он смешанные чувства, родившиеся при погружении в этот маленький мирок, посреди большого мира.
Удаляясь все дальше в глубь, я по дороге разглядывал старые дома и строения, что стояли тут еще чуть ли не с сороковых, пытаясь представить себе картину прошлого, как раньше и тут кипела жизнь, все ходили друг к другу в гости и знали все про всех. Было представление нечто вроде идеального мира, старого доброго советского уголка, простой русской деревушки.
  И вот, впереди увидалась проселка. Перепутье трех троп, которые не смотря на то, что по ним уже лет сорок люди не ходят, не заросли и смотрятся вполне проходимыми. Ветерок сменился, и стал более прохладным. В округе как-то потемнело, и даже не смотря на то, что солнце ярко в вышине светило на землю, свет от него падал багровый, спертый, тяжелый… Бывает. Чего у нас только случиться не может, и от того и внимания особого не придал этому явлению, хоть и сердце стало биться тревожнее.
До проселки мне осталось пара шагов, как вдруг за спиной послышалось:

-Внучек…

Я остановился. Само собой, обращение-то ко мне было, ведь я один тут. Обернувшись назад, я увидел старушку. Маленькая, сгорбленная бабуля, в черном платке и ветхих черно-серых, словно ворон, одеждах. В руках у нее был какой-то странный посох- клюшка. Причудливой формы, видимо ветка, загнутый в рукоять сучок, но толстый и добротный, лишь потемневший от времени. Да и лицо самой бабули не отличалось румянцем и было почти таким же серым, как и ее одежды.

-Внучек,- вновь повторила она,- Поди ко мне, мой милый…

Я еще разок посмотрел на нее, и подошел поближе. Руки были ее спрятаны под балахоном черного потрепанного плаща, из-под платка виднелись растрепанные седые волосы, сама она еле на ногах держалась.

-«Странно»,- подумал я,- «Никогда прежде ее не видел».

Подойдя к старушке почти в плотную, я поздоровался с ней:

-Здравствуйте.
-Чего?,- переспросила она.
-Я говорю «здравствуйте»,- повторил я погромче. Видимо старушка не услышала меня с первого раза.

Но сейчас она меня расслышала, и улыбнувшись как-то то ли добро, то ли ехидно, то ли зло, тихим дрожащим голосом произнесла:

-Здравствуй внучек, здравствуй. Ой, хорошо что хоть кого-то встретила, а то уж думаю и помочь-то бабке некому…
-А что нужно-то?,- не сбавляя тона голоса спросил я.

Старушка вновь повторила свою неопределенную мной улыбку, плотно сжала губы и покивала головой, на мгновение задумавшись.

-Эх милый мой,- начала она с ноткой грусти и уныния,- старая я стала совсем. И ноги не держат, вот только палка и спасает, и зубов-то нет, хлеба даже не поесть, да и глаза подвели окаянные. Помоги мне, проведи старую до дома. Недалече тут, вон, через проселку,- она мотнула головой в сторону перепутья,- А то эти окаянные, на машинах своих ездиют тут, и даже не пройти дорогу-то до дома. Вон, несутся, как тот…

Она мотнула головой вправо, но на проселке не было не то что машины, собака-то не бежала. А она опять за свое:

-Ишь ты, лихачи!,- гневно произнесла бабуля,- Дак разве можно на таких больших лихачить-то?,- но потом, как приглядываясь, смягченно произнесла,- Зерно видать везут. Да, нужно оно сейчас. После войны-то…

-«После какой войны?»,- подумал я,-«Чудоковатая какая-то бабка. Я бы сказал, странная»,- а вслух произнес,- Бабуль…Бабуля?,- попытался отвлечь ее от ее же мыслей, пристально посмотрев в ее задумчивое лицо.

Тут она видать отвлеклась, и переключила свой взгляд на меня с все той же странной улыбкой.

-Так чем помочь-то?,- снова спросил я.
-Милый, помоги через проселку перейти. А то задавят аспиды старушку и не увидят под колесами своими огромными. Старая я. Глаза уж не видят ничего. А ты молодой, зоркий. Помоги.

Ну как тут отказать? Не скажу же я ей, что мерещатся ей машины, и что про проселку уже десятилетиями никто не вспоминает. Так и быть.
Она протянула ко мне свою дрожащую руку, которая все так же была скрыта длинной черной одеждой. Взяв ее, ветер сменился. Стал сильнее и холоднее, буд-то погода решила не спрашивать никого и враз поменяться. Да и свет солнца, этот багровый спертый свет, стал еще тяжелее.
Мы не спеша пошли к проселке. Бабулька эта шла медленно, потрясываяь, буд-то вот-вот развалится на части. Шли молча. Но через пару шагов, странная бабушка начала говорить:

-А ты откуда, милый? С фронта идешь? Ну да, ну да…Сейчас вся страна оттуда идет. Выгнали немца проклятого метлой поганой в его Германию с земли нашей, да и домой идут. С войны-то…

-«С какой войны? О чем это она?»,- вновь появилось непонимание от речей старушки.- «Неужели она думает, что вот только Великая война кончилась?»

Вслух я конечно это не сказал, а она продолжила:

-А у меня вот сын пропал. В сорок первом.- она опустила лицо, и как что-то пожевала своим беззубым ртом.- А я вот знаешь как думаю, милый,- тут она приободрилась с новой силой, и посмотрела на меня с какой-то искоркой в глазах,- Не погиб он. Жив. Только живет сейчас где-то, да и домой, в деревню к матери не торопится…

Тут я не удержался, и у меня вырвалось:

-А сколько же вам лет-то?,- уж и правда мне узнать захотелось.
-Много внучек, много. Столь мало кто живет. А я живу. И сына домой жду…

Ну точно странная. Так и есть…А проселка стала уже совсем близко. Вот-вот пойдем через нее. Подойдя вплотную, бабуля остановилась, внимательно повертела головой по сторонам.

-Ну что, внучек, пойдем?,- спросила она, и как-то неестественно, не со старческой силой сдавила мою руку. Стало не приятно. Но что уж. Если бабке кругом мерещится что попало, может страшно ей идти через проселку?
Мы пошли. Как только моя нога вступила на тропу, стало еще холоднее. Ветер уже выл, солнце затянуло и багровый свет потемнел, наполнился грозовой серостью. Мне стало как-то не хорошо. Слегка начало подташнивать, в коленках появилась слабость, да и рука немного начала дрожать под тяжестью старческой руки странной бабки. Зато она, идя через перепутье, наоборот, как приободрилась. Видать торопилась пройти дорогу поскорее, чтобы ее, да и меня «не задавили».
Наконец мы прошли «опасный» участок, и как только сошли с проселки, она отпустила мою руку, освободив ее от своей цепкой хватки.

-Спасибо внучек,- только и сказала она, отвернулась и пошла в сторону какой-то рухлой постройки, видимо старого дома. Я молча проводил ее взглядом. В голове шумело. Видимо от резкой смены погоды мне стало немного дурно, но я, потерев лицо ладонью, пошел дальше. Тем более что уже, как ни странно, начался дождь, хотя дождя быть не должно было.
Придя к деду, передав все что хотел отец, мы сели с ним пить чай. Размешивая сахар, дед прищурившись смотрел на меня, а после, цокнув и мотнув головой, сказал:

-Ну и видок у тебя. Не самый, я бы сказал…Что, простыл чтоль?
-Да нет,- ответил я,- просто из-за погоды не здоровится.
-Ну понятно,- сказал дед, отпивая чай.- Так ты это, оставайся. Куда под таким дождем-то идти? Есть же телефон? Вот, звони родителям, и говори, мол у меня остаешься. А там гляди и дождь до завтра пройдет…Хотя странно, с чего бы это он взялся-то? Ясно же было?
-Урал,- улыбнулся я.- У нас же погода- самое непредсказуемое дело. Пять раз поменяется, и синоптик не уследит.

Допив чай, мы еще немного посидели на кухне, поговорили о своем. После дед пошел в свою комнату, взял газету, включил радио и полностью погрузился в чтение. Я еще раз посмотрел в окно. Дождь и правда разошелся не на шутку. Настоящий ливень. И правда, с чего бы это…

Незаметно прошел остаток дня, солнце, которого с полудня не было видно, скрылось за горизонтом, и сумерки окончательно затянули собой все. Пожелав деду спокойной ночи, я лег на кровать в соседней комнате, и неестественно для себя, быстро уснул. Как-то слабо чувствовал я себя во второй половине дня из-за этого дождя. Но не смотря на быстрый сон, он был не самым приятным. Точнее вообще не было ничего. Всю ночь как во мраке пролежал, да только сердце тревога маяла.
Встав с утра, встревоженный, я уже не чувствовал той вчерашней слабости, что пришла с дождем, но все равно вставать не хотелось. Дед, встав еще чуть ли не с самой зарей, что-то готовил на кухне. По дому разносился приятный теплый аромат, и в предвкушении его ушла вся тревога и волнение. Покушав и выпив чаю за обычными для нас с дедом разговорами, я оделся, попрощался с ним и пошел обратно домой.
Забыв за вкусным завтраком обо всем, я вновь свернул с дороги и пошел по самому короткому пути- через проселку. Капли росы после вчерашнего дождя торопливо падали с листочков травы мне на обувь, воздух был чист и свеж, да и небо прояснилось. Погода вновь становилась такой, какой и была. Я не торопливо шел вперед, думая о чем-то своем, как сзади вновь послышался знакомый голос:

-Внучек…

От этого слова я как окаменел. Почему-то не по себе стало, как услышал голос этой бабульки. С мгновение поколебавшись я повернулся. И впрямь, эта же старушка, в тех же потрепанных одеждах, стояла чуть позади и смотрела на меня. Откуда она взялась? Мгновение назад никого тут и в помине-то не было?
Я стоял молча, хотя и не понимал, от чего это мне не хотелось видеть эту странную даму. Может потому, что я считал ее сумасшедшей и не хотел с ней пересекаться? Возможно. Но тут старушка перебила мои мысли своим голосом, одновременно и обычным, но в то же время и таинственным, чужим…

-Внучек, милый, помоги бабушке.- сказала она знакомые слова.
-«Выбрось дурь из головы»,- сам себе сказал я,- «Обычная бабулька, а ты уже напридумал себе всякого… ».

Мотнув головой, выбрасывая из нее наваждение, я подошел к бабушке:

-Здравствуйте.- обычно сказал я.
-Здравствуй внучек.- ответила она с присущей ей непонятной улыбкой.
-«А сегодня с первого раза услышала»,- подумал я, а вслух добавил,- Чего вам, бабушка?
-Внучек, милый,- с каким-то причитанием начала она,- Помоги бабушке. Переведи меня на ту сторону проселки. В магазин иду. А тут же эти, окаянные, на машинах своих громадных ездиют…Задавят бабушку, да и не увидят…
-«За старое взялась»,- цокнул я,- Так нет же тут никого!,- вырвалось вдруг,- Тут машины уж сколько не колесят-то…
-Да как же это?,- она искренне удивилась,- Вон, несутся. Зерно видать везут…Помоги, милый. Куда мне, я ж как слепая. И помочь мне не кому…

Эх, ну дает…Но что теперь. Мерещится бабке всякое…Так возраст уже. Пора…Что тут, пройти пару метров. Мне труда не будет, а старушка успокоится. Ладно уж…

-Ну пойдемте.- сказал я, подходя ближе.
-Спасибо милый…

Она торопливо подошла ко мне, и вновь взяла за руку своей, накрытой темным балахоном, и мы направились вперед. Думать ни о чем не хотелось. Да и идти с этой старушенцией особого желания тоже не было. А она вновь начала свой разговор:

-Милый, а ты давно ль с фронта-то пришел?
-Давно.- ответил я, обреченно вздыхая.
-Вот, выгнали немца проклятого, теперь и жить можно…Сыночка вот только своего дождаться. Пропал он у меня…
-«Неужели все по новой?»,- пронеслось жалобной мыслью в голове.

Мы почти подошли к проселке. Я машинально глянул на часы: «Полдень уже…». Небо почему-то опять начал затягивать багровый оттенок, ветер вновь начал холоднеть, да и воздух потяжелел…Выйдя  на тропу, старушка опять, с неестественной силой сжала мою руку. Казалось, что через балахон она врезается в меня ногтями, и рука начинает слабеть, мякнуть,   дрожать…В глазах слегка начало темнеть, ветер испортился окончательно и уже начал завывать, принося с собой капли дождя. А старушка прибавила ход, хотя я почему-то начал идти медленнее…
Сойдя с тропы она отпустила мою руку. Дурацкое состояние, которое я не мог объяснить ничем, кроме как изменением погоды, немного стало сильнее. Я потряс головой, пытаясь прогнать эту слабость, как вдруг старушка изрекла:

-Спасибо внучек…Теперь нормально дойду…,- она отвернулась от меня и пошла в сторону дороги, а я остался стоять на месте, неизвестно для меня почему…

Домой я добрался с большим трудом. Дорога пошатывалась в моем сознании, на улице стало холодно, да и дождь к тому же пошел. Сняв обувь, меня хватило лишь дойти до кровати, лечь и уснуть…
Весь сон был наполнен одним сплошным кошмаром. Под грохот грома, и шум ливня, снилось мне что я стою один на той самой проселке. Зловеще воет ветер, неся холод. Безжалостно хлещет дождь, вокруг полумрак…Проселка затянута туманом, а сзади слышится знакомый голос:

-Внучек, внучек…

Позади стояла эта старушка. Лицо было мраморно- белесого цвета, с синеватым оттенком, ссохшееся, в блеклых глазах сиял тот огонек, да и на губах была та странная улыбка. Стоит она, смотрит на меня, и не скрыться от нее. И тут, стала она ко мне ближе подходить. Медленно, не торопливо, все приговаривая «Внучек, внучек..», а я как оцепенел и с места сойти не могу. А она все идет, идет, вот уже близко…Обнажила она  свою руку из-под балахона: страшные, ссохшиеся костлявые пальцы на мраморно белой руке. Идет вперед, и тянет к шее свою руку, все приговаривая: «Внучек, внучек…»

Чуть ли не с криком я проснулся. Сердце как рвалось из груди, колотилось и покоя совсем не знало. Я посмотрел на часы: «Полночь…». Надо же…Опустившись обратно, я так и не смог заснуть…
Сидя утром за столом, я все думал про вчерашний сон. «Бред какой-то…», то и дело говорило у меня в голове, но от чего-то этот бред проверить хотелось. Посмотрев на часы, решил я дождаться полудня, и пойти к проселке, что ночью совсем не дала спать.
Подойдя к краю дороги я внимательно огляделся. Никого. Ни на тропке, ни в округе от нее. И никаких старушек главное. Но идти назад не хотелось. Наоборот, как тянуло на эту проселку…
Сделав шаг вперед, потом другой, я неторопливо пошел вперед. Чем ближе подходил, тем воздух становился все тяжелее, да и свет был уже багрового оттенка, спертый, густой… Сзади послышалось:

-Внучек…

Я остановился. К горлу подкатил ком, и совсем не хотелось оборачиваться. И зачем я только пошел сюда? Нет, нужно…Я обернулся. Позади стояла эта старушка, и молча смотрела на меня. Молча кивнув, я поздоровался. В ответ она поздоровалась со мной, показав присущую ей странную улыбку.

-Внучек, милый, помоги.- начала она по новой старую песню.- Помоги тропку-то перейти. Домой иду, а он за проселкой…
-Машин боитесь?,- оборвал ее я.
-Боюсь внучек, боюсь.- бодро, что не естественно, махнув рукой ответила она.
-«Ну все, поздно дружище»,- сказал себе я и пошел к старушке.

-Задавят же меня под колесами своими. А с тобой и заметют. Помоги…

Вновь она протянула скрытую под одеждой руку, взяла мою, и мы пошли к тропе…И вновь начала она все тот же разговор:
-Ну вот, и ты с фронта пришел. Теперь и жизнь можно начинать…А мой вот, сыночек, пропал. Жив он, но к матери не торопится…
-«Да что ж ты одно и то же мне говоришь???»,- уже с негодованием рвалось из груди.
-Ну ничего, дождусь я сыночка, дождусь…

Все ближе и ближе была проселка. Вновь небо начало затягивать облаками, вновь воздух стал тяжелее, вновь завыл ветер…Я встал на тропу. И вновь рука старушки крепко сжала мою…Вдруг подул сильный порыв ветра, разом сдув с ее руки темную ветхую одежду…Ссохшиеся, костлявые пальцы, да и сама рука была мраморно белой, с легким синеватым оттенком…

-«Ну точно ведьма…»,- только и подумал я.

И в миг, как произнес это, старушка резко остановилась. С лица ее спала эта непонятная улыбка, она нахмурилась и резко отдернула от меня свою руку, буд-то током ее ударило…Резко глянув на меня, она злобно сверкнула глазами, фыркнула и пошла вперед. А меня, как сковородкой по голове огрело. Как незримо что-то ударило в затылок до звезд в глазах и до звона в ушах, и остался я один, неподвижно стоя посреди старой тропы- перепутья…
Как я дошел до деда не помню совсем. Лишь потом он рассказал мне что пришел я весь зеленый, и слова сказать не мог. Думал что пьяный я, или того хуже…
Вечером к нам с дедом пришли родители. О моем состоянии дед умолчал, видя что в норму я пришел, отпаиваясь его чаем. Сидя за столом, уже вечером родители и дед беседовали о чем-то своем, а я сел на маленький стульчик с кружкой возле печки…
Разговоры были разные: то о работе, то о жизни, то о состоянии страны и наших политиках. И вдруг зашел один разговор за нашу проселку…

-Что, вы еще по ней ходите?,- удивленно сказал дед.- Уууу, я уж и забыл про нее…Да оно мне надо? Вот еще! Еще со Старой там встречаться…
-С кем?- неожиданно спросил я.

 Дед перевел взгляд на меня- неподвижно смотрящего на него, и ждущего ответа.

-А ты что, о ней не слышал?- он снова удивился.- Ну даешь, внук. Всю жизнь молодую здесь живешь, а о Старой не слыхал ни разу? Н-да…Ну вот, дом старый, покосившийся, что недалеко от проселки стоит видел?
-Ну.- напряженно ответил я.
-Так вот. Жила там бабка одна. Я ее еще пацаном малым помнил. Странная она какая-то была. И жила как отшельница в этих сосенках да березках, и дружбу ни с кем водила В округе же там кроме нее и не осталось-то никого. Померли все… И нам, малым, говорили, чтоб не совались туда, ни ногой, ни носом!
-Почему?- меня уже как слегка трясти начало.
-Да ведьмой ее считали! Поговаривали что в связях с нечистым ходит, зло творит…А кого молодого попросит по полудню три раза через проселку провести, так и сгубит его вовсе! Все себе внучков, говорят, искала...Эт я сейчас понимаю, что сказки нам родители говорили, чтоб не совались куда не попадя. Но все равно, чтоль как привычка, в мозгу фраза осталась: «Ноги моей не будет на старой проселке!»…

Я молча и неподвижно дослушал деда. Сразу та старушка в памяти всплыла…

-Эй, малой?- дед окликнул меня,- Заснул чтоль?

Я покачал головой, встал со стульчика и медленно пошел на кухню. Оставшись наедине с собой, ноги как подкосились. Я уперся руками в стол, дыхание было тяжелым, да и сердце как под гнетом билось.

-«Вот верь или не верь…»,- думал я,-«А ведь я ее чуть третий раз не перевел…»