Отрезание ломтя

В  неустойчивые  погоды  прошлой  зимы  транспортом  надземным,  равно  как и  подземным,   молодая москвичка  объезжала  магазины  Москвы  на  предмет  покупки  свистка.

Широк  в  столице  свистковый  ассортимент.  Покупательнице  предлагали:  псовый  охотничий  рог,  подманный  пищик  на  рябчика,   дудку  боцманскую,  дуду  путевого  обходчика,  судейский  свисток.  Но  все  это  было  явно  не  то  и,  просто  отчаявшись,  молодая  москвичка  подошла  к  представителю  службы  ГАИ,  и  представитель,  хоть  и  сам  острейше  нуждался  в  свистке,  отдал  его  женщине,  ибо  ей  свисток  был  нужнее.  Он  был  нужен  ей  для  жизни  с  родною  мамой.  А  именно:  возвратившись  с  работы,  наша  землячка    вешала  на  шею  свисток  вместо  кулона,  чтобы,  спасаясь  от  матери,  без  промедления  можно  было  свистеть  на  подмогу  милицию.

В  сочинительстве  морально-этических  очерков  главное  -  не  отрезывать  человеку  путей  для  возврата  в  общество.  Привлекается  для  этого,  как  прием,  некая  неразглашенность,  некая  секретчинка  и  вуаль,  отчего  герои  именуются  усекновенно:  "инженер  Я-ий",  "скотобоец  О-ов".

Морально-этический  очеркист  не  допускает  и  мысли,  что  кто-то  из  сограждан  негоден  к  возврату  в  общество.  Надо  только  дать  согражданину  шанс,  надо  только  взяться  покрепче,  бороться,  бороться  за  человека.  И  вот  на  некоторое  время  отлученный  от  города,  отчасти  даже  пропащий  как  личность,  он  войдет  в  свой  город  преображенным,  и  впереди  мотоциклисты  добровольных  спортивных  обществ  на  шестах  повезут  его  поясные  портреты,  и  даже  разразится  кампания  за  установку  мемориальной  доски  над  воротами  некоего  химкомбината:

                ЗДЕСЬ  ПРЕОБРАЗИЛ  СВОЮ  НЕТРУДОВУЮ
                ПСИХИКУ  К-ИН!

Не  будет  этого.  К-ин  не  преобразится.  И,  нарушая  каноны,  во  спасение  тех  членов  общества,  которыми  мы  дорожим,  и  для  бесповоротной  изоляции  от  общества  чуждых  ему  элементов  -  огласим  фамилии  полностью.  Итак,   женщина  со  свистком  -  молодая  мать,  библиотекарь  Ирина  Саврасова.  Л. Саврасова,  ее  мать  -  законченная  пропойца.  И. Мишустин,  костолом  и  мразь  -  возникает  эпизодически.

Теперь  о  людском  сострадании.  Много  лет  сострадание  к  девочке  Ирине  Саврасовой  проживало  в  бревенчатых  темных  бараках:
-Саврасова  Ирка  опять  у  крылечка  дрогнет.  Опять  мать  с  сожителями  ее  на  улицу  выгнала.  Опять  в  загул  шибанулась.

И  верно,  и  уже  выводила  подлунная  шакалья  колоратура  на  фоне  сиплого  мужского  гудения  различные  заплачки  и  жалельные  песни  про  шумение  камыша,  Хасбулата,  про  засорение  волжских  вод  персидскими  княжнами.
Истово  гуляла  мамаша  Саврасова,  начисто  вымывая  из  мозгов  самый  краеугольный  инстинкт  -  инстинкт  материнства.
И  округа,  глядя  на  несчастную  судьбу  изгоняемой  из  дома  девочки,  бормотала  в  запальчивом  сострадании:
-Сей  минут  лишить  такую-то  мать  родительских  прав!  Добрых  людей  не осталось,  а  то  бы  удочерил  кто  Ирку.  Ведь  ладная  какая  девулька.  И  умна  как,  умна.   Нет,  надо  пойти  заявить.  Где  это  сей  минут  лежал  у  меня  шарьф,   погода  сильно  лютует!

Так  прокатились  годы.  Никто  никуда  не  пошел.  То  запропастится  шарф,  то  вклинится  срочное  латание  крыши  в  коммунальном   бараке,  гоньба  клопов,  то  многосерийные  происки телевидения  держат  на  месте.

А  города  растут  быстрее,  чем  общественное  сознание  в  городах.  И  однажды  в  кривую  улочку,  сотрясая  ее  дизельным  ревом,  втиснулся  механизм  со  стальным  ядром  на  конце  стрелы.  И  коммунальное  сострадание  переселилось  из  деревянной  хибары  в  благоустроенность  нового  дома.  И  ах  -  как  удобно  было  тут  сострадать  из  лоджии  пятнадцатого  этажа!  Какая  обзорность!  И  дальность  видения!

-Гля,  Ирка  Саврасова  хлопотать  в  райжилотдел  побежала.  Неужто  так  и  вселят  ее  с  матерью  в  однокомнатную  квартиру?  Ну,  не  звери  сидят  в  РЖО,  войдут  в  положение.

-Э,  -  говорил  новый  наблюдатель,  -  она  уже  в  райисполком  бежит.  Видать,   не  вошел  в  положение  райжилотдел.  Вот  грянуть  бы  туда  всем  домовым  комитетом,  спросить  бы:  а  ценна  ли  вам,  товарищи  жилраспределители,  судьба  будущей  матери,  у  которой  зримо   вон  уж,  аж  с  пятнадцатого  этажа  видна  интересность  положения?

Но  не  грянули  опять  никуда.  То  лифт  остановлен  на  профилактику,  то  надо  идти  в  больницу  удалять  лишний  позвонок  в  шейном  отделе  позвоночника (развился  от  кропотливого  просматривания  черно-белых  и  цветных  эпопей).

И  в  жилищных  инстанциях,  долго  не  чикаясь,  дали    матери-одиночке  Саврасовой  однокомнатную  квартиру  для  совместного  проживания  с  непросыхающей  матерью.

Сущий  был  это  ад.  И  это  стало  больше  чем  адом,  когда  мамаша  на  пункте  сдачи  бутылок  познакомилась  с  гражданином  -  неимоверно  ловко  сбывшим  среди  прочей  отечественной  посуды  отказную  для  приемки  иностранную  бутыль  из - под  пойла  "Абу-Симбел".  За таким  мужчиной не  пропадешь.  Лихим  этим  поступком  сразу  пленил  сердце  женщины  Иван  Мишустин,  бывший  шкипер  и  англоман,  ныне  алкаш.  И  они  пошли  с  пункта  сдачи  стеклотары  в  квартиру  Саврасовой,  сложив  мелочь  от  сдачи  бутылок  из  двух  кулаков  в  один,  и  шкиперу  для  обольщения  дамы  потребовалось  даже  меньше  звуков,  чем  тратит  чиж  на  обольщение  самки.

Первым  делом  Ирина  Саврасова была  выброшена  на  постоянное  жительство  в  кухню.  Затем  были  пропиты   все  ее  казенные  и  личные  книги.  Затем  все  пожитки.  Затем  квартира  полностью  превратилась  в  шалман  для  лакания  жидкостей  под  названием:  "Гомера",  "ликер-шасси",  антифризов,  лосьонов,  одеколонов,  туалетных  вод,  жидкости  "Свет"  для  помыва,  окон   и   клея   "БФ"   и   напитка   «коньячок  ля  -  мужичок»  (самогон).  Словом,  как  бы  замок  царицы  Тамары  переместился  на  Большую  Ишуньскую  улицу,  "и  страшные,  дикие  крики  всю  ночь  раздавалися  там".
И  утром,  когда  особенно  давали  знать  себя  печени,  одетые  камнем,  сказал  шкипер  и  англоман:
-У  меня  постоянно  болит  левое  полушарие  мозга.  Это  потому,  что  твоя  дочь  размещается  слева,  в  кухне.  Надо  очистить  от нее помещение.  У  меня  есть  запал  ее  выкинуть.
-Ваня,  -  возразила  робко  сожительница,  -  чьи  же  книги  и  проездные  троллейбусные  билеты  мы  будем  тогда  пропивать?  Более  того:  возможна  милиция!
-Мне  неведом  страх,  -  сказал  бывший  шкипер.  -  Страх  у  человека  может  быть  только  один:  если  на  водку  введут  полиэтиленовую  тару,  тогда  будет  нечего  сдавать  в  пункт  приема.

И  железной  рукой  Мишустин  выбросил  лишнего  человека  и  ее  грудного  ребенка  за  двери  квартиры.  Но  вскоре,  конечно,  в  дверь  поторкался  участковый,  блондин,  мастер  самбо,  но  не  англоман,  на  его  беду,  а  франкоязычный  в  пределах  институтского  четвертого  курса.  Естественно,  именно  этот  изъян  спровоцировал  Мишустина  замусорить  всю  лестничную  площадку  форменными  пуговицами  и  клочками  погонов  представителя  власти.

Закон,  понятно,  не  прошел  мимо  этого  факта.  Когда  избивают  библиотекаршу  -  это  совсем  одно  дело,  но  когда  участкового…  Три  года  работ  на  Большой  химии  получил  шкипер  и  англоман,  где  был  приставлен  осваивать  то  ли  пеноуретан,  то  ли  суперфосфат.

Но  странное  это  дело  -  химия,  взять  хоть  органическую,  хоть  неорганическую.  Выдвореннный  на  уретановую  перековку  дикарь  по  непонятным  причинам  (в  виде  поощрения   или  плохой  надзор?)  эпизодически  отпускался  к  месту  жительства.  Так  вместе  со  шкипером  возникал  в  Москве  и   кореш  его  Поливин,  искренне  полюбивший  столицу.  Потому  как,  говорил  Поливин,  в  Москве  культурный  народ,  два  раза  на  дню  чистют  зубы.  А  в  провинции  либо  в  деревне  дашь  кому  по  зубам  -  так  и  заражение,  так  и  руки  гниют.

Тяжкие  страсти  душили  шкипера  и  его  дружбана  в  Москве.  Все  вызывало  тут  отвращение:  эти  толпы  выряженных  людей,  омерзительных  не  алкоголиков  и  чистюль,  отягощающих  себя  тьмой  запросов,  исканий,  тогда  как  запросоискание  у  человека  должно  быть  только  одно  и  только  с  утра:  пива!

Гулким  шагом  прошел  морской  волк  со  товарищи  к  шестьдесят  девятой  квартире  и  пнул  ногой  дверь.
-Нет  никого,  -  сказала  женщина  из  соседней  квартиры.  -  Ирочка  на  работе,  а  ВАША  отбывает  пятнадцать  суток  за  избиение  внучки.
-Нда-с,  -  сказал  шкипер.  -  Родной  очаг  забила  сажа.  -И,  выломав  дверь,  разгромил  квартиру,  отбыв  после  этого  суперфосфатить.

А  Большая  Ишуньская  улица  бурно  страдала:
-Ирочка  -  то  дома  у  себя  появляться  боится.  Так  и  мыкается  с  малым  дитем  по  знакомым.  Вот  вам  и  охрана материнства  и  детства.
-Она,  Ира  -  то,  матери  говорит:  мама,  ребенком  своим  прошу  -  дайте  согласие  на  размен  жилплощади,  на  две  комнаты  в  коммуналках!
-А  пропойца  чего?

-Не  дала  разрешения.  Кукиш  тебе,  говорит,  с  сивушным  маслом.  В  коммуналке,  говорит,  меня  сразу  скрутят,  а  здесь  душу  из  тебя  вынимать  я  спокойно  могу.  Опять же,  в  коммуналках  теперь  живут  все  больше  дворники,  лимита.  Они  валенки  сушат,  а  у  меня  на  запах  на  этот  идиосинкразия  и  аллергия.

-А  власти  чего?
-А  власти  говорят  -  чего  административную  горячку  пороть?  А  вдруг  Саврасова  -  старшая  не  полностью  отрезанный  ломоть?  Вдруг  воспрянет,  одумается,  может,  выступит  по  рабочим  клубам,  читанет  лекционную  пропаганду: «Как  я  порвала  с  пороком?».  Так что,  говорят,  пусть  еще  поскитается  с  младенчиком  библиотекарша.   А  что  касаемо  шкипера,  если  опять  в  Москве  он  возникнет,  так  шкипер  вас  пальцем  не  тронет:  в  девятимиллионном  городе  при  скитальческом  образе  жизни  вы  вполне  затеряетесь.  Вероятность  вашей  встречи  со  шкипером  равна  не  то  что  одному  -  двум  нулям.