Два ключа

«Муж на час» - фирма с таким названием в начале двухтысячных была чуть-ли не в каждом городе. Не исключением был и Кременчуг. Вот только назвал ее местный основатель иначе – «Домовая служба». Такое название точнее, по его мнению, отображало суть деятельности фирмы и не вызывало глупых улыбок у тех, кто первый раз в жизни слышал словосочетание «муж на час». Довелось и мне в начале двухтысячных поработать в составе упомянутой фирмы. Сегодня вспоминаю тот отрезок «трудовой деятельности» только с приятными мыслями. А попал туда случайно. Поссорившись с руководством телерадиокомпании, где работал журналистом, долгое время не мог найти подходящей работы. В какое-то время даже стыдно стало за свое «тунеядство» перед женой и дочкой. Просматривал регулярно местную газету с объявлениями, но не находил ничего заслуживающего внимания. Перелистывая очередной свежий номер «Приватки» решил хоть разово подработать – просили в одном объявлении замок в дверь врезать. Благо руки растут из правильного места и инструментец кое-какой имеется. Созвонился по указанному номеру телефона – оказалось номер не заказчика, а именно организатора совсем недавно открывшейся «Домовой службы». У них еще и штата мастеров нет, всего три-четыре человека…
Работать было удобно – о заказе на домашний телефон сообщала девочка- диспетчер, которая сидела на разрекламированном номере. И если предложение поработать мне нравилось и подходило, она сообщала мне телефон заказчика, с которым я уже самостоятельно договаривался о времени встречи, оплате за работу и прочих вопросах. А нравились мне почти все предложения – цеплял карнизы, менял и устанавливал электророзетки, выключатели, светильники, вешал люстры, устанавливал телевизионные антенны, заменял умывальники, унитазы, мойки, трубы водоснабжения. Словом, легче назвать чего я не делал. А когда только уходил с телеканала, жалел не о том, что теперь придется не в белой рубашке и галстуке перед видеокамерой работать, а о том, что теперь общения с интересными людьми не будет. Оказалось, ошибся. Более того, убедился, что мир, в котором мы живем, сплошь состоит из интересных людей – нужно только уметь рассмотреть.

Заказ. Несколько нестандартный. Нужно врезать сразу в две межкомнатных двери одной трехкомнатной квартиры замки. Берусь, тем более – совсем рядом со мной. Приезжаю. Входную дверь открывает солидного вида дядечка. Невысокого роста, лысоват. На вид около пятидесяти лет, крупноват телосложением, но подтянут, одет в джинсы и кристально чистую футболку белого цвета. Первое, на что обратил внимание – некая, непривычная для простого человека «осанистость», ненавязчиво подчеркивающая его немногословность и внутреннюю, не показушную солидность. Не из разговорчивых. Но у нас в фирме и не принято «разговоры разговаривать» - главное, чтобы заказчик результатом работы остался доволен. Достает из кладовой два новых, в упаковке, но разных по конструкции, дверных замка, показывает нужные двери и обозначает два дополнительных момента: какой замок в какую дверь - не принципиально, главное чтобы закрывали-открывали. И второе – нужно как можно быстрее, не дольше, чем за два часа. За срочность обещает доплатить - без учета конечной стоимости работы. Над душой стоять не остался, ушел в кухню. Времени не так и много, тем более, что с межкомнатными дверьми нужно будет повозиться. Они тоньше стандартных входных, а замки по толщине почти впритык.
Обстановка двух комнат не отличается изыском. Серванты, шкаф, диван, два кресла, несколько стульев с высокими спинками – всё «классического стиля начала золотых восьмидесятых». Понимаю, что замки не от воров-взломщиков устанавливаются, а скорее носят условный, психологический характер. Разворачиваю ящик с инструментом и работа пошла.
Примерно через час большая и сложная часть работы выполнена – посадочные пазы под замки в дверях аккуратно высверлены. Понимаю, что в установленное время укладываюсь с приличным запасом, а значит можно слегка сбавить обороты. С собой всегда вожу три-четыре стика растворимого кофе. Хозяин на мою просьбу вскипятить чайник возражений не высказывает. От предложенного мной кофе отказывается, делает себе половину большой кружки чая, и жестом приглашает меня присесть за кухонный стол, ставя в его центре массивную стеклянную пепельницу «под хрусталь». Познакомились. Речь Андрея Николаевича такая-же неспешная и уравновешенная, как и внешний вид. Говорит размеренно, достаточно грамотно выстраивая предложения, и пользуется на удивление объемным словарным запасом. И лишь изредка проскакивают некие, не совсем понятные по смыслу слова. Но мне это не мешает следить за излагаемой им мыслью, еще и потому, что мне неожиданно пригодился недавний трехлетний опыт работы на радио «Шансон». Его «непонятные» слова из обихода тех людей, которыми эта радиостанция любима как некая часть собственного прошлого, о котором, впрочем, в самой беседе ни слова.
- Понимаешь, уважаемый, обращается он ко мне, с любимой женщиной поссорился. За три года вроде-бы и не первый раз, но чую нутром, что это последняя капля. До чего-же упертая, слов нет. Густое облако его «Беломор-Канала» обволакивает короткую паузу в его рассказе. Да и я, продолжает хозяин квартиры, в этот раз жестко на принцип пошел, негоже мужику на поводу у женщины быть, потакать капризам. В причины и подробности самой ссоры собеседник не углублялся, но по задумчивости его взгляда читались некие внутренние противоречия в собственной сегодняшней позиции. Постороннему человеку разговор на подобные темы сложно поддерживать – да и нужно-ли? Наверняка Андрей Николаевич сейчас во мне видит больше слушателя, чем собеседника. С этой мыслью я глубоко затягиваюсь сигаретным дымом и молча продолжаю пить свой кофе, глядя через оконное стекло кухни на удивительно любопытную липу, пытающуюся ветками-лапами удержать открытой форточку окна. А квартирка наша, обрывая паузу продолжает заказчик, на два ордера оформлена, так она хотела, когда «сменивали» две квартиры в одну. Мои две комнаты – её одна. Как мы дальше будем – ума не приложу – за замками ведь ни обиду, ни принципиальность не спрячешь. Да и кухня одна – все равно пересекаться будем, взглянул на часы и, выпуская еще папиросного дыму, тихо добавил: скоро с работы вернется… Андрей Николаевич замолчал, на мгновение словно замер душой, забыл о вдруг потухшей папиросе, задумался о чем-то мне неизвестном, еще раз отхлебнул остывающего в большой кружке чаю и вдруг совсем не впопад, резво поднявшись со своего табурета, еле уловимым движением руки смахнул с себя печальные мысли и произнес, переходя на «вы»:
- Коньяку не желаете? Хороший, настоящий армянский. Я вежливо отказался.

До окончания установленного заказчиком времени оставалось еще десять минут. Осмотрев и опробовав в работе новые замки в дверях, Андрей Николаевич работой остался доволен. Отсчитывая новые купюры, как и обещал, добавил к оговоренной сумме два «листа» за срочность, а потом еще один, и снова возвращаясь в обращении на «ты», с легкой доброй улыбкой произнес - конфет дочурке купишь. Прощаясь со мной, стоя в проеме входной двери, бросил беглый взгляд на ее внешнюю сторону, перевел глаза на меня и уже без эмоций, деловито обратился:
- Мастер, а еще работу Вам заказать можно? К зиме дело идет. Сможете эту дверь снаружи оббить декоративной «антишумкой-утеплителем»? Уже стоя в подъезде, мы договорились о том, что материал он купит завтра утром сам, а я подъеду к одиннадцати часам дня.

Электронное табло наручных часов показывало 11:01. На негромкую песню дверного звонка в квартире через пару секунд послышались легкие отчетливые шаги, замок щелкнул, дверь открылась – я в недоумении замер. Широкая улыбка Андрея Николаевича разоружила-бы любого, но не она была самой эффектной деталью его внешнего вида. Белая, накрахмаленная рубаха с длинным рукавом красиво контрастировала с идеально отглаженными костюмными брюками цвета морской волны, и изысканным жилетом того-же цвета. Ансамбль дополнял галстук более темного, чем костюм, тона и легкие, до блеска начищенные, летние туфли.
- Заходи, мастер - не выключая обворожительной улыбки, произнес хозяин – мы тебя уже ждем, и шагнул назад и в сторону, освобождая мне вход в коридор. Услышав его неожиданное «мы» в голове искрой промелькнула какая-то мысль, но не задержалась в ней ни на долю секунды – даже не успел ее рассмотреть. Из квадратной прихожей обращаю внимание на то что, несмотря на солнечный осенний день, в большой комнате сумеречно и еле слышно льется спокойная мелодия. Ставлю на пол ящик с инструментом, снимаю куртку, разуваюсь. Андрей Николаевич, все это время стоявший рядом, жестом руки приглашает зайти именно в эту комнату. Переступая порог, замираю вторично. Большое окно задернуто плотными шторами. В центре комнаты накрыт праздничный стол, посреди которого на массивном низком подсвечнике мерцает огонек свечи, блики ее робкого огонька веселыми зайчиками бегают по хрустальным фужерам. Ближе к краю стола, не мешая вилкам, ложкам и тарелкам, тонкая высокая ваза из того-же благородного стекла, что и фужеры, бережно и аккуратно удерживает в себе букет из трех красивых и высоких голландских роз ярко алого цвета. Маленькие капельки росы на лепестках раскрытых бутонов тоже поигрывают отражением тонкого пламени свечи, словно драгоценные каменья. Стол сервирован на две персоны – причем очень правильно, я знаю в этом толк, мама-повар (светлая ей память) учила.
Из-за стола, со стула с высокой спинкой поднимается и делает шаг мне навстречу дама средних лет. Темно-синее вечернее платье с приоткрытыми плечами и легким декольте, короткая стрижка «карэ», скромная нитка жемчужного ожерелья на шее, такие-же две бусинки-сережки, тонкий серебряный браслетик на левом запястье и осторожная легкая улыбка на губах…

- Разрешите представить Вам, Варвара Михайловна, это мастер, о котором я вчера вечером рассказывал, спокойным низким голосом произносит хозяин, и чуть заметно мне подмигивает. Мягкий голос Варвары Михайловны тихо словно вплетается во все еще чуть слышно звучащую бессловесную мелодию:
- Здравствуйте. Меня зовут Варвара, можно просто Варя, и протягивает мне правую руку ладонью вниз. Андрей вчера о Вас очень по-доброму отзывался. Мы будем рады, если Вы не откажитесь разделить с нами наш праздничный обед…
И только после этой фразы понимаю смысл и содержание проскочившей несколькими минутами раньше мысли-молнии – помирились. Улыбаюсь. Тем временем Андрей Николаевич, не дожидаясь моего утвердительного ответа, уже успел поставить на стол третий столовый прибор, а из угла комнаты придвинуть к столу еще один стул с высокой спинкой, тем самым не оставляя мне никакой возможности даже для самого вежливого отказа. Но я хорошо помнил, что пришел работать…

Как и договаривались накануне – входную дверь утеплителем в тот день я им оббил. После мы все вместе деловито прошли по всей квартире и наметили еще несколько «заданий» и договорились о сроках выполнения. Андрей Николаевич и Варвара Михайловна на радостях от решения личных проблем чуть-ли не капитальный ремонт решили затеять. Домой меня отпустили около четырех часов дня. Кроме оплаты за переделанную входную дверь хозяйка, под пристальным присмотром любимого мужчины, вручила мне в качестве бонуса бутылку шампанского и коробку конфет. Мое желание корректно отказаться было зарублено на корню еще при попытке набрать воздух в легкие, чтобы озвучить возражения.

«Домовая служба» в моем лице уважительно относилась ко всем своим клиентам, и данные обещания всегда выполняла. Еще дважды мне довелось работать в квартире у героев этой истории. И входя в прихожую, я мельком бросал взгляд на межкомнатные двери, в которые врезал замки – они всегда были распахнуты настежь. Оба раза мне не сложилось встретиться с хозяйкой, а Андрей Николаевич, как и прежде, оставался приветливым, спокойным и немногословным. В мою работу никогда не вмешивался, подсказками-советами не докучал, а лишь потом, принимая работу, спокойным деловитым голосом говорил – да, мастер, хорошо, мне нравится.
А на небольшой связке ключей, мирно лежащей на тумбочке в коридоре, среди прочих мне удавалось рассмотреть два знакомых ключа. В отличии от других, которые блестели медным отливом от постоянного использования и "контакта" с руками - эти были подернуты тусклым налетом, выглядели старыми, забытыми - но все-же были…