Сакартвело

Мороз и солнце. И день обещает быть чудесным. Снег игриво скрипит под каблучками, вторя радостному настроению. А вокруг как будто какой-то чародей своей волшебной палочкой превратил все в зимнюю сказку: глаз невозможно оторвать от этого великолепия, но мне нужно спешить. Сегодня никак нельзя опаздывать. Есть такие лекции, пропускать которые не рекомендуется.

Вот и аудитория. Взор мой невольно скользит по причудливым сибирским  узорам замерзших окон, как раздается убаюкивающий голос преподавателя: «Они весьма отважны и мужественны в бою, крепкого телосложения, победоносные. Имя им георгианы, ибо у них особо почитается св. Георгий»… и мысли мои вмиг уносятся далеко, в Сакартвело, в страну красавицы царицы Тамары.

Я читала, что её руки искали и византийские царевичи, и султан алеппский, и шах персидский, но посланы были гонцы в русские земли, где жили прославленные христиане. Так был найден и жених, князь Юрий Боголюбский. Человек весьма доровитый и с виду приятный, но вскоре он стал проявлять свои «скифские» нравы, и брак этот был расторгнут.

Почти сразу Тамара обручится с другом детства, аланским царевичем Давидом Сосланом, и этот союз принесет ей и долгожданное счастье материнства, и сделает ее любимой женщиной, и прославленной царицей. Правление царицы Тамары не зря назовут «золотым веком» в истории Грузии, а Шота Руставели посвятит ей поэму «Витязь в тигровой шкуре», в которой пропоет о своей любви, «для которой нет лекарства…»

Грузия всегда тянулась к христианской Руси и была для русских поэтов колыбелью муз:

Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым странам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.
С. Есенин

В начале XIX-го века даже для просвещённых людей того времени Кавказ являлся малоизвестным, и в литературе были лишь эпизодические упоминания о нем: это или бравые сообщения о победах, или звучные стихи о благородной дикости пейзажей Кавказа и воинственных нравах его обитателей. И только Пушкину первому удастся написать восторженные стихи, в которых – чарующая красота Кавказа. Как скажет он, это «стихи моего сердца».

«СТИХИ МОЕГО СЕРДЦА»

Отъезд на Кавказские воды
Кареты. С поклажей подводы:
Тюки, сундуки, чемоданы...
Юг, ссылка. Душевные раны...

На Кавказе поэт был дважды: первая поездка в 1820 году была непродолжительной, но произвела на него неизгладимое впечатление:

Меж горцев пленный наблюдал
Их веру, нравы, воспитанье,
Любил их жизни простоту,
Гостеприимство, жажду брани,
Движений вольных красоту,
И легкость ног, и силу длани….

Кавказ манит его и как путешественника, и как поэта. В 1829 году он вновь вернется на Кавказ, и эта поездка будет спасительной для него.

На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.

А не любить он действительно не может. Ему как никогда нужен будет Кавказ с его простором, с его завораживающими горами; ему просто необходимы будут опасности и приключения, чтобы ненамного забыть юную красавицу, Наталью Гончарову, в которую он безоглядно влюбился как мальчишка и не просто влюбился, а впервые захотел жениться.

Он приезжает в Тифлис 1 мая в 1829 году, когда город будет необычайно красив: живописные домики раскинутся на скалах вдоль берега реки Куры и будут сверкать в солнечных лучах, а крепкие стены, которые опоясывают город, придадут ему еще большей загадочности и таинственности. После северной столицы  Тифлис покажется Пушкину очень «жарким городом», что он запишет в своем дневнике: «Тифлис находится на берегах Куры, в долине, окруженной каменистыми горами. Они … раскалясь на солнце, не нагревают, а кипятят недвижный воздух».

Пушкин будет очарован Тифлисом. Его манила не северная часть города, застроенная  на европейский манер, а старый колоритный Тифлис. Он будет наблюдать там за оружейниками, которые мастерски выковывали на глазах у прохожих кинжалы; за портными, которые, сидя на корточках, с иголках в руках колдуют свои диковинные произведения. В восторг будут приводить его и ювелирные лавки, которые зазывают к себе красавиц, а разноцветные тканые ковры, раскинувшиеся тут же  – притягивать всех прохожих. Было многолюдно, отчего можно было услышать разговор на всех языках мира: так притягателен был Тифлис. И, конечно, арбы, перевозившие бурдюки с кахетинским вином, не оставляли никого равнодушным.

Пушкин был завсегдатаем этих мест: его можно было увидеть играющим в кости с мальчишками, или прогуливающимся в интересной компании, а мог он просто развлечения ради появиться в халате, поверх которого накинута наспех шинель.
В восторге будет он и от тифлисских бань. Он появится в них во вторник, когда будет женский день. Старый персиянин, содержатель бань, когда Пушкин в недоумении на миг остановится, он ему скажет: «Пойдем, пойдем. Ничего, не беда». Конечно, « не беда, напротив»,– ответит игриво Пушкин. Он заметит, что появление мужчин нисколько не смутит женщин, ни одна не поторопится прикрыться чадрой, а будут продолжать смеяться и разговаривать между собой. Отметит Пушкин, что многие   из них будут прекрасны.

Он интересуется местной культурой, записывает грузинские песни. Он несказанно удивится, что в Тифлисе знают и читают его стихи и так рады встрече с ним: приглашают его на обеды и ужины, пышные банкеты. А Пушкин, в свою очередь, будет приводить в восторг всех и восхищать своими милыми рассказами и каламбурами, а то и вовсе при первых «аккордах» пустится в «плясовую» лезгинку. «Я не помню дня, в который бы я был веселее нынешнего; я вижу, как меня любят, понимают и ценят,– и как это делает меня счастливым!»

Пушкин был бесстрашным человеком: он путешествовал верхом на славном скакуне в сопровождении проводника и двух вооруженных казаков. Перед отъездом из Петербурга его будут отговаривать от поездки на Кавказ, откуда придет накануне печальная весть об убийстве там Грибоедова, на что Пушкин в своей манере ответит им: «Неужели в одном году убьют двух Александров Сергеевичей? Будет и одного».

Приближение опасности будет только подогревать его африканский пыл. Ему хочется там понюхать настоящий порох, помахать саблей, увидеть турок, которые бросятся на него с криком и оружием в руках. Своим юношеским нетерпением он будет забавлять военных. Надо сказать, что эта встреча с турками не заставит себя долго ждать, и Пушкин не растеряется, двинется им навстречу. И только грозные уланы заставят турок отступить, а Пушкину так и не удастся попробовать своей сабли над турецкою «башкой».

Будет он потом признаваться, что нигде так ему не спалось, как в горах Кавказа, будет вспоминать, как пушка подымала их с зарей и как за «обедом запивали азиатский шашлык английским пивом и шампанским, застывшим в снегах таврийских».
Его оберегали, понимая, как драгоценна жизнь поэта для России.

Когда Пушкин покинет Тифлис, в газете «Тифлисские новости» напишут: «Любители изящного должны теперь ожидать прелестных подарков, коими гений Пушкина несомненно наделит нашу литературу». И действительно, Пушкин напишет трогательные стихи о Кавказе и пронесет через свою очень короткую жизнь трепетное и нежное отношение к этой загадочной, но такой уже близкой ему стране:

Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.

А Тифлис в память о Пушкине установит на средства горожан и всех почитателей его таланта на месте, где любил гулять поэт, прекрасный памятник и назовет эту улицу в честь великого русского поэта.

Интересно хитросплетение жизни: судьба родной внучки Пушкина будет связана с Тифлисом. Неподалеку от памятника поэту находится дворец наместника на Кавказе. София Меренберг, внучка поэта, выйдет замуж за великого князя Михаила Михайловича, который долгие годы будет служить на Кавказе.

«СТРАНА НЕИСЧЕРПАЕМОЙ ПОЭЗИИ И СМЕЛЫХ МЕЧТАНИЙ»

Пушкин своими  солнечными стихами влюбит в этот край своих собратьев по перу. Для Лермонтова Кавказ станет поэтической Родиной: «...синие горы  Кавказа… вы взлелеяли детство мое». «Если ты поедешь на Кавказ, то … ты вернешься поэтом».
Грибоедов в Тифлисе напишет «Горе от ума», Лев Толстой – повести и рассказы о Кавказе, полные реализма и жизненной правды.

Петр Ильич Чайковский, побывав в Тифлисе, восторженно воскликнет: «Господи! Да я ведь совершенно влюблен в Кавказ и вспоминаю Тифлис как какой-то сладкий сон и только о том и мечтаю, как бы у вас побывать». Именно в Грузии у него зародились музыкальные шедевры «Спящая красавица», «Иоланта» и «Пиковая дама».
Первые уроки мастерства и первые аплодисменты Шаляпину прогремели именно в Тифлисе.

А какие изумительные строки написал А. Островский вскоре после возвращения с Кавказа: «Восторга моего описать невозможно. Это величественная, дикая, адская красота», «Описывать дорогу по горам невозможно, для этого нужно написать целую книгу. Такие реки, как Терек и Арагва, которые не текут, а прыгают по камням, и в которых часто не видишь воды, а одну белую, как жемчуг, пену; такие картины, мрачные и величественные, как Дарьяльское ущелье и Казбек, такие улыбающиеся долины, как Душетская,– требуют не описания, а живописи».

Для Чехова военно-грузинская дорога будет «не дорога, а поэзия».
А Маяковский, родившийся в Грузии, навсегда сохранит добрые воспоминания и для него это «радостный край».

Для Сергея Есенина Тифлис окажется настоящей «болдинской осенью», где он напишет свои лучшие произведения: «Персидские мотивы», «Русь бесприютная», «Стансы», «Письмо к женщине», поэмы «Анна Снегина» и «Цветы». «Грузия меня очаровала». «Так я свыкся с вами, с Тифлисом, с Грузией, что заест тоска, если скоро не вернусь!». Он так и не вернется, так скоро оборвется жизнь его.
 
Есенин будет  покорен грузинской культурой. Особенно очарует его поэзия Важа Пшавела. Ему читали по-грузински и тут же делали подстрочный перевод. Есенин «сходил с ума: волновался, метался, не находил себе места… Он был рад совпадению своего и Важа отношению к природе», мечтал переводить его завораживающие строки, но этого не случится. Блестящие переводы грузинских поэтов сделает Марина Цветаева, Пастернак, Брюсов.

А сколько благодарности звучит в этих проникновенных строчках Евтушенко:

О Грузия - нам слезы вытирая,
Ты - русской музы колыбель вторая.
О Грузии забыв неосторожно,
В России быть поэтом невозможно.

Благодаря декабристам и А.С. Пушкину Грузия сделалась для русских «заветной страной не только широкой, раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии, страною кипучей жизни и смелых мечтаний». Это было настоящее паломничество русской поэзии на Кавказ, где природа – сама поэзия.

Вот и закончилась лекция. Мы все сидели как завороженные, околдованные магией Сакартвело, ее волшебными звуками, которые никак не отпускали нас.
Мне сразу на память пришли строки, которые я слышала совсем недавно, но не знала перевода:

Gamit dasizmrebuli cxadat iqces..

Да, это был Важа Пшавела. Мне их читали… Без перевода я понимала, я чувствовала особую мелодию стиха, его тайну и задушевность.

Чтобы снившееся ночью
Стало сбывшееся днем.

Мы были молоды, мы общались, мы встречались, мы любили…

*****

Сны о Грузии - вот радость!