По делам вашим вам и воздастся

Не оставляют душу печальные мысли. Может, поздняя осень с короткими серыми как застиранная портянка днями, скупыми на так необходимые человеку солнечные лучи, тому виной… Но не уходит тоска, чувство тревоги и постоянный вопрос: «За что это нам?».

Чем мы так омерзели Провидению, что оно обрекло страну нашу на медленную мучительную смерть, превратив ее постепенно, за долгие века, в большую тюремную камеру, в которой человеческая жизнь всегда была дешевле грязи, - а теперь вот и совсем финальный аккорд этого сатанинского реквиема, - власть воров, вместо экономики бандитская малина, пожирающая всё и отравляющая своими нечистотами и без того обреченную страну-призрак, когда-то еще пыжившуюся стать «мировой державой».

Казанский «боинг», вот нынче символ нашей умирающей родины. За что?!  … И тут неожиданно, как будто некто вездесущий прочел мой вопрос этот, и ответил…

Это из книги Лидии Головковой «Где ты?». Она выпущена московским историко-литературным обществом «Возвращение». Взято с сайта http://www.svoboda.org/content/article/25162371.html
«Печи крематория полыхали днем и ночью, выполняя и перевыполняя план. Для срочной кремации поступали замученные на допросах и расстрелянные в подвалах НКВД. Иногда привозили еще живых и стреляли тут же, в подвале крематория. Так был убит генерал Миллер, похищенный чекистами в Париже. В 37-м «тройка» Особого Совещания подписывала до тысячи смертных приговоров в сутки, уже не отдельными листами, а целыми толстенными альбомами со списком фамилий. Как говорил рядовым сотрудникам нарком Ежов: «Если во время операции будет расстреляна лишняя тысяча людей, беды в этом никакой нет!».

Сохранились воспоминания исполнителя смертных приговоров: «Осужденных раздевали догола и ставили к стенке, где были прикреплены доски, во избежание рикошета. Для стекания крови были установлены специальные желоба, но иногда кровь все-таки просачивалась на улицу и пачкала снег». Исполнителям приговоров полагалась водка без ограничения, ее можно было черпать ковшом из ведра. После смерти жертв, пьяных до смерти чекистов развозили по домам. Одним из самых известных палачей того времени был Петр Магго. По воспоминаниям «коллег» по убойному делу, на его личном счету было около 10 тысяч зверски убитых.

Мертвецов до крематория перевозили в фургонах с надписями «Хлеб», «Молоко» и даже «Советское шампанское». Процедура доставки «человеческого материала» была рационализована чекистом Бергом [вот он, автор душегубки! ВС], после рационализации осужденных стали уничтожать прямо в фургонах, направив выхлопную трубу внутрь. Работникам крематория оставалось только вынуть тела и бросить их в печь. Коммунисты были экономными хозяевами.  Человеческую золу собирали и раздавали подмосковным сельхозпредприятиям в качестве калийного удобрения... Знали ли колхозники и колхозницы, передовики производства, что разбрасывали по полям?

До сих пор в точности неизвестно, где развеян прах Мейерхольда, Кольцова, Бабеля и сотен тысяч других. Они стали дымом Отечества в буквальном смысле.

Лидия Головкова: «Близкие люди искали убиенных годами, десятилетиями. И, даже получив справку о смерти, продолжали надеяться на чудо. И каждый, в тысячный раз обращался к своему близкому, канувшему в небытие человеку: «ГДЕ ТЫ?».
 
Вот одно из стихотворений Семена Виленского, давшее название этой книге:

Звон колокольный дальний,
В камеру вместе с рассветом,
Колокол слышу печальный,
«Где ты? – доносится. – Где ты?»
 
Семен Виленский был узником пыточной Сухановской тюрьмы в Москве, где тоже в печах сжигали людей.

Московский храм-крематорий Донского монастыря сейчас снова стал храмом, помещение освятили и почистили, продув специальным пылесосом. Выдували спекшийся человеческий прах или, как шутили сотрудники крематория, «человечество во взвешенном состоянии». На месте злачном священник отслужил литургию, вместо жара печей и вони сжигаемой человеческой плоти теперь легкий огонек лампадок и сладкий аромат ладана. На этом месте нет мемориальной доски. Ничего нет.
 
Как будто ничего и не было...».

Скажите, положа руку на сердце, достойна жить страна, где творилось такое? Страна, в которой никто не раскаялся, и, более того, у власти пребывает та самая бандитская кодла, которая это творила, и еще более того, - за нее голосуют жители - слово «граждане» к ним неприменимо - 67%!?

Так что по заслугам нам и кара. Эти вот разрушенные как бомбежкой заводы и фабрики, территория, на которой нельзя заработать, а можно только украсть, где талантливый человек лох, а талантливым считается вор, спекулянт и жулик. Страна, медленно горящая в том самом крематории, в котором она когда-то сожгла свое будущее.

А напротив Донского монастыря, между прочим, вот там, напротив колокольни за деревьями, ветки которых видны на фотографии, когда-то был дом, в котором я жил, и дым крематория был виден с балкона. 3-й Донской проезд, моя юность и несбывшиеся надежды.

Мы теперь подобны гоголевскому Колдуну: куда бы мы ни направляли своего коня, - он всё равно несет нас к гибели… Страшная месть.

Валентин Спицин.