Кукла

      Алёша Кочергин, сидя у окна пассажирского поезда, внимательно всматривался в бегущие пейзажи за окном.
«Ну когда же будет моё село, по расписанию уже должна быть остановка», – думал он, поглядывая на часы.
– Наконец-то! Вот они, родные домики! – радостно произнёс он, взял сумку и быстро пошёл к выходу.
–  Эй,  служивый!  А  берет  свой  оставил,  –  крикнул  вдогонку дед-попутчик.
Алёша вернулся, снял с крючка голубой берет.
– Спасибо! Я от радости-то и голову потерял. Два года дома не был. Счастливого пути тебе, дед! – засмеялся парень и побежал к выходу.
Легко спрыгнул на щебень железнодорожного пути, вздохнув
полной грудью, отметил: «Какой у нас свежий воздух, лесом пахнет… Ура! Я дома!» И быстро зашагал в сторону вокзала.
На перроне стояла группа парней, они весело смеялись, что-то обсуждая.
– Пацаны, глянь, а к нам солдатик явился, – промямлил один из них, перекатывая во рту жвачку.
Парни разом повернули головы на Алексея. Из толпы вышел крепкий коренастый юноша.
–  Эй,  солдатик,  привет!  Чьих  будешь?  –  язвительно  спросил он.
Алёша остановился и, хотя на весь перрон горел один прожектор, сразу узнал одноклассника.
– Привет, Сивый! Своих не узнаёшь?
– Лёха, ты что ли!?
Ребята обступили солдата, поочерёдно здороваясь за руку.
– Сивый, а ты когда пришёл? – спросил Алёша.
– Да две недели назад.
– Чем занимаешься?
– Да ничем, отдыхаю после дембеля. Вот с братвой на танцы пошли, сегодня суббота, в клубе танцы.
– Ну, пошли, мне всё равно мимо, – кивнул Алёша.
– Что в деревне новенького?
– Да что тут новенького! – Сивостьянов махнул рукой. – И всё старое развалилось. Леспромхоза теперь нет, от него одни руины остались.
Леспромхоз передали в Забайкальскую лесную корпорацию в Читу.
Те  объёмы  лесозаготовок  уменьшили,  половину  рабочих  уволили.
– Значит, ловить тут нечего?
– А чё тут поймаешь? И нечего и некого, – согласился Сивостьянов, – все наши девчата в городе, кто где. Одна Белуха здесь. Никуда учиться не поступила, работает контролёром в корпорации.
Ребята зашли в клуб и остановились в коридоре. В полутёмном зале под громкую музыку танцевала молодёжь. Алёша заглянул в зал, но среди сверкающих разными цветами лампочек трудно было кого-либо узнать. От серой массы танцующих людей отделилась девушка и с визгом бросилась ему на шею.
– Лёшка, привет! Какой стал красавец!
– Да и ты, Галина, хороша! – улыбаясь, ответил Кочергин.
– Белуха, наши кто есть в зале? – спросил Сивостьянов.
– Булкин один тут.
– Позови.
Галя быстро исчезла в полутемном зале. Через минуту на пороге стоял полненький, низкого роста парень.
– Булочка! – обрадовался Алёшка и широко расставил руки.
– Ты посмотри на него – голубой берет! А значков-то нацепил!
Где набрал? – с важным видом произнёс Булкин.
Он подошёл к Алёше и хотел дружески ударить его в живот, но солдат молниеносно перехватил руку и через секунду одноклассник со всего маху плюхнулся возле стенки.
– Ты чё, обалдел? Чуть руку не сломал! – заорал он.
Все засмеялись.
–  Булочка,  значки  просто  так  не  дают,  –  спокойно  ответил Алексей.
– Ладно, пацаны, кончай базар. Надо это дело отметить, поехали на речку, – скомандовал Сивостьянов.
– Не, я домой! Я еще дома не был, – решительно возразил Алёша.
– Ладно, Лёха, ты топай домой, а мы тут всё организуем и через часик к тебе подъедем, – согласился Булкин, поглаживая все ещё ноющую руку.
Алёша подходил к родному дому. Здесь он родился и вырос.
Душа радовалась предстоящей встрече с родителями.
– Спят, наверно, – подумал он.
Однако свет горел во всех окнах.
– Ты посмотри, не спят!
Громко залаяла собака.
– Мухтар, Мухтарушка! – позвал Алёша, открывая калитку.
Большая серая овчарка взвизгнула, прыгнула к любимому хозяину, встала перед ним на задние лапы, стараясь лизнуть в лицо.
На крыльце появился отец в трико и шлёпанцах.
– Сынок!
– Батя! Здравствуй!
Они крепко обнялись, а Мухтар крутился вокруг них.
– Видишь, как мы по тебе соскучились! Собака и та вон чё делает, – засмеялся отец, похлопывая сына по плечу.
В доме вкусно пахло яичницей, жаренной на свином сале, на столе  стояли  тарелки  с  солёными  огурцами  и  колбасой.  Мать выбежала из кухни с полотенцем в руках и обняла Алёшу.
– Сыночек, слава Богу, дома!
Она целовала сына, и слёзы текли по её ещё красивому лицу.
– Мам, ну всё нормально. Ты что?
– Я ничего, сынок, это от радости!
– А как вы узнали, что я приехал? – спросил Алёша. – И даже
стол накрыли.
– Так соседская девчонка, Анютка, прибежала. Видела тебя на
вокзале.
Алеша прошел в комнату, огляделся: всё по-прежнему. «Как хорошо дома, тепло…» Не успели отужинать, как на пороге появился Сивостьянов.
Мать засмеялась:
– Деревенское радио сработало, и друг узнал! Проходи, Рома,
садись.
– Не, тётя Люба, мы на речку.
– На какую речку? – удивилась мать.
– На Хилок, мама, на Сливы, – поднялся из-за стола Алексей.
– Я в армии и в Енисее купался, а наши Сливы вспоминал. Мам,
дай махровое полотенце.
– Сынок, простынешь, вода холодная, сегодня ж только тридцатое мая.
– А мы уже две недели купаемся, – засмеялся Роман.
–  Мать!  Да  ты  опомнись,  перед  тобой  не  сопливый  пацан,  а
солдат-десантник! – гаркнул отец.
Любовь Ивановна нехотя вынула из комода полотенце и подала сыну.
– Спасибо, мама, – сын чмокнул мать в щёку, взял полотенце
и вышел из дома.
Мать глубоко вздохнула, молча села на стул и опустила голову.
– Любаша, ты чё? Теперь ты его не удержишь…
Домой Алёша вернулся под утро. Мать всё это время не спала,
ждала сына и только с его приходом крепко заснула, но не надолго: вскоре зазвонил будильник. Она встала, быстро оделась, замесила тесто. Проворно работая руками, думала о том, что сегодня гостей будет много, планировала, чем она их будет угощать.
Потом подоила корову, разбудила мужа, заставила гнать в стадо
Кормилицу, а сама принялась готовить праздничный стол.
Первым гостем оказался брат Николай.
А к обеду дом Кочергиных был полон народу. Алёша, бодрый
и веселый, сидел за столом в своей десантной одежке, хотя в доме
было душновато. Захмелевшие гости громко запели:
Через две, через две зимы…
Через две, через две весны….
Отслужу, отслужу как надо и вернусь…
Не пел только один Николай, он подсел к племяннику и, обхватив его за шею, спросил:
– Ну, Алёшка, уходил в армию пацаном, вернулся мужчиной, а
что дальше думаешь делать?
– Я, дядя, на Север решил поехать с другом.
– Какой ещё Север!? – воскликнула мать.
Гости сразу притихли. Алёше стало неловко.
–  Мам,  мы  с  другом  договорились,  что  после  дембеля  едем
на Север в город Мирный. Там у моего друга тётка живет. Одна,
квартира у неё трёхкомнатная. Работает бухгалтером в алмазной
компании  «Алрос».  Туда  же  и  нас  обещала  устроить,  водителями на «БелАЗы». Будем руду возить и заочно учиться, в Мирном
есть институт.
– Дождались… – тихо вымолвила мать и заплакала.
Николай посмотрел на сестру.
– А о них ты подумал? Ведь ты у них один.
– Как один!? – возмутился Алексей. – А Наташка?
– Ха, Наташка, это пташка. Фур! И улетела, – Николай развёл
руками.
– Девки – это чужой товар, а сын – это кормилец, – вставила
бабушка Нина.
– Вот раньше кто становился богатым? Кому Бог сынов давал.
Они женятся, невесток в дом приведут, живут все вместе. Работников полно, хозяйство своё приумножают и живут в достатке. А
кому Бог давал только девок, те остаются к старости одни. Пока
силы есть, шевелятся, а потом с голоду и пухнут. Пенсии раньше не было. Её после войны стали давать, в конце шестидесятых.
Слава Богу, сейчас старикам на кусок хлеба дают. Хоть и маленькая пенсия, но с голоду не опухнешь, если разумно ей распорядиться.
Алёша  опустил  голову,  задумался.  Николай  стукнул  его  по
плечу:
– Эй, солдат, не вешай нос! Не к лицу такому бравому парню
хмуриться, сегодня у нас радость!
Гости загудели, наполняя стаканы. До позднего вечера в доме
Кочергиных веселились. Пели песни и плясали даже и тогда, когда виновник торжества с ребятами ушел на танцы.
В клубе, как и вчера, вовсю гремела музыка, а в полутемном
зале танцевали.
Алёша сходу влез в самую середину. Девчонки, танцуя, старались поближе подрулить к бравому десантнику, покрутиться возле него. Алёша танцевал недолго, вышел из танцзала недовольный. В коридоре возле окна курили ребята. Роман сразу заметил
недовольство друга.
– Лёха, ты чё?
– Правду ты, Сивый, говорил! Одни соплюхи в школьной форме.
–  Чё-то  сегодня  неохота  тут  тереться.  Поехали,  пацаны,  на
речку, костёрчик разведём, посидим, – предложил Булкин.
Все согласились и шумной толпой вышли из клуба.
Целую неделю друзья провели вместе: купались на речке, ездили  на  охоту,  ночуя  в  зимовье.  Всё  это  время  Алёшу  терзала мысль: что же делать? Остаться дома или ехать в Мирный, как договорились с сослуживцем? В это воскресенье он должен был его
встречать.
Решение пришло в одночасье. В пятницу за завтраком отец
попросил Алексея:
–  Сынок,  помоги-ка  мне  палисадник  перегородить.  Штакетник и столбы давно приготовил, а руки всё не доходят.
– Какой разговор, пошли.
Вдвоём принесли столбы. Алёша стал копать ямы, а отец начал носить штакетник. Придя с очередной пачкой штакетника, он
покачнулся, бросил пачку на землю и присел на корточки. Алёша
взглянул на отца.
– Батя, ты чё?
– Сердце… Всю грудь сдавило, дышать нечем. – Отец вынул из
кармана нитроглицерин, положил таблетку под язык.
Алёша помог отцу сесть на лежащий столб и опустился рядом.
– И давно ты, батя, с таблетками ходишь?
– Да в прошлом году осенью хватануло, в больнице два месяца
отлежал и теперь во всех карманах таскаю.
– А мне даже и не писали, что ты в больнице лежал.
– А зачем зря волновать. Ну чем ты поможешь? – Отец встал. –
Вроде отпустило, пойду, там ещё одна пачка осталась.
– Не-не! – запротестовал Алексей. – Я сам принесу и сам перегорожу. Иди домой!
– А справишься?
– Ну, батя, ты совсем! Чё тут справляться-то? Иди, тебе говорю! – осердился сын и принялся копать яму.
Работал  без  перекуров,  к  полудню  поставил  половину  столбов.  «Сегодня,  наверно,  не  управлюсь»,  –  подумал  Алексей  и
чаще стал налегать на лопату.
На мотоцикле подкатил Сивый.
– Алёха! Да ты никак за хозяйство взялся! Ну, молодец! А мы
на речку собрались, пивка взяли. Пацаны сразу туда покатили, а
я за тобой. Собирайся, они ждут.
– Я не поеду, – решительно отказался Алексей. – Хватит баклуши бить. За сегодня и завтра палисадник сделаю, а с понедельника – на работу. Завтра с утра схожу на переговоры, скажу дружбану, чтобы не ждал, один ехал в Мирный. Остаюсь я, Ромаха.
Приятель слез с мотоцикла, подошёл к другу.
– С чего это ты так быстро переменился?
–  Понимаешь,  батя-то,  оказывается,  на  таблетках  живёт.  А
я-то  думаю,  чего  это  он  с  электропильщиков  ушёл  в  сторожа?
Оказывается, ему лёгкий труд приписан. Ты не знаешь, в корпорацию водители нужны? У меня все категории открыты, думаю,
возьмут.
Сивостьянов  сел  на  бревно,  закурил.  Пуская  дым  кольцами,
прищурив глаза, что-то прикидывал в уме.
– А знаешь, Лёха, я тоже с тобой пойду. Хорошо бы, к примеру,
на один лесовоз, на пару в две смены, а?
– Давай! Ты завтра в девять часиков подъезжай, заедем на почту, а потом в контору. Лады?
– Ладушки, – ответил Сивый, садясь на мотоцикл.
Через минуту его уже не было видно. Алёша посмотрел вслед,
глубоко  вздохнул  и  принялся  за  работу.  Через  полчаса  на  двух
мотоциклах подъехали друзья.
Булкин сразу заорал:
– Лёха, что за новостройку ты тут затеял? Что за БАМ? Сивый
не дал пиво выпить. Пацаны, вперёд, страна зовёт!
Алёша засмеялся, здороваясь с друзьями за руку.
– Да вот, палисадник горожу.
Ребята дружно принялись за работу. К вечеру возле дома Кочергиных стоял новенький палисадник.
 На  следующее  утро  Алексей  поднялся  рано,  быстро  надел
дембельскую одежду и вышел. Мать, привыкшая, что сын встаёт к обеду, удивилась:
– Ты куда это собрался?
– Я, мам, на почту. Позвоню другу, чтобы не ждал, а потом в
контору, на работу устраиваться.
Мать радостно всплеснула руками:
– Слава Богу, сынок, одумался. А я-то вся извелась, всё думаю,
как ты там, на Севере, будешь в пятидесятиградусный мороз. Там
ведь птицы на лету замерзают!
– Успокойся, мам, остаюсь я, остаюсь.
Алёша позавтракал и вышел на улицу. Подъехал, как договаривались, Сивостьянов, увидав друга в форме, засмеялся:
– Лёха, привет! Ты чё это вырядился?
–  Привет!  А  пусть  начальник  лесопункта  видит,  перед  ним
воин-десантник, а не сосунок.
Поначалу заехали на почту. За высокой стойкой сидела девушка и что-то писала. Алёша спросил:
– А срочно с Иркутском переговорить можно?
Девушка  подняла  изумрудного  цвета  глаза  и,  глядя  прямо  в
глаза Алёши, спокойно ответила:
– Можно, если у вас есть номер абонента.
– Да, конечно, есть.
Алеша  почему-то  заволновался  и  напрочь  забыл,  в  каком  кармане лежит записная книжка. Он быстро стал обшаривать все карманы. Наконец нашёл её, открыл страницу с телефоном друга и подал девушке. Она, не глядя на Алёшу, быстро набрала номер, подала
трубку. Алёша разговаривал с другом, а сам смотрел на светлые, кудрявые волосы девушки. Она спокойно продолжала писать, потом
машинально рассчитала посетителя, так и не взглянув на него. Это
задело Алёшино самолюбие, он с силой хлопнул дверью и вышел.
– Не, Сивый, ты глянь на неё! Я при всём параде, а она – хоть
бы хны!
– Думаешь, вырядился, как павлин, так тебе все девки на шею
будут бросаться? Она – девка серьезная.
– Я, павлин?! – вскипел Алексей.
Если бы это сказал не друг его детства, точно бы врезал со всей
сноровкой десантника. С досадой плюнул, рывком сел на мотоцикл:
– Поехали в контору!
К начальнику лесопункта зашли вместе, сказали, что хотят работать на лесовозе, на пару. Начальник внимательно посмотрел
на них, снял очки, протёр.
– Нет, ребята, у меня для вас лесовоза. Все экипажи укомплектованы. Но, вижу, вы парни сильные. Грузчиками на вагоны пойдёте? Грузчики мне нужны.
–  Грузчиками  так  грузчиками,  –  после  непродолжительного
раздумья согласился Алексей и толкнул локтем Романа.
Тот нехотя протянул:
– Пошли… Там видно будет, может, потом место на лесовозе
появится.
Начальник нажал кнопочку на столе. Вошла женщина, исполняющая обязанности секретаря и инспектора по кадрам.
– Оформите парней на погрузку, чтобы в понедельник могли
приступить к работе, – приказал начальник.
– Так нужно медкомиссию пройти, – возразила женщина.
– Какую медкомиссию? Перед вами дембеля, здоровые парни.
Оформляйте! – гаркнул начальник.
Оформление на работу много времени не заняло. Вскоре ребята вышли на широкое крыльцо конторы. Роман был явно недоволен. Алексей толкнул его плечом:
– Не вешай нос, Сивый, пробьемся! Главное – устроились на
работу!
– Ладно… Давай по домам, вечером в клубе встретимся, – ответил Роман.
 Вечера Алёша ждал с нетерпением. Запала в душу ему девушка с телеграфа. Может, она придёт на танцы, думал он. В клубе пробыл до самого закрытия, но та, которую он ждал, так и не
появилась. На следующий вечер, выплескав на себя почти треть
флакона с одеколоном, опять пошёл на танцы. В коридоре клуба
уже стояли друзья. Алёша с каждым поздоровался за руку.
– Ну, Лёха, ты нафуфырился! – съязвил Сивый. – Что-то, друг,
с тобой нелады. Уж не для Катьки ли ты постарался?
Хлопнула дверь, Роман оглянулся.
– О! Вот и она! Легка на помине!
В клубе появились две девушки и прошли в зал, не обращая
внимания на парней. Алёша сразу повеселел, двинулся следом.
– Да-а, – понимающе загудели друзья вдогонку.
Алёша крутился возле Кати, выжидал момент, чтобы приблизиться и заговорить. Но не получалось. Раздосадованный, он вышел на крыльцо клуба и стал ждать девушку. Когда вышла Катя,
Алёша решительно шагнул к ней:
– Можно, я вас провожу?
Девушка засмеялась:
– А чего меня провожать, вон дом отсюда видно!
Она  быстро  спустилась  по  ступенькам  крыльца.  Алёша  следом.
– А вы сын Кочергиных?
– Ах, да – меня зовут Алексей! – спохватился юноша. – Недавно из армии вернулся.
–  Я  это  поняла,  когда  вы  с  другом  переговаривали.  Катя,  –
представилась в ответ она.
– А вы, Катя, как к нам попали?
– Сама я чикойская, окончила техникум связи, а у вас тут место появилось на телеграфе. Вот приехала сюда, живу у тёти.
– А в Чикое ты не могла устроиться? – спросил Алексей, нечаянно перейдя на «ты».
Катя сделала вид, что не заметила этого.
–  У  нас  вообще  негде  работать.  Разваливается  наш  посёлок.  Чикойский  леспромхоз  закрыли,  стал  невыгодным.  Раньше  на  лесовозах  пиловочник  сортиментом  возили  в  Петровск-Забайкальский и там отгружали, а теперь солярка дорогая. Колхоз был, тоже не стало...
– А как же там живёте?
– Кто как может. В основном своим хозяйством. Мужики охотятся,  добывают  орехи.  Коммерсанты  приедут,  скупают  за  полцены, а деваться некуда, продают. Молодежь уезжает, а старики
остаются. Пить стали много, раньше только по праздникам, а теперь часто. У вас тут хоть железная дорога, лесная корпорация,
частные предприниматели лес готовят, магазины есть. Люди работают.
Алёша удивился:
– А я-то думал: у нас худо. У нас раньше два лесозаготовительных предприятия было. Лес отгружали помногу. Утром в школу
бежим, целый состав пустых вагонов толкают на нижний склад.
Из школы идём, вытаскивают вагоны, груженные лесом. А теперь
смотрю: два-три вагона только тепловоз тащит. От леспромхоза
ничего не осталось. Единственную баню и ту закрыли.
– У вас есть детсад, школа вон двухэтажная и даже вечернее
кафе.
Молодые люди подошли к дому. Ночь была теплой и светлой,
большой лунный диск голубоватым светом освещал всё вокруг.
– Кафе? – удивился Алёша. – Не знал. Сходим завтра вместе?
– Пойдём! – засмеялась Катя, открывая калитку. – Пока!
– Пока. Я завтра за тобой зайду.
– Ладно.
 Алёша  шёл  домой,  размышляя,  какая  славная  эта  девушка
Катя, сразу видно – не пташка, а самостоятельная девчонка.
Утром Алексей чуть не опоздал на автобус, заскочил на ходу. Автобус был полон рабочими, они с любопытством смотрели на парней.
– Это новые грузчики, – пояснил мастер Хамиев.
На нижнем складе он выдал им рукавицы х/б и подошёл к худощавому мужчине.
– Володя, вот принимай парней в бригаду. Покажи им что к
чему.
– Да особо и показывать нечего, пока будете внизу, – пояснил
бригадир, – крановщик опустит вам стропы, зацепите пачку леса,
ну, где подровняете ломиком брёвна, вот и вся работа. А как крановщик начнёт поднимать, отходите. Под пачкой не стоять! Могут стропы лопнуть.
С непривычки первое время Алёша уставал. Но через неделю
приноровился и всё пошло своим чередом. Днём работал, а вечером бежал к Кате. Они очень сдружились и не заметили, как
дружба переросла в большую любовь. Алёша уже не представлял
своей жизни без красавицы Кати. Он решил посоветоваться с матерью. Выждав подходящий момент, спросил:
– Мам, как тебе Катюша?
– Хорошая девчонка, работящая, умница. Я рада за тебя, сынок. – Мать ласково потрепала Алёшу за волосы. – Любишь?
Алёша покраснел как первоклассник и тихо ответил:
– Да.
– Ну и женись, сынок.
Свадьбу решили играть на Новый год. Узнав об этом, бабушка
Нина пришла с советом.
– Доча, плохая это примета – свадьбу справлять в Новый год.
Надо до или после праздника.
Любовь Ивановна отмахнулась.
– Мама, ну о чём ты говоришь? Двадцать первый век на дворе,
а ты про какие-то приметы. Счастливы молодые, ну и пусть женятся, когда хотят. Они сами так решили, и я считаю, что правы.
Дом у нас небольшой, столы поставим, а танцевать молодежи негде. Вот они и решили в клуб на новогодний вечер пойти.
С самого утра 31 декабря дом Кочергиных был полон молодёжи. Девчата развешивали свадебные плакаты, разноцветные шарики. Парни носили столы и стулья от соседей.
В тепляке женщины готовили и украшали праздничные блюда. К обеду парни разукрасили легковые машины разноцветными
лентами. И свита жениха поехала выкупать невесту.
Катя находилась в доме у тёти, а жениха подруги встретили за
воротами, на которых большими буквами висел плакат: «Тили-тили тесто, а у нас невеста!»
Несмотря на мороз, они целый час промучили Алёшу, устраивая ему шуточные испытания. Наконец, выкупив невесту, молодые поехали в сельский Совет, недавно переименованный в администрацию  села.  Там  их  уже  ожидали.  К  коричневому  полированному столу расстелили красную, с зелёными полосками по
краям, персидскую дорожку. В углу на другом столе красовались
ваза с фруктами, коробка конфет, бутылка шампанского и хрустальные бокалы.
Администраторша расписала молодых, поздравила новоиспеченных супругов и включила магнитофон. Под звуки свадебного вальса Алёша и Катя закружились в кругу родных и друзей. Затем Роман открыл и разлил шампанское. Все выпили за молодых
и пожелали новой семье Кочергиных жить долго и счастливо, порадовать родителей внучатами.
Церемония бракосочетания закончилась, шумная толпа высыпала из здания администрации и расселась по машинам. Посигналив, свадебный кортеж двинулся в путь, объезжая каждую
улочку села, чтобы знали все: у Кочергиных свадьба!
Только через час кортеж подкатил к дому. Во дворе молодых
осыпали зерном и деньгами, бабушка благословила иконой, мать
подала хлеб с солью, а отец – рюмки с вином. И началась шумная
деревенская свадьба с шутками, песнями и плясками. Свидетель
со стороны жениха подарил новоиспеченному мужу рукавицы с
воткнутыми в них гвоздями.
– Вот тебе, Лёха, ежовые рукавицы, держи жену крепко, – торжественно произнёс Роман.
Но и со стороны жены не остались в долгу, вручив ей новенькую ножовку.
– Пили, Катя, мужа, если на других смотреть будет. От боли он
про них забудет!
Потом появился «почтальон Печкин». Это Булкин нацепил на
себя шинель и шапку-ушанку набекрень, принес большой портфель и стал доставать открытки и читать поздравления тех, кто на свадьбу не попал. Затем собрал конверты с деньгами у гостей и передал их Алёше.
Встала бабушка Нина:
– А у меня, внучек, недвижимый подарок. Я на тебя завещание
написала. Отписала тебе свой домишко, а вот Бог смерти не даёт.
Меня давно к себе Николай зовёт, а я всё тяну, а сил-то уже нету.
Ну что, сынок, переезжаю к тебе?
– Давно бы так, а то я уже замучился на два дома бегать! – засмеялся Николай.
– Ну и славно! Вот тебе, Алёшенька, мой подарок. Переезжайте и живите с Богом.
Гости захлопали в ладоши:
– Вот это подарок! Молодец, бабулька! Горько! Горько!
Ещё много раз гости поднимали молодых. Красивая пара новобрачных  весь  вечер  радовала  родных  и  гостей,  и  радовались
сами. Подвыпившие гости загалдели:
– Хватит пить да петь, пора и поплясать!
 Все  дружно  встали  и  начали  сдвигать  столы  к  стенке,  освобождая середину комнаты. Старики остались, а молодёжь шумной
гурьбою  отправились  в  клуб.  Там  вовсю  гремела  музыка,  вокруг
ёлки лихо отплясывали и молодёжь, и люди постарше. Увидав молодожёнов, они остановились, дружно захлопали, закричали:
– Поздравляем! Поздравляем!
Вышла  директор  клуба,  поздравила  молодых  и  включила
вальс.
Алёша  и  Катя  плавно  закружились  вокруг  ёлки.  Катя  очень
любила вальс, но его теперь редко танцуют на дискотеке. И вот
она в белом свадебном платье с милым Алёшей танцует. А кругом всё сверкает и блестит, радость и смех вокруг! И очень захотелось, чтобы так было всегда.
После праздников Алёша перевёз бабушкины пожитки к дяде
Коле и затеял ремонт домика. На стены наклеил новые обои, на
потолок – моющуюся голубую плитку. Повесил стеклянную люстру с разноцветными лепестками. На пол настелил светлый линолеум. Через месяц бабушка не узнала свой дом.
– Ой, Алёша! Золотые у тебя руки. Дом-то какой светлый стал,
вроде и потолок выше.
– Я, баба, ещё евроокна поставлю летом. Вот тогда будет ещё
светлее, – с важностью ответил он.
– Да они же дорогие?
– А не дороже денег! Получаю я хорошо, три месяца, вот тебе
и окна, – уверенно ответил Алексей.
И действительно, уже в июне он установил беленькие евроокна. Дом стал красивым, уютным и если бы не печка, вполне мог
сойти за городскую квартиру.
Во дворе Катя насадила всяких цветов. Высадила она их после
заморозков рассадой и сейчас они дружно цвели, на зависть соседкам, у которых цветы только набирали силу.
Друзья любили к ним ходить в гости, потому что Катя вкусно
готовила и всегда угощала.
Сами  молодожёны  редко  к  кому  ходили,  старались  быть
вдвоём, им было хорошо вместе. Перекусив после работы, Алёша  сразу  принимался  обустраивать  семейный  быт,  что-то  пилил,  городил.  Хотел  обить  дом  снаружи  металлической  цветной плиткой, но… Придётся подождать, заработок упал. Вагонов стали подавать мало, да к тому же начали задерживать зарплату. Поэтому решил деньги зря не тратить, ведь Кате в сентябре рожать. Надо будет малышу кроватку купить, коляску.
А на работе неприятности росли, как снежный ком. Раньше
в  бригаде  деньги  делили  поровну,  а  теперь  ввели  коэффициент
трудового участия, по которому бригадиру увеличилась зарплата процентов на двадцать и, к тому же, он имел право поставить
самый низкий коэффициент любому члену бригады, если тот, по
его мнению, плохо работал.
Сивый наотрез отказался подписывать такой договор.
– Почему это бригадиру сделали выше зарплату? Да ещё КТУ
у него самый высокий – в полтора раза больше меня получать будет! – ревел он.
– А потому что я верховой! – пояснил бригадир.
– Да, на верху вагона легче стоять, чем вокруг бегать. Ты только  пальцем  показываешь:  вот  это  бревно  подайте,  вот  то,  прокладки подайте, увязку делайте. То брёвна на вагоне заставляешь
пилить, если за габарит вышли. И мы корячимся там, а ты с важным видом поглядываешь на нас.
Бригадир побагровел:
– Ах ты, сопляк!
Сивостьянов снял рукавицы и бросил их на стол.
– Унижать себя не дам! – крикнул он и вышел из бытовки, со злостью хлопнув дверью.
Алеша – за другом:
– Ромаха, не горячись ты! Где работу найдёшь?
– Да к частнику пойду лучше, чем унижаться буду перед этим
гадом! – сердито ответил Сивый, закуривая сигарету.
– Пошли, Лёха, отсюда, руки есть, с голоду не сдохнем.
Алексей, переминаясь с ноги на ногу, постоял, подумал, что-то прикинул.
– Нет, Ромаха, ты один, а у меня семья. Катюха скоро рожать
будет, деньги понадобятся, а нормально их выдают только грузчикам да вальщикам леса, а остальным-то, ты посмотри, уже три
месяца не дают. А жить как?
– Тьфу ты! – с досадой плюнул Сивый и быстро зашагал по дороге в сторону деревни.
Алёша остался. А сложностей на работе становилось всё больше. Приехали китайцы, прямо на территории нижнего склада открыли пункт приёма пиловочника. В корпорацию стали подавать
всё  меньше  вагонов,  а  китайцам  всё  больше.  Грузчиков  своих  у
китайцев не было и они за наличку брали со стороны. Алёша стал
часто оставаться во вторую смену и работать у китайцев. Вскоре  появились  и  русские  предприниматели,  тоже  открыли  пункты  приёмки  леса.  Принимали  четырёхметровый  пиловочник, не спрашивая лесобилета. Многие жители села кинулись пилить вековые  сосны  вокруг  села.  Ночью  пилили  и  возили  на  приёмку, а днём получали деньги. Сивый тоже стал заниматься ночной «лесозаготовкой» и уже через два месяца купил беленький, подержанный грузовичок – иномарку.
Алексей продолжал грузить вагоны, только грузил он теперь
вагоны предпринимателей, а корпорация вообще приостановила
работу и «отпустила» работников в отпуск без содержания, объяснив рабочим, что не на что выкупить лесосеки. Люди остались
без работы и средств существования, зарплату не давали пятый
месяц. Рабочие митинговали, требовали зарплату, писали заявления в прокуратуру.
Алёша радовался и тому, что у него все-таки зарплата есть, конечно, меньше чем в корпорации, но есть. Он придерживал деньги – скоро появится малыш.
В конце сентября Катя родила девочку. Молодой отец был на
седьмом небе от счастья. Он хотел именно девочку, чтобы у неё
были мамины глаза, хотя от Кати эту мечту скрывал.
Попросил Романа съездить на грузовичке в Хилок, чтобы купить дочери кроватку и всё необходимое. В городе он сначала зашел в ювелирный магазин и выбрал жене золотое колечко с рубиновой вставкой, подобрал для него розовый футлярчик в виде детской  коляски.  А  в  детском  магазине  выбрал  уже  настоящую коляску, кроватку, детский конверт с розовой ленточкой, кучу пеленок и рубашонок. Когда рассчитывался с продавцом, его внимание привлекла кукла. Большая, красивая, в роскошном платье,
она сидела на прилавке возле продавца.
– Сколько стоит? – спросил Алёша.
– Полторы тысячи.
– Ого!
–  Так  она  ходит,  говорит  и  смеётся,  –  пояснила  продавец  и
хлопнула в ладоши возле куклы.
Кукла тут же ожила и заговорила:
– Мама, мама… Тата, тата… Ха-ха-ха…
Алёша засмеялся:
– Хороша кукла! Я таких не видывал. А давайте дочурке в подарок!
– Так она только родилась! Какая ей кукла? – возразил Сивый.
– Вырастет! – отрезал Алёша и забрал куклу.
Дома он усадил куклу на тумбочку, возле кроватки дочери, в
ногах, так, чтобы она могла её видеть, когда проснётся.
Девочку  назвали  Машей.  На  радость  родителям  она  росла
крепким, здоровым ребёнком. Катя хлопотала возле неё день и
ночь. Алёша души не чаял в дочери. В свободное время он часами играл с девочкой, подкидывал её, ползал вместе с ней по
полу. Но стоило девочку оставить одну, она начинала плакать.
И Алексей стал рядом с ней на пол усаживать куклу. Машенька к ней привыкла и уже не плакала. Возле куклы она могла ползать  сколько  угодно,  тыкала  её  пальчиком,  дергала  за  волосы,
играла рядом с ней. И Катя могла спокойно заниматься домашними делами.
Казалось, что счастье поселилось в этом доме крепко, но судьба распорядилась иначе.
Лесную корпорацию закрыли окончательно, и почти триста человек остались без работы. Частные предприниматели брали на работу только молодёжь. Алексея взяли грузчиком на вагоны, но неофициально. Трудовая книжка лежала дома и трудового договора
заключать не стали. Хочешь – работай, не хочешь – дома сиди. Вагон отгрузил – 800 рублей получи. Поначалу предприниматели рассчитывались сразу после отгрузки вагона, а потом начали темнить.
Дескать, заказчик пиловочник получит, оплатит поставку, тогда мы
с вами рассчитаемся. Этот расчет рабочие стали ждать месяцами.
Со временем грузчики приспособились и к этому. Когда предприниматель брал один вагон под погрузку, то тут, конечно, сильно не
схитришь. А вот когда он заказывал три-четыре вагона, и предстояла работа до поздней ночи, грузчики не приступали к работе до тех
пор,  пока  не  получали  аванса.  За  простой  вагонов  под  погрузкой
сверх  нормы  предприниматель  выплачивал  железной  дороге  кругленькую сумму, так что в его интересах было как можно быстрее
загрузить и сдать вагоны. И частник шёл грузчикам на уступки. Платил аванс, привозил сухой паёк, чтобы сэкономить полтора часа, которые уходили у грузчиков на обед. Ведь теперь рабочих никто не
возил на нижний склад, им приходилось ходить пешком до деревни,
а это около двух километров.
Зачастую в этом «сухом» пайке оказывалась «жидкая» бутылка.
– А это, мужики, вам для сугреву.
У грузчиков обиды сразу исчезали, и работали они как можно быстрее, чтобы войти в норму времени, отведённую под погрузку вагона.
От Алексея частенько стало попахивать водкой. Катя сначала
не придавала этому значение, а потом насторожилась – это уже
входило в норму.
– Алёша, прекрати пить, – потребовала она однажды.
– Не пить, а выпивать, – смеясь, поправил её муж. – Катюха, ну
чё ты   в самом деле? Я ведь не пьяный. Бутылка на пятерых – это
только для аппетита. А после работы, когда мужики за спиртом
сбегают, я с ними не остаюсь, домой иду.
– Ой, так у вас ещё и спирт? – окончательно забеспокоилась
Катя.
– Кать! Я же не могу совсем от бригады оторваться. Они и так надо
мной смеются, а я помалкиваю, будто не слышу. Буду огрызаться –
вылечу! На моё место охочих много, вон полдеревни безработных!
– Да, ты и не оформлен, – задумчиво ответила Катя, что-то соображая. – А знаешь, давай переговорим с твоей сестрой. Она в городе живёт, там легче устроиться.
– Ну, давай.
Наташа очень обрадовалась звонку брата.
– Алёшка, привет! Как вы там поживаете?
–  Да  живём  потихоньку,  но  хорошего  мало.  Корпорацию  закрыли, батя теперь дома сидит. Я у частника работаю грузчиком.
Ни фига не платит, всё мудрит, как поменьше заплатить да побольше  прибыли  получить.  Вот  хочу  на  государственное  предприятие устроиться, на любую работу пойду. К вам на металлургический завод можно устроиться?
В трубке долго стояла тишина, наконец, послышался приглушённый голос Наташи.
– Ох, братик! Я-то думала, что хоть у вас все нормально, не хотела вас беспокоить. Вася-то мой без работы остался, металлургический завод закрыли. Мы уже полгода на одну зарплату живём. Ладно, ещё школы не закрывают, а у учителя, сам знаешь, какая зарплата. И ту стали задерживать. Купили за бесценок сломанный «ЗИЛ», но с документами. Вася натаскал с заводского металлолома запчастей и подладил машину, собирается возить дрова. У нас уже пол-Петровска отапливаются дровами. А устроиться  на  работу,  брат,  тут  невозможно.  Больше  тысячи  безработных… А как мама и папа там?
– Да я же тебе говорю: дома сидят.
– А на что же они живут?
– Своим хозяйством и живут, а на хлеб я с получки даю. Ну
ладно, сеструха, пока!
– Пока, Алёша! Передавай привет маме и папе.
Алексей положил трубку и посмотрел на жену. Катя была рядом и всё слышала.
– Вот так, Катюша, вон какие заводы закрывают, а мы думали
только у нас бардак.
Он обнял жену:
– Ничего, прорвёмся! Дом у нас есть, а на хлеб всегда заработаю!
– Ты только не пей.
– Хорошо, не буду, – пообещал Алексей.
Но не прошло и недели, как он снова пришел домой изрядно
выпивший. Катя была на кухне, готовила ужин, когда вошёл, покачиваясь, муж.
– Алёша, ведь ты обещал! – сказала Катя, пристально глядя в
глаза мужу.
Этот взгляд пронзил Алексея, он вскипел и закричал:
– Да, день рождения бригадира отмечали! Что, я не мужик, что
ли?
Он с важным видом хозяина, не раздеваясь, прошёл в комнату. Отшвырнул ногой подвернувшуюся под ногу куклу, плюхнулся на диван и захрапел.
 Катя  заглянула  в  комнату  и  обомлела.  Машенька  лежала  на
полу, широко раскинув ручки. Катя схватила её и опрометью побежала  к  соседке-врачу.  Та,  только  взглянув  на  малышку,  сразу
поняла серьёзность положения. Крикнула мужу:
– Ваня, машину!
– Есть же «скорая»! – нехотя отозвался муж.
– Ваня! Черепно-мозговая… Быстрее!
Иван побежал выгонять «жигулёнка». Машеньку до больницы
не довезли, она умерла в дороге.
Сарафанное радио быстро разнесло страшную весть по селу.
Любовь Ивановна, задыхаясь, прибежала к сыну. Он мирно спал
на диване.
– Сынок! Что ты наделал?! Что ты наделал?!
Алексей с трудом открыл глаза:
– Мама! Ты чё?
– Ты за что пнул ребёнка?! – рыдая, кричала Любовь Ивановна.
Алексей подскочил с дивана:
– Мать, ты чё, с ума сошла? Я – куклу!
– Да не кукла это была! Машенька!
 Алёша  взглянул  на  тумбочку,  кукла  сидела  на  своём  месте.
Дрожь прошла по всему телу, он молнией вылетел из дома. Сосед дядя Ваня загонял машину в гараж, увидав Алексея, покачал
головой:
– Ну, Алёха, натворил ты дел! Умерла девчушка…
– А Катюша!? Катюша где?
– Да вон, привез я её… Валя там с ней, – сосед кивнул на свой
дом.
Алексей бросился туда. Катя сидела за столом с опущенной головой. Левая рука лежала на столе, а правой она придерживала
ватку на месте только что поставленного укола. Тётя Валя стояла рядом.
– Катюша!
Катя  медленно  подняла  голову,  лицо  её  было  бледно-синего
цвета.  Она  молча  смотрела  на  мужа  ледяным,  испепеляющим
взглядом. Алексей, которому этот взгляд, словно тисками, сдавил
сердце, растерялся, попятился к выходу.
– Прости, – прошептал он и выскочил из дома.
Он глотал воздух открытым ртом, но его всё равно не хватало,
голова кружилась, путались мысли.
– Разрушил всё! Всё! Собственными руками. Машенька… Катюша… Что теперь делать? Как жить?
Вдруг он сорвался с места и побежал в сарай. Там, под полом,
было спрятано дедушкино ружьё шестнадцатого калибра. Алексей быстро достал ружьё, патронташ. Руки тряслись, он никак не
мог вынуть патрон.
– Алёха, спокойно! – скомандовал он сам себе. – Всё должно
быть чётко!
Он взял ружьё и патронташ, вышел из сарая, сел на крыльцо. Внимательно осмотрел патроны, часть из них была заряжена дробью, часть картечью. Он взял патрон с картечью, зарядил
«ижевку». С правой ноги снял ботинок и носок. Поставил ружьё,
дулом к себе, подсунул большой палец ноги к спусковому крючку. Поднял голову, безжизненным взглядом обвёл вечернее небо.
– Вот и всё, – проговорил тихо.
Решительно вставил дуло в рот и резко нажал ногой спуск…