Письма до востребования

Письмо Евгению Гришковцу.

Здравствуйте, Евгений Валерьевич! Здравствуйте, такое хорошее слово, жаль только, когда-то приходится со здравием прощаться, просто потому, что "здравствовать" больше не удается. Справедливости ради надо заметить, что тогда нам будет все-равно. Но я про это не хочу. Случилось первый раз познакомиться с вами довольно давно, нет, конечно, не с вами лично, хотя... Мне кажется, что вот как раз  с вами лично и знаком,  не знаком с вами визуально, точнее я-то вас знаю, видел на сцене, даже как-то мне повезло, и вы мне пожали руку, за подаренные цветы после концерта. Но сколько их, этих людей, стоящих после концерта в очереди, которые пытаются подойти, заглянуть в глаза, пытаясь увидеть в них что-то такое важное, такое сокровенное, ну просто  какие-то ответы на все, ну или хотя бы на самые важные вопросы, что раскидала жизнь им по пути. Поэтому для вас, я всего лишь один из той толпы почитателей, да и читателей, вас и ваших книг. Из той кучи лиц, смешанных в одну гримасу, сложившуюся из многих тысяч людей, спешащих сказать вам спасибо. Не знаю, точнее не то, что не знаю, скорее не уверен, что жизнь сможет преподнести мне подарок, в виде знакомства с вами. Да даже не знакомства, мне, видите ли, крайне хотелось потратить ваши драгоценные минуты жизни, на общение вживую, за разговором. Я выступаю как закоренелый эгоист, с другой стороны, мои минуты так же дороги для меня, как и ваши для вас, с той лишь разницей, что я их потрачу на удовольствие от общения, а вы вот не обязательно.  И вовсе я хочу пообщаться с вами не для того, что бы услышать ответы на вопросы, мучающие меня, так же как и многих, кто носит голову не только для головного убора. Да и не знаете вы этих ответов! Их никто не знает. Нет, нет.  Мне просто было бы здорово приятно пообщаться с человеком, который думает как я, который об этом говорит открыто и с желанием, который, в конце концов, чувствует. А это, знаете ли, очень важно! Ну не удалось мне за всю свою непродолжительную жизнь встретить такого человека!  Ну не любит никто из моих знакомых поговорить не «за жизнь», а про жизнь. И все мои попытки поговорить о жизни, с кем бы то ни было, обычно натыкаются на стенку ответов; "опять ты об этом...". Хотя устраивать философские беседы, встретившись с вами, будет крайне глупо. Это как должно выглядеть, так что ли:
Вы:  Ты знаешь, небо голубое.
Я:   Это точно, я это тоже заметил давно. А вот облака, они вот белые.
Вы:   Я про это написал еще десять лет назад.
Это я утрирую, но вы-то догадались. Случилось так, что мы одинаково видим одно и тоже, и более того, ко многим важнейшим вещам относимся одинаково. И это касается практически  всего, только вы будете правее, просто потому что старше меня на год, азначит точно на год раньше имели возможность заметить и думать обо всем этом. О той жизни, не о той, а просто о жизни, о людях в ней, про их отношение к жизни и друг другу. Знаете, когда-то не так давно, я сделал для себя открытие. Такое открытие в глобальном масштабе себя одного, так вот, я узнал, что философы, жившие очень давно, какие-то греки древние или римляне, а в данном случае это не принципиально, думали и мучились теми же самыми вопросами, что и мы сейчас. Проблемы те же у них были. То есть понимаете, мало что они не нашли ответа на те вопросы, так и за все это время, которое прошло с тех пор, ни один человек, даже самый умный, ну человечище,  никто не смог продвинуться дальше по пути этих знаний. А для меня, скажу без ложной скромности,  это самые главные, самые важные, знания, знания о жизни, о людях, о любви и всего того, что связано с ней. Ну, смысл жизни, наконец! Странно все это и непонятно, ведь вроде мы не просто можем, а мы меняем мир вокруг нас до неузнаваемости, «мы наш, мы новый мир построим». 
1
Мы научились делать самолеты, летать на них, меняя континенты быстрее птиц, вылетели на земную орбиту, сконструировали и произвели прекрасные автомобили, которые почти не ломаются, ну первые два года, придумали компьютеры,нарожали сколько великих людей,  хорошо научились убивать все живое, самих себя и себе подобных, а  теперь  научились убивать все что из живого делали, например бумагу)), мы даже в туалет с туалетной бумагой ходим! А ни на один, пусть самый маленький вопросик про жизнь, найти ответ не смогли. Ни одного даже полунамека, вот теорему Ферма на раз-два, а тут ступор. Мы только и научились решать проблемы, которые сами и создаем, а с вечными никак, прямо двоечники какие-то!  Вот говорят, Дарвин говорил, а он же умным был, ученый все-таки! Мы из обезьянок получились, только я не понимаю, почему сейчас мы не можем ни одну обезьянку очеловечить, они что, больше не хотят? Пресытились? Или они настолько умные, что увидев то, что из них получилось, решили остаться теми милыми, забавными животными? И почему у нас этот разум есть, а у них, ну никак не получается разумничать! Хотя бы, просто умничать. А ответ где-то глубже, вот если люди и тогда, раньше думали так же, значит, мы не меняемся, мы не становимся более развитыми, не вырастаем в более разумных существ, как были, так и остаемся, просто людьми. И вся разница, лишь в том, что в туалет с туалетной бумагой?... Ужасно. Как я гордился нами, человечеством, вон как мы все изменили, как все перестроили, ракеты в космосе, Юрий Гагарин, автомобили какие, чуть ли не сами едут, Генри Форд, сплошные новые технологии, прогресс, звезды ждут нас! А оказалось, просто туалетная бумага...
      Далась она мне, эта бумага. Да не в ней же дело, ну вы-то меня точно понимаете. Я хотел вам сказать вот что, родство с вами, простите за наглость и легкость с которыми я записался к вам в родственники, я испытал даже не потому, что вы задумываетесь о жизни, не потому, что вас тоже можно растрогать до слез, и до них же рассмешить, нет, я в вас увидел ОДИНОКОГО человека. Конечно, у вас есть семья, любимая жена, трое детей,  старшая дочка как прекрасно поет, да нет, это и у меня есть, и еще у двух-трех человек, только дочка моя не поет, зато танцует. И это все прекрасно. Я не про то. А вот бывает вдруг, выйдешь на крыльцо, даже неважно к чему это крыльцо приделано, к дому, к даче, да хоть к зданию отеля, позади осталась семья, и ни с кем вы не ругались, даже, может наоборот, только что повозились с детьми, поцеловали жену, и вышли на крыльцо. Просто так. И даже какие-то люди могут где-то рядом идти, а в голове отзвук тепла от любимых. И вдруг такая грусть накатывает! Вот прямо комок! И чувствуешь себя одиноким. Нет, ты вроде бы нужен всем, тебя любят, и ты любишь, и работа есть, да вообще грех жаловаться...вот если б только не одиночество. Обозначения этому одиночеству я так и не нашел. Душевное? Да ну! Моя душа в жене, в детях. Какое тогда? А никакое, просто одиночество. И никак его не объяснить. И вот в этот момент и тянется рука к пишущему предмету. И начинаются попытки писать что-то. Я вот тоже стихи писал. Ой! Это не стихи, конечно, так просто рифмованные строчки. Стихи, знаете ли, поэты пишут, эти специальные люди из «Союза писателей». Так вот я писал, и даже пописываю и сейчас, ну на день рожденья кому-нибудь, или просто так... "Заказуху", это знаете когда "ну чего тебе стоит, катани ему пару строчек", не могу. Вот хочется, тогда само льется, вот что-то раз и тронуло, да не тронуло, а шибануло! Зацепило так, что не отвязаться, пока на бумагу не положишь! А почему? Казалось бы, возьми и скажи кому-нибудь. Только вот смотри пункт первый, не получается, потому что не кому. К примеру, приходишь на ваши спектакли, смотришь вокруг,  сколько же там народа! И ведь это не просто люди, какие-то прохожие, а это люди, близкие по духу, иначе, зачем им приходить на ваши спектакли?  Вон их сколько много! А рядом такого никого нет, ни одного. Вот и получается, некому излиться. И ходишь переполненный этой жидкостью, пока не прорвет на бумагу. А после, зато так хорошо!
2
 Хотел искренне, написать вам настоящее письмо, настоящей ручкой, на настоящей бумаге, ну что б по-настоящему было. Да и вам приятней, только вот не нашел я нигде адреса, разве; город Калининград, Евгению Гришковцу. "На деревню, дедушке". Боюсь не дойдет по такому адресу, так и не узнаете, как "меня ейноймордой" тыкали. Хотя, и так не велики у меня шансы быть вами услышанным. Да, собственно и не только вами.  Но мы же все-равно остаемся маленькими в душе, и верим, что может случиться чудо, и вдруг окажется, что Дед Мороз есть, или что прочитает Евгений Валерьевич глупые писульки очередного почитателя и как обрадуется. А если ему станет хорошо, то и мне станет хорошо, потому что значит, услышал он меня.  Да ведь и не почитатель я, а просто одинокий. Ну, и, конечно же, читатель. Жаль мне не повезло встретиться при жизни с Довлатовым, Булгаковым, Достоевским, не дожили они, к сожалению, так может с вами повезет? Мы-то пока еще живы.  А может, получится хотя бы переписываться, или еще наглее,  книгами переписываться? Все-таки, я буду мечтать и надеяться. Надежда ведь, умирает только вместе с нами, не правда ли?))
     С глубоким уважением к вам, и вашему таланту.
































3
Письмо обиженным мною девушкам.


Не знаю, что подвигло меня написать вам это письмо, давайте считать, что мне просто хочется излить накопившееся за время моей жизни чувство стыда. Облегчить свою душу, так сказать, ну словно на исповеди, перед тем как отпевать меня будут. В некотором смысле я дошел до этого, ну я имею в виду… да нет, я не про смертный одр, наверное, правильнее будет сказать, что  надеюсь, и хочу в это верить, правильнее сказать, стараюсь в это верить, что я больше никогда не смогу обидеть никого из девушек. Я имею в виду тех, с которыми меня связывали какие-то разнообразные отношения, но только далекие от рабочих или просто приятельских. Тех девушках, которые оставили меня, или которых оставил я, проще говоря, с которыми мы разошлись. Не важно, кто был инициатором, не важно, что было первопричиной, главное, что расставание произошло, и вы испытали огромную массу нехороших чувств, начиная от простой обиды и заканчивая обжигающей ненавистью. Почему я считаю, что уже больше не принесу никому из вас, таких прекрасных и замечательных, обид? А все очень просто, со мной живет та, которая, при всей моей признательности к вам и вашим красотам тел и душ, заняла все мое жизненное пространство. Причем я говорю не о том физическом пространстве, которое меня окружает, а  про то, которое в принципе есть, везде, где бы я только не находился. Все, о чем я думаю, о чем мечтаю, все это связано с ней и проходит через нее. Это не значит, что я ей по любому поводу звоню и согласовываю мои телодвижения: «Але, дорогая, а можно я сейчас передвину твои тапочки?», вовсе нет, просто не хочу я ничего делать, если это не принесет ей удовольствия, пусть маленького, пусть косвенного, но ей. Да я даже носки себе буду покупать, только с мыслями, что ей будет приятно видеть мои пятки без дырок. А еще, она усугубила ситуацию тем, что размножилась. Конечно не делением и почкованием, она просто взяла и родила мне двоих детей, которые никак не хотят освобождать частичку моего сердца, которое они заняли. Правда, мы еще совсем немного живем вместе, мы молодожены. И любой, кто скажет: «Погоди, это просто влюбленность, поверь мне, она пройдет и вот тогда…», будет в чем-то прав. Все-таки одиннадцать лет бок о бок, не проведя ни одних суток порознь, это ничтожно мало. Хотя, я увлекся, ей, моей любимой, я пишу, да и говорю часто, а вот тем, оставленным, тем, кто проводил со мной годы до, я уже не могу ничего сказать. Поэтому и родилось оно, это письмо.
     Вас было много.  Я не горжусь, мне просто лет немало. И вовсе это не из-за того, что я был через чур любвеобильным, просто так получалось. Да и вообще, это мне кажется что много, а другие скажут: «и это все?! Ты о чем, старик?». С кем-то мы встречались долго, с кем-то виделись пару раз, даже не успев толком поговорить.  Но от всех вас у меня в душе оставался след, перед всеми вами я испытывал и испытываю стыд за то, что оставил вас, что вы оставили меня,  что не стал добиваться, или наоборот был слишком навязчив, что не попросил вовремя прощения, что не простил,  не проявил силу или наоборот слабость. Проще говоря, простите меня за то, что я был в вашей жизни. Я не хотел обидеть вас, я не хотел быть причиной ваших расстройств. И это совершенно искренне. Много раз задавал себе вопрос; почему я попадался вам на пути, а не какой-нибудь другой, самый настоящий ваш, которого вы и ждали, мужчина? Зачем я встречался и своим присутствием портил вам жизнь? Еще проще, почему я-то? Почему не сосед за моей партой, Славка? Ответа я не знаю, как и на вопрос, почему мне моя любовь встретилась только сейчас, ну то есть всего лишь одиннадцать лет назад. Ну, встреть я ее раньше, в детском саду, и жили бы мы счастливо, и не было бы девушек, которым я доставил печали и горести! Загвоздка, моя жена моложе меня на семь лет, то есть когда я детсадиковался, о ней еще не сильно задумывались… Опять все против меня.
4
Хочется сказать словами любого провинившегося ребенка, причем совершенно искренне: « Простите меня, я точно больше не буду!».  Я обещаю, что не буду с вами знакомиться, не буду дарить вам цветы, говорить комплименты, заваливать обещаниями, носить на руках, помогать рожать вам детей… я не буду с вами. Простите меня, те, с которыми я был, и радуйтесь те, с которыми я не был, потому что вам не придется тратить свои переживания, и не приведи Господи, слезы на меня. Тратьте их на других, более достойных ваших чувств, а я рад буду встретиться с вами, как с подружками.Сесть в кафе, и внимательно кивая головой, выслушивать о ваших «идиотах», ну или «придурках», посочувствовать, со словами «я тут, конечно, не советчик», и с мыслями «как хорошо, что это не про меня». А вы мне скажете, что «таких как я очень мало, ничтожно мало», а я подумаю: «тебе просто повезло, что мы не познакомились раньше, не сидели бы мы сейчас, не изливала бы ты мне душу, а я бы не сочувствовал». И еще в мыслях я поблагодарю, что мне хоть у нее не надо будет просить прощения за расставание. Но в этот момент, я не пожалею о том, что я рядом с вами, я наоборот буду рад.  И, славу Богу, не я буду являться для вас причиной недовольства и расстройства, злости и ненависти. Я буду для вас олицетворением мужественности и настоящего мужчины. Вам будет хорошо от того что мы сидим  рядом, что я слушаю не перебивая, соглашаюсь со многим, почти со всем, не завидую, как Светка, и мне будет приятно чувствовать себя таким. Таким просто вашим другом, которому кроме общения с вами ничего не надо. Я в вас буду видеть только человека, хотя и с прекрасным женским обличием, но человека, счастливого или размазавшего тушь, хотя она вроде несмываемая.  Я не хочу назад, я не хочу вас обижать! И если бы я был Господом, хотя бы на день, наверное, второе, что я сделал после того как наделил  всех детей счастьем, каждой бы девушке за ухо привел ее единственного, ненаглядного, нужного только ей одной, а потому по настоящему любимого, мужчину. Поверьте, мужикам от этого только лучше бы стало, хотя бы лишь для того, что бы никто из них не попадал на мое место, на место того, который долго ошибался, который своими ошибками обижал вас, и кто теперь просит прощения у всех вас, таких прекрасных и таких обожаемых. Наверное, это говорит во мне «мужская солидарность», раз и здесь я про них, то есть про нас, вспомнил.
     Спасибо вам всем, за то, что вы были в моей жизни. Вы все приносили мне радость, все раскрашивали своим присутствием ее серую однообразность. Вы рождали чувства, совершенно разные, так же как и я у вас, но это было прекрасно. Я рос с вами,  воспитывался вами,  учился у вас, и без ложной скромности,  скажу, спасибо за то, что вы сделали меня таким. Это такого меня полюбила моя жена, тогда еще совсем не жена, это такому она родила  детей, это такого она сделала счастливым. А не будь вас, что бы было со мной, какой бы я стал? Вполне вероятно, она бы прошла мимо, и я бы остался одиноким несчастным человеком. Спасибо вам за счастье, которое вы мне подарили, спасибо вам за все. И еще раз простите. Я ухожу из вашей жизни, но частички каждой из вас будет навсегда в моей памяти. Пока.










5
Письмо самому себе.

     Ну, здравствуй. Давненько я с тобой не общался, а поговорить-то есть о чем. Ты живешь правильно, ну, во всяком случае, сам так считаешь. А чужое мнение, которое хоть ненамного не совпадает с твоим,  считаешь неправильным. Ты объясняешь, что оно неправильное не совсем, а только не правильное для тебя. Философствуешь, а ты кто Соловьев, Ницше? Да ты кем себя возомнил? Почему это твое мнение для тебя должно быть самым правильным? Ты что никогда не ошибался? Или твои поступки заслуживают занять место в писаниях о святых? Может хотя бы в детской книжке, о том, как себя надо вести «Что такое хорошо..»? Это ты окружающих можешь вводить в заблуждение, что ты сам все знаешь лучше всех, что уже готов делиться опытом. Это им ты можешь пудрить мозги тем,что мораль для тебя правило жизни, но меня-то как ты собрался провести? Завести меня в непроходимую трущобу словоблудия и там оставить одного в непонимании что делать?  Ты возомнил себя словесным Сусаниным, да? Дорогой мой, я не французы, я даже не один француз, я это ты. И найтись или потеряться мы можем только вместе.  Ну что, готов на чистоту про тебя? И правда не зарежет тебе глаза до слез? Тогда слушай.
     Я знаком с тобой давно, так давно, что я тебя помню очень хорошо. Я себя так хорошо не помню, как тебя. Возможно, мы появились вместе, только не помню я этого. Помню только, что в какой-то момент я прозрел, быстрее просто глаза открыл. Открыл и подумал, даже не знаю, что было раньше, мысль или взгляд: «Вот он я. Стоп, а кто это я?». Дальше, оглядевшись вокруг, я осознал, что я, это тот мальчишка, который смотрел на меня в зеркало. Не сказать, что он мне понравился, просто я понял, что мне с ним, то есть с тобой, придется жить всегда. Всегда, странное слово. Всегда, пока живу я, ты будешь со мной? А если все-таки правы верующие, и мы «отдав концы, не умираем насовсем»? Тогда я буду жить, а ты нет? Знаешь, я к тебе привык. Ты стал мной, твое тело мне знакомо до мельчайших подробностей, я знаю все твои движения. Да что там! Я знаю все, что ты можешь. Более того, я знаю то, чего ты не можешь. Многие говорят тебе: «Ты не представляешь, на что ты будешь способен, если…», дальше идет перечисление вариаций на тему. Да откуда ты можешь знать-то! Без меня, твоя голова, это просто один из человеческих органов!  Нет, вот я точно знаю, на что ты способен. А потому что этот ты, это я, тот, с кем я вынужден проводить все свое время, я живу в тебе. И я должен мириться с твоими возможностями, с твоими недостатками, со всем тем, что ты не можешь сделать, а я так мечтал и хотел! Как я хотел быть лучшим! А ты… Ты подводил меня всегда; то ты трусил и убегал, то не мог сказать, а если говорил, то заплетающимся языком и чуть слышно, то стеснялся чего-то, и сам не знал, как это объяснить, то не верил, а если верил то не тому и не по-настоящему, а бывало, верил не в то … Ты не я, вот если бы мне на твое место, я бы… Я бы…Интересно, а кто из нас первее? Кто из нас главнее? Кто из нас более я? Ты регулярно не слушаешься, ты не хочешь быть тем, за кого мне не будет стыдно, ты предпочитаешь быть таким, за кого мне неохотаотвечать, проще говоря, таким, каким мне не хочется быть. Я хочу быть хорошим, быть примером для подражания, причем вовсе не из тщеславия, а просто быть одним из тех, на которых обычно хотят быть похожими.  Я, например,всегда хотел ихочу, мечтал и мечтаю спасти весь мир. Нет, это не шутка, это не какое-то просто детское желание, я, совершенно искренне, правда, хочу. Хочу быть настоящим суперменом, который приходит на помощь людям, в котором нуждаются все обиженные, который обязательно прилетит «на крыльях ночи», и спасет всех, а если и не спасет, так отомстит врагам обязательно. А ты, кто ты? Ты не смог им стать, ты вообще никем не смог стать. Ты стал простым человеком, мужского рода. Просто мужчина. Более того, я уверен, что ты далеко не лучший мужчина. Я читал в книгах, смотрел в кино, я знаю какие они, эти лучшие мужчины.
6
Они умеют совершать поступки, большие важные поступки, они умеют любить, и умеют быть любимыми, они выглядят брутально и сильно. А ты? Посмотри на себя, на кого ты-то похож?        Погоди, а ты вообще достоин, хотя бы этого названия, мужчина? Ты сможешь всегда поступать по-мужски, так, как считается всеми женщинами,правильно, так, как если сделаешь, то все они  скажут: «Вот он мужик!». Причем было бы неплохо, чтобы и твои волосатые соплеменники присоединились, согласившись. Сложно? Тебе сложно ответить? Вот меня спроси, и я отвечу без секунды задумчивости: «Да! Сто раз да!». А ты? Эх… Ты не я… Скажи, а хотелось бы тебе быть похожим на меня? Мечталось ли когда-нибудь под одеялом, или хоть где-нибудь? Смог бы ты вот так же, не дорожить собой, ради своей чести, ради любви, подчеркиваю, ради своей любви? Не ради себя? А себя ты смог быполюбить так, чтобы  готов был умереть за свою честь? Или слабо? Эх… Только и остается вздыхать. Ты знаешь, мне порой с тобою очень сложно, ты заставляешь меня идти на компромисс с собою. Но я не хочу! Я хочу быть собой, искренне настоящим! Я просто хочу жить так, что бы мне было хорошо. Стой, я не про то. Вот ты дурак! Причем здесь эта твоя приземленность?! Да нет же, я про то, чтоб потом, неважно когда, не было стыдно, чтоб тебе, дураку, гордится собой, или мной! Какая разница! И чтоб, оглянувшись, ты сказал: «Да, это я сделал». Дорогой, поверь, это самое главное, чего ты сможешь добиться, все остальное, что будет казаться таким важным, эфемерно. Поверь, уж я-то знаю. И все-таки,я люблю тебя.Мне повезло, я смог это сделать, полюбить тебя за просто так.  А как ты сопротивлялся! Какие препоны ты только не ставил! Ты пытался быть слабым, трусливым, ты толстел, худел, был неряшливым, выпивал, курил… Ты просто вредил нам.  Ты услышал, что я сказал: нам! Ты пытался смотреть вокруг, и находить тех, которые, как тебе казалось лучше тебя. Ты начинал завидовать им, мечтал быть таким же, и хотел оказаться на их месте, не будучи уверенным, что там тебе будет хорошо. Не тебе, а опять нам. Тебе нравились обертки. Нет, не обертки, просто тебе нравились, такие же как ты, ты все время забывал что нас двое. На меня ты регулярно не хотел оборачиваться и отвлекаться. Ты пытался верить, что я, это твоя детская глупость, что я поздно или рано заткнусь, что жизнь совсем другая, и все, кто в этой жизни встречаются, тоже другие. Прости, не хотел тебя расстраивать, но я, и все, которых ты не видишь, вот мы другие, авот ты и такие же как ты, вы одинаковы, ваши тела отличаются друг от друга непринципиально. И весь мир-то другой. Это вы со своими телами пытаетесь почувствовать себя вечными, и думаете, как бы еще удовлетворить себя. А я? А мы? О нас, почему вы забываете про нас? А если мы все-таки главнее? Хрен с ним со всеми, давай им оставим право самим решать за себя. Но вот если я, лично я, окажусь главнее тебя? Тебя, моего тела? Которое я учился любить, и которое я полюбил насильно. С которым я воюю, пытаясь содержать его в приглядном виде, которое непослушно мне так часто! Я-то надеялся, что ты хотя бы не будешь мне мешать, а ты?! Я так на тебя рассчитывал, что ты мне поможешь побеждать мир… Прости, я был не прав. Я слишком многого от тебя требовал. Нет, я с тобой не прощаюсь. Я прощаюсь со своим мечтами и надеждами на тебя, на то, что ты сможешь соответствовать мне… Хотя… А что я хотел от тебя получить? Не сильно ли многого я от тебя требовал? Ведь без тебя я бы не узнал этой жизни. Ведь это ты мне помогаешь видеть, ты помогаешь мне доносить до других то, что я хочу им сказать, это ты можешь меня переносить куда мне хочется, в конце концов, ты мне даешь возможность жить! Жить здесь, на этой чертовски приятной земле! Ты даришь мне возможность чувствовать все, что здесь есть. И наравне с ненавистью и глупостью, безвкусицей и предательством, я познакомился с любовью.  Любовь? Вот интересное чувство. Оно созидательное, оно доставляющее удовольствие и волнение, оно бесподобно и несравнимо. И ведь еще неизвестно, может быть любовь живет только на земле, а там, где-то в другом месте, где я продолжусь, ее нет… И только здесь мы можем это чувствовать, а там… Там, может очень хорошо, гораздо лучше чем здесь, там вечный покой и беспрерывная нега.
7
 Но вот любви-то может там и нет… Я  люблю тебя…  Это ведь только благодаря тебе я узнал про нее, про Любовь. Это главное, что есть в жизни, главное ради чего стоило в свое время открыть глаза и увидеть этого маленького мальчишку, превратившегося в тебя. И прежде всего, я благодарен тебе за это. Я благодарен тебе и за все, что ты мне даришьпомимо. Ведь только благодаря тебе, я могу видеть красоту, слышать музыку звуков, чувствовать, осязать, я могу знать эту жизнь в конце концов. И хоть ты и стал изнашиваться, стареть, я начинаю любить тебя еще сильнее. Прости мне мои глупые и наглые претензии к твоей не совершенности, все это не то, все это не важно… Как все это мелко и пошло, в сравнении с тем, что ты даришь мне. Как это ничтожно по сравнению с жизнью. Спасибо тебе. И ты знаешь, я рад, что я имел счастье, с тобой когда-то  познакомиться и проводить все это время вместе. Время, которое называется наша жизнь.





















8
Письмо кусочкам себя.
     Странное желание постигло меня. Я просто сидел, смотрел фильм. Причем дома, по телевизору. Да и фильм не серьезный, простая, глупая комедия, ну совершенно не наталкивающая на размышления. И вот сижу я, смотрю, и вдруг совершенно бездумно провожу языком по своим, подчеркиваю, своим, зубам, плавно задеваю четыре одинаковых межзубных промежутка.  И вдруг понимаю… Стойте, вот ведь глупость, я же это знаю, я сам это сделал! Это я их удалял один за одним! Да, у меня нет четырех зубов, на сленге стоматологов, нет у меня ни одной «шестерки».  Вот беда! Смех, да и только. Ну, удалил, и что? И если вы думаете, что я хочу вас разжалобить, как Зубную фею, чтобы получить денежку за каждый потерянный зуб, так нет. Да и зубы это не молочные, а за коренные, особенно которые теряешь по собственной воле, принято самому еще доплачивать, только отнюдь не Зубной фее. Так вот, тут я,  просто так вот, ни с того, ни с сего, осознал, что вместе с теми зубами, не стало части меня. Причем я сознательно часть себя отнял от себя. Конечно, мне было больно, я не специально хотел расставаться с этим кусочком себя, просто я очень сильно хотел, чтобы боль закончилась. И я расставался с ними, заходя в гости к очередному хирургу-стоматологу. Глупость! У людей ног нет! Рук нет! А я про какие-то несчастные зубы! Только не знаю, как объяснить, но вдруг я осознал, что часть меня покинула меня. Причем насовсем. Опять эти слова; навсегда, насовсем! И вот меня стало меньше. Я теперь совсем не такой, как был раньше. Я изменился, причем изменился безвозвратно.  Я теперь меньше занимаю места в пространстве, и если меня по закону Архимеда запихать в ванну с водой, я теперь меньше ее вытесню.  Я теперь меньше вешу, меньше меня стало. Это что, путь к моему окончательному растворению в природе? Спрашивается, куда они делись, эти мои зубы? Их выкинули, и быстрее всего они уже гниют в земле. И что получается, я еще совсем живой, а часть меня уже умерла, и более того закопана, даже не просто закопана, а уже перегнивает? Так я что, просто ходячие куски зомби? Вот фигня! Я же живой! То есть, получается, отнимай от меня по чуть-чуть, а я все-равно живой? Погодите, я это же не простовсе, из чего я состою, я что-то больше? И может быть все-таки, я это и сам, и мои потерянные кусочки,представляем из себя что-то целое? Тогда, я бы хотел, что бы кусочки меня, могли слышать то, что я им говорю, а если не смогут слышать, тогда пусть чувствуют, ну на худой конец,  пусть я их чувствую.  В конце концов, раз у нас с ними нет такого контакта, я им буду писать письмо, пусть прочитают, то, что я про них не просто знаю, а еще и думаю. Их ведь чертовски много, это же не просто зубы и все! А все отстриженные ногти и волосы? Нет, скатываться в переработанные продукты я не буду, хотя ведь часть из них, это тоже микрочастички меня. И вот я живу, и раскидываю себя маленькими кусочками по всей земле. И со временем я, получается, есть  везде, где я только бывал, вот  только не чувствую этого. А представляю, что бы было, если бы я смог чувствовать каждую свою клеточку! Вот отрезал ноготь, бросил его, и чувствую, как он упал. Нет, мне, конечно, не больно, просто я чувствую, как ему там, ногтю, в помойном ведре, как ему в этом контейнере для мусора, который погрузил на себя мусоровоз, как ему на городской свалке. И как же ему стало хорошо, когда он попал, наконец, в землю. И вотя чувствую, как я стал частичкой земли. Я живу на частичке себя, кто-то выращивает хлеб на кусочке меня, и если я кусочек земли, то и хлеб, выросший на нее, из нее, ей питаясь,тоже, получается, кусочек меня. И вот явынужден, есть кусочек себя, чтобы мои остальные кусочки жили, и чувствовали себя хорошо. Прямо круговорот какой-то! То есть, получается, Христос говорил, что «хлеб это плоть моя» не просто так? Это значит не пустой звук? А они, эти частички, именно кусочки, я не ошибся, потому как, отрезай их понемногу, вырывай их, я все-равно буду жить. Я-то сам останусь.
9
 Конечно, есть кусочки для меня очень важные, прямо жизненно необходимые. Сердце, мозг и иже. Но почему-то верится мне, чтоочень скоро, смогут находить им замену, так же как научились изготавливать замену зубам, суставам и прочим нашим частям. Но я надеюсь,  не доживу до того времени, и наверное это хорошо. Я хочу жить со своим кусочками целиком. Вы меня слышите, кусочки меня? Я люблю вас, и совсем не хочу расставания с вами. Я  привык к вам, вы часть меня, я, конечно, не уверен, что лучшая, но моя, часть меня. С учетом того, что я себя люблю, то и вы мои любимые кусочки, каждый из вас. Прошло то время, время бездумного детства, когда я относился к вам, как просто к чему-то непонятному. Например к зубам, как к каким-то зубам. Ну, вот зубы и зубы, какая разница.  Нет, я понял, осознал окончательно, до самой селезенки, что вы часть меня. Каждый из вас мне дорог и неповторим, и  сейчас, так легко с вами не расстанусь, я буду биться за вас до последнего патрона, буду бороться до изнеможения… А проиграв,  потеряв вас, буду  плакать, как о потере самого дорогого мне человека. Вы же часть меня, а значит вы, это я. И когда вы меня покидаете, вы не просто меня покидаете, это как отдельная маленькая смерть, смерть меня. И это значит, что меня опять становиться меньше. Парадоксально, меня станет меньше, но меня не станут меньше любить, значит, любовь не имеет отношения к вам? К нам? Не к нам и не к вам, я имел в виду, к нашим телам. Получается сложно и запутанно. Вот смотрите сами;  мы живем везде и всегда, только мы этого не чувствуем, хотя очень этого хотим.  Мы любим себя и других, но только не за каждую клеточку, не за каждый ноготок. Значит, мы не умираем? Мы просто перерождаемся? А то, чем мы чувствуем, чем любим, наше внутреннее я, куда-нибудь девается?  Причем явно не в землю. И значит, мы все-таки любим не тело телом, а  душу душой? Я подозревал это. Я чувствовал, что жизнь и все что с ней связано очень сложно, и просто так никто не сможет здесь разобраться. И это ведь здорово, если бы было иначе, жизнь была бы скучна и однообразно предсказуема, а так…  А все-таки здорово, что кусочки мои меня покинули, они помогли мне понять что я, это не то что я вижу в зеркале, я гораздо больше и глубже. И что жизнь не состоит только из вас, пусть и из самых любимых. Вы часть меня, вы часть земли, на которой я имею счастье жить. Не будь вас, не было бы меня, или наоборот, только и то и то справедливо.  Спасибо вам, что вы со мной, спасибо вам, что вы были со мной. Только одно хотел вам добавить, тем, которые меня покинули,  я все-равно буду по вам скучать. Вы лучшие, хотя…










10
Письмо писателям.
     Здравствуйте дорогие мои. Вы мне дороги, потому что и я пытаюсь им быть, таким как вы. Не прав, я не пытаюсь, а  считаю себя нагло и самоуверенно вашим соратником. Хотя кто мне дал право себя считать таким же как вы?  Интересно, а кто собственно может называть себя запросто настоящим писателем? Тот, который взял в руки пишущий предмет? А сегодня это тот, который молотит пальцами по клавиатуре? Ого! Сколько же нас много! Тогда я точно один из вас. Ну или нас. Наверное, этого не достаточно чтобы записаться, точнее, затесаться в эти стройные ряды. Писатель тот, которого печатают, еще лучше, которого издают. Спорно, неужели все искренне верят, что раз напечатано, значит это хорошо. И тем более тот, который являлся автором этого чуда,  это точно писатель. К глубокому сожалению, давно прошло время, когда «что написано пером, не вырубишь топором». Отношение к письму скатилось в такую низину, что становиться страшно. Опять промашка,  и ведь сколько мы знаем примеров, когда печатали произведения автора после смерти, причем гораздо после. Особенно у нас, в России, а потом падали ниц, ну после смерти его, и начинали вопить «какой же он был великий, как же мы его не разглядели». Получается надо написать, умереть и вот тогда ты станешь писателем?  Конечно, бывают счастливые исключения, но на то они и исключения, чтобы подтверждать правила. Я не к тому, что я один из великих, написал и даже заулыбался во весь рот, я просто даже не подающий надежды, но про то что у нас любят мертвых, это же правда. Странная страна. Со странными обычаями, со странными пристрастиями к почитанию после смерти. Так кто  тогда является писателем, тем человеком, ради которого в календаре написано «День писателя»? Ведь чувствую, что это не такой, как я человек. А как кто?
 История праздника известна, любой может открыть интернет, и через поисковика найти сайт «вилкипедия», а там все написано и про клуб «ПЕН», и про решение 3 марта обозвать днем имени писателя, только вот определения писателя нет. Я не про дословное обозначение этого слова, например в словаре Ожегова, а вот на самом деле, кто этот человек, который достоин называться писателем? Именно достоин, не называется временно, при жизни, переводя впустую слова, а достоин им называться всегда, написав бессмертное произведение. Вечно. Такое вот нехорошее слово, но ведь правда именно такова. А кто же все остальные-то? Ну эта толпа, изводящая бумагу и чернила, стирающая клавиатуру и заполняя память гигами букв? Стойте, вот мы все знаем Толстого, Льва Николаевича, и Достоевского, Федора Михайловича, Михаила Афанасьевича Булгакова и Александра Ивановича Куприна, да что я, а сколько не русских! Не наших так сказать, всяких Джеков Лондонов, да Льюис Кэрролов! Беда, кажется, этот список огромен, и писательская братия это почти целое государство. Ан нет… Ушли они все из жизни. И сейчас есть те, кого можно, и даже обязательно нужно туда занести, засчитать за писателя. За того самого настоящего писателя, который достоин в этот праздник получать поздравления. Но, черт побери, как же их мало! Ничтожно мало. Хотя наверняка есть прекрасные представители, которых мы пока не знаем, а они есть и более того уже пишут. И может нам еще предстоит по достоинству оценить их труды, и мы,прочитав, начнем рукоплескать, а режиссеры скупать права на экранизацию. Все может быть. Но знаете, что еще может быть страшнее? Ведь есть те, которые пишут, причем здорово, которые достойны попасть в учебники литературы, а не только на книжные прилавки. Только вот пишут они «в стол». В никуда. Никому. А ведь может, они написали, или в данный момент пишут такую книгу, которая способна перевернуть внутренний мир не одного человека, взорвать его. А эти люди, читатели, никогда не смогут прочитать то, что он писал им, для них, именно для них, чтобы они прочитали и изменились. Изменились сами и изменили окружающий их мир. Не смогли прочитать, не изменили ни себя, ни мир. И от таких мыслей становится очень грустно. 11
Грустно становиться от вида тех, кто пишет тоннами бесполезную, пустую литературу, которую едятнепревередлево, как «фастфуд», и кроме отрыжки после ничего. Читатель купит, прочитает, насытит себя, свою потребность и все. Он ничего не вынесет, он ни о чем не задумается, просто еда… Нет, простая еда нужна, хотя бы для того, чтобы на ее фоне, можно было отличить высокую кухню. Но ведь она, дешевка, сегодня побеждает, и от этого становиться еще грустней. Человек мельчает, человек становиться менее требовательным к себе, к окружающим, ему нужна еда чтобы есть. Только. Ему уже не нужны зрелища, только хлеб. И писатели, те, кто считает себя настоящими писателями, а не те, которые зарабатывают этим себе на хлеб, да и на икру, причем черную, они обязаны писать настоящие книги. Они, а правильнее вы, те, которым я пишу, не можете писать на «потребу толпе», вы обязаны писать вопреки, вы должны стать ориентиром для читателя. Лучше остаться непонятым и непринятым, чем забытым на второй день после своей смерти. Помните фразу: «Художник должен быть голодным». Это должно стать вашим девизом, надо писать о том, о чем вы не просто задумываетесь, а  о том, о чем болеете, что задевает вас за живое. И только тогда перед вами снимут шляпу благодарные читатели, только тогда ваши книги займут места на полке в домашней, а повезет, то и в государственной библиотеке.
Я уважаю вас за ваш сложный выбор профессии, я уважаю вас за ваш талант, за ваши открытые души, за умение воспринимать жизнь и пропускать ее через сито себя, задерживая крупицы правды и истины. Спасибо вам за ваш дар, благодаря которому вы даете и мне понять ваши чаяния и ваши думы. А они того стоят, вы же все настоящие, вы же не сможете писать то, что хотят услышать, вы же будете писать то и о том, что хотите сказать и написать вы. И, наверное, именно это отличает настоящего писателя от никудышного. Писать по настоящему, от сердца. Высокопарно получилось, ну уж извините, зато надеюсь доходчиво. Еще раз спасибо вам за хорошие книги и пусть быстрее канут в лету книжные «гамбургеры». С праздником.














12
Письмо любимым чувствам.

     Как я прожил столько времени, и ни разу не поблагодарил вас. Мои чувства. Именно мои, конечно, многие скажут, что у них такие же как и у меня. Что они так же могут чувствовать, и не важно что, все, жизнь. Нет, мои для меня лучше, лучше и неповторимей. Именно они сделали меня таким. Именно благодаря им я стал ощущать так жизнь, так ее чувствовать. Именно они дарили мне страх и боль, радость и наслаждение. А сколько их подвидов, от которых порой получал удовольствия больше, ярче, острее, чем от основных. Они все прекрасны и желанны. Никогда в жизни я не откажусь ни от одного из них. Несомненно, со многими из них на протяжении жизни я боролся, пытался менять их, воспитывать, закаливать. От некоторых я даже хотел избавиться. И спасибо им, что они не ушли, не оставили меня. Они были мудрее меня, снисходительны, они видели, что я еще мал и недостаточно умен, для того чтобы принимать решения, жить мне с ними или нет. И они остались со мной все, и я остался с ними. Мы не разделимы, как Карл Маркс и Фридрих Энгельс, как Бони и Клайд. Вы мне все дороги.
 Сострадание. Я много раз проклинал себя за его присутствие. Зачем оно? Что дает, чем может порадовать? Мне казалось регулярно, что более бестолкового и ненужного чувства, во мне нет. Как оно отравляло жизнь, мешало. Ведь так не хотелось  видеть горе и несчастья других. Не просто видеть, а чувствовать их. Зачем мне-то это надо? Мне ведь и своих неприятностей хватает!  И я старался отвернуться и не смотреть. Мне говорили : «Зачем ты об этом думаешь? Жизнь и так не мед! Не надо забивать голову этим, переключись, ну как в телевизоре, с одного канала на другой». А я не мог, и даже пытаясь не смотреть, я как нашкодивший мальчишка, которого поставили в угол, из-под тишка, подглядывал. Как, те, которым страшно смотреть какой-то момент в кино, закрывают ладонями глаза, но после пальцы предательски начинали расползаться, образовывая щелочку, сквозь которую все-таки было видно, что же там, на экране. Так и я не мог отвернуться насовсем и не видеть того, что происходило вокруг, как кто-то страдал, переживал. И сам я становился частью этого человека, его тяжелого состояния, его несчастья. Зачем? Не знаю, этого я не мог, да и не могу объяснить. Я просто сопереживал. Но именно благодаря ему я научился чувствовать то, что я читаю, что я вижу на экране. Я смог встать на место героя, даже больше, я мог становиться самим героем, и это со мной приключалось то, что по сюжету написал автор, это я взрывался изнутри, душа металась и рыдала, радовалась и смеялась, тому, что происходило с героем. Хотя и происходило на самом деле не со мной. И я проживал параллельно еще одну жизнь. Не свою, чужую, пускай вымышленную, но такую настоящую, трогательную, которую я чувствовал, которой я сопереживал. Оно, это чувство, научило меня плакать, читая книгу, смотря фильм. Оно научило смотреть на мир широко открытыми глазами, и впитывать жизнь, пропуская ее через себя, сочувствуя всему и всем. Оно не просто обогатило меня и мое бытие, оно раскрасило мир, окружающий меня. Я по-другому могу видеть то, что видят другие, а некоторые и не видят вовсе. Хотел бы я потерять его, сострадание? Ведь проще жить, когда тебя не трогает чужой детский плач, чужая утрата близкого человека, чужое горе, случившееся с другими, не с тобой. Нет. Ни за что! Спасибо ему, за то что оно мне дарит, спасибо за ту раскрашенную им жизнь, пусть со слезами и комком в горле, пусть с испорченным настроением от чужого горя, но настоящего, живого ощущения жизни, которое возможно только при его наличии.  Оно не однобоко, как все в этом мире. Я специально опустил чувство радости за другого человека, за его успехи, за рождение его ребенка, за его встречу с единственным любимым человеком. Ведь это просто подарок судьбы, умение сопереживать, твоя радость, твое секундное ощущение счастья, пускай чужого, увеличивает твое счастье. А мы же все время находимся в погоне именно за ним, за ощущением счастья.                13
     Любовь. Мне повезло. У меня есть это чувство. Я живу и купаюсь в нем, оно является неотъемлемым куском моего счастья. Быстрее даже его причиной. Мне не стыдно признаться в том, что меня любят, что я люблю. Я не могу говорить за всех знакомых со мной людей, быстрее всего, меня не все любят, как бы неприятно это было осознавать. Для всех хорошим быть невозможно, а как бы хотелось. Просыпаться и видеть вокруг только любящие взгляды. Хотя я и так просыпаюсь именно так, просто огни обычно спят, эти взгляды. А вот дальше… Выходишь на улицу, и все, пропал. Количество напряженных, недружелюбных, раздраженных лиц зашкаливает все допустимые размеры. А представляете, выходишь и видишь открытые лица, которые при попадании глазами в глаза, начинаю непременно улыбаться. Не ржать громким идиотским смехом, а именно просто тихо улыбаться. И хорошо тебе. Но это невозможно. И потому я сам иду и улыбаюсь сам себе, своему счастью, своей любви, которая живет во мне, со мной. Идешь, вспоминая последний разговор с мамой, пусть даже ты спорил о чем-то с ней, но тепло, которое исходило от нее, ты чувствовал, ты чувствовал себя ее сыном, любимым сыном, тем мальчишкой, которого она может потрепать по голове и назвать ласкательным именем. Любовь. Вот то, что я чувствую, когда иду и вдруг неожиданно и наоборот, совершенно предсказуемо вспоминаю маму. Папа другой, он не будет так с тобой говорить, как мама. Но за его односложными фразами, которые ничего даже не значат, я вспоминаю и даже просто вижу взгляд, тот взгляд, который я вижу каждый раз, когда мы прощаемся и он меня спрашивает: «Когда в следующий раз приедете, Олешенька?». Он наполнен таким… Да нет этих слов, чем оно наполнен… Любовь, вот что я чувствую в том взгляде, вот то что я испытываю, когда я вспоминаю этот взгляд. А дети? Что можно рассказать про них, как передать то что я чувствую от их открытого любящего взгляда? Глаза в глаза, когда ты чувствуешь, как растворяется в тебе он, как он, или она любит тебя так, как никто. Они любят тебя только за то, что ты их папа. Ни за что. И не пытаются тебе польстить, они откровенны и чисты, они убийственно, бесподобно откровенны. Дочь. Прощаясь с ней, ловлю ее взгяд, прямо во внутрь меня и ее слова: «Папа, я люблю тебя. До вечера, хорошего тебе дня». Я еле сдерживаю слезы, ругая себя: «Ну что ты дурак расчувствовался!». А не могу, любовь этой девчонки, мною не заслуженная, такая всепоглащающая не объяснима приятна. И я в течении дня могу остановиться, присесть неважно где, и всплывает в голове дочь, и хорошо мне. Любовь, ее любовь, моя любовь к ней. Сын. Этот несмышленыш, трех с половиной лет, берущий ручками за голову, поворачивающий к себе, и глядя прямо-прямо говорит: «Я очень люблю тебя» . Вечер, я открываю дверь, захожу, только и успеваю включить свет, а уже этот вихрь, не просто вихрь, а вихрь с кучей эмоций: «Папа!». Вы бы видели эти глаза! Взгляд с таким количеством радости, которую объяснить невозможно. Я не принес ему игрушек, я ничего ему не принес. Я просто пришел. Господи, как мне рассказать вам, что я чувствую от этих воспоминаний? Любовь, переполняющая всего меня, до накатывающихся увлажняющих глаза слез. Жена. Хотя жена есть у очень многих, у меня она просто очень родной человек. К моему сожалению, сейчас скачусь в пошлость, для того чтобы объяснить, кем я считаю свою жену. Да не считаю! Она не исчислима! Она одна, но она часть меня, причем вероятно лучшая. Я называю ее просто, пол меня. Не перестаю восхищаться ей, и завидовать самому себе. Ее любящие глаза, которыми она может обнять, которыми она может так погладить, как ни каждый человек руками. Они бездонны, смотреть в них, могу бесконечно долго, я по-настоящему знаю все ее «трещинки», каждую ямочку и родинку, каждый изгиб овала лица, каждую черточку, которые она не любит, и смешно считает. Что из этой черточки появяться морщинки. Морщинки! Я люблю ее. Я люблю ее такой, настоящей, трогательной и неповторимой, моей единственной. Да и как можно не любить пол себя, тем более пол, которые лучшие. Наоборот, я горжусь ей, я выставляю на показ. За это многие не любят меня и ее. Завидуют. Ее образ мне надо представлять, я ее вижу всегда, точнее она давно поселилась у меня в груди, и я не могу представить себя без нее внутри.                14
 Вы скажете, это мало? А где еще кто-нибудь, кто любит меня? Кто-нибудь не родной мне человек, а так, просто какой-то. Не знаю. Может они есть, может их нет. Только поверьте, мне это безразлично, мне хватает той любви, которую я получаю от них, даже порой с излишком, который я как настоящий жадина, не делю ни с кем, а припрячу поглубже, а потом, когда останусь один где-нибудь, разгребу завалы в своей душе, и вытяну тот излишек. И как же мне тепло становиться от тех воспоминаний. Любовь, мало кто будет не согласен, что это то, без чего сложно жить, практически невозможно. Она бывает разная, порой мы даже не готовы понять, что это она, столь сложны, до неузнаваемости, у нее бывают личины. Она окружает нас везде, и я не исключение, я не могу без нее, хотя были в моей жизни моменты, когда я не хотел ее знать, когда удары ее, готовы были убить меня, а я готов был сам, своими руками, разгрести себе дорожку на ту сторону жизни. Я ненавидел ее, я ненавидел себя, я ненавидел жизнь. Я сделал этот шаг, короткий, совсем незаметный, в сторону от любви. Он был всего один, и вот я в ненависти, и она занимает все мысли. Но проходит все, и это тоже прошло. Время, как самый лучший лекарь, умеет залечивать, казалось бы смертельные раны. И вот я опять ищу ее, хочу пропасть в ней, раствориться, мерять все через нее, жить ей. И мне повезло, я живу так, как мечтал, я нашел то, что искал, ту, что искал. «Жизнь без любви? Не бывает такого», поется в дешевой песенке, но насколько они правы! Любовь и есть счастье, получая ее, от кого угодно, хватайтесь за нее, купайтесь, наслаждайтесь, и тогда будете счастливы. Нагло добавлю, как и я. Я люблю тебя, любовь.
     Чувств, которые наполняют собою мою жизнь, несметное количество, и не все столь приятны и симпатичны, но все есть. Без какой-либо части, я не смог бы быть целым, полноценным. И я не стыжусь их, я же обычный живой человек, а ни что человеческое мне не чуждо. Страх, неуверенность, трусость… Да мало ли. Но и им я благодарен. Я всех их люблю. Спасибо что не даете мне скучать по вам, вы всегда со мной рядом, в любой момент моей жизни вы раскрашиваете его собой. Не будь вас, какая бы пресная была жизнь, невозможно скучная, неинтересная. Жизнь простого животного. Спасибо, вам за то что делаете меня человеком.





















15
Письмо интернету. (сегодня же его праздник)

     Наверное, первый раз в жизни пишу неизвестно кому. Даже все сложнее, я пишу неизвестно чему. Кому я только не писал, к чему я только не обращался, но интернет… Это не человек, не животное, ни часть живого, даже не материальная вещь, которую можно потрогать, завладеть ей, полюбить ее или наоборот, не досталась она тебе, и ты ее возненавидел. Хотя, для меня любовь не измеряется владением или нет. Просто, если я стал обладать любимой вещью, то я обладаю любимой вещью, а если не повезло, и нет у меня возможности ее приобрести, то значит я люблю ее на расстоянии, по картинкам, по случайным встречам, по словам, по кадрам из фильма, где эта вещь позировала. Короче, я просто люблю, и обладание не является поводом для возбуждения моих чувств. А ты, интернет, вообще кто? Что? Зачем? Почему? Для тебя подойдут все известные мне вопросы. Нет, на некоторые можно найти ответы, например: когда? Причем найти ответы, покопавшись в тебе же. Здорово, да? Представьте себе ситуацию; решили узнать что-либо о человеке. И какие будут наши дальнейшие действия? Мы подойдем к этому человеку и спросим; расскажи нам, пожалуйста, обо всем. О себе, о том, какой ты бываешь плохой, о том, как ты изменяешь, о своих низменных желаниях, о своих проступках. И что мы услышим в ответ? В большинстве случаев, нам укажут на «долгую дорогу в дюнах», реже попросят прощения, и витиевато намекнут, что не хотят рассказывать ничего. А интернет? Вот тебе ответ на любой вопрос! Вот тебе про меня, про него, про нее! И он всем расскажет все, ну нет у него секретов, а если и есть, то это «по секрету всему свету». Как я к нему отношусь? Не знаю, он вызывает противоречивые чувства. Сказал «он», а почему не «она», или «оно»? Такое вот бесполое «оно», к которому сложно предъявить претензии, которому не скажешь: «Ну это не по мужски как-то!», либо, «Настоящие леди себя так не ведут!». А вот «оно» может вести себя как угодно, ему все-равно, оно безликое, и потому безответственное. Оно может делать что угодно, рассказывать великие вещи и одновременно нести грязнущие пасквили, показывать удивительные картинки мира, и тут же такую «чернуху», которую даже не каждый взрослый человек способен вынести. Как такие противоречивые вещи могут содержаться в одном месте, как оно это все держит в себе и не вступает в конфликт сам с собой? А все просто, интернет создан, и живет, растет и развивается, за счет людей. Я не про финансовую составляющую, я не про сервера, которые надо купить, разместить, ухаживать и оберегать, защищая. Я про то, из чего он состоит. Все, что там есть, любая малюсенькая информация, все это положено, размещено человеком. Вся та грязь, все что так раздражает, это все мы, люди. Это мы себя так видим, это мы себя так чувствуем, это мы так думаем. И что самое страшное, я являюсь частью этих людей, я же человек. Это как любой котенок для нас является представителем кошачьих, не смотря на их окрас, строение тела и прочее. И получается, что интернет это зеркало, зеркало нас, людей. Совершенно ясно, что если бы люди были уверены в том, что за каждую буковку там, надо будет ответить, перед законом, или перед тем человеком, которому ты написал что-то ужасное, то грязь стерлась бы практически моментально. Из страха, из опасения перед ответственностью, а так… Но я ведь не про то, я ведь совсем про другое. Понимаете, ведь у нас у всех есть внутренний регулятор порядочности, а он здесь, в интернете, как раз и показывает наше состояние, наше мироощущение. И получается, что интернет это и есть мы, наше зеркало… Я не хочу верить, но это так. И когда я это осознал, я понял, что порой я не хочу быть человеком, тем уродцем, с такими мыслями, с такими желаниями, с такой неумностью. Мне стало стыдно, стыдно, что я один из них, один из нас. Народная мудрость гласит: «Неча на зерколо пенять, коли рожа крива». Но как же хочется сделать пластическую операцию, загореть, отдохнуть, и вот таким свежим, приятным подойти к зеркалу и улыбнуться своему отражению.

Не выходит, на меня по-прежнему глядит уродливое лицо, на котором порой видятся остатки красоты. Ага, интернет напоминает человека, даже больше чем хочется. Когда двое людей решают создать потомство, они мечтают, что это будет самый красивый, самый здоровый, самый умный ребенок. Он обязательно будет вызывать у всех восторг и умиление. И поначалу, когда только он появляется на свет, так, ну или примерно так, и происходит. Но вот он начинает расти, медленно, но уверенно вливается в социум. И тут он начинает знакомиться не только с хорошим. Но и с носителями не самого хорошего. Вот он узнал первое плохое слово, вот второе. Но это все еще тот хороший маленький ребенок, который просто по недоумию повторяет за другими. Ему говорят, что это плохо, что нельзя повторять за другими. А что делает наш малыш? Он не говорит, он прекращает это делать? Нет, он не говорит взрослым, даже не всем, а тем, которые запрещают. Дальше он растет, знакомиться с обилием, ранее не подозреваемых чувств. Оказывается, что есть не только любовь, радость, а еще есть предательство, ложь, зависть и куча всякого вредоносного, то что отравляет его жизнь. Представляете, он вдруг и в себе находит эти качества, задатки их, а некоторые, оказываются уже расцвели такими букетами, такие дали побеги! И вот мы видим человека среднего возраста, с отнюдь не идеальным характером. А он начинает стареть, характер портится еще больше, вместе с ним портиться внешность, к зеркалу подходить уже не то что не хочется, а противно. Конечный пункт назначения, это смерть. Интернет мне напоминает уже очень зрелого человека, готовящегося подойти к возрасту брюзжания, с нежеланием смотреть в зеркало. Можно надеяться, что он скоро умрет, и чище станет на земле, чище станет жизнь… Но ведь нет, просто зная эти плохие слова, мы не будем их говорить при тех, кто нас накажет, а на самом деле, мы останемся теми же самыми. Плохими, ужасными. Не виноват ты, интернет, мы сами виноваты. Твои родители не хотели бы увидеть таким, они желали тебе совсем другой жизни, они рожали тебя для счастья, для того, что бы ты приносил счастье, а получилось… Ты вырос, ты узнал от нас всю мерзость, и как малое неразумное дите впитал в себя. Как бы хотелось научить тебя разбираться где хорошо, а где плохо, чтобы глядя в монитор, не становилось жутко и противно, от того, что ты человек. Взрослей, умней, становись лучше своих создателей. Я верю, ты сможешь, тебе не понадобиться смерть, для исправления своего недостатка, своего горба. Нашего горба.


















17
Письмо погибшему дому.

     Я пишу тебе, моему недавнему знакомому, который не так давно появился рядом с дачей моих родителей. А сегодня, прямо на моих глазах, он погиб. Погиб буквально за каких-то полчаса. Я стоял и смотрел, как ты оставлял этот мир, минуту за минутой, теряя себя по кускам. Мне было тебя жаль, комок прикатил к горлу, но рядом были мои дети, и нельзя было проявить слабость, у дочки и так покатились слезы, и мелкий озноб сотрясал ее тело. Пришлось прогнать их домой и одному оставаться с этим зрелищем, созерцать как ты погибаешь.
     А помнишь, как ты родился? Это было совсем недавно, как привезли сначала то, из чего тут же начали возводить тебя. Ты рос замечательно быстро, возрастные соседки, глядя как ты быстро стал походить на уже настоящий, взрослый дом, судачили: «Сколько же у них денег». А ты, гордо задрав свою металлочерепичную крышу, поблескивая новенькими стеклопакетами, начал прихорашиваться пластиковойвагонкой. А как заблестела твоя труба, которая увенчала один из скатов крыши. Завистников прибавилось, ты походил на нарисованный новенький домик, на который проходя, приятно бросить взгляд, на твою горделивую осанку молодого красивого тела, одетого в модную одежду. И вот твои строители оставили тебя, а точнее передали в руки твоим новым друзьям, твоим хозяевам. Ты им понравился, да и тебе они приглянулись, молодые, которые недавно поженились, с совсем еще маленьким ребенком. Ты приготовился наблюдать, как будет расти и взрослеть этот малыш, укрывать их всех от дождя, ставить на стол им еду, расстилать кровати, согревать теплом печурки.
     В этот раз ты их как всегда гостеприимно встретил, разместил, угощал и развлекал. Они приехали на праздник, ну и тебе хорошо, ты тоже попраздновал с ними. И вот расставание, собрав пожитки, твои хозяева садятся в машину и не оглянувшись, уезжают. А ты благодарно остаешься, предвкушая новую встречу, все-таки началась весна, и совсем скоро они буду приезжать каждые выходные. Что случилось дальше, я не знаю, ты мой безголосый сосед, не мог мне рассказать как это все началось. То ли ты был изначально болен, благодаря нерадивым строителям, то ли относились твои хозяева пренебрежительно, но по какой-то причине ты начал выпускать дым из-под крыши. И в этот момент я тебя увидел. Я видел как тебе больно, как ты страдаешь, такой молодой, полный сил, и ты погибал, ты умирал, не успев принести счастья, достаточного счастья, того, ради которого ты рожался. Через пять минут языки пламени начали вылетать наружу. Страшно описывать твою гибель, я не хочу, да и не могу… Так раньше водили людей смотреть на казнь, что бы страшно было им, что бы они боялись оказаться на месте осужденного на смерть. Но я-то попал на твою гибель случайно, и совсем не в воспитательных целях я стоял и смотрел… Мне было жалко тебя… Ты ведь, не понимая сам, являлся одним из самого важного для людей. Дом, понятие дома, все что с ним связано, всегда тепло, всегда это связано с жизнью. Не просто с выживанием, а именно с жизнью. В доме каждая мелочь может напоминать тебе какую-либо историю произошедшую с тобой, с твоими близкими, он весь помимо уюта, наполняется воспоминаниями, а после любовью. Необъяснимо, но это так. Он является частью понятия Родины. А для мужчины это еще более важное. Все знают, мужчина, родившись, должен родить ребенка, некоторые считают, что непременно сына, хотя это не так, построить дом и посадить дерево.Понимаете, дом идет на втором месте по значимости в жизни мужчины. И как относиться к тому, что такая важная вещь, язык не поворачивается назвать его вещью, погибает?Мне было больно. Конечно, любая материальная вещь не достойна жалости. Неужели это повод для расстройства? Знаете как говорят после автомобильной аварии, когда нет пострадавших, так сказать отделались легкими царапинами; главное, что все живы. Согласен, конечно это главное! И даже при моей трепетной любви к нашим металлическим «коням», я солидарен, но дом!
18
Тот про который спето столько песен, сложено столько прекрасных стихов! Он является символом жизни, нашей жизни! А тут вдруг раз, и не стало его. У меня был один приятель, как-то он купил землю. А было это приличное время назад, и вот купив свой земельный участок, став настоящим землевладельцем, он построил дом. Дом был красивым, из подобранного бревна, довольно большой, красивый, как пряник. В какой-то день ему звонят оттуда и сообщают, что дом его горит. Он был на работе, плюнув на все, он прыгает в машину и несется туда. А расстояние было немаленьким, около ста пятидесяти километров. Он ехал, понимая что он приедет к пепелищу, но он гнал. Приехав, он выбежал из машины, практически на ходу. Пожар был потушен, пол деревни стояло вокруг пепелища, и только русская печка, так хорошо сложенная печником. Стояла как постамент, как крест на могиле. Закурив он сказал фразу, которую пересказывали потом все: «Слушайте, угли еще не остыли, давайте хоть шашлыки сделаем». Дальше он на том же месте, с той же печкой отстроил новый дом, сказав, что снаряд два раза в одну воронку не попадает. Нет, конечно, я упустил как он напился тогда, как потом пьяный плакал, но та, первая фраза, была превосходна. По сути-то, жизнь продолжается. Просто надо построить себе новый дом. И знаете, хорошо в этих двух случаях одно, дома были молодые, не пожившие, и хозяева еще не пожили в них, не вросли, не пустили корни. Не было в этих домах для них важных зарубок, с отметками роста их ребенка, не было любимого места, не было того крыльца, по которому было столько раз пройдено в одну и другую сторону. Не успели они еще запустить туда свою жизнь. А вот дом, построенный, такой красивый, такой гордый самим собой, жалко. Прощай мой недолгий знакомый, ты погиб, ушел безвозвратно, но ты задел сердца многих. Уверен,сильно расстроились твои хозяева, не сомневаюсь, что строители, которые собирали тебя, тоже купят бутылку и помянут тебя, но это не все. Еще моя дочь, которая плакала глядя на твою кончину, ты вызвал настоящие слезы горя и сопереживания тебе, а значит она растет правильным хорошим человеком. Почему-то вериться, что она запомнит тебя так, как запомнил тебя я, ты будешь сидеть во мне, до конца моих дней, и любое воспоминание о тебе будет щемить сердце и сжимать душу. А значит твоя жизнь, пусть такая короткая, но такая яркая, была не зря. Прощай и спасибо тебе.




















19
Письмо противоречию.

     Здравствуй. Странно, ты не одно, вас целое бесконечно множество, а я к тебе обращаюсь, как будто ты есть в единственном числе. А может ты и одно, только регулярно выступаешь в разных обличьях. Мне сложно понять тебя, порой, очень сложно принять, но приходится, а если я сопротивляюсь, то ты заставляешь принять, со словами: «Да, именно так. И если ты думал по-другому, то это твои проблемы». Позиция твоя не уперта, как может показаться из предыдущей фразы,она такая как есть. С ней невозможно согласиться или не согласиться, ее принимаешь всегда, только всегда с удивлением. Ты просто бываешь крайне непредсказуем. Вот вроде играли здорово, столько опасных моментов создавали, а проиграли, при чем в чистую. Противоречие. Оно. Опять оно. Опять средний род, какая-то безликость. Почему-то мне кажется, что правильней тебе было иметь женское начало, быть «она». Ты же как раз там, у нее, и черпаешь свои силы. Наверное, именно кто-то из женщин тебя и родил. Или даже не одна, а так вот, сразу несколько. Ну, вот ходили они беременные, а когда роды начались, причем у всех одновременно, они и родили тебя, противоречие. Сколько говорено про целый шкаф одежды и в то же время одеть нечего? Противоречие! Про то что я устала, но вот зайдем еще только в эти тридцать магазинов и все. Противоречие! Пример разговора с женщиной:
     - Скажи, я толстая?
     - Ну с чего ты взяла, вполне нормальная.
     - Нет, ну правда, мне кажется, что я набрала лишние килограммы.
(хорошее такое слово «кажется», то есть она не уверена, ей кажется)
     - Дорогая, ты у меня быстрее худая.
     - Значит я тощая?
Вот так! Только что возмущалась, что она толстая, а теперь возмущается, что тощая.  Противоречивая какая! А ведь она вся соткана из них, точнее из тебя, противоречие. Ярким бутоном ты распускаешься во время ее беременности. «Знаешь, мне сейчас хочется….», сколько мужиков отправлялось на поиски этого, а после что? «Нет, я уже не хочу этого, я вот подумала…». Ох! Лучше бы ты не думала, дорогая! Да справедливости ради, надо отметить, что противоречие, прародительницей которого женщина является, ей и управляет. Кажется, она сама порой не ожидает, что она выкинет на этот раз, только в отличие от мужчин, она не удивляется, а принимает это как должное. Как то что вода мокрая, огонь горячий, просто здесь наоборот все. Только поймите правильно, я не про ветреность, не про изменчивость, я именно, про противоречивую противоречивость. Вот например слова. Слов есть великое множество, от хороших до очень хороших, от плохих до… А есть слова антонимы, которые по разную сторону смысловой нагрузки. Очень они мне нравились в детстве, когда мы их изучали, и надо было подбирать одно противоречивое слово другому. Далеко – близко, высоко – низко, сытый – голодный, веселый – грустный, добрый – злой… Примеров бесконечное множество.А с возрастом, точнее с ростом не только организма, но и умственной деятельности, наблюдательности, они стали пополняться новыми, порой неожиданными, парами: голодный – добрый, вкусно – полезно, радость - долго, несчастье – быстро, женщина – мужчина… Жизнь рассказывала про тебя постоянно, да не просто рассказывала, а сталкивала с тобой, открывала все новые и новые твои грани. Я не хочу сказать, что это было плохо, что ты однозначно отравляешь жизнь,  ни в коем случае не скажу, что лучше бы было без тебя, нет. Я уверен, что без тебя жизнь не просто была бы не интересна, кажется, ее бы вообще не было. Ведь прежде всего пропали бы женщины, те, которые и родили нас, те, которые растили нас, наши мамы. А дальше пропали те, за кем ухаживать, чьей руки добиваться, кого брать замуж и создавать семью.
20
И кто родит тебе такую хорошенькую дочку, которая будет расти женщиной с самого рождения? Ведь непонятно что появилось раньше, женщина или противоречие, это я написал, что она родила его, но что было раньше; курица или яйцо, ответ не найден. Так и здесь. Они неразрывны, они не представляются друг без друга. Нужна нам такая женщина, без противоречий? Баба сказала, баба сделала. Нет. Мы любим ее именно такую, неожиданную, всю сотканную из ниточек тебя, противоречия, и даже когда я бурчу на женщин за их противоречивость, внутри меня в этот момент улыбка, улыбка от нее, от тебя, противоречие. А, собственно, что я тебе хотел сказать, почему начал писать? Ведь жили мы с тобой хорошо, и дальше бы так. А просто в очередной раз, при общении с какой-то женщиной, вдруг раз, и ты! Тут как тут! Это было на работе, и потому улыбнуться открыто я не мог. Но я обрадовался встрече с тобой, и захотел сказать кому-нибудь об этом. Кому? Женщине? Так можно обидеть, или того хуже, нарваться на скандал. Остается тебе.  А как? Вот и сел писать письмо до востребования. Странную вещь я замечал, женщины не любят друг в друге проявление противоречия. Даже быстрее не так, во-первых, они не замечают своих противоречий, в смысле противоречий друг друга, во-вторых, они тут же за спиной, обзовут друг друга «несносной дурой», и «как ты можешь с такой общаться». А ведь сами такие же. Только поймите, я повторюсь, именно такими мы их и любим. Именно не предсказуемыми, не последовательными. Противоречивыми. Спасибо тебе противоречие, спасибо за все, за жизнь, которую ты мне подарил, за жену, за дочку и за всех-всех женщин, общение с которыми ты меня балуешь. И не смотря на то, что я писал про противоположности, закончу я совсем про другое. Про схожесть, про синонимы. Синонимы, это слова совершенно разные, бывает ни одной похожей буквы, но обозначающие одно и тоже. Так вот я узнал еще одну такую, наверное самую замечательную, пару слов: противоречие – женщина. 
























21
Письмо Таллинну.

     Странное дело. Я сейчас у тебя в гостях, сижу, любуясь твоими черепичными крышами, а хочется что-то сказать, даже больше того, хочется поговорить с тобой. Казалось бы чего проще, открой рот и говори, да только проблем много; во-первых, я не знаю эстонского языка, в школе изучал английский. Во-вторых, ты, за все время общения с Россией, так и не сподобился выучить русского. В-третьих, ты вообще очень горд и молчалив, и не готов к тому, чтобы болтать со всеми, кто этого пожелает. В-четвертых, да мало ли, что, в-четвертых!
Мои знания тебя довольно продолжительно присутствуют внутри меня. Я помню тебя совсем давно, ты был еще с нами, с Россией, в насильственной дружбе, в той, в которой мы с тобой дружили, мы восхищались тобой, мы любили тебя, а ты напротив, мечтал уйти, жить отдельно и принимать нас только как пусть дорогих, но гостей. А мы стремились к тебе, к нашей доступной «загранице», в которую не надо было получать разрешение на въезд, а можно было гостить без получения визы и прочих формальностей. Нам нравился ты, нам нравилось то чемты кормил своих жильцов, где и как ты их селил. Многие из нас тогда мечтали стать одним из них, только это было не понятно как сделать. Всегда понималось, быстрее даже чувствовалось, что ты не «наш», то есть не в плохом смысле этого слова, а именно в хорошем, как какая-то диадема, лежащая на прилавке дорогущего ювелирного магазина. Цена совершенно непонятная, непонятная своим обилием цифр, и восхищение, с мыслью:«Она никогда не будет моей...». И смотря на нее, ты понимаешь, что смог бы полюбить ее запросто, только нет у тебя таких денег, не сможешь ты ее купить, а только восхищаться. Похожее было и с тобой, не смогу я жить здесь, по целому ряду причин, зато восхищаться, мне не сможет запретить никто. Я немного слукавил, когда сказал, что хорошо тебя помню. Яочень плохо помню тебя в те годы. Когда мы встречались в наши первые разы, я был совсем юн, и кроме твоей Ратушной площади, мало что замечал и помнил. Я был не готов ко встрече, к настоящему знакомству с тобой. Мне было не дано еще разглядеть тебя, так как я могу это сейчас. Твои романтически прекрасные дорожки старого города, с неожиданными переходами, ступеньками, подъемами и спусками, тогда не вызывали ничего. Ходить по ним казалось совершенно не нужным занятием. Любоваться твоими шпилями, стремящимися куда-то вверх, домиками, налезающими друг на друга. Вот еще, я тогда считал что мой родной город большой и красивый, а ты мал и неуклюж. Мостовая из булыжников, зачем, разве только ноги ломать. Ан нет! Как же я был не прав, как же я был глуп и слеп! Я прошу у тебя прощения, за ту мою детскую несознательность, за то неумение разглядеть тебя. Ты красив, ты очень красив, ты неподражаем, подобных мест на земле может и нет.  Прости, без может, просто нет. Ты неповторим. Многие скажут, что такие крыши можно увидеть везде в Европе, с севера на юг, почти в каждой столице. А я считаю нет, они везде разные, они по-разному скроены, они по-разному светятся на солнце, с совершенно разным своим порядком, ну или беспорядком. Старый город. Ты очарователен, обаятелен, стаптывать обувь, переставляя ноги можно бесконечно долго. Останавливаться, любуясь, даже не любуясь, а пытаясь впитать твою красоту, хотя бы малую частичку. Заходить в бесконечное количество твоихкофеюшек, которые все одинаково и предсказуемы уютны. Жаль у тебя всегда много гостей, ото всюду. Они так же как и я суют свой любопытствующий нос везде, сталкиваясь со мной и с такими же как они. Мне повезло, я умудрился приехать к тебе в гости зимой, и вечером бродить практически в одиночку. Разговаривать с тобой. А ты как всегда молчал, но не надменно, а как-то так таинственно и нежно, как-будто боялся спугнуть эту тишину, эту неповторимую атмосферу себя. Ты просто позволял наслаждаться твоей красотой.
22
Спасибо тебе за все; за твой вкусный глинтвейн, за бесподобное кофе, умению варить который, ты так заботливо обучил во всех твоих кафе. Да черт с ним! Разве
это меня задело в тебе, зацепило? Нет, просто все это части тебя, все это то, без чего ты не мыслим, без чего ты просто будешь не ты.
     Сегодня я уезжаю. Расставание будет без слез и объятий. Ты будешь по-прежнему демонстрировать себя каждому желающему, не скрывая ничего, выворачивая все свои запазухи. Ты уверен, все, что есть у тебя прекрасно. И ты прав. Но я не буду ревновать, я буду тебя продолжать любить, пусть платонически. Все, еще раз пробегусь взглядом по твоим крышам и шпилям, еще один последний раз пройдусь по твоим булыжника. Сяду в машину и в путь. Но ты всегда будешь во мне. И вовсе не как один из того количества красивых городов, в которых волею судьбы мне приходилось побывать. Я многим из них удивлялся и восхищался, многие запали в память, найдя там свой порядковый номер. Они все тоже по своему хороши. Но ты, ты совсем другое дело. Ты мне напоминаешь какого-нибудь нашего хоккеиста, сильно талантливого спортсмена, которого пригласили за океан, и он уехал в Канаду и там стал «звездой». Вроде и живет-то он там, а все-равно он «наш», родной. Так и ты, стал настоящим заграничным городом, настоящей европейской столицей, а все-равно ты наш. Еще напоминаешь мне Сергея Довлатова, того парня, которым я восхищаюсь, которого ты приютил на время, и с которым у тебя сложились вполне замечательные отношения. В конце концов, ты напоминаешь мне детский фильм проЭлектроника… Ты часть Эстонии, главная его часть, ты часть загадочного города Нарва, соседа нашего Ивангорода, ты настоящее Балтийское море, ты - дюны, ты - янтарь… Ты мне напоминаешь себя, такого родного, такого любимого, без которого мир наш был бы пуст. Спасибо тебе, и прощай. Надеюсь не надолго, я еще должен влюбить в тебя своих детей. Пока.
























23
Письмо сорокапятилетию.

     Приближается мое сорокапятилетие. Ну приближается и приближается, мне-то что до него! Просто очередной день моего рождения, еще один прожитый мною год. И чего про него думать, уж и тридцать три позади и сорок, а тут непонятно что. Только не получается так поступить, взять и не думать про эту дату, что-то мешает, какой-то червячок сомнения гложет. Ползает, зараза, внутри, шевелится там, задевая своим шершавым тельцом острые, но хрупкие, уголки моей души. Не дает мне покоя! Неужели пора подводить итоги, собирать камни, выставляя самому себе счет за все прожитое и непрожитое, и пытаться расплатиться по нему, по этому счету? А хватит ли того, что есть? И вот я, мысленно перебирая всю наличность и неналичность, соображаю, хватит ли на погашение. Погашение чего, долгов? Перед кем, родителями, Родиной, женой, детьми, работой? Кому я там еще должен был быть должным? Стоп! Ведь я сам себе и выставил этот счет, сам и предъявил список вопросов, на которые настало время ответить самому себе. Итоги , так сказать, подвести. Нет, здесь нет вопросов про смысл жизни, про смысл смерти, и каких-то еще очень сложных и неразрешимых, об которые все мыслители поломали свою буйную головушку. Здесь совсем другое. Хочется подбить все, что получил в своей жизни, я отнюдь не про материальную сторону, хотя, где та тонкая граница, которая разделяет материальное и нематериальное не известно. А потому очень хочется пересчитать все, что я, и не только я, а еще и народная мудрость, считаем важным и дорогим для мужчины, которого настигло совершенно неожиданно время сорокапятилетия, время подведения итогов. Это сложное занятие, хотя порой приятное, ворошить все прожитое, причем хорошее прожитое, внимательно перебирая руками, и разглядывая, как ценные призы за выигранные мероприятия, и раскладывать. Складывать и раскладывать, важное в одну сторону, малозначительное, в другую. Потом посмотреть на эту маленькую кучку важных, зачетных, достижений и сделать вывод; правильно ли я жил, все ли я сделал, что надо было, что мог сделать. Как я подхожу к той, последней части своей жизни, в которой надо бы готовиться уже пожинать плоды,  от всходов, посеянных до этого, взращиваемых и лелеянных. Все ли они взошли, все ли дали то, что ожидалось, и, проще говоря, будет ли мне чем утешить себя на «свалке жизни», в старости. Оно, конечно, сложно судить себя, сложно осуждать свои поступки, так же сложно понимать, то что есть, это достижения или наоборот? Сам преступник, сам судья, и подспудно сам адвокат и прокурор. Ужас! Но этот ужас проходят все, и я не исключение. Ну что ж, тогда обвинение готово выслушать сторону защиты.
Принято так, во всяком случае для мужчины, во-первых, он должен построить дом. Понятие дома в нашей жизни размыто до безобразия. Что имеется в виду? Что такое дом? Какое-то строение или просто понятие такое? Ну вот дом, построенный в душе, в своем сердце, этот не годится? Быстрее всего нет, но вот понятие дома на сегодня такое, что это то самое место, где я живу. Но это может быть съемная квартира, в которой я даже не прописан, которая является чужой собственностью, а моей не будет никогда. Но когда я живу в ней, я ее называю своим домом, что же тогда получается, они не про понятие, а про собственность говорим?Тогда может, все не так плохо? Я про то, что я купил квартиру. Она в собственности не у меня, а у жены, но это ведь просто юридические тонкости. Это даже уже вторая по счету квартира. Более того, я делал ремонт и в первой и во второй. Но ни одну из них я ее не строил, не возводил! Своими руками, чужими руками, организовывая процесс, а когда дом уже был построен, я взял деньги, заплатил и стал обладать некой жилой площадью. Уже сложно, значит, я не построил дом. В моей биографии были попытки строительства, если  считать то, что я помогал таскать бревна на родительский дом, дачу, но опять, это они построили дом, не я. Можно вспомнить некоторое количество шалашей, возведенное в далеком детстве.
24
 Или домики, которые возводили из подручного материала, кусков фанеры, каких-то обломков досок и прочего. Обычно это происходило в городе или на даче. И вот выстроив этот курятник, мы встречались там, чтобы раскидать «подкидного», обсудить план действий или просто укрыться от дождя. Но это, не смотря на шаткость, неказистость и недолговечность, тоже был не мой домик, а наш.  И вот до сих пор у меня инстинкт строителя своего дома остался неудовлетворенным. Никак  не дает мне покоя. Он требует, чтобы я незамедлительно приобрел земельный участок и там, наконец-то, возвел свой, по-настоящему свой, придуманный и построенный мной дом. А пока… пока его нет, да и земли своей нет. И так один минус я заработал.
 Во-вторых, как всякий уважающий себя мужчина, я должен посадить дерево. Как-то тоже плохо помню. Вот разве что, то одно, которое было у меня в пионерском возрасте. Притащив ранней весной веточку от какого-то деревца домой, поставил в банку с водой. Долго наблюдал, как на ней появлялись почки. Как они набухли, и как оттуда показались нежненькие светло-зелёные листочки. Такие беззащитные, что я все время закрывал форточку, боясь, как бы они не замерзли, простудившись. После, в банке, прямо в воде, от ствола веточки поползли беленькие ответвления корешков. Через совсем непродолжительное время они превратились в тонкую паутинку, в такую ажурную паутинку, с неповторимо запутанным рисунком, совсем не похожим на произведения настоящего паука. И вот потеплело по-настоящему. Конец апреля, солнце уже не то что греет, оно уже припекает, ночью никаких заморозков. Субботник. Тогда такие были дни, когда люди выходили на улицу и убирались. Конечно не все, не поголовно, но их было много. Взрослые мужчины, взяв бутылку, и быстро усвоив ее своим организмом, послушно и весело подчинялись, таская какие-нибудь тяжести, окапывая деревья. А женщины, без всяких допингов и уговоров, брали в руки грабли и метлы. Улицы становились чище, газоны теряли свои бумажки, и всякую ненужность, выброшенную жильцами из окна, либо выпавшую случайно. Здорово это было, во всяком случае, в глазах нас, детей. Я готовился к торжественному моменту, после посещения школьного двора, где мы собирали мусор, и старую пожухлую траву. Я с нетерпением ждал, что моя веткаскоро станет настоящим деревом, растущим прямо на земле. Место для посадки я выбрал не случайно, оно находилось ровно под моим окном. И было совершенно не важно, что жили мы на девятом этаже, и разглядеть его я все-равно не мог. Но как мне казалось, самое главное, это было не в самом дворе, а за домом, там была солнечная сторона, да и ветер гулял гораздо меньше. Мне казалось, что, конечно, именно для моего ростка нужны такие условия. Торжественно подойдя, выбрав непосредственно на земле место, разрыв руками ямку,  осторожно опустил туда росток. Со стороны я напомнил себе Буратино, который сажает свое деревце на поле чудес, он тоже все делал руками. После  аккуратно полил росток водой из банки, в которой он рос до этого. Постояв немного, я отдал ему пионерский салют, и пошел, поминутно оглядываясь, мне казалось, что я увижу какой-нибудь новый листик. После ходил навещать его ежедневно, но изменений никаких не происходило. И я перестал быть его навязчивым гостем. Дальше лето захватило меня собой и унесло в пионерский лагерь. После возвращения из него, я вспомнив про свое деревцо, побежал к нему и… я не смог понять, которое из того, что я увидел, было моим деревцом. То ли сухой хлыстик, напрочь без листьев, то ли кустик, качающий обилием веток в унисон ветерку, то ли какое-то деревцо, стоявшее грустно в одиночку, но совершенно не скучающее. Я не понимал. Я не узнавал.  Они все напоминали мою веточку, и все были не похожи на нее. Так я и не узнал; выросло мое деревцо или нет. Соответственно, опять незадача, посадить, вроде я посадил, только результата не знаю. Конечно, я оставляю за скобками в помощи родителям на огороде, например в посадке картошки, или же серьезные взаимоотношения с домашними цветами. Любой скажет, что это все совсем не то. Это не дерево, а с деревом непонятно, выросло оно в конце концов или же та бедная сухая веточка и была им.
25
 Так и осталось сомнение, которое не покидает меня до сих пор; выполнил я второе предназначение мужчины или нет. Быстрее нет, а это значит, второй минус.
     В-третьих, надо… загвоздка, то ли родить, то ли вырастить, сына. Родить я не смог, соответственно Нобель остался со своей премией. Родила жена, со второй попытки, мы попали. То есть сын есть. А если все-таки его надо вырастить? Вырастить до какого возраста? До садика, до школы, до женитьбы, до его детей? Непонятно. Сын у меня еще мал, что такое три с половиной года? Получается, как с деревом, вроде да, а вроде нет. Сына зачал, довел жену до родов, вроде он даже родился, даже возраст полной несознательности позади, уже в садик ходит, но только маленький он еще! Значит не вырастил, значит не справился еще… Полный провал.
     И что же  получилось? Полная несостоятельность, полная невыполненная программа, не сданный «кандидатский минимум». И что получается, я профукал то, что мне было отведено, я потратил время за зря? Я не смог выполнить ни одной самой простой установки для мужчины? Значит, жизнь прожита зря? Во всяком случае та ее часть, которая уже позади. Тупик.  Погодите, у меня тогда другой вопрос, а почему тогда у меня нет такого ощущения? Почему вокруг гораздо больше людей, которые мне завидуют, считая, что моя жизнь удалась? Кто же прав, я с людьми или народная мудрость?  Все запуталось в нашей современной жизни, все поменялось местами, с ног давно уже стало на голову. Средняя жизнь, даже мужчины, стала длиннее.  Ценности давно перестали быть ценными, а позор, наоборот стал выставляться напоказ, хвастаясь. Жизнь поменялась. Нет, жизнь не поменялась, это мы, люди решили подменить понятия. Но хочется верить, что жизнь свое возьмет, и все расставит по своим местам. Иначе не понятно мне, отчего я все-таки хочу купить землю, спроектировать и построить на ней дом, посадить рядом настоящее дерево, которое непременно вырастет большим, и сидя в тени его на скамейке со своим сыном, на его вопрос о смысле жизни и целях настоящего мужчины, сказать: «Знаешь , сын, что надо сделать в жизни настоящему мужчине? Построить дом, посадить дерево и вырастить сына.»






















26
Письмо глазам.

     О, глаза! Как же я люблю вас. Вас, человеческое «зеркало души». Какие же вы разные, сколько всего можно в вас увидеть. Собственно весь спектр человеческих чувств, начиная с заоблачно прекрасных и заканчивая невообразимой грязью. Знаете, ваш окрас, ваша цветовая палитра, совершенно не являются для меня важной составляющей, будете вы голубыми, зелеными, карими или серыми, мне не важно. А вот то, что в вас написано, что в вас отображено, это да. Справедливости ради, надо отметить, не все вы такие. Правильнее не во всех и  не всегда что-то есть. Какие же порой бывают пустые, отсутствующие выражения, пугающие своей безжизненностью, отсутствием интереса к чему угодно, индифферентностью ко всему происходящему вокруг. Безразличные глаза, что может быть хуже. Те глаза, в которых стоитполное отсутствие отношения к тебе, к тому, что ты говоришь, делаешь. Оно ужасно. Пусть лучше вас будет наполнять протест, озлобленность, ненависть, пренебрежение. Пусть тысячу раз вы выскажете все неприятности, которые известны человечеству, которые только могут нести глаза, только не безразличие.
     Мне сегодня повезло. Утром я ехал в метро, а надо отметить, что это происходит не часто, не потому что я какой-то богатый человек, страдающий снобизмом, а просто так сложилось, что у меня есть автомобиль. Более того, не всегда получается одному оказаться там, без сопровождающих тебя попутчиков. Нет, я совсем не против ехать вместе с женой или дочкой! Просто когда мы с кем-то вместе, то все внимание уходит именно на них, а вот когда один, то я могу заниматься созерцанием людей вокруг. Они все вынуждены ехать со мной, им абсолютно нечем заниматься, в отличие от того, если бы они находились на работе, дома, или даже на улице. Причем езда на общественном транспорте на поверхности земли не то же самое. Там есть то, за чем можно наблюдать; машины, дома, люди, сплошные увлекательные картинки, сменяющие одна другую. А в метро любоваться таким фильмом не получается, простая однообразная стенка, с тянущимися по ней рукавами толстенных коммуникаций.  Многие заняты чтением, прослушиванием музыки, либо своими «гаджетами». Но, самое главное, они лишены движения. И появляется возможность наблюдать за людьми, благодаря тому, что мой возраст уже не мал, я могу смело шарить взглядом по людям, их лицам, останавливая свой взгляд на вас, на глазах. Меня не заподозрят в каких-либо грехах, молодые люди не зададут вопрос: «Чего вылупился?». Да, собственно, и ответ у меня всегда есть. Какие же вы разные, какие же вы бываете пректрасны в своей задумчивости, мечтательности. Когда случайно пробежав по какой-то рекламе, становиться явно видно, как ваш владелец видит себя кем-то, в чем-то, с чем-то, ну или без чего-то. Мечтает. А те опущенные глаза, застенчивые, со спрятанным взглядом из-под ресниц, сверкающие скрытым любопытством. Вспоминается открытый взгляд, не то что бы смелый и решительный, а такой вот открытый миру, готовый к познанию, жаждущий его. В таком взгляде полно любопытства и жизни, они прекрасны. Как можно много прочитать разного в вас, в этих ваших взглядах! Это не просто книга, в которой происходит пусть не предсказуемое, но ожидаемое действо; например, если вы читаете роман про любовь, вряд ли вы ждете выстрелов главного героя в шпиона из вражеской страны. А здесь, такое разнообразие, такой размах, такая непредсказуемость! Так в чем же мне повезло? Многие, многие люди ездят на метро ежедневно, еще и по несколько раз, и имеют эту возможность постоянно, а тут вошел один редкий раз, и на тебе, повезло ему! Привалило ему, понимаешь!  А вот что со мной произошло; я проезжал очередной прогон между станциями, и на следующей остановке, последними вошли ребята. Парень и девушка. Простые такие, совершенно обыкновенные, лет двадцати пяти. Скромно одетые, совершенно, казалось бы недостойные внимания.
27
Они встали недалеко от меня, причем парень стал ко мне спиной, а девушка, соответственно лицом к своему спутнику, а заодно и ко мне. На ее лице отсутствовала косметика, причем совершенно, даже капельки туши не лежало на блеклых ресницах. И тут я увидел взгляд ее глаз. Нет, не на меня, а на него, на своего спутника. Боже! Какая там была любовь! Она глазами растворялась в нем, казалось, она просто боится даже моргнуть, а ну как глаза откроет, а он исчезнет. Это не был взгляд заискивающий, или пошло похотливый. В нем не было ничего связанного с властностью. Только любовь, та настоящая, всепоглощающая. Так чертовски красивая! Вы не поверите, мне было неловко, но я раз за разом подглядывал в эти глаза. Я нагло питался той любовью. Любовью, не принадлежащей мне совершенно, не коим образом. Обычная не накрашенная девушка, перестала быть заурядной и простой, она настолько раскрасилась любовью, которую источал ее взгляд, что было крайне сложно отрывать от нее глаза. С большим расстройством я покидал вагон, когда поезд подъехал к нужной мне остановке. Ребята остались в вагоне, который, захлопнув двери, повез их дальше, а девушка так и дарила свою любовь ему, своему единственному. Завидовал ли я ему? Нет, что вы! У меня с наличием этого чувства все в порядке. Но скажу честно, мне кажется, что любовь, в любых ее проявлениях, совсем не напоминает еду, ей невозможно наесться, насмотреться на нее. Даже на чужую. Спасибо вам, глаза этой девушки. Вы сегодня мне подарили такой кусок счастья, совершенно мною не заслуженный.
     Писать про вас, глаза, можно много. До того как зашли эти ребята, я рассматривал пассажиров, и как я писал, многие из них, устремили свои взгляды в книги, газеты, электронные устройства и прочее. Во всех глазах читалось увлечение, интерес, к тому, что они видят. Причем неподдельный, как в школьных глазах ученика за партой, а настоящий. И в тот момент я задумался; меня поразило, что вы постоянно пытаетесь наполнить людей информацией. Представляете, постоянно, все что мы видим, читаем, мы питаемся этим, наполняясь. И я не сталкивался ни разу с человеком, «жесткий диск» которого был бы переполнен. Вы питаете нас непрерывно информацией. Нам все время ее мало, не получается пресытиться. Иногда той, которую кто-то внутри нас запрашивает, и тогда мы специально выбираем ту книгу, тот сайт, либо отправляемся именно в то место, идем на тот самый фильм или спектакль. Иногда той, которую мы не ищем специально, а получаем от всего вокруг, непроизвольно, из-за вас. Вот шел человек, вдруг его глаза увидел инвалида, а в голове закрутилось: «Господи, спасибо тебе, за то что все мои любимые здоровы», а дальше: «Как же это тяжело так жить, это каким же надо быть сильным». Проще говоря, вы закинули ему маленький файлик, а его «компьютер» заработал, обрабатывая полученную информацию. Не представляю, как живут люди, рожденные без зрения. Что они могут «видеть» в голове? Они же никогда не видели этого по-настоящему. Глаза.Казалось бы вы оставляете нас в покое ночью,  пытаетесь отдохнуть сами. Но даже ночью вы посылаете в мозг импульсы, непонятные, необъяснимые, и мы смотрим сны. А надо ли рассказывать, что сны порой, бывают еще более информативны для нас, нежели явь. Есть, несомненно, слух, который я тоже очень люблю. Именно он помогает слышать музыку, не важно какую, либо музыку голоса любимых, либо музыку природы, либо просто, точнее сложно написанную человеком. Есть осязание и обоняние. Много чего есть. Вот только не смогут уши наши показать глубину человека, не смогут рассказать о нем, порой большечем он сам может, про себя. Уши могут только покраснеть от стыда, да иногда «свернуться в трубочку». А вот, вы, глаза никогда не врете. Ваш хозяин может сделать вас пустыми, непроницаемыми, но поменять злобу на любовь во взгляде… Кто-то возразит, а актеры? Актеры. Вы про которых, про всех-всех? Про сериальных, эту бездарную юную поросль? Так глаза у них невозможно пусты. Они играют чем угодно; руками, ногами, голосом, но вот глазами у них не получается. Они бездарны, они не актеры.
28
 Именно поэтому я не могу смотреть всю чушь, которая снимается сейчас, за крайне редким исключением. Конечно есть единичные «столпы», эти монстры актерского искусства. Смотря на их игру, забываешь, что они играют,  они по настоящему живут в кадре, на сцене, их глаза полны любви, когда их герои влюбляются, они полны горя и скорби, если происходит что-то с их героями. Их глаза живы. Но ведь не единожды этими самыми актерами, рассказывалось про то, что они влюблялись всвоего партнера по сцене. И им вовсе необязательно нужно было с ним вступать в интимные связи, изменяя женам и мужьям. Они просто могли влюбиться в партнера. Любовь ведь, не является тем, что возникает только благодаря сексуальному влечению, либо должна быть непременно связана с сексом. Да, собственно, и заканчивается так же, не в зависимости от того, был секс или нет, а просто роль закончилась, и они вернулись обратно, в свою настоящую жизнь. Получается, что гениальные актеры, это те, кто по-настоящему может полюбить, либо возненавидеть, и дать спокойно своим глазам показывать свои чувства. Вам, нашему «зеркалу души».
     У моей дочки стало «садиться» зрение, сказывается увлечение всякой электронной гадостью. Получается, что она начинает познавать мир, питаться им, через электронную чепуху, через интернет. Это что же получается, так начинается загрузка человечества в «матрицу»? И что тогда будет написано у наших потомков в глазах? Нолики и единички? Оцифруется все? Все наши чувства? Даже любовь?... И хоть я в это и не верю, я не хочу дожидаться того времени, когда все будет измеряться цифрами. Я хочу жить по-настоящему, чувствовать по-настоящему. И еще я хочу входить изредка в метро, и наслаждаться взглядоми вас, наших глаз, несущих любовь.


























29
Письмо слову «папа».

Когда-то давно, когда я был бездетным, это и правда было давно,( хотя что такое давно?) я никак не мог понять, как это быть родителем. Что это такое; папа? Мамой я становиться не собирался, в следствии своих физических настроек. а вот папой… Я помню, смотрел на своего отца, на отцов своих друзей. Они мне казались какими-то людьми другого склада, такими, знаете, познавшими жизнь, повзрослевшими. Вот стоит рядом с ними их ровесник, но детей у него нет, и вот он не воспринимается таким мудрым. Взрослым, состоявшимся что ли. А вот они, отцы, это да. И в чем конкретно это выражалось, я не скажу, но вот ощущение такое было. Помню стал старше, и вот мои ровесники начали становиться папами. Они взрослели на глазах, они становились какими-то другими. Я смотрел на них и думал: « Наверное, я очень маленький». Прошло время. И вот случилось – я стал папой. Отцом. У меня появилась дочь. И что? Я ковырял себя долго и безуспешно. Не находил я там, внутри себя, отца. Вот каким был до появления дочки, таким и остался. Потом появился сын. Успех копания и разбора себя увенчался тем же успехом. Не изменилось НИЧЕГО. Я остался тем же мальчишкой. Я и сейчас мальчишка. Скоро мне сорок пять, и что? А ничего! По-прежнему я чувствую себя не отцом, не папой. Только прошу понять меня правильно, я очень люблю своих детей, я готов убить любого, кто причинит им боль. По возможности стараюсь их баловать и воспитывать, зарабатывать им на игрушки, возиться с ними и возить их на море. Они вошли в мою, быстрее в нашу с женой, жизнь как-то незаметно. Как будто всегда жили с нами. Только не заметно. Они стали не просто частью нашей семьи, они стали частью меня. Только вот папой, тем вот настоящим папой, которого видел я, который был такой недосягаемо взрослый, я так и не стал. Хочу ли я им стать? И да, и нет. Сложный вопрос, потому и сложный ответ. Я не хочу взрослеть, мне чертовски хорошо быть молодым, не с точки зрения безответственных поступков и постоянных поисков развлечений, как раз тут-то я повзрослел давно и безвозвратно, а вот отношение к жизни менять нет желания. Но я очень хочу быть тем человеком, глядя на которого, скажут; вот идет отец. Знаете, такой предмет для подражания, такой настоящий отец. Я ежедневно, по несколько раз слышу, по крайней мере от двух человечков: «Папа». Мне приятно слышать от них это название, только я не могу связать это с собой. Как бы доходчивее это объяснить. Я ощущаю непомерную ответственность за них, за их жизнь, здоровье, за их радость от жизни в конце концов, причем ответственность эта приятная, но я не вижу себя со стороны тем взрослым мужчиной, которого называют отцом семейства. Может быть я ошибаюсь, и вот этот парень из зеркала на самом деле вполне себе папа. Только в голове это не умещается.
Когда я стал понимать, что я папа? Так я и до сих пор не ощущаю себя им, просто в моей семье есть любимая жена и двое еще человечков. Только в отличие от жены, я их не искал мучительно и долго, я не завоевывал их сердечек, а они не соблазняли меня. Они просто сами пришли, но как-то так органично, что я даже толком не заметил их появления. Знаете, меня не раздражают их проступки, их огрехи. Я, конечно, ругаюсь, и даже могу взять в руки ремешок, но  не представляю себе жизни без них. И как бы они не надоедали, каким бы невозможным не казалось их шумное веселье и времяпровождение, я не смогу без них. Они стали частью моей жизни, частью меня. Может быть в этом и заключается счастье быть отцом? Я не знаю, но если так, то я стал таки папой. Я обрел это название в себе. Я – папа.




30
Письмо долгам.

Долг. Долги. Мы рождаемся и сразу становимся обладателями этого приятного составляющего жизни. Мы сразу становимся должны родителям за то что нас зачали, за то что мама выносила и родила. Нас не спрашивали, так же как и мы в свою очередь у своих детей, хотят ли они рождаться, хотели ли мы рождаться. А может быть тогда, когда мы выглядели этими припухшими несмышленышами, мы знали, чувствовали все. Что нас ждет на пути следования к старости, в самой старости, и как раз от этого знания мы и издавали эти громкие крики. Потом нас уговаривали словами и любовью, застилая предполагаемое видение будущего, и наш взгляд фокусируясь на земельной действительности, терял знание ожидаемого. Но это в принципе и не так уж важно, нас не догоняет это предвидение, мы быстро прилежно учимся жить сегодняшним днем. С разницей в том, что этот завтрашний день у кого-то равен дню, а кто-то его растягивает на годы и десятилетия. Составляя планы, пытаясь накопить чего-нибудь на всякий случай. Вернемся к долгам. И вот ты родился, или он, она родилась. Не важно. Ты уже должен. Дальше долг начинает прогрессировать. По началу ты должен хорошо кушать, во время ходить в туалет, и спать положенное время. Еще ты должен быть здоровым. Это все еще только для родителей. Хотя и появляются на горизонте бабушки и дедушки, которым ты тоже начинаешь быть должен. Теперь ты должен научиться ходить. А как же! Должен! Дальше больше, должен научиться ходить только в туалет, в штаны не в счет. Кушать сам. Причем хорошо и оставаясь чистым. Догнались до следующего долга; должен научиться говорить. Считать, читать. Должен ходить в детский садик, потом в школу. Все это время ты должен расти и развиваться, физически и умственно. И вот школа. А в ней ты должен учиться. Хотя бы хорошо. И тут у тебя появляются новые кредиторы; учителя. Ты им должен делать домашние задания, приходить к ним на уроки, и сидя тихо, внимательно слушать их. Можно просто делать вид, но должен. Плавно трансформируясь в социум, ты вдруг становишься должен своим друзьям всякую мелочь, потом своей девушке, или парню. Например, хранить верность. Когда появляется государство, ты не замечаешь. Просто в какой-то момент ты упираешься лбом в его стену и понимаешь: ему ты тоже должен. Причем много. Ты же живешь в нем, а разве это не достаточный повод для того чтобы записаться в должники? Мальчики плавно готовятся отдать долг Родине, в армии. Девочки готовятся. Ко всему, что требует от них государство. Все вместе, мальчики и девочки, должны стать настоящими гражданами своей страны. Активными людьми с потенцией тружеников и в будущем создателями ячеек общества, для развития генофонда, для укрепления отчизны. Проще говоря, все для блага отечества. Школа и другие учебные заведения позади. Работа. Ей ты тоже должен. Во-первых, ты должен на ней работать. Во-вторых, ты должен приходить во время и уходить не раньше чем. А вот и семья. И ты понимаешь, что опять количество долга выросло. Дети. Попал! Теперь ты не просто должен, ты должен-должен. А родители, славу Богу, живы, и им ты по-прежнему должен. И те мелочи, выраженные материальными долгами перед банками, в виде кредитов и ипотек, кажутся сущей мелочью. Справедливости ради надо отметить, что очень многие, как раз эти вот, материальные долги, которые можно написать при помощи цифр, и за которые можно отдать мятые бумажки, называемые деньгами, и они растворяются, считают именно их самыми важными и страшными. А почему? Рассчитаться по долгам в данном случае не сложно; ты знаешь сколько, чего ты должен конкретно. А вот в тех, других, долгах, гораздо сложнее. Я слышал не раз, особенно от молодежи (хотя я и сам молодежь): «Я ни кому ничего не должен!». Если бы все было так просто! Про себя не могу я такого сказать. Я должен. Всем окружающим меня.
31
Всем кто проживает вместе со мной мои драгоценные секунды. Кому-то просто улыбнуться, кому-то чем-то помочь, кого-то беззаветно любить, на кого-то работать, кого-то кормить… А еще я должен, потому что я мужчина. И знаете, я люблю долги. По-настоящему. Они помогают мне жить и чувствовать себя нужным. Всем моим кредиторам. И все вместе они боятся меня потерять, они готовы следить за моим здоровьем, за моим настроением. Здоровый или нездоровый у меня румянец на щеках, хорошо ли я поел, и поел ли. Да что там! Кредиторы, а особенно те, которым я должен исчисляемые долги, готовы носить меня на руках, лишь бы я жил и был здоров. Что бы я отдавал им их деньги и брал у них снова. Ну так спасибо вам. Спасибо вам всем и дай Бог вам здоровья, начиная с грязных банкиров и заканчивая детьми. Не смотря на тот огромный воз долговой повинности, он совершенно не тянет. Он наоборот в радость. Он помогает жить, мешает умереть. Я рад, что я должен. И надеюсь никогда не наступит время, когда оставшись в полном одиночестве, я осознаю, все, больше я никому ничего не должен.




















32
Письмо додуманности.

     Докатился! Пишу тому, чего не просто нет в жизни, точнее есть, но это вообще что-то непонятное! Так еще и в словаре такого слова нет. Прямо, как в детской песне поется: « Жопа есть, а слова нет!». Додуманность… Обычно, мы присваиваем его женщинам. Это они постоянно додумывают! Вот ты сказал просто; я сыт. А она? Сразу вопрос; а где это ты поел? И ты моментально стал шпионом, по крайней мере, подозреваемым. Женское начало в этой штуке, вещь неоспоримая. Только женщине свойственно додумывать, находить двойное дно, потайной смысл. Как часто можно услышать от женщины: а что, собственно, ты хотел этим сказать?! Да, ничего! Я хотел сказать, только то, что я сказал! Но, если бы так было просто, и все ограничивалось бы только этим, ну, то есть женской «додумчивостью», то совершенно не стоило об этом писать. Все гораздо сложнее, точнее шире и глубже.
      Считаю, и не безосновательно, что  это…, даже не знаю, как его назвать, не чувство же, присуще в полной мере и мужчинам. А проще говоря, всем нам, людям, без разделения по половому признаку. Додумывать мы начали очень давно. Тогда, когда толком только-только начали говорить. Первые наши «додумки» касались необъяснимого. Гром, гроза. Что это?! Вот, мать его! И, ну, гонять, додумывать! Каких только версий не выдвигало человечество, а проще говоря люди, то есть мы с вами, по крайней мере, такие же как и мы. Додумывались Боги, с колесницами и прочими атрибутами, пытающиеся отомстить, наказать и прочее. Люди подросли немного, и осознав, разобравшись в физике этого явления, бросили свои «додумки», они поняли что это. И так во всем. Как только мы чего-то не знаем, начинаем додумывать. Вот что нас ждет там, в космосе? А ну, давай додумаем! А что нас ждет после смерти? И опять, а ну, сейчас соображу! А соображалки не хватает! Как можно постичь непостижимое? Никто не летал так далеко, как мы видим на небе звезды, тем более никто от туда не возвращался. И вот благодарная почва для «додумывателей», фантастов и великих теоретиков. Кстати, прошу заметить, что в основной своей массе, это как раз мужское племя. Инопланетяне! Есть? Нет? А загадка жизни? А смерти? И вот они новые додумыватели, философы! Опять целое племя, и опять, в основном мужики. А как же женское начало? А никак! И это я коснулся, только таких великих «додумываний». К этому понятию, можно смело отнести и присвоение каких-либо качеств, чему или даже кому-либо. Например, автомобиль. Конечно, он живой! В основном, это она, ласточка! Ага. Она слушает наши разговоры и, узнав, что собрались продавать, тут же начала ломаться. А может просто старая? Нет! Конечно, слышит! Счастливое число. Вот, если оно выпало, то повезет! Если оно будет в номере вашей квартиры, квитанции, да не важно! Главное, чтобы было… И ну, додумывать, что раз оно там есть, то точно должно повезти. Все приметы, про черную кошку, бабу с пустыми ведрами, первого покупателя мужчину и прочая, все является додумками. И, главное, постоянно, мы будем пытаться подтянуть за уши какие-нибудь факты к «предвестнику» этого… Братья наши меньшие. Кошки, собаки, лошади… Много их. И вот всем мы готовы прикрепить, одарить, нет, нам кажется,просто увидеть человеческие чувства. Ну не можем мы поверить, что животные гораздо нас счастливее, тем, что не имеют нашего разума, а вследствии чего, присущим только нам «додумкам». Они просто живут, и им хорошо, что они живут. Они не пытаются найти смысл жизни, как мы, люди. Они вовсе не переживают по поводу того, что будет с ними после их смерти. Они не мучаются проблемами бесконечного космоса и иных разумных существ в нем. Они не пытаются этого увидеть и понять. Им это не надо. Они живут. Мы не можем. Кто-то, очередной «додумщик» скажет, а может, они просто знают, то, чего не знаем мы? Опять усложнение мира.

33
Опять додумывание. Надо просто знать, и все будет хорошо. Только вот вопрос; а хотим ли мы вот так жить, как животные? Не мучаясь вечными вопросами, не испытывая страх перед неизведанным, просто, и радостно проживая свою жизнь. От даты рождения до даты смерти. И все. И нет мук. Неохота… Хочется мучиться, метаться в поисках истины, ответов на вопросы, которых, этих вопросов и нет, которые мы сами и поставили перед собой. А оттого и ответов там нет. Но нам так лучше. И вот с этим самым додумыванием, мы рождаем веру и надежду. Мы придумываем себе что-либо и верим. Верим, порой, сильнее чем в то, что можем потрогать руками. Верим, не смотря ни на что. Да, бывает, просто верим и все. Мы бываем смешны в своей вере. Ходим обманутыми супругами, но верим, что нам никто не изменял, а знающий правду, смеется над нами. Но нам хорошо от этой веры, и без нее нам жить не хочется. А вера всегда порождает надежду. Надежду, что даже если что-то плохо, то обязательно будет хорошо. Что если даже нас обманули, то больше не сделают этого. Что если мы и умрем, то обязательно не совсем, наша душа продолжит свое существование. Отличается будущее существование только формой, а по факту… И даже, когда порой, нам преподносят ученые какое-нибудь новое открытие, портящее нашу «додумку», а заодно и с ней и нашу веру, мы остаемся вместе с надеждой. А ну как они ошибаются? Ну, может, хоть чуть-чуть? И вот в это самое чуть-чуть  и угожу? Вот она, какая, надежда!
     И знаете, что еще хочется добавить, «додумывание», оно прекрасно! С ним здорово жить, оно так раскрашивает нашу жизнь! Наши животные смотрят преданно нам в глаза, а в свою очередь в их глазах написано, что без нас они не представляют свое существование, они почти разговаривают. Наши машины, живые существа, которые, несмотря на свое железное нутро, имеют настоящую душу и всегда тебе ответят добром за добро. Наши квартиры принимаю нас внутрь себя, и только в них мы чувствуем себя дома, под какой-то защитой, которую только наши квартиры могут дать, и даже бомбоубежище не такое надежное. Наши жены никогда не изменяют нам, собственно, как и мужья. Да и мы бессмертны, не смотря на нашу физическую смерть, мы вечны. Вот и получается, спасибо тебе «додумывание». Спасибо тебе за всю нашу жизнь, за все добро, что ты нам даришь, за нашу вечность. Спасибо тебе за веру, а так же за надежду, что появляется следом. И за любовь, ту, которая без веры и надежды не возможна.










34

Письмо морю.
 Какому именно я пишу морю? Вот этот вопрос встает сразу, Балтийскому, Средиземному, а может Мертвому или Эгейскому? И почему морю, а не океану или просто воде, которая омывает сушу, на которой мы проживаем. Попробую объяснить. Видите ли, мне выдалось жить в одном из «водных» городов. И когда-то давно, в детстве, я узнал, что мы расположены прямо на Финском заливе Балтийского моря. Став чуть старше, и получив возможность самостоятельно путешествовать в пределах не только города, но и области, мы регулярно летом выбирались на залив. Песчаные пляжи, сосны на берегу. Гораздо позже,  мама меня вывезла в Одессу. На три дня. И я узнал, что есть еще Черное море, и вода в нем соленая. Я, конечно, учил географию в школе и про то, что морей много, я знал. Только одно дело знать на карте, а совсем другое приехать к нему, войти в него, посидеть на его берегу, слушая его. Я не могу сказать что тогда, в те далекие три дня, я проникся любовью к южному морю. Было сильно жарко, я был сильно молод, мне не нравилось спокойное бессмысленное, или же наоборот погруженное в осмысление лежание или сидение на берегу. Любое статическое положение воспринималось нормально, если только ты спал.
 Время шло, взросля меня своими годами, и меняя вокруг окружающие условия существования. Менялось правительство, менялся строй, менялось наше финансовое положение. Я не стал исключением, и тоже менялся вместе со страной. И вот моя первая поездка за рубеж, к морю. Турция. Средиземное. Понравилось, но еще не успел понять, принять и получить зависимость. Проходит время. Египет. Красное. Совсем другое, чистое, прозрачное, наполненное живностью. Уже нравиться больше, уже могу лежать и слушать. Мечтать. А дальше понеслось… Подсел, почувствовав себя морезависимым наркоманом. А самое главное, я научился не только слушать его, море, я научился его слышать. Какое же оно разное! Причем вроде одно и тоже, просто меняя свое настроение, становится непохожим само на себя. Неповторимое, заставляющее сесть и слушать наслаждаясь. И понимать старика Хемингуэя. Прав он был. Только так и надо проживать отведенное тебе. Не за битвой за презренный металл, не в бегстве за достижениями. Нет. Сидеть и слушать, оно расскажет все, ты главное открой уши и после душу, и слушай. Внимательно, внимательно, так, как будто ты в филармонии. Можешь закрыть глаза, и растворяться в этом неповторимом звуке набегающих волн. То, на что они набегают, не имеет значения, песок, галька, камни… Главное, это они, волны, и их звук, который дарит возможность разобраться и в вечном, и в сиюминутном. Понять разницу между жизнью и смертью. Спокойно, не нервничая, наслаждаться открывающимися горизонтами познания. Познания мира. Именно о нем шепчут волны. И ты можешь заснуть под их убаюкивающее шуршание, можешь стоять и смотреть на взрывы брызг и слушать удары, когда они показывают всю свою мощь, а ты понимаешь, насколько ты мал и ничтожен. А после этого удара волны, ты видишь, как она разбивается на брызги, становясь ничем, и ты понимаешь, что какая бы ни была сила, ты все равно запросто разобьешься о неприступные преграды. После капли падают в море, или, превращаясь в струйки, убегают змейками по каменным глыбам, но все туда же, и ты понимаешь, что надо всегда возвращаться, и вэтом ты будешь питаться силой. Нельзя остаться блудным сыном, и стать сильным и счастливым. Апотом опять волна, опять удар, опять брызги… И ты понимаешь, что с одной попытки невозможно победить, и только упорством и трудом можно достичь поставленные пред собой цели. Вода камень точит. И продолжат волны набегать и набегать… Спроси их зачем? Они ответят тебе своим ласковым шуршанием, своим неповторимым пением, которым только и возможно наслаждаться. И даже грустить неприлично приятно под звук моря. Именно там, рядом с морем, ты непременно поймешь, что одиночество бывает прекрасно. Море. Его бесконечность, бескрайность, будоражат воображение. Где-то оно заканчивается, ты это знаешь, ты проходил это в школе, ты видел это на карте. Но на яву видишь лишь, как небо падает в него, в море. И где-то там, очень далеко, они создают полоску, наверное, границу. Границу между земным и небесным. А может море это переход в небо?
 Я полюбил тебя. Тебя одно, без разных названий, которые придумали люди. Не знаю сколь долог путь мой на земле, но я не расстроюсь, если он закончится в море.
35
Письмо детям.
Это письмо моим детям. Но, наверное, оно имеет непосредственное отношение и ко всем остальным. Потому что я не буду писать какие-то личные вещи, а вполне даже наоборот.
     Вот для начала дети, мы, родители вас рождаем. Стоп, сначала зачинаем. А тут бывает огромная разница, бывает, извините, «залет», а бывает «планируемая беременность». Это только так, с первого взгляда. А если начать копание глубже, то, вообще, откроется куча подразделений в этих самых «залетах»  и «планируемых». Сколько раз мы сталкивались с тем, что «залетела» случайно, а он после этого не смог уйти, и вот он, долгожданный ребенок. И всю жизнь они прожили счастливо. Или наоборот, планировали, планировали, забеременели, родили. А он раз, и ушел. Говорит, не любит, и все. И ребенок не в радость, а только мешает уйти. Где же та, непреложная истина? Где та, золотая середина, когда ребенок точно будет в радость? Не знаю… К моему сожалению, я не Господь, и даже не его посланец. А если начать вникать в проблемы когда не могут зачать, либо все получилось, но ребенок болен… Нет, не хочу про это…
     Давайте рассматривать идеальный вариант, что двое взрослых, или не совсем взрослых, но созревших, для того чтобы иметь ребенка, озадачились этим занятием, зачатием. Получилось. И все-то у них хорошо. И выносили без проблем, и роды без осложнений, и ребеночек жив здоров. Короче, все хорошо. И вот он растет на радость маме и папе. Учится сначала держать головку, затем сидеть, после ходить и вот уже и говорить. То есть, согласно ученым, он стареет гораздо быстрее чем мы, родители. А мы за это очень радуемся, и все говорим, как дети, быстрее бы он там что-то следующее сделал. Например, пошел, начал говорить, начал понимать, закончил школу, женился или вышел замуж… Итог у всего живого один, смерть. Это что получается, мы его торопим скорее умереть? Это вот нашего любимого, единственного, неповторимого? Да… И еще, он, наш ребенок, стареет очень быстро, а мы радуемся. Наконец-то он пошел! Первые шаги! Наконец-то он заговорил! Первые слова! А в переводе-то что? Постарел. И что, ура?
     Дальше, больше. Если кто не помнит свою жизнь в молодые годы, напомню. Знакомство с отрицательными составляющими нашей жизни; ложь, предательство, ненависть, отчаяние… Список бесконечен. И что получается, мы дарим это все ему, нашему ребенку? Нашему единственному, неповторимому, не похожему ни на кого? Вот ведь чушь какая… А, предположим, он вырастет тонкой натурой, как я, например, и что же он обнаружит? Что он родился, нет, его родили, лишь для того чтобы он умер? Вот так подарок! Вот родители-то подсиропили… Был я где-то, либо не был, а теперь я здесь, и основная моя задача просто умереть и разложиться, чтоб перегной был правильный, чтоб нефть из моей требухи хорошая получилась на радость будущему поколению… А если я не хочу? Это я сейчас от имени детей вопрос задаю. Вот мы, родители, захотели радости в нашей жизни, ну мы же про идеальный вариант говорим, и решили продолжить свое пребывание на земле грешной, в виде детей наших. А их мы спросили? А если они не хотели и не хотят, что им-то делать? Благими намерениями дорога в ад уложена…
     Вот так сюжет я нарисовал… Казалось бы, родители счастливы, дети, такие беззащитные, и в основном, с улыбками. Ну откуда столько я всего напридумывал-то? Больное воображение… А, впрочем, все это ерунда.
     Всегда дети рождались, всегда они были радостью для своих родителей. Всегда они радовались жизни, купаясь в ней. Я опять же про идеальный вариант, а не случайно зачатых детях алкоголиков, наркоманов и проституток. И нет ничего красивее, чем детская улыбка, и нет ничего печальнее, чем его слезы. И рожаем мы его, в надежде на его долгую и счастливую жизнь. И что может быть именно он, изобретет лекарство от бессмертия. И любим, и лелеем мы его.
36
Только пока ни у кого не получилось родить абсолютно счастливого ребенка, человека. Если только не брать в рассмотрение непорочное зачатие Христа. Только вот мы-то зачинаем наших детей в грехе… Что же мы для них хотим потом?
     Что же в итоге? А в итоге, представьте, мне стыдно перед моими любимыми детьми. Мне стыдно, что я вас хотел иметь, старался зачать, всячески помогал жене вынашивать, а теперь вместе с ней вас ращу. Простите меня за то, что ради своей прихоти, ради своего удовольствия,  заставил вас появиться на этот свет. Я заставил вас расти, нет, я заставил вас стремительно стариться, мучиться, знакомиться с мерзкой стороной этой жизни. И вполне вероятно, что вы не сможете найти свою половину, не сможете проживать отведенное вам время счастливо. И в конце концов, умрете. Нет, не этого я вам желал, не этого  для вас хотел. И верю я, что именно вы, ваше поколение, сможете сделать себя счастливыми. Вы сможете создать мир, где каждый обязательно будет находить свою половину, а проживать столько, сколько вам захочется. И именно вы будете рожать детей, с уверенностью, что и им точно будет хорошо. Всегда. Простите.
































37