Тимошка

Она очень долго хотела его или ее. Ну как хотела… Мечтала, видела во снах, представляла  как держит его. Она мечтала, считала уходящие годы, неловко заглядывалась на пузатых женщин и пары с колясками.

И вот эта ночь случилась… Она летела, улыбаясь тому, что может идти, не касаясь земли. Она точно знала, что он уже в ней, он есть у нее. Она стучала через стекло фармацевту и требовала тест, который покажет, что он у нее есть уже в первый день, очень удивлялась, как фармацевты могут быть такими глупыми и утверждать, что нужно подождать месяц… просто космическая глупость… Ну хорошо, дайте обычный тест, он все равно все покажет, иначе быть не может. И тест показал, очень слабенько, едва заметно, но она увидела, это был привет от него: «Я тут, я с тобой, не переживай, я пришел».

Она толстела, была рассеянна, забывала время, талоны, направления, она безмерно тревожилась за все, читала книжки для тревожных мам, где заботливые авторы писали все понятно, медленно и вкрадчиво объясняя каждый момент из всех девяти месяцев. Врачи смотрели на нее снисходительно, когда она отворачивалась, переглядывались: «Энцефалопатия беременных, коллеги, терпения нам», - и терпели, слушали, советовали. У нее появилось что-то от животных: интуиция что-ли обострилась – она вырывала из воздуха все, что может повредить ему, вырывала и уничтожала. У пыли, дурных мыслей, жареной еды, глупых разговоров, громкой музыки не было ни малейших шансов выжить. Стены пропитывались нежными звуками, стерильностью, запахом свежей морковки. И стены были не против… они тоже ждали его. Да что стены, его ждал мир. Лиственницы сыпали ей под ноги свои мягкие иголки, погода старалась обходиться без холодного ветра, четвертый этаж опустился пониже, одеяло старалось быть теплым и свежим. Прохожие улыбались ей: «Носи его бережно, мы будем ему рады». Она кивала: «Берегу, все будет хорошо, скоро я вас с ним познакомлю».
Она застелила его кроватку бельем с мишками и поняла: «Ну все, миленький, пора». Доктор смотрела в ее тревожные глаза и гладила, словно  кошку. А она цеплялась взглядом за фигуру врача и молилась.

Он оказался расторопным, смышленым и очень хотел с ней увидеться. Ну, вот он – твой сын! Мой? Мой? Мой… сынок, ну здравствуй, это я!
Он до утра смотрел на нее мутными синими глазами: «Так это тебя я слышал? Ну что ж, теперь и вижу». Она стала звать его Тимошка, имя каким-то странным образом увязывалось в ее сознании со всем мягким и теплым: родная земля, тепло, мир, уют в доме.

У него был характер, они родились вместе: он и его характер. Весь мир сконцентрировался вокруг него. А еще он орал, не кричал и не плакал, орал. Она смотрела на него, пытаясь понять и помочь, но он орал. Ее поглотил мир, который был вокруг него: она бежала, выясняла, находила, пробовала. Баночки с настоями, колыбельные, консилиумы врачей, массажи, свежий воздух, советы психологов, стерилизация всего – все для него. Орет, не спит. Он хорошо набирает вес, она худеет, она скоро растворится в этом мире для него. Она вырабатывает молоко, много молока, ему нужно молоко. Она ничего не чувствует, что хочет есть, спать. Она чувствует его – Тимошку, она ему нужна. Для нее перестали существовать расчески, кремы, душ. Ее жизнь заполнил Тимошкин мир. Тимошка болел, она хватала врачей за руки, молила: «Спасите, я не забуду», - они спасали, она плакала, благодаря их за сына.

Мир стал напоминать о себе, мир тоже требовал ее внимания: устал его папа - ушел от нее и  Тимошки отдыхать, встречались по дороге на молочную кухню  подруги - напоминали про защиту диплома, звонила начальница – предлагала должность. Ей не было страшно, ей было некогда: некогда бояться, спать, плакать… С института она летела к Тимошке, а молоко, теплое и липкое, текло по ногам… Она звонила Тимошке с очень важной работы, а он ждал ее дома. Она знала, что у Тимошки будет папа, потому что она умеет любить.

Они жили, они были вместе… Тимошка становился не только Тимошкой, иногда он был Тимыч, реже Тимон, ей нравилось когда он Монька. Он знакомился с другими мирами, которых вокруг было много, в детских садиках всегда много миров. Какие-то миры он любил, какие-то дубасил, какие-то не замечал. Он раздвигал границы своего мира…Она продолжала знакомиться со своим Тимошкой.

Они вели его в школу: она и его папа, правда Тимошка называл папу по имени, что поделать – только недавно познакомились…, но крепко держал его за руку.  Они были вместе, ведь она всегда знала, что все будет хорошо.