Новелла 36. Fакультет «хипеса» или как правильно продать кирпич
Я, соколом кружась, охотился за дичью.
Меня охотник сбил, и стал я сам добычей.
Когда летишь на лов, гляди по сторонам,
Не то тебя собьют под общий хохот птичий!
Баба Тахир
Я с Олегом уже достаточно долго трапезничали в гладиолусовой беседке ресторана «PаRадайZ und PRеисподни», чтобы я смог понять простую истину – для заполнения пауз между тостами, «вентилирования» мозгов «философическими мыслями» и снятия тяжелых камней с измученной души, Олег любит многословно исповедоваться историями из собственной жизни. Вот и сейчас он опять вознамерился поведать очередную историю, рассказанную ему «сокамерником» по гостиничному номеру в гостинице маленького приморского городка, в которой он остановился во время своей деловой командировки. Для завязывания знакомства, вечерком, во время просмотра «поставленного по Ветхому завету» пантомимического попс-шоу «Сотворение мира» в ближайшем пивном баре на берегу моря они накоротке пообщались и после пятой кружки местного - аборигенового энергетического «абсента» нашли друг в друге «очень много общего». Сосед оказался известной личностью местного значения – был главным редактором и политическим обозревателем «средней руки» городской газеты уездного города N. Исходя из своего общественного положения, он был, как говорят, «в курсе» местных «подковерных» политических событий своего города. После седьмой кружки абсента, сосед поведал Олегу фантастическую историю, многие детали которой он лично «наблюдал и освещал» в своей газете. Но в газете была освещена только вершина айсберга. Разобравшись в перипетиях теневой стороны событий, журналист решил написать повесть. А перед написанием решил «обкатать» ее, рассказав Олегу, что произошло на самом деле.
Причем Олег дал сноску, объясняющую такое «заграманичное» понятие – хипес. По словам Олега, Полутолковый словарь одесского языка толкует слово Хипес, как ограбление с помощью красивой женщины легчайшего поведения, завлекающей «лоха» на «малину», где его уже ждут «братки», оскорбленные «инцестом с их невинной родной сестрой». В сюжете, изложенном в данной повести – роль «завлекательной мадамы» исполнила банальная политика, что почти одно и тоже. Ведь в «народе» недаром «толкуют политику», как продажную девку, готовую «заложить» душу для «материального добра за ради ближнего своего». Правда некоторые лингвисты и писатели полагают, что Xипес является синонимом таких понятий, как шум, крик, вой. На самом же деле, определением всевозможных процессов, сопровождающихся шумовыми эффектами, в том числе и самого хипеса, служит слово Хипиш. Так что оба эти понятия применими к истории, которую рассказал мне Олег со слов провинциального писателя. Вот эта фантастическая история публичной политической жизни одного уездного городка в изложении Олега.
Пролог. Во всем мире непрерывно идет скучная схватка между свободой и насилием, между добром и злом, которые – увы! – в человеческом обществе, как и в животном мире, неразделимы. Но иногда наступают моменты в жизни, когда необходимо определиться – «За что ты и с кем ты?» Но перед этим не мешает разобраться – что есть добро и что есть зло, и стоит ли это того, чтобы жертвовать собой. Но люди, в основном молодые, под влиянием порыва, из желания что-то изменить в своей жизни, со всем жаром и пылом души, не думая о последствиях, бросаются «поливать дерево свободы и демократии кровью тиранов». Но проливают, в основном, только собственную кровь. А дерево демократии растет в точном соответствии с биологическими законами природы, т.к. революция – это тоже ступень эволюции. А мир, так скучен, обыден и безнадежен, что даже самое невероятное событие, которое, казалось, должно перевернуть мир – не изменяет и не изменит ничего на свете. И не принесет обещанные людям неслыханные новые возможности и невиданное счастье. Самое невероятное событие тут же «оседлывается» и используется различными кланами и их главарями. Революции начинают и совершают фанатики с благим намерением – отвергнуть зло ради «светлого завтра». Они начинаются радостью и ожиданиями, а заканчиваются горем и слезами. И всегда фанатики гибнут первыми, а плодами революции и социальных потрясений пользуются люди непричастные и просто всякие проходимцы. И это самое интересное, потому что правильно говорится в народе: - на поле боя нет героев. Они появляются после и пишут мемуары. Как сказал поэт: -
За идеал свободы
Сражаются глупцы…
А с их костей доходы
Берут себе купцы!...
И не стыдятся сами
Обогащать свой дом
Отчаянья слезами
И гения трудом!
После каждого потрясения общественного порядка перераспределяются материальные ресурсы и появляются новые элиты. А у простых людей, оставшихся «ни с чем» опускаются руки и опустошаются души. Опустошенные души простых обывателей ловкие дельцы тут же заполняют рекламой всяческих бытовых товаров и новыми либеральными идеями. И все возвращается на «круги своя». Так происходит смена поколений.
Чем жив человек. Жизнь человека заполнена поиском пропитания и сном и поэтому бедна на развлечения. Абсолютное большинство дней тягостны и ничем не примечательны – они серо и уныло текут – буднично приходят и уходят не оставляя в памяти никаких следов. В такой обстановке, особенно в мелких уездных городках, вольномыслие и свободомыслие не устоит перед апатией жителей и ужасной скукой. Любой изгнанник в таком городке не сможет долго выдержать гнетущую скуку и рутину обыденной повседневности. Даже самый большой оптимист и мечтатель, желающий как-то изменить окружающий мир, не долго будет храбриться и быстро или сопьется или наложит на себя руки. Поэтому пустые и суетные люди придают повседневной чепухе вселенское значение и болтовней о всяких безделицах заполняют досуг. Для них «упаковка важнее содержимого» - они падки на фальшивый блеск мишуры, которую «толкают» им различные «экстрасенсы и астралопитеки», с помощью своего «третьего глаза» и сами не пытаются постичь истинную суть вещей. И только великие мистификаторы, творцы-художники, своим искусством изредка, на краткий миг, наполняют жизнь любовью и смыслом. И пытаются объяснить – для чего живет человек. Любовь всегда созидательна – именно благодаря любви рождаются и растут дети, и продолжается род человеческий. Ненависть разрушительна – из-за нее страдают и гибнут люди. Но ненависть иногда и небесполезна. Особенно если необходимо отвергнуть то, что отжило свое – стало бесполезно и является злом и тормозом в развитии человеческого общества. Но и любовь, и ненависть, и даже отвержение зла должно быть созидательным и человечным – без фанатизма. Но, как говорится: - «Разум годится только на то, чтобы утопить себя, после того как выпит первый стакан!»
Мнение ученых мужей. Культура и цивилизация. В маленьких городках человек рождается, живет и уходит в небытие под зорким общественным контролем родных, близких и соседей, также в свое время выросших друг у друга на глазах и имеющих один «усредненный» уровень знаний, обычаев и приличий, характерных для культуры мелких местечковых поселений. Находясь в подобной среде, на родной земле, человек не может выбиться из колеи и совершить антиобщественный поступок или шокировать общество своими выходками – поэтому, чаше всего, они бывают незлыми, детскими шутками. Но общество все равно моментально отреагирует - осудит баламута, а молва и общественное мнение, моментально приведет его в чувство и порядок, лишив, как раньше говорили – «Хлеба и воды!»
Даже самые бесшабашные сельские д"Артаньяны с возрастом «вешают шпагу на гвоздик», смиряются с общественным мнением, отращивают животик и мирно спиваются – «в кругу семьи». Наиболее отчаянные, неспособные жить спокойной, размеренной жизнью деревенские «ушкуйники» и «гулящие люди» уходят с глаз долой от общественного мнения в другие места в поисках удачи. Чаще всего в большие города.
Но культура больших городов характеризуется цивилизацией – в ней общественное мнение формируется под влиянием массовой культуры, где нет места импровизациям и невинным шуткам. Там просто не понимают шуток, не путают факт с вымыслом, желание с воплощением и тайну с мистификацией. Там духовно и психологически делают упор на честолюбие и успех, превосходство и престиж, почет и признание. При всем показном уважении горожан к личности и ее достижениям в сфере благополучия, между горожанами господствует сильнейший дух соперничества, как между отдельными индивидами, так и между общинами, который стимулирует некий довлеющий фактор – полная зависимость благополучия от близости к «сильным мира сего» и, соответственно, к финансовым потокам. Горожане высоко ценят достаток и собственность, хороший заработок, при минимуме затрат сил и энергии, полные продуктов и выпивки холодильники, дачные участки и автомобили, отдых «компаниями» в престижных «заведениях». А также поездки за город на лоно природы, путешествия в другие страны, удачную охоту на суше и хорошую рыбную ловлю в море во время отдыха. Ничего другого телу и душе больше и желать нечего. Житель города глубоко осознает свои личные права и противится всякому покушению на них любого, будь то сам городской голова или кто-либо старший по положению или равный. Свою общественную защиту он поручает различным адвокатам и защитникам прав человека, вплоть до репортеров телевидения и писак СМИ, и готов щедро оплачивать их услуги из собственного кармана, иногда даже для оплаты их труда залезая в долги.
Неудивительно поэтому, что по любому поводу в городах принимают законы и составляют своды и кодексы, чтобы четко отмежевать «черное от белого» и таким образом избежать непонимания, неверного толкования и двусмысленности. Т.к. свобода - хорошо, а вольница - плохо, то для удержания людей в рамках «сводов морали и кодексов поведения» - необходима сильная «демократически-держимордовская» власть, превосходящая желания самовольничать отдельного «индивидуя» и даже целой общины. Это способствует становлению управленческих институтов и развитию сильной государственности. Ибо цель государства не в построении рая на земле, а в недопущении ада.
Но на деловом и бытовом уровне в больших городах действует право сильного. Ибо говорить и действовать с позиции силы - удобно. Смысл сказанного доходит до адресата быстро, целиком и полностью. Сильный не бросает слов на ветер. Говорит он редко, а действует и того реже. Зачастую, все происходит в его интересах автоматически. Сильный никогда не говорит о слабости своих противников и, тем более, друзей. Он предпочитает спокойно наблюдать за развитием событий до того момента, когда возникнут сомнения в его силе, причем не важно, у противников или друзей. В этот момент сильный начинает действовать, чтобы снять все вопросы на ближайшую перспективу. Слабые же вынуждены действовать с оглядкой. У них развито чувство самосохранения. Балансирование между сильными - зачастую единственно верная для слабых модель поведения.
А духовные отцы общества ограничиваются взглядом на современный мир, как на непреложную истину, проповедуя, что культурные явления и исторические события приходят в мир уже в готовом виде, как они есть, ибо они спланированы и даны всемогущими Богами. Духовные мудрецы, уже давно разработали веру и, соответственно - кредо, в известном смысле смиренно «отдающее дань»: - «Богу - богово, а кесарю - кесарево». А также признали и приняли неизбежность ограничений бытия смертных, учитывая их беспомощность перед лицом смерти и Божьим гневом. Исходя из этого «постулата», становится понятным, что даже самым вдумчивым и образованным мудрецам едва ли может прийти в голову, что некогда земля была пустынной болотистой местностью с малочисленными поселениями, разбросанными тут и там, и только постепенно превратилась в шумное, процветающее сообщество. На это ушли многие поколения борьбы и тяжелого труда, и ведущую роль тут сыграли человеческая воля и решимость, человеческие планы и эксперименты, изыскания и открытия.
Поэтому интеллектуально заторможенный такой стерильной и статичной концепцией истории человечества, современный ученный или литератор может в лучшем случае стать архивариусом, нежели историком, скорее политически ангажированным, конъюнктурным репортером-хроникером, нежели аналитиком, толкователем и комментатором исторических реалий. Недаром, сразу же после прихода к власти, новые политические элиты тут же начинают писать новейшую историю «начиная с себя» и переписывать всю предыдущую историю «под себя». Это во «все времена и народы» хорошо «кормило» и кормит целые поколения историков-переписчиков - «из пустого в порожнее». Для них история – это набор вечных бородатых анекдотов, которые можно переписывать и так, и этак и «травить» по желанию очередного «клиента» пришедшего во власть. Что же говорить о простом смертном обывателе, замордованном суетной повседневностью бытия, никогда не «проходившего в университетах» и не знающего истории человечества – он слушает только всяческие глупые истории по телевизору и, соответственно, ограничивается простым понятием «Божьего промысла».
В городе такую цивилизацию считают вершиной культуры и по определению некоего «упаднического» философа, она характеризуется следующими «понятиями»:
- мощное развитие индустрии и техники, и, соответственно, комфортные жизненные
удобства - в «многоэтажках»;
- деградация искусства, литературы и морали – «в душах»;
- скопление в больших городах огромного количества «разномастно ориентированных»
индивидуалистов;
- перманентное превращение «пестрого» народа в серую, безликую, способную на все толпу.
Ибо «современные горожане» это, в основном, приезжие из окрестных сел и деревень, селяне рвущиеся к культуре, для овладения которой нужны поколения. У этих «нынешних горожан» рот все время чем то занят – он им нужен только для того, чтобы плевать и мусорить вокруг себя, лузгать семечки, цедить матюки, сквернословить и проклинать всех и вся, а также страну, в которой им довелось к несчастью родиться. Соответственно, и интеллигенция «вышедшая из народа», активно способствует «духовному развитию населения», согласно собственных «понятий» вынесенных из «прошлой жизни». Такие окажут стране или близкому соседу «по общежитию», любую помощь, кроме чести и денег. Вспоминаю анекдот «по случаю». Приятель просит знакомого – Одолжи денег в займы! - Как докажешь, что вернешь? – Дам слово честного человека! - Ладно, приходи завтра с честным человеком!
Попав в городскую обстановку, в чужой и чуждой среде, новоприбывший в город сельский человек быстро теряется и не может найти себе места и самого себя. Поневоле он начинает искать земляков, чтобы с ними найти покой и знакомую обстановку. Не найдя родственных душ, человек еще сильнее сбивается с толку и панталыку. И, чаще всего, не нарастив ни грамма жирочков, а только спустив на всякую городскую «жевательную» чепуху принесенный «из прошлой жизни» имеющийся небольшой неприкосновенный запас «материальных благ» - зашитый «за подкладкой пиджака или труселей», быстро спивается от беспросветной и непривычной жизни без родственников и друзей, с которыми можно поговорить «по душам». Или кончает наркотиками и безвременной смертью: – «прыжком головой вниз с моста в прорубь».
Только редкие, сильные, целеустремленные и беспринципные люди могут уже не оглядываться на общественное мнение и, наплевав на молву, «выбиваются в люди» - делают карьеру в городе, пускаясь ради нее во всякие тяжкие – от женитьбы по расчету, до распихивания локтями и кулаками дороги к «кормушке», у которой нет места слабакам и «лузерам». И все равно такой «целеустремленный» с возрастом набирается ума, но теряет друзей и наживает врагов. И, в конце концов, умирает в полнейшем одиночестве обыкновенным дураком с извечным вопросом в уме: – зачем пришел на этот свет, зачем надо уходить в другой?
Люди, родившиеся и выросшие в обстановке городской цивилизации хоть и пользуются родственными связями, но им все равно приходиться пройти все ступени суровой жизненной школы, закалиться и стать беспринципными, чтобы суметь пробиться и занять «хлебное место».
История вопроса и действующие лица. Уездный городок N, одной ногой еще достаточно прочно стоял на размываемой новыми сеяниями-веяниями «почве» местечковой культуры. Но молчаливо затаился и испуганно замер перед уже грозно «нависавшей» и необратимо готовящейся прихлопнуть его, «как муху», ногой цивилизации большого города.
В N-ском «уездном» городе всей политической и торгово-финансовой деятельностью «заправляли» две крупные патриархально-патерналистские партии. Они попеременно – в результате «демократических выборов», «приходили» к управлению в «коммунальные органы власти» городского самоуправления. А обеими политическими партиями «заправляли» два «отца» города, принадлежавшие к двум семействам. Таким образом, очередной «приход» верховного патриарха одного семейства к власти в городе, сопровождался «засильем» представителей одной из фамилий в «представительных органах» города. Т.е. «подле» городского головы в исполнительных органах города «группировались» все ближайшие родственники, друзья и «знакомые знакомых паханов» города. На «людях и площадях» города политические лидеры «брызгали слюной» и «поливали» друг друга чуть ли не «площадными словами», но это не мешало им быть «взаимно-вежливыми» в «частной жизни» и при встрече на светских раутах вежливо снимать друг перед другом шляпы. «Папаши» негласно дружили «домами» и помогали друг другу в своей профессиональной «закулисной» политической деятельности, «обмениваясь негласной информацией». Ведь политики такого ранга хорошо знают свой народ и его «нужду» не понаслышке – они получают эту информацию из разговоров со своими персональными водителями. И у всех политиков и чиновников «понятия», как в корпоративе: - «Для своих – все, для остальных – закон с его волокитой». То есть жизнь политиков соответствует перефразированному изречению древних римлян: – «Ubi bene – ibi «partia», что в переводе означает: - «Где хорошо – там и партия!»
Избиратели, попивая пиво и «болея» каждый за своего кандидата, с интересом смотрели это «политическое шоу». Собственно говоря, в городе не было других увеселений, способных развлечь обывателей, если не считать праздничных служб в соответствующих храмах – православной и католической церквях, мусульманской мечети, протестантской кирхе и синагоге, которые располагались невдалеке друг от друга на «пятачке» - вокруг главной площади города. Там, во время служб, дамы сверкали нарядами и бриллиантами, а мужчины - своими нарядными дамами и новыми любовницами. Были в городе и «секстанты». Но они не «выпячивались», а тайно «возились» в своих конспиративных молельных домах и развлекали «прозелитов» индивидуально – парами приставали со своей «духовной продукцией» к отдельным гражданам, останавливая их прямо на улицах города для агитации и обращения «на путь истины».
Дети двух великих политиков города были ровесниками, вместе ходили в один и тот же детский сад, затем учились в одной и той же привилегированной школе, после окончания которой, поступили и вместе окончили привилегированный «гуманитарский» колледж и университет. После окончания «образования», перед молодыми стал вопрос выбора «нивы», на которой можно собирать урожай «материальных благ» для «пропитания». То есть вести «бизнес». По единодушному мнению семейных советов каждой семьи, было решено «отпрыскам» идти по «проторенным стопам» своих «предков» и продолжить семейные традиции - стать политическими деятелями. Само собой подразумевалось, что сыновья должны пойти дальше своих отцов, стать уважаемыми членами общества, влиться в «элиту» и в перспективе стать губернаторами и даже президентами страны. Разумеется не без материальной помощи и связей своих отцов. Для получения опыта на политическом поприще, стараниями родителей, оба будущих политика были «пристроены» в качестве «клерков» в партийных штабах крупных политических партий, в которых их «отцы» имели «вес». Там, под присмотром и руководством опытных политтехнологов они приступили к изучению «подноготной» партийной борьбы за голоса избирателей. Так продолжалось почти десять лет.
И по «складу ума» и характеров и даже внешне оба «новообращенных политика» сильно отличались друг от друга. Один, «грубо выражаясь» - был сильной личностью, другой, «мягко говоря» - нудной. За эти качества их еще в школе прозвали - Сильный и Нудист. Еще с детства повелось, что Сильный всегда лез с кулаками на «рожон», иногда даже прямо в классе, а Нудист сидел за партой и многоречиво объяснял, почему и впредь надо лезть на «рожон», хотя возможно это и не всегда целесообразно и бесперспективно. Короче говоря, если оценивать толерантность наших героев математическими понятиями, то у Сильного была нулевая толерантность, у Нудиста – свыше 120 %.
Сильный был невысокого роста, плотного сложения крепкий мужчина со всегда сердитыми маленькими глазками, челюстями бульдога и волосами цвета кардамона, гладко зачесанными назад. Как человек склонный к насилию он всегда говорил «рублеными» фразами и при этом сильно стучал кулаком по трибуне во время своих выступлений «перед простым народом». Таких «гуманитариев» можно часто встретить в местности с «неразвитой демократией», в которую свет прогресса несут разносчики демократии - сильные и честные политики и бескорыстно раздают ее налево и направо, как любящие мамаши кормят манной кашей своих оголодавших деток. Забравшись на переносную трибуну или ящик из-под дезинфицирующих средств для очистки унитазов, они произносят гневные «филиппики» против существующего положения вещей, типа: - «Долой коррумпированное правительство! Землю усопшим! Заводы олигархам!» И «разряжаются»» прочими другими «слоганами» перед экзальтированным пивом «лохторатом» - толпой праздношатающейся публики или перед всегда иронически настроенными студентами, ненадолго отвлекшимися от своих гомо-гетеросексуальных пассов в студенческих аудиториях. Таких политиков древние греки называли «политикос идиотикос», и их, как впрочем, и всех остальных, абсолютно не интересует свобода и демократия или тяжелое социально-политическое положение «простых людей». И тем более они не готовы «положить живот за ради своих» идей - они никогда не бывают полностью сумасшедшими. И Сильный, как «прагматический» политик моментами, свободными от своей постоянной агрессивности, прекрасно это понимал, по крайней мере, половиной своего сознания, которая контролировала извилины мозга, отвечающие не только за управление бицепсами и кулаками. Если Сильному приходилось перед кем либо извиняться, что было крайне редко, то он скорее выплевывал слова извинения, чем вежливо проговаривал их.
В детстве родители не давали Сильному много денег на «карманные расходы», считая, что ребенок должен с детства учиться быть самостоятельным и бережливым. В юности, чтобы заработать на двухколесный велосипед, Сильный подрабатывал на полставки диктором на железнодорожном вокзале. Он не знал «иностранного» языка и ему платили только за объявления об отъезжающих поездах на местном языке. Кстати там же - на вокзале, Сильный «освоил» нелитературные, «вокзальные обороты речи» и с тех пор часто применял их в повседневной жизни, чтобы быть «ближе к простому народу» и говорить на «его языке». Не имея денег столько, сколько он хотел бы иметь, Сильный всегда, с самого детства, считал: - «Все люди - дряни, а жизнь - дерьмо!» Правда, однажды, когда у него в квартире прорвало канализацию, и «фекалии» залили всю «обстановку», он удивился и сказал: - «Но не до такой же степени!» Как сильный мужчина он был милостив - любил «девочек» и подавал милостыню нищим. Однажды в мужском клубе под влиянием «порыва» и винных паров, он даже поделился с сотрапезниками этой стороной своей политической деятельности: - «Поверите ли господа! Так жалко этих несчастных бедолаг! Дал немного мелочи и трахаю эту бедную нищенку, а у самого просто слезы из глаз ручьем!»
Нудист был высоким, как говорят - нескладным, худым, чуть сутуловатым молодым человеком с рыжими волосами, зачесанными на «косой пробор» и с голубыми крупными глазками с зеленоватым – «светофорным», отливом. Он умел располагать к себе собеседника обходительностью и многоречивостью. Особенно его уважали однопартийцы за то, что он никогда не говорил прямиком, никогда ничего не обещал и всегда оставлял «обходные пути». Он хорошо умел «заговаривать зубы» своим слушателям и поэтому его посылали в самые «трудные» избирательные округа, где «бытовали» разношерстные и «демократически нетрадиционно ориентированные контингенты» избирателей. В своих предвыборных выступлениях на «людях» Нудист заменял целой многоречивой болтовней простое выражение мысли. Так бывает, когда такие же нудисты-технари вместо того, чтобы объяснить, например, что такое такси, будут долго и нудно разъяснять, что такси - это аппарат желтого цвета, с шашечками на борту, имеет четыре колеса, двигатель внутреннего сгорания, кардан, кривошип, является средством для перевозки пассажиров и грузов из точки А в точку Б и т.д. и т.п. до бесконечности. Нудист, как настоящий демократ, обрисовывая факты повседневной политической жизни, рисовал целые картины, рассматривая вопрос вдоль, поперек, по диагонали и даже по периметру, если применить к его методам «говорения» тригонометрию. Нудист всегда начинал свою речь с Адама и Евы и кончал космическими кораблями, которые «бороздят просторы Венеры» никогда не повторяясь, ибо с университетских времен считал, что – «Повторение - мать мучения!» Короче говоря, как говорил Сильный, Нудист любил разводить: - «Импотентные сентенции о мощной потенции либеральной интеллигенции!»
Даже «руководитель партии» Нудиста заметил этот пунктик Нудиста и как-то в разговоре с «приближенными» сказал, что Нудист мог бы стать победителем в конкурсе «художественных свистунов». «Про себя», Нудист считал, что таким и должен быть политик - ничего не сказать, а только ловко играть роль политика, но не обязательно им быть. Он превратил свое занятие политикой в ремесло или промысел, такой же, как гадание на картах, кофейной гуще или бобах - причем «на бобах» всегда оставались рядовые члены общества. Он всегда начинал свои речи «за здравие», а кончал «за упокой», причем переход от «здравия» к «упокою», проходил так гладко и незаметно, что электорат даже не замечал этого. Ибо он никогда не говорил то, что подразумевалось, а просто «метал бисер» перед «эрректоратом». Люди, заинтригованные его эффектными позами, руко- и телодвижениями, модуляцией и артикуляцией голоса и блеском глаз, не слушали содержания речей и всегда бешено аплодировали. По простоте душевной они думали, что Нудист знает, о чем говорит, Но истинно благочестивых людей не обманешь показной благочестивостью, да и те из приверженцев, кто рьяно ее выказывают, рано или поздно «прозревают» и изменяют. Поэтому у Нудиста были враги. Для них имелись «проплаченные» из партийной кассы или из собственного кармана клакеры - «подсадные утки», которые по подсказке «модераторов» - руководителей «мероприятий», в нужное время, «когда надо», начинали одобрительно хлопать в ладошки. Особенно резвым «в толпе» оппонентам - свистунам-обструкционистам, модераторы могли просто дать кулаком «под дых», чтобы напрасно не «свистели». В такой «благоприятной обстановке», Нудист мог говорить на любую «демократическую» тему часами, без передышки не приводя никаких фактов и оснований из истории или юриспруденции - он был человеком «порыва» и говорил всегда под влиянием «наития». Причем выражал он свои мысли так долго, туманно и, самое главное, так нудно, что «проплаченные квакеры» готовы были «голосовать и хлопать в ладошки» за все, что угодно, лишь бы эта «бодяга» быстрее закончилось и можно было побыстрее добежать до ближайшей пивной «промочить горло» - за счет партийной кассы.
Понятие абстракции для обоих молодых политиков не существовало - они жили в реальном мире. Всякую «чепуху» типа художественной литературы, исторические романы и прочий «гуманизм», они воспринимали как достоверную информацию, из-за своей «ограниченности» непригодную для их практической деятельности. Поэтому во время споров «между собой» – «для отповеди» противнику, желая «приобщить» к своей речи «цитату из Великих деятелей прошлого», они всегда лихорадочно пытались что-нибудь вспомнить из прочитанного. Сильному всегда приходили на ум прочитанные книги с иллюстрациями, в которых подробно и со знанием дела перечислялись разнообразные «крутые» методы, используемые людьми «определенного склада», для «пускания крови», ухудшения состояния здоровья или вообще сокращения жизни своих оппонентов. Нудист всегда начинал витийствовать «вокруг да около», составляя предложения из длинных придаточных предложений, состоящих из механического набора разноречивых и разномастных «жизненных» примеров.
Дружба между ними никогда не была особенно близкой, тем более после «вступления членами» в разные конкурирующие партии. И поэтому друг на друга никто из них обеих никогда не мог положиться. Соответственно, все их «дебаты» на телевидении и «публичных» митингах, всегда заканчивались «лаем» и «побоищем» их экзальтированных личных «модераторов» и «квакеров».
Самое интересное, что оба - и Сильный и Нудист были женаты на родных сестрах. Жена Сильного, являлась старшей сестрой и была «под стать» мужу - такая же крупная «по форме» и жесткая и властная «по содержанию». Даже Сильный, «про себя», отмечал, что у его жены очень ограниченный кругозор - он говорил, что когда они еще «встречались» и вместе обедали в «закусочных», она всегда заказывала одно и то же блюдо, а именно - лапшу с сахарной патокой. Она была дикой и необузданной, ничего не умела и ничего не знала, да и не пыталась узнать, взращенная до «зрелости» на вольных хлебах своего папаши и сразу же после этого перешедшая на «мужнины хлеба». Когда она в «порыве вдохновения» стучала «по разделочной доске» на кухне, даже Сильный смолкал и почтительно «внимал» жене.
Жена Нудиста - младшая сестра - была хрупкая, нежная на вид женщина с мечтательным выражением во взгляде. Она никогда не «шумела» на мужа и не выпячивала своего «Я» при «посторонних» и была неприметна и незаметна «за мужем». С детства она любила читать «дютюктивы» и прочую подобную «художественную» литературу. Это развило в ней «романтизьм» и, судя по всему, она обладала здравым смыслом и логическим, дисциплинированным умом. Поэтому за ее улыбочкой «вслед» собеседнику, чувствовался зрелый ум. Умная и умелая самка, она привыкла создавать домашний уют в семье, еще находясь под крылышком папы, а затем и «под крылышком» Нудиста. Еще в детстве, «духовно» находясь под «крышей» старшей сестры, она никогда ей не перечила ни словом, ни делом и не давала повода проявить свой ум и смекалку.
В «своей среде», Сильный и Нудист были «по жизни антагонистами» - то есть «гнали» друг на друга и вечно препирались на своем «политическом Олимпе». В спорах Нудист всегда «пел Лазаря» - то есть «тянул резину» и разводил «антимонии». Сильный не любил «словопрений» - у него не было нужного «словарного запаса слов», а также знания разных историй и прочих «забубонов», которые любил «приводить» Нудист. Сильный любил «сильную аргументацию» - кулаком по «дереву» - и точка. Сам Нудист тоже не прочитал ни одной книжки до конца, но умело пользовался «цитатником» - ловко «аферировал аферизмами» - цитатами из «Пособия для начинающих политиков», составленного предыдущими «крупными законниками-политиканами» для своих последователей. В спорах между Сильным и Нудистом все никак не «рождалась истина» - у Нудиста никогда не кончалось «чесание языка», а у Сильного постоянно «чесались кулаки».
Завязка действа. Спор о том, какая партия правее или левее, правильная или неправильная не только бесполезен с точки зрения разрешения актуальных проблем, но и опасен, поскольку усугубляет противоречия и углубляет рознь. Дискуссии политиков-антагонистов не только лишены баланса и конъюнктурны по содержанию, но часто и истеричны по тону. Участие в такой перепалке чревато нервным расстройством и совершенно неоправданной потерей времени и усилий, поскольку доказать что-либо оппоненту невозможно априори. Тем не менее, даже в такой бескомпромиссной полемике, раз уж она ведется, надо следовать элементарной логике и оперировать фактами. Но фактами считались, с одной стороны – кулак, с другой – язык. Поэтому достичь консенсуса обеим друзьям-политикам никак не удавалось.
Оба - и Сильный и Нудист, были прирожденными скептиками и спорщиками, причем часто любили спорить «на интерес - под заклад». Однажды им надоело «бодаться» и они решили на «деле» доказать, кто из них самый ловкий и крутой в политике и в жизни. Темой «заклада» решили выбрать главное дело всех политиков - привлечение денежных взносов избирателей в партийную кассу. Было решено, что в самое ближайшее время каждый из них должен, аргументировано и «морально», убедить сделать «партийные взносы» любого встречного избирателя, который первым «подвернется под руку». Кто будет более «убедителен» и «достанет» больше денег - тот и победитель. Причем оба «постановили», что «клиента», время и место для «хиппеса», каждый выберет сам. Ставка спора была «чисто символичной» - «одна условная конвертируемая денежная единица».
«Метнули жребий» и первым показать свое искусство досталось Сильному – он вытянул короткую спичку. И не мудрствуя лукаво, Сильный пригласил Нудиста на ужин, «с женами», в известный в городе ресторан для «чистой публики» Шале Рояль. Там Сильный славно угостил «компанию» окорочками лягушек, виноградными улитками горячего копчения, стейками куропаток и прочими экзотическими деликатесами под «хорошее шампанское». Когда пришло время расплачиваться, Сильный, извинившись перед дамами, попросил Нудиста выйти с ним на несколько минут «освежиться». Они вышли из ресторана и в соседнем глухом переулке Сильный подобрал обыкновенный кирпич. В ближайшей подворотне «респектабельного дома» он предложил прохожему - хорошо одетому и на вид состоятельному человеку, купить кирпич «по сходной цене». Разглядев перед собой образ решительного человека и, в темноте, не «разобрав» лица продавца кирпича, так как в тот тревожный «торговый» момент он «сконцентрировал» весь свой взгляд на виде вращаемого перед самым носом увесистого «силикатного кирпича», прохожий не стал долго раздумывать и задавать «наводящие вопросы» - что будет, если он откажется покупать ненужный ему продукт и он откажется от покупки. Он просто и без лишних слов достал бумажник и дрожащими руками «отстегнул» Сильному на текущие расходы сумму, которая с «лихвой» покрывала счет за все «выпитое и закушенное» в ресторане. Причем предложенный «товар» - кирпич, прохожий не взял, а оставил Сильному в качестве «презента» - за его «труды». Довольный хорошо «провернутым» делом, Сильный и Нудист, вернулись в ресторан, где их ждали жены, и Сильный расплатился за ужин, дав официанту щедрые чаевые.
Однако выйдя из ресторана, они опять заспорили об этичности данного поступка и его соответствия «нормам демократии и свободы выбора». Нудист, как настоящий идейный партиец, никогда не колебался в разные стороны от генеральной линии партии, он только колебался вместе с колебаниями генеральной линии. Поэтому он снова начал отстаивать «принципы» своей генеральной линии и «грузить» и доказывать Сильному, что главное в жизни - демократия и «вытекающие» из нее последствия, как плюрализм, толерантность и прочие либеральные ценности. И что нельзя «вот так просто» отбирать у законопослушного гражданина «пожертвования», тем более в таком деликатном вопросе, как привлечение средств в «партийную кассу». Короче говоря, начал напрочь отвергать метод Сильного по получению средств «по благотворительности». Тем самым он, по мнению Сильного, стал «закладывать» демократические» основы для признания Сильного проигравшим в споре «об заклад», который Сильный уже считал выигранным.
Поняв, что разгорается очередной спор «про скучную политику», жены политиков поспешили «укрыться» в соседнем кафе «попудрить носики» и пообщаться «по-семейному». Жены, хоть «по мужьям» и принадлежали к различным политическим «средам», но как родные сестры, и как все простые женщины продолжали оставаться «товарками» и любили «заморачиваться» на гламурные дела, а именно: - на парфуме, шопинге и обсуждении картинок на глянцевых обложках модных журналов.
Оставшись одни, политики продолжили спор, который без сдерживающего «женского начала», стал разгораться не на шутку с новой силой. «Слово за слово» и спор политиков перерос в рукоприкладство. И тогда в пылу полемики, не находя достойных слов для отпора, Сильный использовал свой последний «весомый аргумент» - он просто «шандарахнул» Нудиста - чтобы не «умничал», «по кумполу» кирпичом. Тем самым кирпичем, который, как «презент на память» от «жертвователя», он продолжал машинально держать в руке как доказательство своей способности приносить «пожертвования» в партийную кассу. Т.е., «стилистически» поступил так, как «шибко грамотные копы» пишут в полицейских протоколах: - «На бытовой почве жена нанесла мужу моральное оскорбление – утюгом по голове!» И затем, как «удостоверяется» в «подшитых к делу» заключениях «патологоанатомических судмедэкспертов»: – «Вскрытие показало, что потерпевший умер от вскрытия!»
Но, Слава Богу, до «вскрытия» дело не дошло. У Нудиста хватило ума и сноровки в последний момент перед тем, как упасть и потерять сознание, выхватить кирпич из руки Сильного и прижать его к груди. Тем самым он прекратил «прения сторон» и не дал оппоненту дважды использовать один и тот же аргумент. Поняв, что он натворил, Сильный скрылся с места «происшествия» и молчал в «тряпочку». Нудиста в подворотне нашла пожилая чета пенсионеров. Она и вызвала скорую помощь, посчитав, что «болезный» пострадал «посредством» свалившегося на голову кирпича от разваливающейся от старости подворотни. Так с кирпичом в руках и с окровавленной головой и «крахмальной грудью» с «пятнами красного цвета», скорая помощь доставила Нудиста в реанимацию в бессознательном состоянии.
Первым человеком, которого увидел Нудист придя в сознание в больнице, было склонившееся над его подушкой лицо своей жены. Взгляд ее был жестким и одновременно лукавым, как у дьяволо-ангела. Нудист резко вздрогнул и инстинктивно прижал к груди кирпич, который он не выпускал из рук с того самого момента, как вырвал его из рук Сильного. Жена Нудиста терпеливо ждала, пока лечащий профессор «проблеял» свое утешительное заключение о состоянии здоровья пациента и, продолжая «обход», удалился со своими ассистентами в другую палату, а нянечка унесла «утку». Когда палата опустела, и они остались одни, жена склонилась над правым ухом Нудиста и что-то долго шептала ему прямо в ухо, гладя при этом его голову за левым ухом своей рукой. При этом Нудисту казалось, что сам «святой дьявол» точит свои кривые, острые когти об его голову.
Вторая встреча Нудиста с профессором «психиатрии» резко отличалась от первой. Придя «в себя», Нудист начал проявлять все признаки амнезии. Он явно находился в «прострации» и не мог понять, где находится и кто он такой. Он не узнавал ближайших родственников и друзей и даже собственного сына и жену. Жену он вообще обозвал «подзаборной шлюхой» пристающей к нему с корыстными целями, тогда как у него есть собственная, законная и любимая им жена и когда она узнает о приставании «этой шлюхи», она «выцарапает ей глаза». Сына он обозвал ублюдком и оболтусом, желающим его смерти, чтобы воспользоваться его счетом в банке на свои «удовольствия» - тут он был недалек от истины. И так он всех близких и друзей «костерил» на «чем свет стоит», обзывая их подонками и проходимцами, которым только и надо, чтобы он стал президентом, и затем, пользуясь его честным именем и властью творить свои черные «делишки». Своих соратников по партии, посещавших его в больнице с подарками и словами соболезнования, он обзывал «дегенератами и пустобрехами», которые «двух слов связать не могут» и которым нельзя доверить даже метлу и совок - они тут же украдут их и сдадут в ломбард. То есть Нудист, невзирая на лица, «прямо в глаза резал правду-матку», которая «адекватно отражала естественный ход вещей». Такую правду никто и никогда бы не решился «резать» в здравом уме – «без кирпича по голове».
В «кирпичное дело» полиция не вмешивалась – от Нудиста, с его амнезией, заявления о покушении с целью «смертоубийства» не поступало. Не имея «официальной бумаги» полиция не стала «заморачиваться» на расследовании заведомо «дохлого дела» - ей хватало и своих «висяков» - нераскрытых преступлений. Так как жена Нудиста знала, что в последние мгновения перед потерей памяти Нудист был в компании с Сильным, и, зная его «наклонности», догадывалась, кто мог «приложить руку» к голове мужа. Но из этических и родственных соображений молчала.
Но «Шила в мешке не утаишь!». Всегда находятся свидетели «громкого дела», которые где-то, когда-то, что-то видели и слышали. «Поселянин» - «благотворитель» и первая жертва Сильного, услышав о кирпиче и Нудисте, не пожелал быть единственным дураком, «купившимся» на дешевый «кирпичный хиппес». В темноте, во время «хиппеса» он все-таки признал Сильного, но тогда промолчал из «этических соображений». Какие другие - кроме этических, соображения могут иметь место, когда перед твоим носом вертят кирпичом. И тогда же он решил отомстить Сильному, когда «подвернется случай». Узнав об истории с Нудистом, он решил поступить «по-умному» - повернуть дело из «финансовой» в «идейную плоскость». Он «вкратце» набросал своей жене портрет, показавшемуся ему подозрительным, человека с суровыми глазами, повстречавшегося ему в подворотне в тот злополучный день и в этом «фотороботе» его жена легко «присмотрела» черты Сильного. И сразу же по городу поползли слухи, которые множились с катастрофической быстротой, как кролики в загоне. Получалось так, как в известном анекдоте: - «Крупный богач-меценат раздал милостыню нескольким семьям, обретавшимся впроголодь в скудной местности. Через год, на «вольных хлебах», эти семьи сильно «размножились» и благотворительную помощь стали требовать от благотворителя уже несколько десятков семей. Такой «урожай» всегда бывает на «благодатной ниве».
Таинства человеческого естества. Правильно говорят: - «Где нет закона, там правят месть и сплетни!» Достопочтенные обыватели не верили сплетням, но горячо их распространяли – «А иначе, что с ними еще делать?» - наивно полагали они. Хорошо известно, что как только появляется повод поговорить, тут же изо всех щелей вылезают либералы, которых не волнует идея или решение проблемы – для них «главное - поговорить». По этим «говорилкам» поневоле складывается впечатление, что либерал – это не образ мыслей, а диагноз. В городе начали в пол-шепота «поговаривать», что Нудист стал жертвой мести «за правду» и тут явно «замешана» рука «оппонентской партии стоящей у власти». Складывалось впечатление, что слухи «ползут» из одного центра, но где находится этот центр и кто «распускает» слухи никто не знал. Масло в огонь «подливали» местные газеты, которые за несколько дней «криминального произвола властей» многократно увеличили свои тиражи и рейтинги. Ретивая журналистская братия «рыла носом землю» и «борзо копала» в поисках истины и справедливости с «единственной целью» - донести, вернее сказать, выплеснуть точную информацию до рядового гражданина. Все передовицы громко «трубили» - «Факты говорят сами за себя! Преступление против Нудиста совершено на почве идейных соображений – вывести из предвыборной борьбы перспективного политика! И здесь не обошлось без рук партии власти!» Правда, в конце «колонок», в «подвале разворота», газеты мелким шрифтом «оговаривались», что все неопровержимые факты наличия заговора получены из недостоверных и неподтвержденных «конфиденциальных источников».
Подготовка психологического климата СМИ. Исторические традиции и «манеры». У каждого народа, для каждого поколения сообщества людей живущих в ограниченном мирке маленького замкнутого пространства – городка, поселка и даже государства, есть свои нормы, обычаи и приличия, которые складываются исторически и устанавливаются не конституцией или законом согласно какому-то эталону. Эти нормы всегда непостоянны и изменчивы, как погода у моря осенней порой. Они устанавливаются общественным мнением, которое складывается из общего интеллектуального уровня, убеждений и предубеждений, свойственных человеческому разуму граждан и направляются извращенной логикой заинтересованных в личных корыстных целях «отцов» города, или так называемых «отцов нации» и прочих «благодетелей человечества». А «инсинуации» подогреваются и распространяются подконтрольными и продажными СМИ.
Известно, что СМИ очень любят смаковать любые, даже мельчайшие бытовые дрязги и строить прогнозы на будущее развитие событий. Их хлебом не корми, дай только «попухтеть» на различные скандальные бытовые темы вплоть до того, как жена известного спортсмена разделась «до плейбоя», или как они «застукали» известную певицу на пляже в мини-бикини телесного цвета и прочие пикантные ситуации. Хотя именно этим полосканием грязного белья, как прачки, они и зарабатывают свой хлеб, и даже кусочек масла на него. Как и следовало ожидать, журналисты СМИ и социологи различных «сэксзит-полов» начали останавливать на улицах фотогеничных – помытых и побритых прохожих и, суя им под нос микрофоны, приставали с одним и тем же корректно сформулированным вопросом: - «Вы готовы на выборах мэра отдать голос Нудисту как высокоморальному кандидату?» Все опрашиваемые бодро отвечали: - «Готовы!»
Не осталось в стороне от «кирпичного вопроса» и «отравленная» многочасовой рекламой популярная в городе вечерняя телевизионная программа «Хрониакальные вести», в которой имелась авторская рубрика «Изнанка подоплеки». В студии, перед зрителями, чинно сидящими рядками на трибунках и «приглашенными в передачу» единственно для хлопанья в ладошки по команде ассистента режиссера, освещались и обсуждались злободневные новости и события в городе. Из-за высокого рейтинга в освещении вопроса «кирпича» и, соответственно, роста популярности у рекламодателей, программа стала выходить и днем в обеденное время, собирая у экранов телевизоров в барах и закусочных быстрого питания массу жующих гамбургеры и хот-догов зрителей. Авторскую рубрику вел импозантный и бессменный телеведущий Филемон Коксонюх-Филистеров, который, за свои анодированные «под золото» зубные коронки на резцах во рту, среди «своих, телевизионщиков», прозывался коротко - «Фикса». Но перед каждой передачей Филемон всегда обращался к аудитории с демократической просьбой называть его без официальщины, просто - Филя. Филя всегда держал «нос по ветру» и заранее «чуял» откуда ветер дунет. Филя умел тонко вычленить из массы новостей ничем не примечательный факт и расцветить его пышным узором домыслов, предположений и выводов. Равнодушный к логической аргументации, он не столько доказывал свои предположения, сколько внушал их зрителям, развивая и «обсасывая» одну и ту же мысль с различных сторон и воздействуя образами в большей мере, чем отвлеченными рассуждениями. Причем он не гнушался никакими общественными темами, пытаясь быть специалистом в различных областях. Однажды он даже влез в экономику – начал обсуждать экономическую ситуацию на городском рынке, утверждая, что микроэкономические рейтинги цен на картошку на базаре, дают основания предполагать, что макроэкономические показатели указывают на положительный тренд и рецессия городу не грозит. На телефонный аудиовопрос телезрителя, что цена картошки и свеклы не являются показателями выхода экономики из рецессии, Филя с апломбом заявил - он не экономист, а журналист и картошку видит каждый день в жареном виде у себя на тарелке за обедом и, следовательно, на базаре ее завались. И тут не надо быть экономистом, чтобы понять, что экономика города процветает.
Трезвомыслящий, если судить по его красному с синими прожилками носу, который не мог скрыть даже густо наложенный и припудренный грим, Филя пространно и со смаком «обозревал» происходящие в городе события с высоты исторической перспективы, будоража обывателя разговорами раскрыть тщательно скрываемые от общества тайны и сказать «всю правду народу». Причем правда у него, всегда сопровождалась эпитетами: – страшная, ужасная, горькая и т.д. Или, короче говоря, Филя, мастерски «разогревал толпу» и нагнетая «психологическую» ситуацию в городе, искусно «вдувал в народ дезу», поднимающую рейтинг его передачи. И, соответственно, его гонорар «оклада жалования».
В своих ежевечерних и обеденных полит-информационных беседах со зрителями Филя, трагически модулируя голос, авторитетно вещал о происшедших за день явлениях и делал прогнозы развития событий. Вскрывал всю подоплеку и скрытые пружины двигающие общество. Эффектно жестикулируя руками, он без передышки посыпал головы зрителей огромным количеством пепла пережареных фактов вперемежку со своими домыслами, причем говорил без умолку, выстреливая до десяти тысяч слов в минуту, не давая обывателю хотя бы на секунду задуматься, к чему, впрочем, тот и не был приучен. Чтобы зрители очнулись и задумались, им надо было сказать правду, на которую, опять же, собственно говоря, зрителям было глубоко наплевать. Зрители на трибунках телестудии уже изначально, с детства, были отравлены ядовитой смесью вранья и дешевой рекламы, чтобы думать, размышлять и, тем более, отделять «пшеницу от плевел» - то есть правду от лжи. В данный момент они были горды тем, что их показывают по «телеку» и их видят и лопаются от зависти, оставшиеся «за кадром» знакомые и сослуживцы.
Тонко чувствуя ауру зрителя, Филя предрекал, что если сегодня – сейчас, провести выборы мэра, то за Нудиста отдадут голоса 103,2 % избирателей из 106, 4 % желающих явиться на избирательные участки и имеющих право «подавать голос» горожан. Один из зрителей, скромно сидевший на трибунке, явно по профессии учитель арифметики в начальных классах средней школы, видно забыл свое предназначение – только хлопать в ладошки и задал Филе явно не санкционированный сценарием программы каверзный вопрос: - «Как согласуется такая процентная арифметика с логикой?» Но он не на того напал – Филя был «тертый калач», он не растерялся, а с милой улыбкой и как гипнотизер сопровождая ответ плавными и округлыми движениями рук и честно вращая глазами, авторитетно «дал отпор интригану». Он заявил, что в данном случае логика не причем, ибо в обществе, раздираемом противоречиями, сегодня, благодаря кирпичу, царит такое редкое единодушие, что даже мертвые на городском кладбище готовы восстать из праха и покинув свои погребальные урны явиться к избирательным урнам, чтобы «отдать свои голоса за Нудиста – Божьего Избранника!» По знаку режиссера программы, слова Фили утонули в бурных аплодисментах зрителей в зале. Лица некоторые женщин сидящих на трибунках, показанные оператором крупным планом, были мокрыми от слез и умиления.
В воздухе остро пахло жаренным - публикуемые в СМИ подведенные результаты опросов авторитетных, тонко чувствующих конъюнктуру рынка, социологических компаний и интерактивные голосования на TV, однозначно указывали на то, что рейтинг популярности Нудиста час от часу взлетает, как на дрожжах и даже зашкаливает. Хотя в приватном разговоре с Филей коммисар полиции города остроумно заметил, что, на дрожжах не взлетают - взлетают на динамите террористов. Но Филя пропустил это замечание мимо ушей.
До всей этой «истории с кирпичом», власть в городе мирно «кочевала» из рук в руки двух основных противоборствующих партий в результате права «свободного волеизъявления» народа и в обстановке «демократического выбора». Поэтому неизбалованный «идейными событиями» город гудел как растревоженный пчелиный улей. Под влиянием СМИ, этих «цепных псов демократии», нагнетавших обстановку «компроматами», «формировалось» общественное мнение: - «Покушение на известного перспективного политика дело рук главного его оппонента - Сильного, выполнившего заказ партии власти!»
Все эти газетные «высказывания» начали широко «расходиться в народе» и весь городской электорат начал жалеть Нудиста и «криво смотреть и отвращаться» от Сильного. Не было произведено никаких официальных расследований, не было свидетелей и свидетельств по «делу» о покушении на убийство «известного политика», но слухи о «телесном повреждении достойного человека» пострадавшего «за правду», начали «расходиться» уже и в «политических кругах». И все прямо «клали руку» на Сильного, как преступника и «покусителя на смертоубивство и демократию». Все граждане города - «за глаза», обзывали Сильного убийцей и насильником, недостойным их голосов на выборах. Даже наиболее твердые и стойкие соратники Сильного начали «шататься и колебаться» и готовы были покинуть «ряды». Дошло до того, что Сильный стал бояться выходить на улицу один, без охраны. Сильного «обложили» со всех сторон так, что «Небо стало казаться ему величиной в овчинку». И ему больше ничего не оставалось делать, только, как говорят в «народе» – «Землю продать, да небо купить!»
Осмысление событий с научной точки зрения. Во все время болезни Нудиста жена не отходила от кровати мужа, стояла над его головой и помогала ему преодолевать болезнь, несмотря на то, что он – из-за амнезии, не признавал ее. Но на этом не кончились чудеса с Нудистом. Со своим персональным психологом – широко известным в «знающих кругах» специалистом по «пост-травматическому синдрому» - кажется, профессор и сам не знал, что это означает, Нудист начал говорить или вернее «вещать», на всякие «заумные вещи». Он напрочь забыл и демократию, и плюрализм и прочие политтехнологии генеральной линии партии. Но начал говорить о высоких материях – классической литературе, древнейшей и современной истории и географии – причем он знал про такое забытое на карте мира государство, как Зимбабве со столицей Хараре, и даже знал, что там протекает «река Лимпопа». И даже привел такую историческую «тонкость» - именно в «Зимбабу» поехал детский доктор Айболит со своей собакой Авой, чтобы вылечить больных бедных обезьян. Из античной истории Нудист привел давно забытый всеми факт и даже дату перехода Юлием Цезарем через Рубикон, и сказавшим по этому поводу свою крылатую фразу – «Рубикон пройден!» Правда, этот факт ничего не говорил профессору психологии – он посчитал, что Юлий Цезарь это «счастливчик», которому удалось в прошлом году выиграть чемпионат мира по «кручению» кубика Рубика - «на скорость сборки». Говорил Нудист и на темы юриспруденции, микробиологии, астрофизики и прочих «строений молекул» и влиянии всего вышеперечисленного на человеческий мозг, ауру и прочие «астралы».
Профессор - психолог и в своей-то тонкой «психической» профессии не очень хорошо разбирался – как говорится – «тыкал пальцем в небо», не говоря уже о «гуманитарских науках», и не мог поддерживать «разговоры на отвлеченные темы». Но при этом был большой «либераст и толерантист» - своим пациентам, в результате его «лечения» переселявшимся в мир иной, диагноз – умер, он, из соображений медицинской этики, всегда заменял формулировкой: - «В дальнейшем лечении не нуждается». Поэтому он, как «крупный» психолог, вынужденный вникать в процессы, происходящие в голове у пациента, молчаливо и многотерпеливо «внимательно внимал» и односложно «подгмыкивал» Нудисту, который «в клиничной палате и в больничном халате сидя на утке» вдохновенно рассуждал на различные отвлеченные темы. А «про себя», профессор поражался, как удар кирпичом мог открыть в мозгу у потерпевшего скрытые отделы, которые содержали столько неизвестной – для него – информации. Постепенно, «во время сеансов психологии», под влиянием разговоров с Нудистом, он начал приходить к осознанию того, что в кирпиче заложена какая-то непостижимая парапсихологическая, магическая – «флюидальная» и, судя по всему, неземная духовная сила. Прикасаясь к кирпичу, к его определенным участкам, эта сила передается, и передалась Нудисту, и он, соответственно, начинает рассуждать на разные, порой прямо противоположные ученые темы. Он пришел к заключению, что «сдвиг по фазе» в мозгу у Нудиста произошел в отделе коры головного мозга, отвечающего за гуманитарные науки «плюс астрофизика». Психолог очень заинтересовался «вопросом» и поставил перед собой цель: - выяснить, как и какие именно «разделы» кирпича действуют на отдельные участки мозга «потерпевшего». И, соответственно, под каким определенным углом и с какой силой надо «двинуть» удивительным кирпичом по голове клиента, чтобы в его «черепной коробке» открылись «чакры» и поток информации «хлынул» бы из мозга в «речевой аппарат». По мнению профессора это бы открыло величайшие возможности для скоростного обучения неофитов гуманитарным наукам. И это было бы большим скачком в науке, и его неоценимой заслугой перед человечеством. И дало бы – естественно - большие дивиденды ему лично - на «почве популярности в продвижении в жизнь новых психических технологий». Помимо человеческой психологии профессор хорошо разбирался в выгодных финансовых операциях.
Но научная деятельность профессора никак не продвигалась – Нудист ни на секунду не выпускал кирпич из рук, даже когда ел и ходил по «нужде», под себя - на «утку». Это не давало возможность ученому мужу произвести сканирование кирпича на томографе или возможность «покапать» реактивами на кирпич, чтобы определить химический состав материала кирпича. Но все-таки профессор опубликовал предварительные свои наблюдения в одном солидном научном – «психическом», журнале и сразу же стал знаменитым. Помимо того что проблемой заинтересовался научный мир, отголоски научной проблемы проникли в среду электората Нудиста – все пришли к заключению, что он является «избранным». Всевышний - Святой Отец Небесный, ниспослал его на землю и благословил его – «кирпичом по голове», благодаря чему на него снизошел Святой дух для «верного служения» на «благо народа». В этом все усмотрели Божий Промысел и Перст Божий. Даже руководители всех конфессий заметили и отметили в своих проповедях с амвонов то, что Нудист Божий избранник. Это привлекло толпы верующих в христианские храмы, зажигавших свечки за «долгие лета Нудиста» и паломников в мечеть, у которой они массами резали жертвенных баранов «для продления его благословенных дней на земле». Даже в синагоге Реббе сказал несколько приличествующих слов во славу этого «необрезанного филистимлянина - скромного сына своего народа».
Нудист стал достопримечательностью – все хотели приобщиться к благодати «осенившей» его после удара кирпичом и толпами стекались к больнице, где лежал Нудист. Этим воспользовались руководители партии, к которой «принадлежал» Нудист и стали агитировать направо и налево провести внеочередные выборы и избрать его городским головой. И голосовать только за «его» партию на выборах депутатов в муниципальные органы. Всем однопартийцам Нудиста и «народу» было лестно, что их кандидат знает очень много и может часами говорить на разные конкретные и непостижимые темы, а, главное - «обличать коррупцию невзирая на лица». Эта гордость за «многоречивого» Нудиста постепенно начала передаваться и простым избирателям города. Слухи и разговоры о честном Нудисте и его страдании «через кирпич» проникли и активно муссировались в основном питейно-развлекательном заведении города - стрип-баре «Зеленная тоска», где «оттягивались» горожане из среднего класса. И «доползли» до самых до окраин – стрип-бара «Плохие девочки» в пригороде, где обретались и «потягивали» пиво низшие слои общества – представители пролетариата из «посада».
Карнавал человеческого духа. Количество слухов и домыслов резко перешло в качество - вдруг, и как бы сразу, весь город разом «свихнулся» на кирпиче. Фанаты кирпича – молодые люди и студенты бросили занятия науками в школах и прочих «учебных заведениях» и занялись самообразованием, похожим на «в-задо-вмазо-хизьм» - они подбирали первые попавшие под руку кирпичи и «лупили» себя по черепу желая сразу же постичь все «научные предметы», не прибегая к помощи преподавателей и сидению в душных аудиториях. Некоторые «прозелиты» после этого сразу же «просветлевали» - особенно, как только бывали доставлены в «лечебные заведения» и получали огромные счета за лечение, которые надо было оплачивать сразу наличными и без страховки. Страховые компании отказывались оплачивать счета за лечение, так как травмы от «кирпича по голове» не оговаривались в страховом полисе и поэтому они не считались полученными в результате «случайных случаев на производстве», землетрясений, наводнений, атмосферных явлений, и прочих форс-мажорных катаклизмов вселенского масштаба.
Одна шляпная фирма выпустила шляпы – как мужские, так и женские, разных фасонов, расцветок и из разных материалов – от фетра до соломки. Главной «изюминкой» этих шляп была форма «канотье» в виде расколотого черепа с «врезанным» в него кирпичом. Эти шляпы имели бешеный успех и распродавались с космической скоростью, как горячие пирожки. Городская трикотажная фирма выпустила майки с изображением Нудиста на груди с кирпичом в руках. «Маечную» фирму, судя по всему, как и шляпную, явно не афишируя, но «тайно», через подставных лиц, профинансировала партия Нудиста. На майках был «прописан» слоган партии – «Один удар – и гармония для всех! Голосуйте за партию справедливости!» В течение короткого времени были выпущены бижутерия – кулоны, сережки, браслеты, брелочки - «а ля кирпичики». «Креативным фантазиям» фирм, специализирующимся на выпуске бытовых товаров не было предела. Как обычно, у этих фирм никогда не бывает собственных идей. Но «напав на золотую жилу» они умеют глубоко ее «разрабатывать». Т.е. «вытянуть» из нее все что можно - до последней «жилки». Все хотели приобщиться к «чудотворному кирпичу» – даже строительные фирмы, рекламировавшие дачные коттеджи в форме кирпича и крыши в виде черепа. В булочных появились торты и пирожные в форме черепа, украшенные маленькими кремовыми кирпичиками вместо традиционных розочек и грибочков.
«Ея Величество» - Духовная элита общества. Актеры – люди неглупые, но скорее более хитрые, чем умные. Но в высоком искусстве важна личность, а не личина – роль ими сыгранная. В высоком искусстве действует принцип: - «Лучше быть, чем казаться». Собаке – домашнему животному, безразлично богаты вы или бедны. Она любит тебя за доброту и ласку и платит тебе этим. Не о каждом человеке можно сказать такое. Про основную массу актеров и «людев искусства» можно сказать, что если они умеют болтать, то это не значит, что они умеют любить. Это как в очереди за пивом – рожденные любить, отчаянно толкаются локтями, стараясь пробраться к первоисточнику.
Большинство, так называемой, творческой интеллигенции, окончив «действо» в театре или киностудии, продолжают и в жизни считать себя на сцене, а потому радуются любому предложению исполнить отведенную роль в любом сценарии, ибо любой артист, будь то музыкант, певец, танцор или эстрадный декламатор и т.п. - это, прежде всего, не профессия, а, скорее, призвание, образ жизни и определенное состояние души. В основе творчества актеров лежит игра, а не искренность. «Домогатели Мельпомены» всегда готовы безоговорочно визжать от умиления и восторга даже под дудку самого дремучего пастуха, только бы он не сменил ее на плетку, при этом всерьез беспокоясь лишь произведенному на хозяина впечатлению от силы визга и ярости восторга. Про таких деятелей говорят: - «Культура с ног сшибает, духовность так и прет...» Достаточно обеспечить им покровительство и материально стимулировать и они тут же азартно примутся служить вам телом и душой, но не верой и правдой, ибо готовы тут же переметнуться к новому «папику», который дороже заплатит.
Не осталась в стороне от «процесса с кирпичем» и духовная элита города, этот мощный локомотив, толкающий индустрию шоу-бизнеса. На слова сочинителя стихов Хлориана Страдальцева-Затонского, который к своей духовной миссии всегда подходил чисто формально, по принципу «чего изволите-с», и привлекавший публику блеском граней склочного новаторства, известный городской композитор Орест Ветрогонов-Доремифасольский создал непревзойденный шедевр - убойный хит: - «Чмоки, чмок кирпичик!» Его исполнила в клипе сверхновомодного режиссера видеоклипов и таких художественных фильмов, как «Черепушку снесло» и «Черепок снесло – 2» - мэтра кинодраматургии Серофима Мудроедова-Закопанского, широко известная в городе, ведущая певица из «Шале Рояля» Розаманда Попсхайм – в девичестве мадмуазель Софа Альтруизмова.
Вдоволь наглядевшись на приватно-публичную демонстрацию прелестной Розамандой разных поз из арсенала древнейшей профессии, режиссер Серофим Мудроедов-Закопанский, находясь в творческой истоме, сразу же подметил в Розаманде личность и харизму, достойную «воспроизведения в клипе» и утвердил на роль в тот же день, или, если быть точным – в ту же ночь. Ибо прекрасная Розаманда всегда следовала своему принципу, который строго «блюла» в отношениях со всеми спонсорами и, тем паче, с режиссерами: - «Любимое дело прежде всего» - так отвечала она всем режиссерам, которые предлагали ей сперва ознакомиться с клипом, а уж затем лечь с ними в постель.
И действительно, это была очень эффектная, всегда одетая в подростковые наряды - она полагала, что чем короче юбка, тем выше мода, мадмуазель, неопределенного, вечномолодого возраста – последние десять-пятнадцать лет, каждый год на первое сентября она справляла тридцатитрехлетний день своего рождение. Розаманда сама с гордостью признавалась, что с тех пор, как закончила школу в шестом классе, больше нигде не училась и не работала, но с детства была финансово независимой – с 13 лет обеспечивала себя сама – не брала денег даже у родителей - брала только у незнакомцев. И из любви к искусству и альтруизма, брала понемножку – только на оплату уроков пения у частного маэстро, который любил «полоскать горло» перед уроками.
В «Шале Рояле» по вечерам Розаманда пела «простому народу» о простых духовных ценностях – занятии любовью в объятиях мускулистого мачо, огненной пляске в соломенных юбочках на берегу океана с бокалом шампанского в руках и о прочих немногочисленных удовлетворениях естественных человеческих вожделений доступных каждому смертному. И вот теперь наконец-то она «вырвалась» на большой экран. В клипе на подтанцовках у Розаманды был известный ансамбль «Мэн Доза» - несколько полуприкрытых «кисейными занавесками» парней зверски «тарзанистого» вида и пара девушек в марлевых шальварах, очаровательных милашек - «суб-Риточек», которые тоже, как и Розаманда, недавно научились кушать с закрытым ртом. Сама Розаманда была в «мини-бикини кирпичной расцветки» от известного «кутьюра» из городского дома быта господина Фаустуса Семихвостова-Бледашкина. По исполнению «сингла» чувствовалось, что Розаманда до конца прониклась сутью, заложенной в «сингле» поэтом и композитором. Она очень десинхронно дергала всеми конечностями, бюстом и ягодицами, еще успевая попадать и в такт музыке и в слова песни. Казалось, что ее и вправду «трахнули кирпичем». Певица очень эротично и сексуально изобразила «чувства и страсть» на экране видеоклипа, от напряжения чуть не вываливаясь из своих гламурных трусиков, на которых был изображен кирпич необычной – треугольной формы, как символ краеугольного камня ее творчества. В клипе было много спецэффектов. По ходу песни Розаманда тянула веревку с ведром наполненным кирпичами на пятый этаж строящегося дома. На веревке тянулась надпись – «Тяни меня сильнее!» А на ведре – «Дотянулся? А теперь пошел вон!» В этом месте достигался психологический спецэффект – у слушателя и зрителя «как бы» отделялись от головы уши и начинали порхать вокруг как бабочки. По ходу клипа Розаманда в сафьяновых сапожках эротично ползала по луже строительного раствора цвета малинового варенья и попирала «сафьяновой» ступней кладку поклонников в виде кучки строительных кирпичей.
Режиссера Мудроедова-Закопанского пригласил снимать видеоклип новый «визави» певицы, плененный ее вторичными половыми признаками – особенно роскошным бюстом. Благодетель Розаманды пожелал остаться неназванным – не хотел огорчать свою законную жену, тоже, как-никак, женщину.
Разумеется, мимо такого крупного общенародного явления, как новый клип не могла пройти критическая мысль. Его называли гением, так как считалось, что он из Золушек запросто делает Принцесс, т.е., если он прикасался к навозу, то тот чудесным образом превращался в золото. И это было не чудом парапсихологии, оккультизма, экзорцизма и прочих запредельных явлений и «ангельских штучек», а гением расчета и предвидения – ибо к тому сырому «кисейному» материалу, который не мог стать золотом он не прикасался. Разве что плотски, на пару ночей, для пробы. Чреслисто-ветшающий гигант диссидентской мысли, господин Терниев-Панихидов Б.Д., был известным «делателем королев шоу-бизнеса» и «клиповским клипокритиком» в городе. Он был первым по «этому делу» в мире искусства и «прессовал» своим «эс-секс-клюзивом» всех остальных обозревателей, - т.е. закидывал всех подряд грязью из-за дефицита собственных чистых побуждений, Это был низколобый посыльный мира высокой культуры, разукрашенный парой пучков волос, кое-как прилепленных к яйцеобразному черепу, и носом, плавно ниспадавшим на срезанный подбородок индюшачьей формы, рассеченный злым, узкогубым ртом. Судя по внешнему виду, женщины, если он их бросал, надо полагать, не очень печалились. Надо отметить, что критик «путался в бабах», как в искусстве, а в искусстве он погряз, как в распутстве. Но его утешало и бодрило собственное самомнение - он восторгался своей мужской потенцией.
Господин Терниев-Панихидов Б.Д., на «развороте» в городской элитной газете «Вьести Тьюдей ПреSSЪ», напечатал огромную статью под заголовком – «Я прекрасно провел время». В ней господин Терниев-Панихидов Б.Д. отметил, что Розаманда очень элегантно и точно фиксировала свои танцевальные движения в 17 и 21 позах Камасутры, что указывало на ее высокий профессионализм и предпочтения из многочисленного набора балетных па. И он прекрасно проведя время в компании с прекрасной Розамандой, получил истинное наслаждение от общения с ее невыразимым искусством. Хотя, отметил он, возможно, тут был также высокий профессионализм кинорежиссера видеоклипа, как постановщика музыки и плясок.
Профессионализм и творческий дух создателя видеоклипа и неизменного своего собутыльника, господина Мудроедова-Закопанского, единственного сотоварища по творческому цеху, против которого он в «принципе» не держал «кирпич за пазухой», а также исходя из корпоративного принципа, воспетого еще баснописцем Крыловым в басне «Кукушка и петух», клипокритик господин Терниев-Панихидов Б.Д. в своей статье «воспел» исполненного драматизма тирадами: - Полный гармонии жизненный облик творческой личности и полная трагических коллизий его кинодраматургия - нет ли в том необъяснимого диссонанса? Нет ли здесь подтверждения идеалистического тезиса о бессознательности художественного творчества вообще, питаемого не объективной реальностью, а отвлеченными образами и ассоциациями, вторгающимися во внутренний мир Великого творца прекрасного из неуловимой стихии божественного вдохновения?
Как известно, у каждой красивой девушки есть парень, которого, «со временем», от нее тошнит. Параллельно, за определенную мзду, господин Терниев-Панихидов Б.Д. в своем «развороте» статьи «отпел» и конкурентку Розаманды, тоже претендовавшую на роль в клипе, но на тот момент лишившуюся его «протеже», так «разукрасив» в своем «эксклюзиве» ее достоинства, что «краще в гроб кладут». Брошенная на произвол судьбы номинантка на первое место в певческом Олимпе, чуть было «не наложила на себя руки» от отчаяния. Ее почитателям было сообщено, что она все время плачет, отказывается от еды, и ей непрестанно ставят питательные клизмы, чтобы она не умерла от голода.
Но номинантка быстро утешилась, «прибрав к рукам» нового «папика» - городского монополиста «эксклюзива» – единовластного владельца «продукта», абсолютно неизбежного в жизни города. А именно, обладателя всех городских общественных туалетов. Кстати сказать, «папик» и был тем самым инкогнито, который предложил «мзду» Терниев-Панихидову за «отповедь в газете», желая тем самым «отвратить» номинантку от Терниева-Панихидова и «приобщить» ее к «себе». Как говорят в «народе»: – «Кто любит бога, а кто попадью!» Папик - «спонсор эксклюзива от Терниев-Панихидова» – давно «глазел» и желал приобрести и обладать этим «экзотическим продуктом» - номинанткой. Он клятвенно пообещал номинантке «не пожалеть живота своего» и «сделать ее» победительницей в следующем клипе Мудроедова-Закопанского. После того, как устроились все мелкие меркантильные дела, слезы на глазах конкурсантки моментально испарились в объятиях молодого, на вид, мачо, в шалашике ресторана «Зеленная тоска».
Но, что бы, и как бы там ни было, несравненная Розаманда смогла очень тонко и доходчиво донести до зрителей мысли и чувства «изображенные» авторами в песне. Этому способствовала и высокопрофессиональная работа оператора видеоклипа господина Сигизмунда Диоптриева-Ахроматика, справедливо отмеченная многими кинокритиками-операторами в специализированном журнале «Линзы киноглаза». Он мастерски «наплывал кинокамерой» на дрожащие от напряжения бюст и ягодицы, экзотически взбрыкивающие стройные ножки и эротический животик певицы, эффектно «расцветавший» в ярких брызгах от взрывающихся разноцветными огнями газовых струй и «шутих» вокруг. И это не могло и не оставило никого из зрителей равнодушным. После показа видеоклипа по местному телевидению, «сингл» беспрерывно «крутили» во всех «бистро» и прочих «перекусочных» города.
Поппури из песни Розаманды даже стало музыкальной заставкой круглосуточно вещавшей городской радиостанции «Эхо рассвета». Эта радиостанция, когда не было других новостей, занималась скучным делом - выполнением заявок слушателей. Например, просьбой бабушки-пенсионерки исполнить песенку «Я шагаю по планете», которую она хочет посвятить своим новым, только что купленным на пенсию желтым босоножкам «на босую ногу» и под цвет ног. Или просьба дедушки рассказать сказку про красную шапочку, на ночь внучке, которой не спится и она не дает возможность деду посмотреть по телевизору сексуальный триллер - и прочая блажь слушателей-горожан. Все остальное эфирное время в своем обычном режиме «гон-лай» эта «Fакало-канава радиоизвращений» начинала восторженно-скорбным тоном «сливать» все городские новости еще до того, как они успевали произойти на самом деле. Причем «шибко грамотные радиоведущие» вели передачи на «коряво-народном литературном языке», приближенном к народному «говорку», для того, чтобы быть ближе и понятнее «простому народу». От стыда за такой «говорок», наверняка, все великие литературные классики вертелись бы в своих гробах, как вентиляторы. Про эту радиостанцию, за ее экзотические интерпретации новостей в духе политического русла правящей на тот момент в городе партии и, соответственно, предвзятые политические обозрения, в городе даже сложили шутливую «говорилку»: – на шутливый, с ехидцей вопрос друг другу – «Кому не спится в ночь глу-у-ху-у-ю?» - горожане всегда бодро отвечали – «Э-э-э-ху-у-у рассвета».
Мнение джентльменов удачи. Как известно, правосудие всегда в цене – оно отпускается на вес золота. Ибо когда происходят грабежи, убийства и прочие «противоправные действия», то всегда имеется богатая выручка: - а иначе для чего напрягаться? И тогда возникает вопрос: - как прибрать к рукам выручку на законном основании. Что толку если преступник будет болтаться на виселице или гнить в тюрьме? А вот если выручка достанется правоохранителям: – судье, полиции, адвокатам и «некоторым ответственным товарищам в законе» - тогда правосудие восторжествует.
Также известно, что правосудие всегда беспристрастно, особенно когда с подсудимого взять нечего. Когда прибытком не пахнет, то судьи сонливо и безучастно выслушивают подсудимых. Ибо любой попавший в руки правосудия долго и нудно призывает всех святых в свидетели своей невиновности, но – увы! – никто из них никогда не является спасти бедолагу! И даже если бы явился, то судья быстро загонит даже самого авторитетного святого обратно в святцы, «страстно аферируя духом и буквой закона».
Поэтому даже главный мафиози города не смог остаться в стороне от «кирпичного дела». Известный «лидер в законе со стажем», по кличке «Маленький Бобо» - он же законопослушный гражданин Бениамин Бениаминыч Кидалов, подал в суд на Сильного. В своем гражданском иске он требовал от Сильного возмещение «материального и морального ущерба» за то, что тот украл у него идею отъема «духовных ценностей» с помощью кирпича. Он авторитетно утверждал, что этому приему он обучился еще в юности у широко известного в узких кругах «творца в законе» по кличке Большой Ферт. Тот, помимо способа «продавать кирпичи» в подворотнях, передал ему, в общем счете, еще около 400 методов честного «отъема духовных ценностей» в открытой им же «академии хипеса», где сам «служил доцентом» на кафедре «фокусников-престидижераторов». В частности, метод «с помощью кирпича», по учебному плану, студенты проходили на первом семестре второго курса «университета». У Большого Ферта не было времени «запатентовать» открытый им «кирпичный способ добывания материальных благ» - он отсиживал очередной срок в «исправительном заведении», и лицензию на метод, «застолбил» - среди «своих ученных товарищей» он – Маленький Бобо, на законной «сходке». Он честно «делился плодами лицензии» со своим учителем - достопочтенным Большим Фертом – регулярно носил ему передачу в «пенитенциарное заведение». В посылке всегда были свежие апельсины, мандарины и прочие «вкусности с витаминами».
Свои слова Маленький Бобо был готов подтвердить в суде под присягой и представить суду неопровержимые доказательства своей правоты. А именно: - «свои личные старые конспекты по курсу лекций в университете». А также заверенные «широко известным» нотариусом письменные показания сокурсников Маленького Бобо по университету, где читал свои лекции Большой Ферт. И которые тоже изучали «науку» по различным способам «честного отъема» денег у граждан и, в частности, способ «увода» наличности с помощью кирпича. Все вышеуказанные «товарищи» закончили «курс предметов» в университете Большого Ферта с отличием и получили дипломы с подписью самого легендарного мэтра. И все эти свидетели клянутся, что «отдав дань» беспокойной юности, они уже остепенились и сейчас являются джентльменами, достопочтенными членами общества, исправными налогоплательщиками и руководят солидными «консалтинговыми предприятиями». В этих организациях, они занимаются голой арифметикой - отнимают и делят то, что другие прибавляют и умножают. И, как истинные бизнесмены, всегда готовы придти на выручку – главное, чтобы была эта самая выручка. «Выручая ближнего своего» они готовы обналичить даже нобелевскую премию.
Но, узнав о «возрождении старины», они, вспоминая молодость, не могут оставаться в стороне от политики. И вот теперь, услышав о том, что старый честный способ отъема средств «через кирпич», снова «всплыл» уже в рядах политиков, они готовы четко «расставить приоритеты» и «зафиксировать свою позицию» в этом вопросе - вплоть до судебного разбирательства. И если таковое будет, то они «напустят» на оппонентов кучу адвокатов, которые, докажут, что оппоненты не правы. Городская коллегия адвокатов – этот «продажный род судейских крючков», по меткому – «среди своих» - выражению Маленького Бобо, славилась своим высоким профессионализмом. Они могли «приделать ноги», «наставить рогов» и «дать правильный ход» любому делу и никогда и ни при каких обстоятельствах не терять оптимизма. Их девиз был: - «То, что вы не теряли, значит оно у вас есть. Рогов вы не теряли, значит рога у Вас есть!» Как было известно, адвокаты городской коллегии, подобно древним софистам или алхимикам, готовы были за деньги «уделать» все и всех: - «превратить свинец в золото, мягкое, сделать твердым, неправое – правым». А за немалые деньги, готовы были любого, даже закоренелого преступника и убийцу причислить к лику святых. Ведь уже древние греки знали, что философская софистика опасна и может повлечь за собой тяжелые последствия, вплоть до телесных повреждений. По этому поводу сам Маленький Бобо серьезно шутил, ответственно заявляя, что: - «Крови он не боится – боится только чернил». А за чернила приходится платить «чернильным душам» с их чернильными перьями, которые, к сожалению, хоть и дорого стоят, но спать за их «пазухой» намного спокойнее, чем под охраной «головогрудых» телохранителей. Маленький Бобо уважал Закон и чтил уголовный кодекс, особенно после пары столкновений с ним на его территории, а именно – в зале суда. И особенно отбывая время в «отдаленных местах», где тебя окружают «телохранители» совсем другого типа – без перьев и чернил, а с дубинками и автоматами на изготовку.
Маленький Бобо в частных разговорах очень любил приводить своим подельникам «приведенный» ему его личным адвокатом «живой пример» из истории. Древний философ Гераклит Эфесский сказал: - «Все течет, все меняется!» «Исходя из Гераклита», должник отказался вернуть долг кредитору, аргументируя тем, что они оба уже не те люди, что прежде. Взбешенный «доводами» кредитор избил должника палкой до посинения, как упрямого осла. Привлеченный побитым должником к суду за побои кредитор выиграл процесс. Тоже «аргументируя Гераклитом»: - «Дважды нельзя войти в одну и ту же реку» - кредитор разъяснил судье, что жалобщик и побитый уже не одно и то же лицо. Маленький Бобо руководил крупной консалтинговой фирмой, которая давала советы кредиторам, как заставить платить злостных неплательщиков по кредитам и хорошо знал «цену вопроса» не понаслышке. Газеты «ухватились» за подброшенный Маленьким Бобо «жареный факт» о «науке кирпича в законе» и начали широко «цитировать» этого уважаемого в городе джентльмена в своих «тиражах и разворотах».
В тот же вечер от «отцов консалтинговых фирм» и лично от Маленького Бобо, «в свободную зону пенитенциарных заведений» города к «зекам» ушла «малява» с «указивкой» - всем «сидельцам» во время свидания с родственниками «держать мазу за Нудиста» - «агитировать» посещающих их родственников за «своего в доску» кандидата Нудиста, потому как Сильному и его партии «скоро хана».
Мнение прочих авторитетов. Даже городские гадалки и «экстрасенсороки», с помощью «третьего глаза» и хрустальных черепов пророчествующие о прошлом и сбывшемся (хотя, что тут есть «пророчественного» о прошлом, если все уже сбылось) в общении с клиентами стали «особо отмечать», что раскидываемые ими карты таро ложатся к добру и богатству. А также «поголовно» указывают на «молодого червленого валета в казенном доме» и новую большую светлую дорогу. Причем дорога эта прямая и ведет к горним вершинам и счастью в «семейной жизни».
«Практикующие» в городе видные астрологи тоже не отставали от общей темы, волнующей горожан. Известный в «космологических» кругах города астролог Чакраморди ибн Астрал составил прогноз на общее развитие жизни на земле и, в частности, в городе. По его прогнозу, на текущий момент, выходило, что человечество переживает известный «циклический цикл» прохождение Сатурна по знаку Скорпиона, а при этом всегда происходит смена власти в отдельно взятом обществе. Как сообщил Чакраморди ибн Астрал публике на радио «Эхо рассвета», Сатурн, по понятиям астрологов, всегда изображают как старца с косой, он бродит по «дворам», и «косит» головы «верхушкам общества», как сорную траву.
Комос и комедия жизни. С древнейших времен комедия жизни – она же драма, начинается с живой сценки хаоса, сопровождающегося свалкой, шумом, криком и гамом. Затем появляется главный герой с неким фантастическим планом устроить жизнь, в частности и в основном – собственную, на благо процветания общества. Для достижения цели он вступает в смертельную борьбу с вероломным противником и, как всегда, одерживает блистательную победу. В результате победы, естественно, устанавливается некий новый порядок, переворачивающий вверх дном какую-нибудь сторону привычных общественных отношений, и тогда наступает блаженное царство изобилия с широким простором для вкушения всяческих изысканных яств и напитков и любовных радостей. Заканчивается такая пьеса свадебной или любовной сценой и проходом теле-, кинообъективом по лицам пирующих за праздничным столом. И всегда за столом высвечиваются маски до боли знакомых лиц: - паразита-прихлебателя, собирающего крохи с чужого стола, забавляющего своими гнусными шутками общество и пресмыкающегося перед хозяевами. Хвастливого воина и по совместительству труса, размахивающего картонным мечом, ибо настоящий меч он давно заложил и пропил в трактире. Ученного шута-шарлатана, кормящего «затрапезников» своими байками по удачному расположению звезд на небе в пользу вопрошающего оракул. Филисофа-софиста переворачивающего с ног на голову любые «понятия» и тут же, так же легко и просто, переворачивающие их обратно. Пьяной старухи, с сожалением вспоминающей свою пуританскую молодость, изредка-часто расцветавшую забавами с молодыми мачетеро на свежем воздухе. И прочие веселые картинки забав на свежем воздухе ватаги подвыпивших гуляк – по гречески – комоса. От этого слова и пошла древнейшая форма развлечения человека – комедия.
Комос любит пирушки и затем шествия и распевание фривольных песенок любовного содержания. Причем они всегда имеют конкретного адресата – тех же рож, что сидят за праздничным или свадебным столом. Комос всегда изображается в виде простоватого, неотесанного богатыря, который много ест, много пьет, но не всегда удачно волочится. И всегда комедия сопровождается обжорством и разгулом, как фантастическим средством «закрепления» за человеком растительного и животного плодородия, хорошего урожая и сытого года. Как победа лета над зимой, нового года над старым, борьба между отцами и детьми. В конце комедии, во время пира балаганного типа, изображаются благие последствия осуществленного общественного переворота и спроваживаются различные докучливые пришельцы, нарушающие общее блаженство. И голоса счастливых участников действа сплетаются в торжественный гимн разуму, счастью, радости и торжества света над тьмой. Наверно только комедия и спасет человечество! Ибо, так было, так есть и так будет всегда – Во Веки Веков! Аминь!
Карнавальные шествия. По городу стали проходить красочные демонстрации сторонников и противников молодых политиков. Они были костюмированными – сторонники Нудиста шли в шляпах с «кирпичами» шляпной фирмы, сторонники Сильного – с булыжниками в руках, выковырянными из мостовых. «Нудисты» брали числом и красочностью, сторонники Сильного бывали в меньшинстве, но они отличались дисциплиной, порядком и любили маршировать стройными колоннами. Щеголяли они всегда в черных кожаных куртках и штанах и брили наголо головы. На головах были наколки – булыжник над двумя скрещенными топорами. И они любили ввязываться в драки. Поэтому между идейными противниками часто «вспыхивали» потасовки.
К борцам за права «человеков» присоединялись «гей-вропейки и гей-вропейцы», а также с прочих континентов представители нетрадиционных сексуальных ориентаций. Или говоря по научному: - «Представители класса гоминидов с расстройством половой идентификации и сексуальных предпочтений». Они шли «парочками» стройными колоннами и «щеголяли» пестрыми и разноцветными женско-мужскими «фасонами» - прозрачными и «поло-прикрытыми» платьями. По ходу парада они танцевали самбу – очень экзотически-эротично вращали задами, смущая своими резкими колебательными телодвижениями зевак – добропочтенных обывателей города и их жен. С милыми улыбками на личиках, лесбиянки и геи раздавали на улицах всем прохожим горожанам брелочки в форме маленьких кирпичиков, «объятых» в пикантные женские трусики-стринги с надписью - «Я люблю любовь!» Это, на их языке, означало всемирную любовь и полное прощение всяческих обид.
К колонне нетрадиционалистов «примыкнули» ряды традиционалисток – жриц древнейшей в мире «конфессии», траты на оплату «культа» которых уже древние римляне «проводили» по статье – «Расходы на бакалею». Работницы «любовного фронта» на «рынке любви», шли «вразнобой», блистая фальшивой юностью и в своей «традиционной рабочей одежде». «Роба» выставляла напоказ их «прелести» в «выгодном свете», что вызывало обильное «слюнотечение» у женатых мужчин в толпе и нехорошее чувство зависти у их «ледащих» жен. Но глаза «профессионалок эротического массажа» были скромно потуплены, как у «светских прости-ледей» или как у невольных рабынь, обреченно бредущих на «Голгофу» для отправления своего «прелестного» – от слова прельщать – «труда».
Отдельно от древнейших и традиционных «ночных бабочек», не смешиваясь с ними и этим нарушая дух корпоративности и «гендеризма» шли «ремесленники» сравнительно новой профессии. Или, говоря по научному, т.е. по латыни: - жрецы «Ars Amandi» - искусства любить. Городская «цивилизация» взрастила эту расу двуногих «особей», которая направляла все свои усилия не на разрешение вопроса простого человеческого воспроизводства, а на создание сложных половых традиций. Этот «контигент» деятельно и интенсивно – ежедневно и еженощно, работал в направлении усложнения и интенсификации самого процесса удовлетворения сексуальных вожделений, доводя свое искусство до высот совершенства. В мире людей есть много вещей, от которых у нормальных людей волосы встают дыбом, но которые для своего мирка вполне естественны и нормальны. Этот «продукт» был сравнительно недавно востребован на рынке товаров и услуг и только благодаря открывшемуся массовому спросу был «выброшен» на «прилавки базаров». Эти хорошо сложенные, загорелые в соляриях симпатяги с длинными волосами, собранными в «кисточку» на затылке, были крутыми мачо, виртуозными стриптизерами порно-балета и настоящими секс-символами современной индустрии шоу-бизнеса. «Секс-сим-Волы» шли вальяжной походкой, шагом «от бедра», со «съехавшими» на «гениталии» штанами, с распахнутыми полами сорочек и мило раздавали налево и направо «лучезарные взгляды». Мускулистые квадратики их «животных прессов» и «тонизирующие улыбки» вызывали «мление» и голодные обмороки у сексапильных дамочек, «оголодавшихся» от долгого домашнего «сидения» на постной «очковой диете» и вызывали сильную тахикардию у их ревнивых мужей. Но и «прости-тетки» и «прости-дядьки» несли плакаты с «безидейно-аполитичными» слоганами. В основном это были стандартные экономические требования – 8 часовый рабочий день, двойная оплата ночных и сверхурочных часов и выплата пособий по безработице и в случае потери трудоспособности «кормильца» семьи.
Даже «безголосный электорат» - мигранты, не имеющие права голоса, «возбудились и пришли в движение». И афро-горожане, и монголо-горожане, и индо-горожане и прочие проживающие в городе без вида на жительство «разноцветные невернопейцы и кидайцы», выползли из своих обиталищ – картонных коробок из-под стиральных порошков и шли в колоннах по «авениде» в своих национальных «бурнусах» с портретами «Нудиста с кирпичом» в руках. Выходцы и «выходки» из третьих и четвертых стран мира считали и надеялись, что это им «зачтется», и так они быстрее интегрируются и «мультикультуризируются» в городское общество и получат равные политические права – т.е. «через Нудиста и кирпич» обретут демократию и свободу.
Городской передвижной цирк-шапито, как и всякое народное творчество, не могущее оставаться в стороне от общественной жизни города, быстро среагировал на «конъюнктуру» - и рыжие и белые коверные клоуны быстро «ухватили» городскую ситуацию и заполняя перерыв между выступлениями эквилибристов и жонглеров, смешили детей и их родителей, гоняясь по манежу друг за другом и «понарошку» лупцуя друг друга бутафорскими кирпичами и булыжниками.
Кика - Божий человек. В городе был - как же без него - и свой местный «духовный колорит» - юродивый Кика. Интересна судьба Кики чтобы отдельно поведать о нем.
Еще в младенчестве Кика проявлял зачаточные демократические склонности. Его родителям, конечно, следовало тут же показать его хорошему детскому психологу, и тот сумел бы определить, какие обстоятельства способствуют развитию «гуманистических тенденций» в его характере. Но родители, как водится, сверх меры поглощенные собственными неурядицам, понадеялись на время, которое все лечит.
В современном мире Кике было неуютно. Он понял это не сразу. По внешнему виду никто бы не заподозрил его в патологической неуживчивости. На заре туманной юности Кика был стройным молодым юношей со старомодными вкусами и пороками, которые отличались умеренностью, и умеренностью, которая граничила с пороком. Девушки чувствовали в нем несомненное обаяние. Иные даже оказывали ему высокую честь, что подумывали выйти за него замуж. Но и самые легкомысленные не могли не заметить его недостатков. Уверившись, что Кика человек без будущего, очередная девушка покидала его, как и все ее предшественницы. Отсутствие общительности невозможно было скрыть. Стало ясно, что он нигде не отыщет своего счастья. Он пытался побороть себя, но тщетно.
Всю свою жизнь Кика прожил в городе, где имел несчастье родиться. В городе большинство граждан равнодушно относились к коррупции среди всех слоев государственных служащих, игорным домам, баталиям уличных шаек, пьянству среди молодежи. Они апатично наблюдали, как разрушаются их дороги, лопаются старые водопроводные и канализационные трубы, выходят из строя электроподстанции и разваливаются их обветшалые жилые здания, в то время как боссы города строят новые большие дома, новые большие плавательные бассейны и утепленные гаражи для своих многочисленных автомобилей. Люди к этому привыкли. Но только не Кика.
Поступив после школы в духовную семинарию и «подковавшись теоретически» - пройдя общий начальный курс теории человеколюбия по общеобразовательным «гуманитарским книжкам», а также едва ознакомившись с десятью заповедями Моисея через семинарского профессора богословия - батюшку-лектора, Кика сразу же сформировался как городской «робеспьер» - прирожденный борец за справедливость. От теории он тут же перешел к практике: начал писать в периодические издания разоблачительные статьи, которые нигде не печатались, посылал в Парламент письма с запросами, которые никем не читались, поддерживал честных кандидатов, которые никогда не избирались. Он основал «Лигу города против свалок на улицах», «Ассоциацию по борьбе с коррупцией в городском водоканале», организацию «Граждане против мафии», «Союз борьбы с азартными играми и наркотиками», «Верховный Евгенический комитет за равные возможности для заключенных», создал и возглавил либерал-реформистскую партию и дюжину других общественных организаций. Часто Кика собирал толпу праздношатающихся горожан на площади Ратуши и громогласно разоблачал власть предержащих и продажных чиновников. С пеной у рта доказывал горожанам, что их город есть место непуганых идиотов, где можно безопасно оставаться дураками. И даже больше - быть допущенными к власти!
Правильно говорится в Восточной поговорке: Будь осторожен, когда лжешь. Но еще больше остерегайся, когда говоришь правду! За свои фрондерские речи Кика неоднократно подвергался обструкции политическими противниками в виде плевков и гнилых яиц, но не останавливался на избранном пути. Несмотря на уговоры мамы и наставления папы - известного в городе коммерсанта средней руки, Кика продолжал «изобличать».
Но все его усилия были безрезультатны. Апатичные горожане не интересовались городскими проблемами. Политиканы открыто над ним смеялись. В дополнение ко всем бедам, после непродолжительного общения с Кикой его невеста ушла к горластому молодому парню, «авторитету» на своей улице, который пребывал во всегдашней готовности учинить драку или какую-нибудь забавную выходку, хотя, в сущности говоря, в нем было гораздо больше задора, чем злобы. Парень носил яркую спортивную куртку, и был бизнесменом - владел небольшой перекусочной для клерков в центральной части города.
Девушка же была очень симпатичной. Со стройной фигуркой, она не была красавицей, но не была и дурнушкой. Небольшие серые с голубизной глаза оттенялись темными, не длинными, но вразлет, стрелками ресниц. Строгая линия бровей ближе к вискам переходила в редкий пушок. Лицо казалось скуластым, но слабый румянец стушевывал эту особенность. Темно-каштановые волосы вились и тяжелыми локонами были небрежно отброшены назад. Лицо ее выдавало характер бойкий и самостоятельный. Она очень нравилась Кике, и он строил планы «в смысле женитьбы на ней».
Кика с трудом перенес этот удар ниже пояса - уход своей девушки. Причем девушку не беспокоил тот факт, что в перекусочной ее нового парня пиво разбавлялось водой, а в бифштексах мясо было сплошь из бродячих собак, отлавливаемых собачниками на городских улицах. При расставании она прямо сказала Кике: Боже мой, дорогой, ну и что в этом такого? Так все делают. Нужно быть реалистом!
Но Кика не хотел быть реалистом. Кика решил побеседовать с соперником тет-а тет, но его «аргументы» не убедили соперника. Считая прессу продажной и неадекватной, Кика никогда не читал газет, иначе бы заметил, что газеты пестрят заметками о смельчаках, считавших, что им под силу справиться с бандитами один-на-один. Как правило, все они попадали в реанимацию, где на досуге могли поразмыслить о пробелах в своем образовании по части кулачного боя.
После непродолжительного «мужского разговора по душам» с соперником и продолжительного досуга в реабилитационном центре, Кика сразу же ретировался в бар «Зеленная тоска» где за рюмкой дешевого рома и кружкой пива начал взвешивать все за и против женитьбы и своего дальнейшего прозябания в окружающей его мрачной действительности. Короче говоря, продолжил размышлять о том, что уготовано ему фортуной или велено роком.
Как известно, дьявол искушает человека в облике ангела, а жизнь - верховный архитектор - создает вершины лишь затем, чтобы существовали пропасти. В тот роковой день у стойки бара «Зеленная тоска» к Кике подсела с предложением угостить ее водкой - «Она» - цветущая блондинка, которой на первый взгляд можно было дать 30 лет, на второй 40, а если присмотреться то еще 45. Кэти, была не только старше Кики годами, но много старше унаследованной интуитивной женской мудростью.
Это был знак судьбы - Кэти оплела его сетью шелковистых волос. Увлекла его далеко вниз, в глубокие бездонные воды, за пределы забвения, где нет ни печали, ни воздыхания. И, тем более, политики. Они стали любовниками. И не постигали ничего, кроме любви. Страсть лишала ее способности умерять свои желания. Он подумывал о самоубийстве, но отказался от этой мысли. Ничего не помогало. Опьянение вызывало лишь слезливость. Отречение от мира казалось детским капризом. Все это никуда не годилось, и он ни на что не решался.
Как известно - Сколько у тебя есть в кармане, на столько у тебя и свободы. В пучине отчаяния Кика просадил папашины деньги и влез в долги. А долги надо отдавать. Папа отказался спонсировать теперь уже эротические забавы Кики. Однажды, после непродолжительной душевной борьбы Кика «присел» на паперти православного храма. Было жарко, и Кика снял с головы фуражку и бросил ее перед собой. Неожиданно в фуражке что-то мелькнуло. Удивленный Кика вытащил из нее бумажку. При ближайшем рассмотрении это оказалось купюра небольшого достоинства, но достаточная на кружку пива в «Зеленной тоске».
Как известно, Христос стал богом не во дворце, а в хлеву. В тот день и в последующие дни Кика стал верным поборником религии, и, собирая дань с прихожан на паперти, стал завсегдатаем в «Зеленной тоске». То есть совместил несовместимое - политику, веру и шер-ше-ля-фам! После приобщения к религии через «паперть» у Кики обнаружились чрезмерное увлечение, как алкоголем, так и особого рода курением и похотью, переходящими в желание лечиться уколами особо возбуждающими средствами. Кика так сильно переусердствовал в познании книжных наук, горячительных напитков и прочих «дымных миражей», что у него случился «заворот ума» - он «сбился со смысла» и стал философствовать и «обличать пороки» уже с паперти православного храма. Став сексуальным пиратом, он уже довольствовался не только Кети, но и остальными «сотрудницами» в шалашиках «Зеленной тоски».
У Кики произошло раздвоение личности - он стал прихожанином на паперти и «своим» в «Зеленной тоске», и со временем превратился в мужика, обсосанного жизнью и дешевыми женщинами, как леденец на палочке. Но революционных замашек не бросил.
С «всклокоченной от мыслей» головой Кика ходил по городу в «расхристанной епанче», полностью увешанной на груди разными дешевыми медальками. После воскресной службы в храме, жители пригородных «посадов», кто весело, а кто и с суровостью во взгляде, внимали тому, как Кика - честно зарабатывая на «бутылку», доходчиво обличает «человеков» - этих «сосудов мерзостью наполненных». По узости своего интеллектуального горизонта и «мелкотравчатости» социальной базы в лице «посадовцев» и политические инвективы Кики были узкими. В основном, Кика обличал «берократов мацинипалицета», которые любят мзду и награды. Некоторые из чинуш - вдохновенно проповедовал Кика - Зарабатывают столько орденов и медалей, что им не хватает груди, чтобы всех их нацепить, и они носят медальки в задних карманах штанов! И тут же с пафосом приводил непонятно чьи, но явно подходящие «к месту» стихи:
Сей парадокс, мне непонятен, но ведь от правды не уйдешь.
Как часто сокол в рваном платье, а в золотых одеждах - вошь.
Не без корысти, потрафляя вкусам своих основных спонсорш - «безакцизным поставщицам живого товара а-ля-натюр», Кика, «из гуманизма и любви к ближнему», жалел мадамов - этих несчастных «верблудов с двумя горбами, но с золотым сердцем» - жертв «общественного недуга при любом государственном устройстве». Они, несчастные - вещал Кика с паперти - Как ночные бабочки в «бестелесном виде», летят на «сулимые дьяволами золотые горы, но горят и тонут в огненных реках». За эти человеколюбивые речи, мадамы любили и жалели Кику - щедро одаривали его милостыней и, изредка, «своей женской нежностью».
Причем Кика не был сексуальным попрошайкой. Просто кабарешные мадамы - те, которые были уже «в соку возраста» и не пользовались «повышенным спросом» у клиентов, короче говоря «дамы со скидкой», но не желавшие терять профессионального «тонуса формы» и с этой целью проходившие у Кики «кастинг», между собой поговаривали, что Кика очень даже силен по «мужской части». Но за гуманные речи Кики в защиту «доступных мадамов», у недоступных мадамов - обманутых жен мужей, постоянных клиентов «мадамов-верблудиц», в сердцах были одни стальные кинжалы, отравленные ядом мести и прочими грязными намерениями, как в отношении «двугорбых верблудиц», так и в отношении Кики.
Кика «духовно самореализовывался на паперти», но тратил все собранное «подношение» в «Зеленной тоске». Там он «набирался сухого пороха», чтобы еще сильнее «обличать». Как «Божьего человека», власти Кику не трогали, а за острый язычок и немножко побаивались. Авторитет Кики был настолько силен, что даже «представители силовых структур» - полицейские, обходили Кику стороной и часто, после «горячего приема за воротник» в «Зеленной тоске», сами отвозили его на патрульных машинах домой - на паперть православного храма, где Кика «обретался».
Однажды, темным вечером, на паперти храма, Кику тайно посетила мадам, от которой за версту несло крещенским холодом и суровым благочестием. После той «тайной вечери», Кика, со своей паперти, стал яростно обличать Сильного, стуча себе в грудь подобранным на стройке кирпичом. Так, как Кика был «хлебосольным авторитетом» в своем духовном мирке, то все юродивые города, как полноправные граждане имеющие право голоса, в один голос подхватили «кирпичную тему» подброшенную Кикой и стали активно «превозносить Нудиста и обличать Сильного» с папертей остальных церквей, а также мечети и синагоги.
По неофициальным сведениям, даже сектанты различных многочисленных духовных течений, начали «копошиться по нудистской теме» в своих конспиративных молельнях. А все благодаря демократии - ведь только демократия дает свободу слова и широкую возможность говорить все, что на ум взбредет, даже если этот ум и юродивый.
Не могли остаться в стороне и духовные руководители всех религиозных конфессий. Каждый день во время отправления «церковных служб», во всех «молельных домах» священнослужители громогласно проповедовали мир и терпимость между всеми последователями традиционных религий и предавали анафеме «нетерпимых схизматиков и камнеметателей».
Но ничего не помогало - страсти разгорались не на шутку. Короче говоря, в городе, в бутылке политического «коктейля Молотова», керосина набралось достаточно для большого пожара. Оставалось только чиркнуть спичкой. Дыма без огня не бывает - начали вспыхивать конфликты.
Законы диалектики и драматургии. Политическая подоплека конфликтов. Согласно действующим законам диалектики и драматургии жизни, между народовольцами – исполняющими волю народа и избранными для этого «своим народом» руководителями общества, в основном консерваторами либерально-демократического толка и народонедовольцами – оппозиционным нобилитетом, избранным провидением «желателям порулить» обществом революционерам, тоже приверженцам либерально-демократических ценностей, перманентно, как фитиль ружья, тлеет невидимый, на первый взгляд, системный конфликт. На первых порах конфликт не выходит за рамки политкорректности и ограничивается драматическими позами и эффектным размахиванием рук при произнесении «ниспровергательных» речей. Постепенно погромные речи перерастают в пену у рта, сверкание и сыпание искр из глаз, безадресные «матюки» и эффектные смачные плевки на пол пивных и прочих увеселительных заведений. И, наконец, по законам драматургии, в последнем акте пьесы висящее на стене ружье стреляет. Из пивных конфликты «шума-тошно» выплескиваются на улицы и площади города, где уже площадные «матюки» и смачные плевки находят своих адресатов. А махание рук перерастает в рукопашные схватки с выбиванием зубов и глаз и в кидание камней ввязывающегося в «драку в трактире» простым демосом. Ведь демос, после принятия «горючего» в пивной, превращается в комос, который любит такого рода развлечения - в драке он дает выход своим первобытным инстинктам и выплескивает наружу душевные стрессы от повседневной рутины жизни.
Государственные умы – законодатели. Демократия учит, что несправедливость допустима, если доставляет выгоду; непростительна только бесполезная несправедливость. В низших слоях общества всегда гнездиться и пробивается смутная мысль, что политический порядок покоится на несправедливости. И это смутное чувство выражается в своеобразной форме. Народная масса часто восстает и бунтует против органов администрации – т.е. это бывают восстания управляемых против управителей.
Здравый смысл и совесть подсказывают, что удерживать от преступления должен природный стыд, а не бич власти и если «подданные» не стыдятся наказаний и только жестокими карами удерживаются от пороков, то виновато в этом жестокое управление, ожесточившее людей и приучившее их к насилию. Частое употребление казней никогда не исправляло людей. Несчастно то правление, в котором принуждены принимать жестокие законы. Парламентарии прекрасно знали необоримое, закоренелое равнодушие и недоверие, с каким население привыкло встречать «законодательное законотворчество» и призывы к общественному содействию деятельности власти, по собственному опыту и «народному чутью» хорошо зная, что ничего из этого, кроме новых тягостей и бестолковых распоряжений, не выйдет. Поэтому, для исключения «брака» в своей деятельности, городские парламентарии использовали давно изобретенное и старое, как мир, средство предупреждать законодательные ошибки – заранее распространить на базаре слух о задуманном законе и прислушаться, что о нем говорят обыватели, чтобы услышать «глас народа». Но и после этого «рыночного теста» всегда в Парламенте слышалась обывательская разноголосица не лучше базарной - одни были недовольны тем, что разрушается старое, другие были недовольны тем, что слишком медленно вводится новое. И каждый из депутатов отчаянно торговался, стараясь сбросить с себя прежние свои обязанности, и не теряя прежних прав, приобрести новые, отстаивал свои старые выгоды, а также усердно добивался чужих, стараясь избавиться от связанных с ними обязанностей, т.е. свалить их на других депутатов и их спонсоров. Выходило, что парламентарии не правили, а были лишь орудием управления - обязательно служили, причем верно и рьяно своим спонсорам, т.е. тем – «кто больше заплатит». Таким образом, парламентарии не были деятельными руководителями общества - наибольшая польза, какую они могли принести обществу, могла состоять только в решимости не делать ему вреда.
Своим «базаром» парламентарии производили впечатление людей, случайно попавших во власть и взявшихся не за свое дело. При трех-четырех исключениях все это были люди с очень возбужденным честолюбием, но без оправдывающих его талантов, даже без правительственных навыков, заменяющих таланты, и - что еще хуже всего этого - совсем лишенных гражданского чувства.
В Парламенте постоянно стояли шумные споры, но не о деле, а о власти; сталкивались политические притязания, а не деловые мнения, а в аргументации, артикуляции и жестикуляции ярко проявлялось общественное настроение и уровень склочного политического сознания «избранников народа». Регламент Парламента предоставлял право всякому депутату высказывать свое мнение «с той смелостью, которая потребна для пользы дела». И депутаты широко пользовались этим правом, не боясь не только власти, но и собственной глупости. Поэтому в депутатских речах постоянно звучали такие неблагозвучные ноты, что спикер и парочка благомыслящих депутатов считали своим долгом во имя «благозвучия и чинности» постоянно, но безуспешно призывать собрание к миру, взаимной любви и единомыслию.
После особо кровавой схватки противоборцев у городской скотобойни, когда пострадали 13 бойцов с обеих сторон и около 30 прохожих мирных обывателей, даже городской Парламент признал, что пора упорядочить кирпичный хаос законодательным путем. Но никто из отцов – законодателей не знал, как это сделать. Высказывался широкий диапазон различных законодательных предложений – от «остужения» яростного пыла драчунов химической кастрацией, до заливки всех булыжных мостовых города асфальтом с целью лишить застрельщиков драк их главного оружия – булыжника.
Один депутат, «ни к селу, ни к городу», вышел с предложением объявить гимном города песню: - «Вот моя деревня, вот мой дом родной!» Так, как в Парламенте существовал регламент времени на выступление депутата, то все толерантно слушали его до конца «держания» им речи. Депутат выразил мнение, что городская жизнь портит людей и поэтому им необходимо не отрываться от своих исторических корней. Он искренне считал свой городской посад развитой страной, а город – развитым странно – без исторических корней. «Исторические корни» были его слоганом во время избирательной компании – они привлекли внимание большинства избирателей отдавших за него голоса на выборах. Он так и не «отошел» от предвыборной горячки и с момента избрания депутатом – мажоритарием от пригородного посадского района, на каждом заседании Парламента выступал с этим своим «гимном». И всегда его предложение большинство депутатов дружно «прокатывало» - все новоиспеченные народные избранники старались поскорее забыть и не вспоминать о своих исторических корнях, затерянных где-то в деревенской глуши. Но химическую кастрацию горячо поддержали депутаты – лоббисты медицинских заведений, а заливку асфальтом мостовых поддержали «интересанты» от строительных подрядчиков. Были и другие подобного рода инициативы от депутатов, заинтересованных получить доступ к финансовым потокам из городского бюджета для своих спонсоров. Эти спонсоры всегда делали щедрые пожертвования в предвыборные фонды подопечных депутатов от своих «прибытков», которые всегда стремительно росли после принятия Парламентом интересующих их законов.
Все эти законодательные предложения вызвали яростную полемику в Парламенте. Полемика, мало - помалу, переросла в жгучую перепалку, а перепалка вылилась в горячую потасовку, когда все парламентарии, желая «зафиксировать свою позицию» и завладеть вниманием своих коллег, в едином порыве ринулись к включенному микрофону рядом со спикером Парламента. Под влиянием «порыва» все народные избранники разом захотели выразить с трибуны свое особое мнение по вопросу кирпичного хаоса. В кровавой давке у трибуны многие депутаты получили увечья – отдельные депутаты прокладывали себе дорогу к трибуне не только локтями. Выломанные ножки стульев и столов они использовали в качестве бейсбольных бит, а в качестве бейсбольных мячиков – физиономии коллег по законотворчеству. Пострадал и сам спикер Парламента – почти все депутаты дружно «настучали» ему по голове его же собственным деревянным молоточком, стуком которого он утверждал принятие законов.
«Рыба гниет с головы» - говорит народная мудрость. Бой в Парламенте незамедлительно должен был перекинуться к противостоянию на улице. Это и произошло в самое ближайшее время.
Диспозиция противоборцев. Чтобы понять стратегию сражений, необходимо рассмотреть расположение стратегических и тактических объектов и диспозицию сил противоборствующих сторон на карте города.
Уездный городок N живописно оплетал невысокий холм паутиной мелких улиц и улочек, сбегавших с вершины до подошвы холма. На вершине холма, как паук в центре паутины, «царило» высокое здание мэрии – ратуша, основательное строение, выполненное в смешанном готически-модерновом стиле с колоннами, куполами и с лепниной свирепых оскаленных морд мифических животных над входом в ратушу и над окнами кабинетов чиновников ратуши на фасаде. Ратушу окружала довольно просторная, выложенная серым булыжником, главная площадь города, именуемая площадью Вечного Согласия. Перед центральным входом в ратушу располагался небольшой живописный фонтан с «писающим мальчиком», причем пухленький амурчик с ехидным выражением лица неуважительно «бил струей» в сторону ратуши. По периметру площади, равноудалено друг от друга, парили над городом купола и шпили православного собора, католического костела, протестантской кирхи, мусульманской мечети и синагоги.
Как бы доказывая всем «ходящим под Богом» смертным, что закон суров и одинаково карает всех, независимо от цвета кожи и вероисповедания, чуть ниже по холму и между протестантской кирхой и мечетью, обложенное черным гранитом, высилось старинной постройки в стиле классический ампир, суровое на вид здание городского суда. Перед фасадом здания суда, оживляя его неприступный вид, на, как говорили шутники, высоком «поц-та-менте» стояла, «изваянная» из белого гипса, статуя пышногрудой босоногой женщины, облаченной в длинную, спускающуюся волнами хламиду с разрезом от пояса до подола. Разрез открывал пышное, плотоядное бедрышко. В одной руке статуя держала «бэз-мэн» - большие базарные весы с двумя большими тарелками на цепях, в другой – обнаженный меч. На глазах женщины была повязка, а на чувственных губах блуждала лукавая улыбка. Это была Фемида – Богиня Правосудия. Проходя мимо Богини, все горожане «про себя», и каждый своему Всевышнему, творили молитву с единственной просьбой – охранить их от удовольствия иметь дело с такого сорта женщиной.
За католическим костелом, наверное как напоминание о святой инквизиции, незаметно маячило серое приземистое здание городского комиссариата полиции. Ниже по холму, через дорогу, за комиссариатом, за высоким бетонным забором со сторожевыми вышками, высилось красное кирпичное здание с зарешеченными окнами в стиле «баррако». Это был «централ» - городская тюрьма. Нахождение пенитенциарного учреждения рядом с комиссариатом создавало много удобств – все правонарушители были рядом, под рукой у следственных органов и рядом с Небесными Святителями. Считалось, что это отобьет охоту у преступников юлить и лгать перед лицом Высших сил - «под присягой». Ведь эти «пораженные в правах» граждане не знали, что такое грех, ибо постоянно жили во грехе, наивно полагая это своим естественным состоянием. Но самое интересное, что при всем притом, перед Всевышним, «пораженцы», со спокойной совестью, считали себя венцом творения. Близость к комиссариату также ограничивало возможности закоренелых преступников совершить побег или быть отбитыми сообщниками во время конвоирования из тюрьмы в комиссариат для допросов, опознаний и других следственных действий. Как следствие «близости» полиции и тюрьмы, финчасть комиссариата могла экономить на горючем и запчастях для «черных воронков». А адвокаты и следователи экономили на общественном транспорте, будучи избавлены от поездок за город в тюрьму для встреч с подследственными.
Чтобы выйти из тюрьмы на свободу «с чистой совестью», нарушители общественного порядка и морали – «сидельцы» исправительного заведения, тоскливо избавлялись от пороков, коротая время в угрюмой тишине карцеров и камер-одиночек на хлебе и воде или на скудном продовольственном пайке, урезаемом начальником тюрьмы с целью экономии городского бюджета. За мелкие прегрешения и нарушения тюремного режима, начальник тюрьмы «бил звонкой монетой» - уменьшал порцию «дневного довольствия» и так скудного пайка арестантов. Это повышало доходность предприятия и «паек» самого начальника тюрьмы. Тем самым бедолаги зеки постигали глубокий смысл древнего изречения: – «Бедность – не порок, а следствие пороков!» Покладистые, не нарушавшие тюремный распорядок, арестанты занимались общественно-полезным трудом – монотонным сколачиванием табуреток и пошивом форменных халатов «в полосочку» - для личного пользования. А также подпольно «строчили» из «левого» текстильного материала безакцизные «ковбойки-футболки» с доморощенными «лейблами» под марку известных фирм. «Левый» фирменный трикотаж хорошо «шел» - реализовывался на черном рынке, а также не облагался налогами и поэтому приносил стопроцентную прибыль. «Коммерциализированный» общественно-полезный труд приносил определенный «приварок» к скромной казенной зарплате начальника тюрьмы, который делился доходами с комиссаром полиции. Тот, в свою очередь, вносил весомый «вклад» в общее дело «исправления» зеков – поставлял для работ квалифицированную рабочую силу в лице задерживаемых правонарушителей. В таких случаях комиссар пользовался моральным принципом – «Был бы человек хороший, а статья в уголовном кодексе на него всегда найдется!» Впрочем, этим принципом комиссар руководствовался и во всех остальных случаях своей полицейской жизни.
Так как даже сторожевые собаки в тюрьме были приучены напрасно не гавкать, то тишина тюрьмы лишь изредка нарушалась бренчанием ключей, лязгом отпираемых железных дверей и криком: - «На выход с вещами!» Имея «под боком» городское пенитенциарное учреждение горожане могли спать спокойно. Ведь присутствие «под боком» и вид вооруженных полицейских сильно умиротворяет.
Во всех питейных «салунах» города, каждый уважающий себя «потребитель» сам платил за свою выпивку. Это подтверждало старую, как мир, земную истину – «Каждый сам за себя - один Господь за всех!» Но культовые сооружения вокруг ратуши, вонзающие свои шпили в бесконечно голубое небо, подтверждали другую, Божественную истину – «Сколько людей - столько и Богов!» Выходило, что у каждого жителя города своя душа со своими проблемами и чаяниями и ее окармливает свой небесный святитель через своих земных посредников – бородатых или выбритых до синевы священнослужителей. А для неприкаянных «схизматиков» и заблудших душ существовало «исправительное учреждение» - комиссариат полиции с его мощным «направляющим» на путь истины «органом внутренних дел». Таким образом, на вершине холма, как паук в центре паутины, царил мэр. А власть городского головы – мэра, освящалась со всех сторон пентаграммой высших духовных сил основных мировых конфессий и подкреплялась земными средствами принуждения к порядку – полицией, судом, и тюрьмой.
От фонтана с «писающим мальчиком» начинала свой путь «Авенида Свободы» - главная улица города. Она шла между православным собором и синагогой, и спускалась вниз к подножию холма к пригороду. По обеим сторонам «авениды» тянулись деловые офисы отделений банков и мелких торговых фирм - маленькие магазинчики бытовых товаров, одежды, обуви и прочих акссесуаров. А также мелкие «перекусочные и забегаловки», где подавали «хот-дог» и «ледяной хот-компот», для «кормления обедом» служилого люда «сферы услуг». В основном это были клерки городских учреждений, продавцы мелких лавченок и прочий мелкий «офисный планктон», как «шутил про себя» комиссар полиции города. Себя, комиссар полиции, считал крупным хищником, питающимся не только планктоном.
Для «чистой» публики – отцов и столпов общества, в начале проспекта, за синагогой, стояло здание в стиле «ложный ампир, переходящий в роккоко» - это был ресторан высшего разряда «Шале Рояль». Неоновая буква «Ш» в вывеске ресторана постоянно «мыргала» - то ли «коротило» электричество, то ли так было заранее задумано, но название читалось как «але Рояль». Хозяином Шале Рояля был француз – кавалер ордена Подвязки мэтр Жан-Пьер де Гей-Гусак, неизвестно каким ветром занесенный в город. «Городским головам» - руководителям города, в Шале Рояле, днем подавались комплексные обеды – гамбургеры и хот-доги, поджаренные на «чистом животном масле». Вечерами же в Шале-Рояли стонала и щебетала скрипка, и выступал «кан-кан а-ля Мон-мартр» девушек, «приглашенных из самого Парижа с пласа Пигаль». Вечером в ресторане подавали «европеические» блюда: – окорочка лягушек в кляре, копченных виноградных улиток в соусе чили, запеченное на углях мясо варанов с галапагосских островов и с гарниром из авокадо, «череп-паховый суп по стулонски» - так, с «французским прононсом», было написано в меню, и прочие деликатесы, искусно приготовленные «выписанными из Парижа» поварами. Эти «монголо-горожане» - мигранты из «французского Индокитая» «творили» невозможное из обыкновенных бройлеров и куриных окорочков. А иногда и из «экзотического» мяса – филейных частей «подвернувшихся под руку», бродячих уличных собак.
Пониже французского ресторана, посередине «Авениды Свободы», в здании в стиле античный ампир - располагалось второе крупное «тематически смешанное» развлекательное заведение – мужской пивной стриптиз-бар «Зеленная тоска». Изначально название заведения планировалось как «Зеленная Доска» - все стенки внутри бара были «обшиты» деревом и окрашены в зеленый цвет, как символ надежды. Но владелец бара господин Изяслав Карлович Корчмариков из мелочной экономии нанял «писать» вывеску «мазилу» - мигранта-афрогорожанина, плохо владевшего титульным языком города. «Несоответствие» было замечено не сразу, когда менять что-либо было уже поздновато, да и накладно. Но название прижилось и даже по-другому уже не мыслилось. Бар инкогнито посещали домохозяйки в свободное от домохозяйств и мужей время и незамужние дамы, которым «уже за тридцать». В анкетных данных таких дамочек, в графе профессия, стояла запись – «незамужняя девушка», а по складу ума они были особами с гормонально-психической неустойчивостью и поэтому постоянно находились в «фертильной фазе критического цикла».
Особенно привлекала дамочек «вертильного цикла» развлекательная программа мужского пивного стриптиз-бар «Зеленная тоска», ибо в меню программы входила экзотическая «группа товарищей» - ансамбль Мэн-ню. Изюминка выступления актеров ансамбля состояла в том, что «Мэны» - «амбалисто-зверовидные мужики, исполняли танец живота и по ходу танца оголялись до «положения Ню». У всех «мальчиков» были лучезарные глаза, ослепительно белозубая улыбка и во время танца они очень живо играли «натасканными» мускулами живота. Впрочем и остальные, даже скрытые под остатками одежды мускулы «вьюношей» были рельефно выпуклы, и одним своим видом смущали «девочек» на неприличия.
Сзади бара в пристройке именуемой «гостеприимным домом», имелись кабинеты, стилизованные под шалашики. Завсегдатаи – шутники, с юмором называли эти шалашики - «кьебинетами на двоих». Там предоставлялись кров и кровати, которые сдавались «по часовому тарифу» всем желающим «потаскухам и потаскунам» - особам, которые от «тоски» не могут спать в одиночку. Кстати сказать, г-н Корчмариков – один из столпов «нобилитета» города, считался широко образованным джентльменом - говорил на восьми «иносрантских» языках, не считая родного одесского, на который он всегда «сбивался» в конце любой произнесенной им фразы. Во всяком случае, он очень грамотно распоряжался своим ФИО – паспортными данными. Для избранных он был просто Изя, для официальных органов – налоговиков и полиции – Славой, для остальных смертных – Карлычем. А у неприобщенных к высшему свету «товарищей», его подпольная «кликуха» была - Корьчмурик.
«Изюминка» заведения «Зеленная тоска» или как Золушка пробилась в королевы. Помимо монументально-архитектурных исторических ценностей в городе было и много духовных ценностей. Одной из таких достопримечательностей, связанных с баром «Зеленная тоска», была широко известная в городе и его окрестностях, пышнотелая и вечномолодая женщина с большой сексуальной привлекательностью мадам Мимоза – заведующая «женской частью» бара, которая всю свою жизнь, начиная с юных лет, проработала не покладая рук и не смыкая ног в заведении «Зеленная тоска». Очень интересна история жизни многоуважаемой мадам Мимозы, чтобы не остановиться на ней поподробнее.
В третье воскресенье каждого месяца, в баре «Зеленная тоска» проводился конкурс красоты – «Мисс голая элегантность». В этот день в баре яблоку негде было упасть, и не было проходу от настоящих самцов - тонких ценителей женских прелестей, а также прочих сексуальных маньяков и половых пиратов, почитавщих за честь поприсутствовать и поучаствовать в этом элитном и креативном празднике красоты и элегантности. Чтобы можно было хорошо рассмотреть и оценить достоинства конкурсанток, все девушки, тряся «яблочками и булочками в костюмах а-ля-натюр», сновали в проходах между столиками заведения, разнося пиво зрителям. Особенно подогревало интерес зрителей к конкурсу то обстоятельство, что каждая пятая заказанная кружка пива была за счет заведения и торжественно посвящалась той девушке, которая вызывала особую симпатию. Победительницей конкурса со званием «Мисс голая элегантность» текущего месяца становилась та номинантка, в честь которой выпивалось больше всего кружек пива. А тот «ковбой», который выпивал больше всех посвятительных пятых кружек, получал громкую кличку «Дикий мустанг» и право возложить на голову победительницы, анодированную под золото, украшенную дешевыми стразами диадему и перекинуть ей через плечо на голую грудь трехцветную ленточку. Но и это еще не все! После церемонии награждения, «Дикий мустанг» тут же, под оглушительный свист и поощрительные возгласы оставшихся за бортом слабаков, препровождал под ручку победительницу к алтарю в королевскую опочивальню – особый шалашик с двуспальной кроватью под пологом, имитирующим королевскую мантию с горностаевыми хвостиками. Считалось, что там, за пологом, «Мисс голая элегантность», как настоящая «ковгерлс», своим лассо обратает и обуздает «Дикого мустанга» не меньше раз, чем количество хвостиков на королевской мантии. За счет заведения, разумеется. Но почти все «Дикие мустанги», после блистательной победы похожие на сивых меринов, уныло, но хорохорясь на людях, как Христос несший крест на Голгофу, «тащили свои крупы» в королевскую опочивальню не переспать, а просто поспать – их и так уже достаточно «достала» халявная пятая кружка разбавленного водой пива.
Весь месяц, до следующего конкурса, переспавшая в королевской опочивальне победительница считалась королевой, а опочивальня становилась ее резиденцией и местом обретания, и пользовалась повышенным спросом у «населения». Соответственно, с «калифов на час», желающих внеконкурсно пообщаться с королевой, взималась дополнительная повышенная плата.
Изюминкой конкурса «Голая элегантность» было не только обычное «Шер-ше-ля-фам!» На заре туманной юности мадам Мимозы, раз в месяц, с целью проверки финансового состояния бюджета городского муниципалитета, в город из областного центра приезжал суровый налоговый инспектор губернского финансового управления. Тогда с подачи мадам Мимозы, отдел культуры муниципалитета разрешил проводить в «Зеленной тоске» конкурс красоты – за день до начала проверки финансов. В тот год мадам Мимоза дюжину раз становилась «Мисью голая элегантность» и в течение года жила в королевской опочивальне и в качестве «ковгерлс» обратывала и обуздывала «двухлоконового лысака и финансового псих-аналиста» - привередливого губернского налогового инспектора. За счет казны города, разумеется. Но небезвозмездно, естественно, ибо налоговый инспектор всегда уезжал в свою губернию умиротворенный и довольный состоянием финансовой отчетности городского бюджета. В перерыве между «проверками отчетности городского бюджета», мадам Мимоза «обслуживала» и ответственных работников муниципалитета и Парламента города – всем ответственным членам города было лестно, приятно и почетно быть «обратанными и обузданными» истинной королевой в царских апартаментах под сенью королевской «манты» с горностаевыми хвостиками.
В тот раз, благодаря своей инициативе, мадам Мимоза поднялась на свою первую ступеньку вверх по социальной лестнице. С видом настоящей королевы, с гордостью и шиком неся на голове диадему, а через плечо трехцветную ленту, мадам Мимоза суровым, государственным взором надзирала за девушками – за победу в конкурсе она была освобождена от обязанности самой разносить пиво клиентам. Как самая первая победительница в самом первом конкурсе красоты, на стенке в прихожей «Зеленной тоски» висело увеличенное фото мадам Мимозы» в виньетке. За ней тянулся длинный ряд фоток паспортного формата последующих победительниц.
С тех пор много воды утекло - «разбавляя пиво», как говорили шутники, завсегдатаи «Зеленной тоски». Кроме официальной работы в «Зеленной тоске» госпожа Мимоза имела и частный полуподпольный бизнес – бюро конфиденциальных ритуальных услуг «Обнаженная элегантность», несколько благозвучно названное так в честь первого конкурса красоты «Голая элегантность», на котором блеснула госпожа Мимоза на заре своей туманной юности.
Услугами тайного дома свиданий госпожи Мимозы пользовались, инкогнито, солидные леди и джентльмены с известными в городе именами, которые были у всех на «слуху» и им абсолютно не хотелось их еще больше афишировать. Особенно в «Зеленной тоске», вдали от «затраханных» общественными заботами государственных мужей, любили оттягиваться их жены, в окружении «натасканных» в эротическом массаже молодых мачо. Трудясь в сфере секса «по вызову» и лично сидя «на коммутаторе связи», госпожа Мимоза составляла любовные пары «на время», как хороший японский «икебанист» составляет благоухающие букеты из цветов со «смыслом». Причем букеты госпожа Мимоза составляла, как из цветов разного наименования, так и из цветов одного сорта. После того, как такие букеты быстро завянут и перестанут благоухать, их не жалко было выбрасывать на помойку.
Сама госпожа Мимоза, всегда юная и прекрасная, как цветущая Вечная Весна, справляла свой день рождения шампанским и бутербродиками в общем зале «Зеленной тоски» каждый год на Первое марта. В этот день многочисленные поклонники заваливали ее многочисленными поздравлениями, цветами и подарками. Правда, год рождения благословенной мадам Мимозы был для всех тайной за семью печатями. «В конце концов» - считала и говорила достопочтенная мадам Мимоза – «Женщина должна всегда быть окутана тайной, быть загадкой! Пусть мужчины ломают себе головы над ее разгадкой!» Мадам Мимоза так долго «стояла» на своей должности, что даже старожилы не помнили, ни как ее настоящая фамилия, ни какой она была в молодости. Ни даже того – Мимоза ее настоящее имя или «творческий псевдоним». Но все «девочки», как «практикующие», так и давно «отошедшие от дел», всегда поминали ее добрым словом. Особенно они вспоминали ее слова, которыми мадам Мимоза напутствовала всех тружениц в первый день их работы в «Зеленной тоске». Низким, хорошо поставленным контральто, казавшееся «вылетающим» из глубокой ложбинки между «высокопоставленным бюстом», мадам Мимоза рокотала: - «Милочки! Будьте умницами - всегда высоко держите торговый знак нашего добропорядочного заведения!» - при этом она вскидывала вверх правую руку с плотно сжатым кулаком. И затем добавляла – «И запомните – никогда напрасно не суетитесь под клиентом! От суеты клиент потеет и соскальзывает!».
Продолжение обозрения диспозиции города. Напротив «Зеленной тоски» - прямо через главную дорогу города - Авениду Свободы, окрашенное охрой, светилось, как пасхальное яичко, желтое здание Конгресс Холла – Законодательного собрания города во главе со свим спикером. Спикер городского парламента был фатом и паркетным шаркуном, рожденным для светских салонов, будуаров и раутов под бокал шампанского и шведский стол – «на халяву». Каждый свой шаг он сопровождал красивым словцом, и глупыми сентенциями, а также с грацией и изяществом телодвижений совершал прочие милые глупые поступки, которые впрочем не шокировали окружающих народных избранников, ибо те сами, со своим умом, интеллектом и манерами, недалеко от него ушли – дрейфовали где-то рядом, поблизости. Как общественный деятель местного пошиба спикер полностью соответствовал своему месту и должности – успешно и с блеском справлялся с обязанностями быть всем приятным и необъязательно полезным. А во время ведение заседаний, восседая на трибунке спикера, мастерски вел свою роль режиссера провинциального театра абсурда - громко и настойчиво стучал деревянным молоточком по деревянной тарелочке утверждая принятые законы.
Это расположение парламента рядом с увеселительными заведениями создавало массу удобств для плодотворной работы спикера и городских конгрессменов. Когда мозги депутатов начинали «закипать» от активной законотворческой деятельности, они перебегали дорогу из зала заседаний в шалашики «Зеленной тоски». Там в непринужденной обстановке они «подзаправлялись и подрасслаблялись». Т.е. хоть мгновение жили простой, неприхотливой жизнью, накоротке – демократически, общаясь со своими избирателями и тем самым духовно не отрываясь от своего «эрректората». Но это соседство имело и оборотную – негативную сторону. Как известно, все путчи и общественные «заварухи» начинаются в пивных и затем «перекидываются» на правительственные здания. Распаленные пивом и демократическими идеями революционеры в первую очередь начинают бить булыжниками депутатские окна, закидывать их коктейлями Молотова и обстреливать гранатометами и танками. В данном конкретном случае городским карбонариям и ниспровергателям общественных устоев не надо было далеко ходить от пивной «Зеленная тоска». Все необходимое – и пиво, и Парламент, и булыжник были у них рядом – прямо под рукой. Исторический опыт общения с бунтарским демосом был осмыслен и учтен отцами-законодателями. Городской Парламент был выстроен в стиле «поздний ампир» - он имел маленькие оконные проемы, окна были редко «разбросаны» по фасаду здания и имели массивные ставни. А желтый цвет здания, как летнее солнце, слепил глаза бунтарей и «сбивал им прицел» при камнеметании. Самое интересное, что окна «Зеленной тоски» тоже имели булыжниконепробиваемые ставни, окрашенные в зеленый цвет - в тон названию. Но здесь зеленый цвет имел другой, дальний прицел. Как посреди желто-серой бесплодной пустыни спасительный зеленый цвет оазиса есть символ последней надежды на спасение страждущего и жаждущего, так зеленные окна «Зеленной тоски» манили взоры и притягивали души городского плебса постоянно испытывающего жажду и желание ее утолить. И приникнув к струям живительной влаги в райских шалашиках «Зеленной тоски», получить успокоение от жизненных бурь и житейских «катаклизьмов».
Ниже «Зеленной тоски» в конце главной улицы - перед пригородом, в здании, выстроенном в стиле революционный ампир, «содержалось» еще одно развлекательное заведение – стриптиз-бар «Плохие девочки», где, как и везде в увеселительных заведениях, царила веселящаяся скука и скучающая веселость. Там, отдыхая от домашней стряпни, «стряптизировали» те же домохозяйки города и их «зрелые» дочки. Т.е. взамен верчения на кухне, трясли «мячиками и булочками» и усердно крутились «а-ля-топлес» вокруг серебристых шестов увеселительного заведения. Молоденькие дочки «подрабатывали» денежки «в трусики», для оплаты учебы в колледже - в свободное от занятий время. Кстати сказать, если в городе было всего около одного процента девушек, годных на то, чтобы носить открытые купальники, то они почти все «обретались» в баре «Плохие девочки». А «гудели» и «прожигали жизнь» в баре «настоящие самцы» - домохозяева, пролетарии из «пригородных посадов».
В баре часто бывали драки из-за «самок», ибо хорошая драка в трактире считалась давней традицией и естественной культурой пригорода. Ведь хорошая драка всегда возбуждает и придает прыти – в мужчине сразу же «взбрыкивают» древние инстинкты и он начинает чувствовать себя самцом в период «гона» - глухарем на токовище и крутым добытчиком самки – глухарки. «Скрип-бар» держал бизнесмен «средней руки» - Лавр Павлович Мастурбаев – среди «своих» просто – Падлыч. Он «кооперировался» с господином Изей Корчмариковым – направлял «забредавшие» в его заведение «бескровные парочки» под кров шалашиков «Зеленной тоски». Но «Падлыч» тайно «копал» под господина Корчмарика, не уведомляя его, расширялся - строил рядом со своим баром «жилую пристройку» - тоже с «шалашиками», но только обшитыми изнутри коричневым пластиком - «под дерево».
Падлыч имел коммерческую жилку и любил из всего извлекать выгоду. Чтобы разные партийные агитаторы не марали стен корчмы своими пропагандистскими материалами, перед входом в бар он установил дощатый щит на ножках, на котором можно было клеить плакаты и объявления – за плату конечно. На них всегда красовались портреты кандидатов в депутаты муниципалитета от различных партий вперемежку с объявлениями отдельных граждан. Как то:
– Сдам квартиру на 5-7 лет в зависимости от решения суда;
- Контактный секс по телефону – недорого. Качество оргазма гарантируется!;
- Обучаю любым иностранным языкам во сне. Методика отработана по Фрейду. Применение языка по желанию обучаемого;
- Горящие шоп-туры в Пнём-Пень! Гарантия приезда после отпуска с полными авоськами товаров и отдохнувшими и загорелыми Пень-Пнями;
- Жгучая брюнетка тридцати трех лет, рост 160, объем груди, талии и бедер такой же, желает познакомиться с олигархом - жгучим длинноногим блондином ростом не ниже метр девяносто с голубыми глазами и яркой индивидуальностью для создания любовной пары.
- Одинокий бедный инвалид-паралитик, страдающий припадками эпилепсии, ночным диурезом, импотенцией и приступами немотивированной агрессии, ищет молодую, с высшим образованием, не бывшую замужем, с яркой сексуальной внешностью девушку 90 – 60 – 90, без вредных привычек и материальных проблем для создания крепкой семьи на жилплощади невесты.
- Прошу вернуть утерянную сумку, за приличное или неприличное вознаграждение.
- Девушка без образования ищет работу по специальности и т.д.
Кстати сказать, именно такие девушки «без образования» работали «по специальности» в стрип-баре «Плохие девочки», но туда «на работу» было трудно попасть, конкурс был большой – несколько десятков заявлений на место.
Около рекламного дощатого щита «кормился» и комиссар полиции. Он выставил полицейский пост у щита и всех нарушителей, по «пьяной лавочке пописсывающих струйками» на столбики щита, а также писавших от руки фломастером или краской из баллончиков обструкционистские граффити и прочие похабные стишки из туалетно-тюремной лирики на физиономиях кандидатов и на стенках бара надписи, неоплаченные по «таксе» в кассе «заведения», постовой полицейский хватал и отводил в участок. Там судья присуждал им административный срок, и судебные приставы отводили их в тюрьму, где директор тюрьмы сразу же «включал» их в исправительно-коммерциальные работы – за казенный счет шитье для «черного рынка» нижнего белья под «лейблами» известных фирм.
Эпические баталии. Сторонники Сильного, как креатура партии власти, использовали административный ресурс – собирались на площади Вечного Согласия у «писающего фонтана» перед ратушей и там же вооружались – «выковыривали» булыжники из мостовой и шли вниз по «авениде Свободы» к пригородам. Сторонники Нудиста, как пламенные патриоты, поднимающие простой народ из низов на баррикады – собирались у бара «Плохие девочки». У бара дорога не была замощена – перед каждыми выборами на ней начинали «мостить насыпную подушку» из щебенки и после выборов забывали продолжить «мощение» до следующих выборов. У всех партий города в программе было записано предвыборное обещание - довести до конца «мощение» дороги перед баром. И всегда приходилось ждать следующих выборов, чтобы начать снова «мостить». Поэтому сторонники Нудиста вооружались кирпичами от окрестных строек и затем как праведники-паломники, бредущие по дороге к храму, построившись колоннами, шли вверх по «Авениде» к святым местам – церквам вокруг ратуши. Встречались колонны «противоборцев» посередине «Авениды Свободы» у бара «Зеленная тоска», в котором тут же, для безопасности «от летающих камней», официанты наглухо закрывали двери и окна зеленными ставнями. То же самое делали офисные клерки в здании городского Парламента.
Идейные бойцы Сильного были более жесткими и стойкими в битвах – никогда не сдавались и «бились» до последнего «за правду». Они забрасывали сторонников Нудиста булыжниками из мостовых, действуя, из-за своего меньшинства, в основном «из-за угла». За это их прозвали в «народе» - «булыгами». Боевые действия протекали с переменным успехом – «булыги» брали силой и стойкостью, «кирпичники» – количеством. Если «булыги» попадались «кирпичникам» в глухих подворотнях по одиночке, то «кирпичники» старались вовсю – забрасывали «булыг» обломками кирпичей издалека. Как и все либералы, они были пацифистами, боялись крови и не решались вступать врукопашную. Булыги тоже прибегали к партизанской тактике – кулаками в кастетах и железными арматурами «правили морды кирпичникам», ловя их поодиночке в «подъездах». Часто вспыхивали жаркие схватки прямо на улицах города – булыжники и кирпичи летали в разные стороны и били «физии» соперников, а также витрины магазинчиков. «По ходу действа» переворачивались и поджигались мусорные баки и припаркованные к тротуарам автомашины и совершались прочие «мелкие правонарушения». Короче говоря происходило традиционное народное развлечение – пиво, булыжники и кирпичи всегда под рукой, шишки, зуботычины и фингалы получаем на месте.
Бойцы невидимого фронта. Известен постулат: Святые вольны поступать, как им заблагорассудится, простые люди должны поступать, как положено. Ибо грех - нравственная несправедливость или неправда, есть нарушение религиозного закона, преступление - неправда противообщественная, нарушение закона человеческого общежития. Понятием греха оперирует религия, а преступлением ведает государство. Всякое преступление церковь считает грехом, но не всякий грех государство считает преступлением. На комбинации этих основных понятий и построен порядок в человеческом обществе, спокойствие которого призваны охранять органы правопорядка. Хотя во всем мире считается избитой истиной, что, когда идешь в полицию, неприятности у тебя только начинаются.
Как известно у государства полно врагов, а друзей всегда только двое - это армия и полиция. Ибо известно:- то, что нужно баранам - должен решать пастух и сторожевые овчарки. Без них у общества нет будущего. Издревле известен постулат: - «Сила - решающий фактор в любом, даже самом мирном конфликте!» Сила необходима, дабы дать возможность, «так называемому народу» научиться держать себя в рамках закона и, как говориться: - Отличать власть пророка от «ндрава» его осла. Хотя уже давно людям известно, что преступность – это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия жизни. Ибо, еще Вольтер сказал: - «Жизнь подобна пиру Дамокла: меч свыше грозит нам вечно».
Генералы не бегают - гласит армейская мудрость - ибо в мирное время зрелище бегущего генерала вызывает смех, а в военное - панику. Поэтому комиссар полиции города никогда не суетился, и будучи большим политиком недаром «отсидел» в кресле начальника двадцать один год. Он одинаково ловко справлялся с ловлей преступников и с глупостью начальства, так как Природа наделила его шестым телепатическим чувством, скорее всего в виде компенсации за притупленность пяти остальных.
А начинал комиссар службу в «органах» простым оперативным работником - гонялся по ночным клубам за мелкими хулиганами и по молодости лет всегда был готов к схватке в трактире - плеснуть в лицо нахала-хулигана горячий чай из чашки, перевернуть столик пинком ноги, сделать удушающий захват, надеть на преступника наручники и т.д.
Он часто вспоминал свою первую ступеньку в карьерной лестнице. В новом чине он был назначен в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве - его поставили во главе группы из пары детективов, занимавшихся изнасилованиями, покушениями на изнасилования, сексуальными домогательствами, эксгибиционистами и прочими свихнувшимися на почве секса. Во время работы в этом «секс-отделе» комиссар пришел к заключению, что ум женщин, впрочем, как и ум мужчин, не относится к первичным половым признакам, и что единственный случай, когда женщина молчит, это когда мужчины дерутся из-за самки. Комиссар понял, что даже в жизни половой надо думать головой, но мужчины не умеют думать головой, а думают бог весть чем. Особенно «высокопоставленные головы» любящие «клубничку» и имеющие деньги и власть.
На этой должности он пробыл недолго, заметив его способности и «гибкую совесть», его перебросили на борьбу с коррупцией в высших эшелонах власти. Там он понял, что то, что честно, то не таится света, а что несет зло, то прячется в потемках. Понял, что двойные стандарты — излюбленная тактика деятелей, не признающих морали в политике. Вращаясь в «высоких сферах», он понял всю подноготную «делания денег в особо крупных размерах» и по примеру больших «воротил города» взял на вооружение и завел «черные папочки» на всех крупных политических деятелей города с «материалами», опять же связанными с сексом и побочными к нему «явлениями» - «плетению интриг по отмываниию грязных денег». Тогда, на заре туманной юности, по молодости лет его коробило от дел связанных с коррупцией. В молодости он считал, что правоохранительные органы должны действовать в рамках закона, а представители СМИ должны деликатно относиться к животрепещущей в обществе теме и не выдергивать из контекста громкие и яркие выражения, которые выстраиваются в совершенно другую логику, в пику правоохранительным органам. Но общение со СМИ помогло ему понять истину - никогда никому нельзя доверять, а прессе особенно и всегда надо держать язык за зубами.
С тех пор много воды утекло - он остепенился и понял «что есть жизнь полицейского». По натуре он не был ни пессимистом, переживающим, что бутылка наполовину выпита, ни оптимистом, радующимся, что бутылка наполовину полна. Он давно понял, что истина лежит на дне бутылки, и это и есть самый большой и главный вопрос, изучаемый в жизни всеми, без исключения, мужчинами. То есть он был реалистом, главное для него было – что в бутылке. Поэтому он был всегда спокоен и взвешен, и никогда не «лез в бутылку», не зная ее содержимого. Ибо знал, что борьба с преступностью не мимолетный конфликт, а непрерывный процесс, тянущийся еще с первого преступления, когда прародитель Адам, несмотря на запрет Бога, украл и съел яблоко с древа познания. А его сыновья, не успев войти в возраст, крепко поругались и Каин убил своего родного брата Авеля. И еще комиссар помнил слова Шекспира: - «О пользе Зла! Зло верная основа, добрей Добро становится на ней!» И полицейским часто приходится выполнять функции далекие от «буквы и духа» статей и параграфов закона. И за годы службы комиссар хорошо понял содержимое таких «понятий», как: – «Преступление и Наказание».
Комиссар полиции почитал и часто цитировал железного Бисмарка, который говорил: - «Каждый немец по закону имеет право болтать все, что придет в голову, но только пусть он попробует это сделать! » И еще уважал императора Николая I, который выразился, что в России царит полная свобода, ибо каждый россиянин может думать что хочет, лишь бы он не болтал своим языком. И считал, что для болтунов необходим полицейский участок с «дантистами», где человеку бесплатно удаляют все лишние зубы...
На заре туманной молодости он искренне верил, что правосудие должно всегда торжествовать, когда виновники найдены и наказаны и «сидят на нарах» за свои преступления. Но со временем понял, вернее ему «дали понять», что так никогда не бывает. Опыт и советы умных людей, позволили ему усвоить простую жизненную истину: - «Обвинить и доказать вину в чем угодно можно и невиновного, но уличить – только виновного». Но, как известно – в жизни никогда не бывает виноватых, или их невозможно найти, потому, что, как говорится в «народе» - «все кругом виноватые».
Комиссар был психологом-фаталистом и понимал душу простых «человеков». Повседневность, скука и тоска давят на человеческую душу, как бы ни были ничтожны ее духовные запросы. На почве патриархального, косного и неподвижного быта, где все отношения складываются на основе традиционных представлений о добре и зле, без активного участи личности, создается ощущение гнета, давящей несвободы. Живая человеческая душа, уже потому, что она живая, не может смириться с мертвым укладом жизни – подспудно созревает бунт с его насилием и кровью. Но совершив преступление и оказавшись в драматическом положении, герои не испытывают мук совести, нравственной борьбы, личностного выбора и прочих душевных химер. Ибо в простой, несложной жизни нравственная борьба проста и видны только одни ее конечные проявления в виде уголовного дела. Поэтому полиция всегда конкретна - ловит ни кого попало, а только того, кто попадется «под руку».
Если за основу принять, что преступления совершают преступники, то, как следствие этого важного открытия, сперва нужно назвать преступником, а уж затем искать сами преступления и «шить дело». Эта «светлая» мысль, воплощенная в жизнь, во-первых - сильно упростит следствие как таковое; а во-вторых - сведет к минимуму трудности с отправлением закона при судопроизводстве. Комиссар понял и принял к «руководству» важное жизненное правило - «бытовуху» – дело о бытовом преступлении, легче всего «закрыть» на «религиозной почве». На допросах с пристрастием убийца, с плачем размазывая слезы по лицу, всегда сознавался, что взял в руки кухонный нож и убил своего ближнего – друга по пьянке, любовницу за измену или жену из-за плохо прожаренного бифштекса потому, что ему было дьявольское видение или Глас Божий. И никогда не помнил, кто вложил нож ему в руки.
Комиссар помнил древнее изречение, прочитанное им еще в юнности, но не помнил автора, который сказал: - Закон похож на пса, злящегося на камни, которыми в него швыряют, но не трогающего того, кто швыряет. И часто вспоминал анекдотический случай из своей практики, когда он впервые вел допрос убийцы. На вопрос комиссара, почему он убил своего соседа, подследственный честно хлопая глазами просто ответил: – «Потому, что я неадекватный. Понимаете, гражданин следователь, лежу дома, отдыхаю. Вдруг слышу крик: - Василий вставай, только что на твоем огороде твой сосед изнасиловал твою жену! Я как был в трусах, выскочил во двор и излупил до посинения своего соседа. И только когда он упал замертво, до меня дошло: - а ведь у меня нет ни огорода, ни жены и вообще меня зовут не Василий, а Федор!»
Совсем другое дело эти «фрукты» - политики. Как истые аристократы, они в любых обстоятельствах остаются джентльменами до мозга костей. Как «люди чести», эти рыцари без страха и упрека и без зазрения совести, всегда играют по «правилам», которые сами же устанавливают. Еще Конфуций говорил, что честные речи и любезный вид редко сочетаются в людях. Но джентльмены – всегда остаются джентльменами! И даже если джентльмены начинают проигрывать, то всегда с милой улыбкой на лице и словами: - «Честь имею!», они легко меняют правила игры. Для них это не вопрос, а так – экзотика жизни. Политики, даже припертые к стенке, никогда не сознаются – их разборки всегда «подковерные» и концы с концами никогда не сходятся. Даже полностью изобличенные они всегда выскальзывают из рук правосудия, как змеи из собственной кожи. Им нипочем ни дьявол, ни сам Господь Бог. Поэтому комиссару всегда приходилось лавировать. Тех политиков, которые стоят у «кормила» власти, трогать опасно – можно лишиться должности и «кормления». Еще опаснее трогать политиков домогающихся власти – назавтра, придя к «кормилу», они могут многое тебе припомнить. Лучше всего всенародная свалка – разгон несанкционированных митингов и собраний. Там можно от души «оттянуться» – без опаски бить всех подряд невзирая на лица и партийную принадлежность. И комиссар любил славную добрую драку – «стенка на стенку» и отдавался ей всеми «фибрами» души. После драки, когда все были «умиротворены» и рассажены в «обезьянники», он шел в «Зеленную тоску» и выпивал кружку пива и выкуривал сигару – это стало для него традицией.
Конфликты. Когда накал страстей на «Авениде Свободы» достигал пика, комиссар полиции давал команду - «Фас!» И тогда, соответственно, в бой вступала «третья сила» - в потасовку вступал спецназ. Полисмены в доспехах, похожие на римских гладиаторов, прикрываясь щитами и выстроившись «черепахой», лупили дубинками и травили газами, как тараканов, подряд всех «политбойцов» - «невзирая на лица». Тогда обе партии объединялись и уже сообща кидали в полицейских булыжники и кирпичи, ибо как показывает опыт, наличие общих врагов сразу объединяет все партии и группировки, а отсутствие противника сеет между ними раздоры и неприязнь. Поэтому понятно - враг просто необходим. Потому как без него неинтересно жить.
Полицейские не оставались в долгу – они выпускали тяжелую технику – вперед выезжали водометные и камнеметные машины и забрасывали участников потасовок обломками камней и заливали горячие головы холодной водой из брандспойтов.
Доставалось и «нетрадиционно-ориентированным». Они любят настойчиво добиваться своих естественных прав на свободу самовыражения до конца и любой ценой, особенно на людях со своими гей-парадами. И поэтому с ними особенно не церемонились - их лупили и обрывали им «полы платьев» и полиция и обе противоборствующие политические стороны. Традиционалистки и традиционалисты-мачо практически не страдали – после первого «просвистевшего над ухом» камня они сразу же скрывались с «поля боя», справедливо полагая, что повреждения их незастрахованных «рабочих органов» вызовут «падение спроса» на их «продукт» и лишние траты на врачей.
Молодо – зелено. В эпохальных битвах древних армий первой начинала сражение легковооруженная пехота, действовавшая в рассыпном строю. Эти молодые, подвижные воины были застрельщиками битвы – они первыми начинали засыпать фалангу противника градом камней из пращей и отборными матерными ругательствами с целью заставить тяжеловооруженных пехотинцев врага «выйти из себя» и расстроить свои стройные ряды. Роль застрельщиков в битве с «третьей силой» - полицией – выполняли вертлявые молодые ребятки. Они «затесывались вдруг и ниоткуда» в ряды сражающихся с повязанными платками лицами, чтобы не «засветить» свои физиономии перед шныряющими в толпе агентами спецслужб в штатском, а также перед микрофонами и видеокамерами вездесущих телевизионщиков, бесстрашно и суетливо путающихся под ногами сражающихся. Этим молодым ребяткам-застрельщикам, судя по всему, наскучивала однообразное течение жизни, и они пытались ее «разнообразить» шумом, дракой и прочими стрессами, способствующими мощному выбросу адреналина в кровь. Застрельщики больше всех «активничали» – кривлялись и делали другие жесты и непристойные телодвижения перед телекамерами представителей «четвертой власти», храбро выполнявших свой нелегкий телерепортерский долг перед обществом в экстремальных условиях горячих точек, освещая битву с различных ракурсов и донося до зрителей различные точки зрения на политические проблемы общества.
Тогда как бойцы Сильного и Нудиста «равняли морды», сокрушали «мослы и ребра» и «правили мозги» друг другу кирпичами и булыжниками из «идейных соображений», застрельщики никогда не бились между собой, а только «противостояли полиции». Они кидали в полисменов коктейли Молотова, переворачивали и поджигали мусорные баки и автомашины, припаркованные у тротуаров, били кусками арматуры и кирпичами стекла в домах и, «под шумок» тащили «бытовые вещи» с разбитых витрин магазинчиков. И первые убегали врассыпную и прятались, как только полицейские под прикрытием пластиковых щитов предпринимали вылазку в сторону «противника». Видно у застрельщиков был свой давний «большой зуб» на полицейских – зрелых, солидных - «накачанных» мужиков, явных отцов семейств. И застрельщики решали извечную проблему взаимоотношения «отцов и детей», вымещая на «отцах» обиды за свои поротые в детстве задницы, «получавшие ремня» за непослушность, строптивость и плохие оценки по «нелюбимым предметам» в школе.
На застрельщиков с удивлением и непониманием взирали «бойцы» обеих противоборствующих партий - и «булыги» и «кирпичники». Было непонятно на чьей стороне они «работают» – то ли на полицию и власть – как платные провокаторы, то ли на партии, чтобы по СМИ чаще «шли и мелькали» плакаты со слоганами обеих партий, которые экстремисты специально «выпячивали» во время «набегов» на ряды полиции. В общем, политическая жизнь города кипела и бурлила вовсю. Все было так, как говорят французы – «A la guerre comma a la guerre!» – «На войне, как на войне!» Или как говориться «в святцах» – «Господь на небесах, ангелы хранители кругом и в мире разлита любовь и доброта!»
Страсти накалялись не на шутку. Пострадавших бойцов-идеалистов с обеих сторон конфликта и «подбитых» полисменов «пачками свозили» в городскую клинику и «селили» в разных «крыльях» больницы. Сторонников Сильного «клали» в правом, сторонников Нудиста – в левом крыле, там же, где лежал их кумир - Нудист. Сторонники Нудиста гордились своим соседством с ним. Полицейских – как нейтралов – укладывали в центральном корпусе между обеими партиями.
Обе стороны гордо выставляли друг перед другом свои боевые ранения – «фингалы» под глазами, свернутые «на сторону» носы и проломленные черепа, перебинтованные врачами скорой помощи методом «чепец». Для нудистов это было самое почетное ранение, и они гордились этим. При встрече экзальтированные дамочки устраивали им овации прямо на мостовых города.
Борение страстей. Сильный тоже читал прессу и смотрел телевидение и «владея обстановкой на местах», бешено завидовал успеху Нудиста. Не обошлось и без «зудений» жены – она постоянно упрекала его, что на месте Нудиста должен был быть он и стать самым умным – через кирпич, который он сам держал в руках и так глупо его упустил. Сильный всегда «пользовался постулатом»: - «Если гора не идет к Магомету, то тогда пускай она идет к чертовой матери!» Но в данном конкретном случае «с кирпичом», он понял, что в жизни есть обыкновенные и необыкновенные моменты и решил изменить «постулату» и «пойти к горе». Неспособный спокойно выслушивать «ндравоучений» жены, Сильный вознамерился любыми средствами заполучить кирпич Нудиста с целью «шандарахнуть» себя по голове и сразу же поумнеть в глазах своей жены и электората. С этой целью он начал «подбивать клинья» и искать способ заполучить «злополучный» кирпич, и решил пойти на все, вплоть до того, что подкупить всех работников клиники, где лежал Нудист – начиная от простой сиделки и кончая администратором, и завладеть кирпичом. Это стало для него патологической манией, и он не мог ни о чем не думать, как только о «прилетевшем из потустороннего мира» кирпиче и способах, как его добыть.
Но все сотрудники клиники в один день - благодаря кирпичу, стали знаменитыми. Их интервью, как Нудист поедает обыкновенную вегетарианскую спаржу, ходит на «утку», милостиво разговаривает с персоналом и т.д., беспрерывно «крутили» по телевидению и они «светились» от гордости видя себя по телевизору. А все благодаря кирпичу! И они считали кощунством рубить сук, сидя на котором они стали столь популярны. Они были героями с «кирпичом» - без него они были бы ничем. Тем более, что отдельные предприимчивые «сиделки» и «полотеры» клиники подрабатывали «левыми доходами». За «наличность» они окольными путями проводили паппараци в служебные помещения, где те тайком делали фотографии Нудиста, и затем продавали их различным солидным печатным изданиям, делясь доходами с «сиделками». Особенно хороша была фотография Нудиста, где он в непринужденной «демократической» обстановке, как простой смертный, сидит на «толчке в форме утки» со спущенными штанами, и в позе роденовского мыслителя, взирает на кирпич в своих руках. Эта фотография стала культовой и массово тиражировалась. Сделавший фотографию паппараци был даже номинирован на получение Гран-при - престижной премии «Глаз – алмаз», на ежегодном международном фестивале фотожурналистов в одном приморском курортном городке.
Все «поползновения» на кражу кирпича в корне пресекала и жена Нудиста. Она вовремя распознавала и обезвреживала «засланцев» с коварными умыслами. У нее была своя разведка из «перекупленных» нянечек, санитарок и даже «утконосов» и они доносили ей о всех планах «противной стороны» еще до того, как эти планы зарождались и созревали в головах «инсургентов». Мимо ее бдительного ока не могла проскользнуть ни одна «шмыгающая во прахе», ни летучая по воздуху мышь. Она ни на минуту не оставляла Нудиста без внимания. Впрочем, и Нудист ни на минуту не выпускал кирпич из рук.
Все это вызывало бешеную зависть жены Сильного. Несмотря на то, что Нудист приходился ей родственником – как-никак муж родной младшей сестры, она была готова разорвать его на части, как она говорила: - «Наступить ему на одну ногу и за другую дернуть!» Она даже зрительно представляла себе, как будет это происходить: - как «хряснут» кости, разорвутся сухожилия и штаны, как прольются кишки.
Иуда Искариот. Но, как говорится: - «Деньги откроют ворота в рай даже грешнику!» или «Нет такой крепости, ворота которой не откроет ишак груженный золотом!» «Червь» всегда заводится там, где его никогда не ожидаешь увидеть.
Нудист женился в юности - его папаша настоял на «необходимости» породниться с «хорошей семьей». А мама Нудиста «посчитала», что «решенный» в юности «женский вопрос», может, в дальнейшем, «отвратить» ее чадо от «уделения» лишнего времени на «сексуальные замашки». И, соответственно, не мешать карьере в зрелости. Будущая теща Нудиста – мать невесты, как и все мамаши «зрелых» дочек, тоже горячо желала побыстрее «сбыть замуж» дитя на «выданье». Она «стакнулась» с мамашей Нудиста и они совместно пришли к заключению, что: - «Некрасивые женщины – раздражают, красивые – сбивают с пути, умные – смущают!» И все женщины отвлекают мужчин от занятий полезной деятельностью – особенно от добывания средств на «ниве политики». Поэтому мамаша Нудиста считала, что период «созревания» ее сына, как мужчины, должен «протечь» как можно раньше и быстро. К тому же мамаша Нудиста, как будущая свекровь считала, что молоденькая жена Нудиста будет послушна ей, «как овечка», ведь она еще маленькая и ее не успели до конца воспитать. И она сама займется ее «довоспитанием». Поэтому невестка будет паинькой, и никогда не будет перечить ей, своей «любящей» свекрови.
В то же время жена Сильного вышла замуж за него в «зрелом возрасте», пока Сильный достаточно не «набегался» и «женский вопрос» не начал мешать его политической карьере. Поэтому у Сильного, пока что, не было детей. А у Нудиста был 13-летний сын.
Живя в семье потомственных политиков, сынок Нудиста начал рано понимать «что - почем». Он тайком покуривал, «стреляя» сигаретки из портсигаров и у отца и у деда, попивал остатки водки в рюмках, после приема гостей в доме, и, даже, получив достаточно информации из интернета о «женском теле», «пощипывал» горничную «за причинное место». Той это нравилось и она «залихватски» смеялась «шалостям шалунишки». У «сынишки» появились и аристократические замашки - подражая многим «обломкам аристократии» вокруг, постоянно живущим в кредит, он начал рано делать долги. И так же аристократически был беспринципен, порочен и продажен в деле добывания средств для проведения досуга. Ибо на все «шалости» ему - как и всем «нормальным людям» - нужны были деньги. Папа и мама, считая его еще ребенком, деньгами его не баловали - давали так, понемножку - на конфеты и мороженное. «На девочек» и «похождения» по дискотекам, требовались гораздо большие суммы «звонкой монеты». Сильный знал про денежные затруднения племянника жены - он сам когда-то так же «страдал» из-за отсутствия наличности. Поэтому сделать «подкоп» под «моральные устои» племянника не стоило особого труда. Тот спокойно выслушал дядю, «вышедшего» к нему с предложением взять «на время» кирпич у папы, когда тот будет спать и передать его родному дяде. Затем, ни минуты не раздумывая, племянник сразу же «заломил» соответствующую цену за «товар».
Сильный, даже несмотря на свой сильный характер, чуть не свалился со стула от названной «племянничком» цены со «многими нулями». Таких денег даже у него не было - пришлось бы залезать в долги. Он хотел «отмазаться» порцией мороженного или на «худой конец» - двухколесным велосипедом известной фирмы – мечтой его раннего детства. Но сынок Нудиста уже хорошо знал не только особенности женского тела, но и тонкости «букмекерского» дела. Наконец, после долгих «торгов» и тайных советов Сильного с женой и кредиторами для получения займов под кабальные проценты, удалось «сторговаться» на 10% скидке, и дядя и племянник пришли к соглашению и довольные условиями договора, «ударили по рукам».
Буквально через час племянник принес кирпич и потребовал денег. Но дядя уже однажды держал кирпич в руках, когда «трахнул» родственника по черепу и сразу же признал подделку. Оказывается племянник, долго не «заморачиваясь», принес первый же попавшийся под руку кирпич с ближайшей стройки. Сделка расстроилась. Тогда вечером следующего дня племянник принес кирпич - вернее его фотографии в фас, профиль и анфас. Сам кирпич племянник упрятал в ячейке камеры хранения солидного банка, а ключ и номер ячейки мог быть передан в отделении банка только после перечисления требуемой суммы на счет племянника. Племянник оказался неплохим психологом и прекрасно разбирался в деловых качествах, честности и «нравственных устоях» политиков. «Скрипя сердцем», Сильный выполнил все требования племянника и наконец-то получил подлинный кирпич прямо в отделении банка. Оба родственника - и дядя, и племянник расстались довольные собой и удачно провернутой сделкой.
Возвращение в родные стихии. Странное дело, выпустив кирпич из рук, Нудист сразу же забыл и про кирпич, и все, что было «при кирпиче», и вспомнил все, что было «до него». Он сразу же узнал и обнял жену и сына и «перецеловал» всех родственников и друзей. По случаю возвращения «из нирваны» в доме Нудиста был организован прием с шампанским. Все радовались возвращению Нудиста в семью и избавление его от амнезии. Сильный с женой тоже были на приеме - он прятал злорадную улыбочку за фужером с шампанским, предвкушая момент, когда он сам станет гениальным.
После приема у Нудиста, приблизительно в том же часу, что и в тот вечер, когда «просветлел» Нудист, Сильный был «на месте» - в той же самой подворотне, где он «проломил череп» Нудисту. Для «чистоты эксперимента» Сильный решил полностью воспроизвести и место и время и обстоятельства «приобщения к наукам» и взял с собой жену. Придя на место, Сильный передал кирпич жене, а сам стал в «стойку». Жена «треснула» его кирпичом по голове, но видно не рассчитала силу удара. Сильный не смог вырвать кирпич у нее из рук, а просто, обливаясь кровью, рухнул, как подкошенный, прямо на асфальт, без сознания. Пока жена бегала за помощью, прибывшая скорая помощь нашла Сильного без сознания, без часов, перстня, бумажника, ботинок и прочих мелких бытовых «причандалов». Судя по всему, академия хиппеса, где почетным ректором числился мэтр консалтинга – Большой Ферт, а проректором был его верный ученик и продолжатель «дела» Маленький Бобо, ни на миг не прекращала учебный процесс и продолжала выпуск дипломированных специалистов по отъему материальных ценностей с помощью простого кирпича.
Сильный «пришел в себя» только в больнице - без знаний литературы, истории и прочих «гуманизьмов». Но с сильной головной болью, головокружением, тошнотой и «под капельницей» - бдительным «оком» жены, «заботливо» стоящей над головой любимого «умирающего мужа». Судя по всему, кирпич попал по голове Сильного «не тем концом и не туда, куда надо» - он потерял дар речи и только мычал. «Медицинский профессор» констатировал факт сильного психологического стресса, вызванного сотрясением мозга и «разлитием гематомы» в теменной области головы. Щеголяя и «аферируя» прочими научными «терминами из терминологии психологов», профессор-психопатолог пришел к однозначному заключению, что Сильный пострадал от «сильного удара по голове тупым предметом с ограниченной поверхностью», который негативно повлиял на отдел мозга «отвечающий за членораздельную речь» пациента.
Напротив, жена Сильного считала, что Сильный не смог вырвать кирпич из ее рук и, соответственно, не держа его в руках, как Нудист, лишился возможности «просветлеть» и читать в подлиннике «Гомеров». Профессор прописал Сильному воздержание и покой. Но покоя не было - жена Сильного непрерывно «пилила» его за его неспособность «перехватить кирпич». Ночами, когда жена «громко» спит, стоя, как верная «Пенелопа», над головой «умирающего мужа», Сильный лупит сам себя «экстрасенситивным» кирпичом по голове и «так и сяк». Он все еще надеется ударить себя кирпичом «как надо - и тем концом», чтобы стать умным и победить на следующих выборах городского головы.
Часть вторая. Последствия истории с кирпичом. В силу естественного закона в обществе бывает только относительное равноправие, ибо перед писаным самими людьми законом равенства никогда не было, и быть не может в силу имущественного неравенства. Ибо, где закон, там и лихоимство и много обид и несправедливостей. Недаром говорят: - «Закон, что дышло – куда повернешь, туда и вышло!» Ведь человеческие законы пишутся под конкретное историческое время, а чаще всего под определенного деятеля и его клику прихлебателей, узурпирующих власть ради собственной выгоды. Поэтому сразу же после падения или смерти деятеля начинается анархия: - все несправедливо, а чаще всего справедливо, обиженные и обделенные либералы поднимают голову и начинают захватывать себе место под солнцем, избивая, убивая и грабя вчерашних властителей-радикалов, которые не смогли уберечь себя и своего вождя. И это идет со времен «Оно», когда вмести с умершим вождем первобытного племени убивали и хоронили рядом с ним его многочисленных жен и близких и друзей, чтобы они обслуживали вождя в загробном мире. И этот первобытный закон был естественен: - и многочисленные жены и близкие друзья вождя пуще глаз своих охраняли вождя и смотрели на него как на Бога – боялись, что если с ним что-нибудь случится, то их тоже убьют и закопают вместе с ним не оглядываясь на право человека на жизнь и достоинство.
Демократический выбор. Общеизвестно: - в историю можно войти, либо попасть, но можно и влипнуть. В рядах «снобов революционно-политической деятельности» плебеем считается любой, кто признает, что есть патриции. Но, как показывает исторический опыт, наличие общих врагов сразу же объединяет весь политический, да и не только политический, но и финансовый и торговый и промышленный «истеблишМент» с его многочисленными фракцими, группками и группировками, а отсутствие противника сеет между ними раздоры и склоки с неприязнью. Поэтому понятно – общий враг просто необходим всегда и всем. Без него политиканам невыносимо жить. Поэтому при любом удобном случае вой и лай подымают истеричные шавки и моськи, которые при виде волка тут же тикают поджав хвосты. А настоящие волкодавы не лают, а берут волка молча, только с глухим рыком. Но все подобные революционеры, заряженные на конфликт, смелы до первой крови и первых мозгов на асфальте.
Поэтому, чтобы не влипнуть в историю, власть должна быть готова реально подавить, а не припугнуть или придавить эту свору. Тут имитация не прокатывает. Для такого подавления «инсургентов» власть должна испытывать разумный страх перед толпой. Не действовать опрометчиво. Она должна без жалости, не давая шансов, давить вожаков, при этом, давая возможность сделать шаг назад оступившимся. Классический метод кнута и пряника. Надо понимать, что такая толпа, во многом состоит из трусов и предателей, значит привычка предавать у них никуда не делась и на этом этапе надо использовать их страх и неуверенность перед власть предержащими. Но власть всегда должна иметь пути отхода и «объезда» в виде «демократического выбора» и прочих либеральных «штучек». И, несмотря на все вывихи демократии, ничего лучше, чем так называемые «демократические выборы общественных деятелей», человечество пока что не придумало.
История с Нудистом всколыхнула общество. Все политические силы города решили, что необходимо что-то делать – так дальше продолжаться не может. Взбудораженный кирпичом «простой народ» может разнести город по «кирпичику». Но что делать - никто не знал. Но, как всегда, нашлись «зрелые умы» и подсказали простую формулу: – «Если не можешь бороться с явлением – тогда возглавь его!» Было решено, что для успокоения народа и с целью «выпустить пар» из котла, необходимо прибегнуть к старому, проверенному демократическому методу – проведению досрочных выборов нового головы и депутатов городского собрания. Ведь демократия и свободные выборы способствуют переводу энергии оппозиции на путь местного идеологизированного фрондерства, и отводит от правящего режима опасность бунта демоса. Короче говоря, весь горячий пар народного гнева уходит в свисток стоящего на месте паровоза демократии. На тайной сходке, «настоящие машинисты» - крупные» финансовые умы «порешили» провести «свободные демократические выборы», мелкие политические головы согласно «кивнули» и завертелась демократическая машина «охмурения» голов простых горожан.
Организация выборного процесса. После долгих дебатов, склок и согласований между различными партиями, был назначен день выборов городского головы и депутатов городского собрания. День всеобщих выборов подобрали знаменательный – первое воскресение апреля. Сразу же после знаменательного праздника – всемирного дня юмора – Первого апреля, пришедшегося на первый понедельник месяца. Опять же после долгих согласований были сформированы избирательные участки, районные комиссии, городская центральная избирательная комиссии – для подсчета голосов во время выборов. Еще в Древнем Риме власть предержащие хорошо усвоили, что в выборах побеждает тот, кто считает голоса в урнах. Поэтому, для «честности и прозрачности процесса подсчета голосов», все избирательные комиссии были укомплектованы представителями разных партий на основе консенсуса. Это потребовало много времени и усилий – все партии хотели «протолкнуть» как можно больше своих представителей в комиссиях. Но, несмотря на консенсус, все равно в комиссиях было очень много тайных сторонников Нудиста. Тайных потому, что всех представителей других партий тут же перевербовывали в сторонников Нудиста щедрыми обещаниями тепленьких мест в городских структурах власти после выборов.
Избирательные комиссии пересчитали и составили списки горожан имеющих право голоса на выборах. Оказалось, что в городе проживает несколько десятков тысяч жителей от 18 лет и выше - считая и умалишенных в психушках, и жителей домов престарелых. Т.к. в категорию «выше» 18 лет входили и люди преклонного возраста, которые сами не могли придти на избирательные участки, то для таких избирателей было решено доставлять переносные урны прямо к месту жительства, на дом. Впоследствии оказалось, что в этих переносных урнах было даже больше голосов, чем по списочному составу избирательного участка. И все престарелые и умалишенные в этих урнах, стопроцентно отдали свои голоса Нудисту. Несколько человек преклонного возраста, сколько – никто не подсчитывал, в день выборов и даже раньше, «отдали Богу душу», правда, только после того, как исполнили свой гражданский долг - отдали свои голоса за Нудиста и его партию.
Предвыборная борьба. Параллельно официальной, шла публичная политическая жизнь. Все партии активно включились в предвыборную агитацию и стали интенсивно вербовать сторонников и перевербовывать членов других партий. Поперек городских улиц, буквально через каждые полметра, появились растяжки и билл-борды со слоганами и девизами различных партий. Все заборы, стены домов и крыш были оклеены наглядной агитацией – плакатами с улыбающимися портретами кандидатов в депутаты, призывающими избирателей отдать им свои голоса. На встречах избирателей со своими кандидатами в различных клубах, конференц-залах и прочих, «на время», арендованных «подсобках», все кандидаты обещали своим избирателям все, что они только пожелают. Под пристальным вниманием кандидатов всех партий оказались долгожители – люди преклонного возраста. На встречах их было мало – из-за старости они не могли ходить и поэтому для них кандидаты не жалели обещаний – вплоть до обещания бесплатно вставить им зубные протезы, которые дадут им возможность жить счастливо и грызть даже сахарные головки говяжьих берцовых костей. Правда, ни один кандидат не пообещал заслуженным членам общества ни бесплатного сахара, ни мяса без костей и прочих продуктов ежедневного потребления, согревающих заслуженную старость.
По домам и квартирам, на пару с проповедниками новых вероучений и сборщиками пожертвований на благотворительные цели, стали ходить агитаторы различных партий. Они чуть ли не силой врывались в квартиры и агитировали подать голоса за их кандидатов и требовали поставить подпись под петициями, в которых было написано, что они обязуются голосовать только за их кандидата. Чтобы побыстрее от них отделаться, все жители подписывались под любыми бумажками, которые им подсовывались, особенно не разбираясь в различиях между многочисленными партиями. Но на основании этих бумажек и данных, собранных при опросах всякими «экзит-полями», в результате приставаний к жителям на улицах, подсчитывались и публиковались рейтинги партий.
На телевидении в публичных дебатах схлестывались в словесных перепалках кандидаты, поливая друг друга компроматом и газированной водой из бутылок. И даже швыряли в противников эти пластиковые бутылки, а заодно и все что попадалось под горячую руку из телевизионного реквизита. Доходило до ранений и госпитализаций с тяжкими телесными повреждениями. Т.е. внешние схватки и побоища на улицах города были перенесены на цивилизованные площадки перед камерами телевизионщиков, которые потирали руки, подсчитывая свои рейтинги. Чем больше площадных слов и летающих бутылок показывалось на телеэкране – тем выше был рейтинг телевизионных «канальев» и соответственно заказы на коммерческую рекламу. Ведь теледебаты основных кандидатов и их предвыборная реклама шла параллельно коммерческой рекламе «всего и всякого товара» необходимого в повседневной жизни потребителей-избирателей.
Не остались в стороне и политические деятели других, более мелких городских партий, состоящих из нескольких человек, в основном близких родственников «деятеля» - живущих тут же, рядом, «по соседству». Тонко «уловив момент», они в своих речах «во дворах и подворотнях» домов, где они проживали - на телерекламу и плакаты не хватало денег, наобещали своему «дворовому электорату», если их изберут, устроить в городе развитую демократию: Сразу, сейчас же - кирпичик за кирпичиком.
В общем, маховик демократического процесса крутился в городе на полную «катушку».
Политическая закулиса. Параллельно дневной – публичной политической жизни, текла ночная, «подкулисная» жизнь. Ночами активисты противоборствующих партий срывали плакаты конкурирующих кандидатов или прямо на них клеили свои. Под покровом секретности, закулисно, в результате тайных переговоров, сговоров и интриг, создавались коалиции, блоки и союзы, порой между прямо противоположными по своим воззрениям и программам, партий. Т.е. шел дележ теплых местечек, перенаправление финансовых потоков и заключение будущих выгодных контрактов, финансируемых из городского бюджета. Все стремились как можно быстрее приникнуть к поеданию вожделенного пирога – городского бюджета. Короче говоря, все и вся было заранее продано и куплено. Оставалось только оформить все публично – перед народом, чтобы успокоить улицу, где бушевали страсти. Демократия ведь не может «иметь место» без гласности, плюрализма, толерантности и учета мнений всех слоев общества. Особенно такого беспокойного элемента общества, как «простой народ», который, по мнению политиков, хорошо понимает только демократию или дубинку полицейского. Хотя, честно говоря, народу тоже оставлялось естественное право выбора жить счастливо и достойно. Как выразился один «крупный либеральный демократ в кулуарах» – «Если хотят жить достойно, то пускай сами пересматривают свои расходы или увеличивают свои доходы!»
День тишины. За день до выборов наступил «день тишины» - была запрещена любая агитация, митинги и собрания, чтобы избиратели могли спокойно рассудить и выбрать своего кандидата. Но все жители в этот день занялись мусором – не боясь того, что к ним пристанут с опросом их мнений по поводу выборов, стали выносить и бросать в мусорные урны огромные кипы рекламных буклетов и проспектов различных партий. Но и тут не обошлось без «подпольщины» - в обход закона, некоторые агитаторы продолжали отрабатывать деньги спонсоров – политических партий – тайком разносить и кидать рекламные буклеты в почтовые ящики жителей или втискивать в щель входных дверей их квартир.
День выборов. В день выборов избирательные участки были открыты ровно в 8 часов утра. Аккредитованные от всех партий представители и наблюдатели бдительно охраняли урны от несанкционированных «вбросов» неучтенных бюллетеней и сами изучали обстановку, чтобы уловить момент и самим «вбросить» уже заранее подготовленные бланки с отмеченными именами своих кандидатов. Около избирательных участков дежурили представители СМИ и экзит-полов, с целью освещения хода выборов. Всем выходящим с избирательного участка отголосовавшим избирателям, они совали под нос микрофоны с требованием сообщить «всему миру» за кого они проголосовали. В этот раз активность избирателей была рекордная и все избиратели бодро рапортовали, что они проголосовали за достойного – за Нудиста и его партию. Этого и следовало ожидать, ведь серая толпа всегда любит и соболезнует «болезным», как и она сама – страдальцам, постоянно терпяшим произвол «Сильных мира сего». В 20 часов все участки были закрыты, и начался подсчет голосов и составление актов результатов голосования. Почти на всех участках лидировал Нудист и его партия. В нескольких избирательных участках - местах компактного проживания сторонников Сильного, результаты были не в пользу Нудиста. Их «слегка» подправили – по дороге из избирательного участка в районную избирательную комиссию, акты с результатами голосования исчезли и появились новые – там результаты были в пользу Нудиста. Чтобы не поощрять пустые жалобы интриганов и недовольных, требующих пересчета голосов, все бюллетени тут же были уничтожены членами избирательных комиссий – их сожгли прямо во дворах избирательных участков в отсутствие наблюдателей от других, оппозиционных партий.
Результаты выборов. Через три дня были опубликованы официальные результаты выборов городского головы и депутатов городского собрания. Как и предсказывали рейтинги опросов экзит-полов и СМИ – победил Нудист и его партия с 99,99 % голосов, из 99,9 % избирателей принявших участие в голосовании. Как бы незаметно прошли демонстрации проигравших партий. Ведь проигравшие, как и в спорте, всегда бывают недовольными и бурно выражают недовольство – вплоть до «биения себя в грудь» и «пускания» слез на «публику». Добровольцы из активистов победившей партии и небольшой наряд полиции, быстренько рассеяли демонстрацию недовольных, после чего они утешились рюмочкой двойного скотч-виски в «Зеленной тоске».
Как «делаются городские головы». Каждый день «парясь» в серых буднях жизни, человек постепенно хиреет и душой и телом и, в конце концов, полностью «херится», пройдя точку невозврата – пенсионный возраст. Выйдя в «расход», человек, сожалея о прошедшей молодости, продолжает доживать свой срок на жалкой нищенской пенсии, «подбрасываемой» ему обществом «за былые заслуги» перед ним. Причем одинаковую плату получают и заслуженные люди, и «члены общества» отсидевшие «заслуженные сроки» трудовой деятельности в тюрьмах и в креслах чиновников. В отличие от преступников, заслуженно или, чаще всего, незаслуженно, отбывающих свой срок в пенитенциарных исправительных заведениях, бюрократов - «сидельцев» в «госучреждениях», полно везде, где можно тихо и мирно сидеть - в «присутственных местах» на «синекурных» должностях при деле, но не ударяя даже палец об палец за весь срок сидения «на своем посту». Поэтому и «карманникам» и чиновникам, чтобы не нажить гемморой от сидячей работы, приходиться «суетиться» - прирабатывать немного «приварка» к пенсии. На безбедную старость.
Действующий мэр города прошел «точку невозврата» очень давно, но все никак не мог успокоиться – продолжал «служить обществу» по просьбе «группы товарищей» по партии, считавших его незаменимым – для них лично. Мэр великолепно играл свою роль – он умел грамотно и быстро читать по губам суфлеров и поэтому, никогда не забывал «свое место» и слова своего персонажа в «явлениях» и действиях «политической пьесы». С «верными» друзьями - финансовыми воротилами города, старый мэр «и в ус не дул» и жил, как «у Христа за пазухой».
Мэр хорошо помнил изречение древних египетских фараонов: - «Мирный договор не спасет от войны, если за ним не стоят мечи и копья!» Он не верил в «счастливое стечение случайностей» в политике и поэтому «у себя за пазухой» - в надежном месте, вместе со своими денежными активами, он держал «папочки на папочек города» – в них содержался компромат на всех «сильных мира сего в городе». Компромат «нарыл» для него его сообщник – комиссар полиции. За это мэр закрывал глаза на его бизнес – поставку бесплатной рабочей силы для пошива безакцизного «фирменного» трикотажа начальником тюрьмы, «крышевание» увеселительных заведений города, рэкет нелегальных эмигрантов и т.д. В свою очередь комиссар тоже не отставал от мэра – держал и на него самого отдельную «папочку». Зная «подноготную демократии» всего города, мэру было все нипочем. Он, был крепким дубом - не гнулся и легко выдерживал и трепку ураганных ветров, и удары молний, поджигавших его верхушку во время политических гроз. И козни диких кабанов, подкапывавших его корни своими острыми пятачками в поисках желудей-компроматов. И остро наточенные «перочинные» ножики крутых наемных «специалистов по платонической любви к ближнему», которые как страстные Монтекки-Коппулетти, пытались вырезать на его груди традиционное - «Ромэо+Джульетта=Любовь».
Есть два типа руководителей «общественным делом»: - орлы и сороки. Орлы, как царственные особы, парят над народом и обстоятельствами, высматривая добычу и всегда вовремя, одним суровым взглядом «наводят» порядок среди стай «мятущихся особей рода куриных». Сороки ничего толком не знают, но любят «приносить на хвосте» самые невероятные небылицы и своим «стрекотом» поднимают в стае мелкой птичьей братии общий галдеж из-за всякого пустяка. А «под шумок», сороки всегда воруют и тащат в свои гнезда мелкие блестящие безделушки. Мэр города принадлежал к третьему типу руководителей – кротам. Серой тенью он сидел в своем кабинете на последнем этаже ратуши и исподволь «творил свои делишки», особенно «не светясь» перед публикой и стремясь не замечать, что твориться кругом. Мэр любил «светиться» только на важных городских мероприятиях – открытии новых зданий общественного назначения - ночлежек для бездомных, бесплатных столовых «Армии спасения», общественных туалетов и т.д., где он в торжественной обстановке, под юпитерами СМИ, обрезал красную ленточку. Когда же его «совали носом в дерьмо общественных туалетов, построенных на растраченные казенные деньги», он искренне удивлялся «безобразию», и начинал доказывать, что он тут вообще не причем, и искренне изумлен, а местами даже возмущен и требовал немедленно «устранить несоответствия». И хотя воз оставался «и поныне там», но люди считали мэра энергичным и вовремя отзывающимся «на вызовы времени» руководителем.
Жена мэра давно уже «почила в бозе» - она была страшненькая на вид, намного старше мэра и из «пуританской семьи». Последнее обстоятельство, при жизни жены, очень сильно «тормозило» сексуальные фантазии мэра. Но он женился на ней как истинный джентльмен, обязанный жениться на «невинной девушке» после первого же поцелуя «украдкой». И эта женитьба была по любви – к связям и деньгам тестя – тогдашнего мэра города. С тех пор «много воды утекло» - все дети и внуки мэра были «пристроены» в «городских структурах» или разбрелись по свету, лишь изредка напоминая о себе «почтовой открыткой» с просьбой «о вспомоществовании». Таким образом, семейные традиции не сковывали творческий потенциал и фантазии мэра.
Простые горожане, привыкшие обо всем «судить по себе», думали, что мэр продолжает «трудовую деятельность» потому, что ему «не хватает» скудной пенсии и он подрабатывает на жизнь – всем был известен низкий «оклад жалования» городского головы. Но истинной движущей силой для мэра - была власть. Ведь нет ничего слаще власти над людьми и «денежными потоками». Власть дает возможность «делать деньги» и «вкушать» сладость любви и чувственных наслаждений, и получать все то, что можно купить за деньги. Мэр принадлежал к вечному и неистребимому классу нуворишей, воспитанному на капиталистических «базарных» ценностях, и ему были непонятны и чужды псевдоидеологические надрывы и стенания, не вписывающиеся в простую формулу: - «Деньги – товар - деньги». Как говориться в «народе»: - «Баран щиплет травку там, где его привязали!» Мэр тайно разбогател на строительных подрядах – продавал «сладкие» куски дорогой городской земельной площади «своим людям». Не брезговал он и «симонией» – устраивал «за мзду» на «тепленькие места» своих ближайших родственников и родственников друзей. Ибо сказано - «Сколь ни кради - все мало». Все заработанное «тяжким трудом» мэр держал в крепких банках на разных секретных счетах и подставных «мертвых душах».
Как известно – «Старость приходит тогда, когда уходят желания!» Но, еще известно из истории, что если имеешь «средства», сразу же появляются и желания. Все знают простую истину - «У гроба нет карманов!», всех денег на тот свет не унесешь. Поэтому всегда хочется и «можется взбрыкнуть», как с личной секретаршей на «диванчике» служебного кабинета, так и «сходить налево» в злачное место. Как говорится: - «В любви все возрасты проворны!»
Если перефразировать известное изречение, то в случае с мэром оно прозвучало бы так: - «Прошла любовь, но не завяли помидоры!». Чаще всего мэр «торчал» в шалашиках «Зеленной тоски» - там у него имелся персонально забронированный «шалашик – теремок-люкс». Для мэра Высший Божий промысел существовал только в «теремке». Только там его жизнь была гармоничной, целостной и радостной. Там будни и праздники были одухотворены приятным общением с прекрасным полом и жил он там «не хлебом единым». Довольный собой и жизнью, мэр молитвенно, как в храме-пагоде правоверный буддист, созерцал себя пупом города и, сожалея лишь об утраченной молодости, жил в двух параллельных мирах: - работал в одном мире – служебном кабинете ратуши, а жил в другом – шалашиках «Зеленной тоски». Иногда он пытался остановиться, «посозерцать и обобщить» прожитое и пережитое. Но быстро уставал от «думания» и сразу же переключался на «лавину наслаждений».
На заре своей туманной юности, не имея достаточных средств к существованию и постоянного крова над головой – родители мэра, «мелкопоместные» фермеры, и сами еле-еле сводили концы с концами, мэр «питался» духовными демократическими ценностями – отдавал дань идеям Свободы, Равенства, Братства. Тогда, учась в университете, ему приходилось жить на нищенскую стипендию, которую иногда он и не получал за неуспешность в учебе и ему приходилось быть «пролетариатом» - подрабатывать на стройках чернорабочим. Как пролетарий, он, как и все недоросли с прыщиками на лице от неудовлетворенных сексуальных желаний, был ниспровергателем устоев и рьяным карбонарием. Это очень нравится восторженным и таким же незрелым юным девицам – тоже пролетаркам.
Известно, что свет не убедит слепых, как - слова глухих и честность не является природным свойством человека, на ее воспитание уходят долгие годы. Много воды утекло с того прекрасного весеннего вечера, когда в шалашике «Зеленной тоски» юный мэр лишился девственности, прыщиков на лице и месячной студенческой стипендии в объятиях юной Мимозы. Прекрасная Мимоза тогда только начинала свою карьеру на любовном фронте, состоя рядовой сотрудницей при шалашиках «Зеленной тоски». В ту первую свою мужскую ночь, мэр до безумия влюбился в Мимозу и заливаясь горючими слезами, на ее пышном бюсте, как на алтаре, поклялся ей в вечной любви, а самому себе, что он поскорее вырастет большой, заработает много денег, выкупит Мимозу из сексуального рабства и жениться на ней. На следующую месячную стипендию и на следующем бюсте в шалашике «Зеленной тоски», мэр лишился многих иллюзий и был более сдержан, забыв больше половины обязательств из своей клятвы, а именно ту ее часть, которая касалась освобождения рабов. И просто решил, что вырастет и заработает столько денег, чтобы ему хватало на каждую ночь «райского наслаждения». Карьера Мимозы тоже не стояла на месте – она сама выкупила себя из рабства и сама стала рабовладелицей – заведовала «девочками» в шалашиках «Зеленной тоски». И даже родила и вырастила внебрачного сына – она сама говорила, что это сын полка, полунамекая на полковника – мэра города. Тот инкогнито помогал Мимозе растить сына.
Первая любовь не забывается – мэр и Мимоза продолжали дружить «платонически». И Мимоза, по старой дружбе, предоставляла мэру «право первой ночи» - подсовывала ему «свежие поступления живого товара» в женскую часть бара «Зеленная тоска». Со временем, чисто из материнских чувств, Мимоза «крестила» в своем заведении и сыновей и внуков мэра. А также предоставляла свои услуги и другим членам высшего света города, которые почти все были ее «крестниками». Познав «первую настоящую любовь» в шалашиках «Зеленной тоски» мэр сильно вырос «над собой» в физическом и духовном плане.
В молодости мэр был политически активным - ходил на собрания подпольщиков, читал запрещенную литературу и развивался духовно. Из книжек он понял, что все человеческие побуждения и мотивы обусловлены совокупным влинием физических и социальных условий жизни и цель прогресса – улучшение материального благосостояния отдельного человека. В одном прочитанном им труде античного автора – он не запомнил его имени, но хорошо запомнил постулат: - «Демократия, это когда у каждого свободного гражданина имеется по три раба и шесть соток земли». Когда у одних из членов общества больше, чем три раба и шести соток земли - это плутократия. Когда намного больше – аристократия. Все хотят иметь много рабов и много земли, чтобы попасть «наверх» и стать элитой. В молодости мэр в тайне и сам хотел и стремился стать аристократом – тоже по евангельскому принципу – «Последние да будут первыми!»
Войдя в лета и в силу, мэр понял, что чистое зло никогда не будет править миром – им уже давно правит грязное добро! И что под свободой совести «высший свет» понимает свободу быть бессовестным, и демократия, по естественным экономическим и вытекающим из них политическим причинам, невозможна даже в отдаленном будущем. По экономическим причинам хотя бы потому, что в трактире «Плохие девочки» пролетарии – свободные, но малообеспеченные граждане из пригорода, всякий раз устраивают драку из-за каждой «сексуальной рабыни» - более-менее смазливой стриптизерки. В «Зеленной тоске» предприниматели «средней руки» имеют одну жену и одну наложницу – тайком от жены. А в Шале Рояли солидные и состоятельные члены общества имеют увешанных бриллиантами жен и, не таясь, меняют любовниц каждый день, вернее сказать, каждую ночь – как перчатки. А по политическим потому, что мэр, как и все заурядные, да впрочем, как и все прочие, такие же незаурядные «самцы», считал, что общение и выход в светское общество с роскошной женщиной, в собственных глазах, да и в глазах света поднимает его марку, общественный статус, вес и «политес». Не говоря уже о тонусе, сексе и прочих мелких тщеславных желаниях «взбрыкнуть» и жить активной жизнью светского льва. Это всегда возможно при «имении», разумеется, в «наличии достаточной наличности», амбиций и физических возможностей, соответствующих своим желаниям. Кстати сказать, эти амбициозные желания объединяют всех мужчин на свете, независимо от статуса и общественного веса, но сильно ограничиваются отсутствием лишних материальных средств. Короче говоря: – «На хорошую жизнь не всегда хватает всего!»
Но у тех, у которых хватает наличности, не всегда имеется возможность выставлять свое добро напоказ – могут возникнуть «политические» вопросы у прокуратуры о законности его происхождения. Особенно это касается чиновников – всегда находятся завистники и кляузники желающие «подсидеть» бюрократа и самим занять освободившееся кресло. Поэтому крупные бизнесмены «светились» своим богатством в Шале Рояли, а мэр проводил время в «Зеленной тоске». А основная масса прочих самцов «тусовалась» в полутьме-полусвете мигающих лампочек пивного стрип-бара «Плохие девочки».
Еще мэр понял, что горе - от ума, поэтому беда и жмется к людям умным и честным, а власть и ответственность мешают людям быть самими собой. Тут действует отработанная столетиями система: - «Все не для всех!», и солнце светит не для идиотов-идеалистов. И поэтому, придя к власти, вроде бы нормальные люди сразу же превращаются в коллективный орган «узкого круга лиц, для делания политики и денег». Или, как «говорят в народе»: - «Если в проводники избрать свинью, то путь неминуемо приведет к помойке».
Городской голова ничего не боялся, кроме пауков, старых дев из Армии Спасения и собственную тещу, пока та была жива. В его жилах текла кровь поляка, китайца, армянина, еврея и еще Бог знает кого. Не считая, коренной, местной. И когда какая из них главенствовала в нем, было трудно предсказать. Иногда китайцу с его уважительностью и бесстрастностью трудно было ужиться с бесшабашностью и сумасбродством поляка, связанным со знаменитым польским гонором. Особенно «под градусом и в женском окружении». Или удержать армянина от многословных цветистых тостов вокруг своей древней истории. Не говоря о капле крови оставленной сельским корчмарем-евреем, которую вообще было трудно удерживать от замашек торговца, всегда и во всем ищущего свою выгоду. Впрочем и все остальные капли крови были того же свойства. И все это накладывалось на текущий опыт тертого и битого политикана. Правда, в последнюю избирательную компанию городской голове уже с трудом приходилось уворачивать голову от неконструктивной критики в свой адрес в виде тухлых куриных яиц. Они оставили глубокую память в голове городского головы. Правда, не куриную. После той встряски кровь у него вскипела, и началось глубокое движение мысли в направлении, как удержаться в кресле городского головы - «у кормушки», или уйти вовремя, сохранив «активы» в банке.
Весть «о кирпиче» и поднятой им «буче», не застала мэра врасплох. Он хорошо усвоил древнее изречение: - «Si vis pakem - para bellum» - что означает – «Хочешь мира – готовься к войне». Но сам «трактовал» сей постулат несколько по своему – «Sо ves-ть Fukem - para bellum» - любил повторять он. Он хорошо усвоил «золотое правило демократии» - чтобы победить на выборах, необходимо устранить остальных претендентов. Ведь он и сам когда-то немножко «поднажал плечиком» и «помог тестю» - старому мэру, «откинуться» с места.
Мэр был умен и «бит», и своим тонким сверхчутьем, сразу «учуял» «откуда ветер дует». Он понимал, что людям с сильным характером лидера, а он причислял себя к таковым, требуются знания и вера, все остальные обходятся безмозглой доверчивостью. Он хорошо знал подоплеку социальных потрясений и разделял пришедшую исстари аксиому: - «Новые заблуждения всегда хуже старых».
Из истории мэр знал, что демократия способствует росту «личного» достатка, а тирания – великим свершениям и понимал, что деспотия, на начальном этапе развития общества, нужна для объединения массы рабов с целью грандиозных свершений, как в духовной сфере – постройки грандиозных бесполезных пирамид и прочих гробниц, так и в сфере материальной – проведения сети ирригационных каналов для увеличения урожайности полей. Все грандиозные сооружения в городе – начиная от ратуши и кончая религиозными храмами вокруг нее, были уже давно сооружены. И поэтому на текущий момент в городе торжествовала демократия. А демократия, считал мэр, есть джентльменское соглашение о правилах поведения между вооруженными до зубов истинными джентльменами», которые считают, что мир принадлежит им, а все остальные смертные в нем просто живут. Т.е., короче говоря – сговор между «денежными тузами» общества, окруженными сворой телохранителей и «ад-во-катов. А следить за выполнением условий договора - «Его Величества Писаного Закона», поручается мэру - лояльному либерал-демократу, то есть временщику, политикану с абсолютной властью не вмешиваться в дела «священных баранов». Но с правом «пудрить и вправлять» мозги простому народу слоганами типа: - «Власть народу и все для блага народа!»
Со временем абсолютная власть и развращается абсолютно. Она отпихивает всех посторонних от руля власти и денежных потоков. Но вырастает новое поколение с «острыми зубками» и с голодным блеском в глазах, желающее «приобщиться к демократии» и материальным благам – пощипать зеленную травку на вольных лугах. Но все пастбища уже «застолблены» и трава на лугах выщипана «священными баранами». И молодым волкам ничего не остается, как резать и есть старых баранов – пока не вырастет новая травка, а на ней не раскормятся новые священные бараны и все не возвратиться на «круги своя».
За долгую карьеру мэр видел всякую «демократию» - и кидание камней, и плевки, и тухлые яйца. И покушения с применением «огнестрела» - некоторые он и сам «инициировал» для поднятия своего рейтинга и имиджа стойкого борца и неустрашимого патриота, твердо стоящего «под свистящими пулями». Он хорошо помнил слова древнегреческого драматурга Эсхила – «Тех лишь не хулят, кто зависти не стоит!» В политической карьере общественного деятеля, «нужного, держащимся за него, нужным людям», действует перефразированный девиз мушкетеров-политиков: - «Один на всех, и все за одного!» Но этот девиз перестает срабатывать, когда необходимо найти козла отпущения отвечать за все прегрешения - тогда начинает действовать принцип: - «Один за всех и все на одного!»
У мэра был зорький взгляд на жизнь политика, того, кто умеет хорошо читать между строк. Но он давно разучился читать между строк, ибо со временем понял, что читать между строк значит читать то, что хочешь прочитать. Ибо он будет читать про Фому, а ему будут толковать про Ерему. Поэтому после «инцидентов с кирпичом», мэра тайно посетили некоторые «ответственные товарищи» и «верные друзья» из городского бомонда. И прозрачно намекнули, что его «разводки» со «строительными подрядами», могут «возвернуться» ему неадекватно - «кирпичиком по черепушке». И, соответственно, пора прислушаться к «общественному мнению» и уйти «своими ножками – красиво, не прощаясь и «без слез и стенаний». Иначе и его, и их вместе с ним, могут «вынести ногами вперед» под грохот «непраздничных канонад» и громкие «стенания» близких и родственников.Поэтому после «инцидентов с кирпичом», мэра тайно посетили некоторые «ответственные товарищи» и «верные друзья» из городского бомонда. И прозрачно намекнули, что его «разводки» со «строительными подрядами», могут «возвернуться» ему неадекватно - «кирпичиком по черепушке». И, соответственно, пора прислушаться к «общественному мнению» и уйти «своими ножками – красиво, не прощаясь и «без слез и стенаний». Иначе и его, и их вместе с ним, могут «вынести ногами вперед» под грохот «непраздничных канонад» и громкие «стенания» близких и родственников.
Продажа своей «хлебной должности» подешевке, как продал библейский Иаков первородство Иакову за «чечевичную похлебку», вызывала у мэра в душе бурю протеста и гражданской ненависти. Но мэр сообразил, что выхода нет, и поэтому решил, что надо подороже продать свое первородство и уйти красиво. И поэтому с олимпийским спокойствием, как висельник, который, когда его вели на казнь, произнес вещие слова: – «Господа не суетитесь! Все равно без меня праздник не состоится!», мэр стал выжидать, когда «общественное мнение» достаточно созреет и попросит его выступить арбитром в споре и назначит «венцевозлагателем» на новую городскую голову. И тогда он, как один из отцов города, сможет сохранить свои «активы». И, возможно, собственную жизнь от посягательств ярых молодых «демократов и борцов за права человека», которые кровно ненавидят тиранию и восторженно любят демократию. А заодно любят и хотят, во время «сыра-с-бору», оттяпать «незаконно нажитое» у «отходящего строя» и поднять, на этой волне, свой рейтинг.
Happy and. А Нудист, выписавшись из больницы, честно разделил деньги, полученные от Сильного, на три части. Первая «доля» досталась горячо любимой жене «на бантики» - за «мейстримовскую» идею продать кирпич и подсказки в больнице по литературе и «истории с географией». Вторая часть суммы досталась сыну-креативисту «на фантики» - как заслуженная премия за хорошо усвоенный урок - как продавать кирпичи и разработанную систему передачи денег «по хиппесу» через официальные каналы – по счетам в банке. Третью часть Нудист оставил себе «на политику» - вложил в свою избирательную компанию. Были напечатаны рекламные буклеты с его программой и с его цветным портретом на обложке. На обложке он, с кирпичом в руке и с улыбкой на лице, «благословлял избирателей» на «отдачу» ему своих голосов. Как и было сказано выше, на ближайших внеочередных выборах, прошедших в первое воскресенье апреля, он победил с явным преимуществом и стал городским головой. В праздничный День всех Святых, на площади ратуши у фонтана с «писающим амуром», при огромном стечении народа, старый мэр снял с себя и нацепил на шею Нудиста «веригу» - почетную массивную цепь главного служащего муниципалитета, водрузил ему на голову пурпурную шапочку городского головы и поздравил с вступлением в должность. И даже по-стариковски до слез расчувствовался и «облобызал» Нудиста. В этот момент мэр походил на генерала, только что прибывшего с поля проигранного сражения, так до конца и не поняв, на чьей стороне он воевал. Или дьявола из полузабытой темной легенды, исполняющего «на людях» роль ангела. Народ бурно приветствовал нового городского голову на площади ратуши.
На этом поприще Нудист продолжает «служить городу» на «благо народа» – строит в городе великое общество всеобщего благоденствия, а именно - общество потребления и равных возможностей для всех граждан, не забывая себя, конечно. Общество, где каждый свободный гражданин сможет осуществить свою главную мечту в жизни – «Иметь все, что пожелает душа!» И «на публике» активно рассуждает о демократии, толерантности и важности свободы демократического выбора - то есть продолжает «овеществлять» неизменно - непоколебимую генеральную линию своей партии. И интенсивно работает над своей новой программой и «взносами в партийную кассу» по избранию его уже губернатором области».
Продолжение Новелла 37. Слово и дело или как зреют и раскрываются
ядовитые цветы антигосударственных заговоров
36. Fакультет хипеса Роман Единственная
© Copyright: Артем Аракелян, 2013
Свидетельство о публикации №213112100281
Свидетельство о публикации №213112100281
Рецензии