Курьер

1.
    Плотную тишину в задымленной мрачной комнате разрывает звонок.   Я выключаю звук у и без того почти неслышной передачи про историю древней Греции, мне ведь всегда нравились эти мифы. И наслаждаюсь первым дребезжащим сигналом.
    Закрываю глаза и ощущаю приятные ощущения от паузы и потом опять.  Второй гудок, слегка дрожащий и нервный.  Отвечу на третий, да, пожалуй. За окнами слышен шорох веток по старому жестяному подоконнику,  а потом какой-то треск. Это приземлился голубь, чтобы посмотреть, как и чем я живу. Очередной глупый голубь с глазами, полными безумия. Мне ли об этом судить? Он не увидит. У меня слишком темно.  Ой, что же ты, боишься моей ладони? А так? Улетает. Но жизнь от меня не улетит. Моя жизнь звонит мне…правда, она не знает, кому принадлежит.   Телефон в ногах, преодолеваю километры до них – это было нелегко – и беру трубку:
- Так?
- Ему точно больше сорока, - раздается низкий монотонный голос, - светлая кепка, серое пальто. Еще папку из рук не выпускает, красная такая, потертая. Ее дали, чтобы не заподозрил чего. Около одиннадцати, вдруг опоздает. Так… адрес он тебе скажет, район твой родной,  а дальше… зачем ты это делаешь? Ты задумывался о смысле всего этого?
- Иногда смысл людям не нужен, - отвечаю я с ухмылкой на лице, смотря на эти скучные развалины в центре Афин, как он там называется…Парфенон.
- Ты говоришь про людей? Человека? А ты – это он? – на этой чудесной ноте я вешаю трубку. Зачем это с ним разговаривать, выяснять что-то…все равно позвонит еще раз. И еще. И еще. Я сам не знаю, до каких пор это будет продолжаться. Успею ли я состариться, до того как…? Это дело всей моей жизни как ни крути. А он может без этого обойтись, хотя уже слишком поздно. Его наверняка привлекут. Но меня это не волнует, сейчас необходимо четко следовать плану,  моему идеальному плану.  План, который исключает причину, и потому никогда не теряет своего обаяния.

2.
  Я натягиваю на себя что-то похожее на одежду,  который раз вдыхаю любимый зыбкий запах пыли, осматриваю свое «убежище» и отправляюсь по делам, прежде закрыв дверь на доживающий свои последние дни замок прошлого тысячелетия.   Все нужное при себе, никогда не знаешь, что понадобится. Отвертка или газовый баллон.  Но я беру небольшой тяжеленький пакетик, он весит столько же, сколько бутылка пол-литровой газировки. Салатовый, с черно-белым символом буддизма - инь и ян. Еще нужно взять книгу – читать я люблю. Хлопает первая дверь, вторая. Все заперто, можно спускаться. Здравствуйте. Придерживаю этой милой женщине дверь, хотя никогда не знал ни ее имени, ни возраста. Точно больше пятидесяти. Проверяет почтовый ящик – сегодня ее ждет сюрприз. Я ей ничего туда не положил.
    Сейчас утро, но вечером эта лампа не работает, и когда-нибудь я рассержусь. Не люблю сердиться, однако в темноте неудобно – открывать дверь. Люблю свет, пронзающие тучи лучи октябрьского солнца. Должно быть не слишком холодно, но и не жарко. Все должно быть в меру, да.
    Простыня свежести и холода окутывает сразу же, приходится застегнуться наглухо и отправиться пешком до стоянки. Там меня ждет мой транспорт. Всю ночь он меня дожидался и даже сейчас не знает, для чего он пригодится.  Во дворе не было ни души, но я так не люблю. Меня должны видеть. Голуби, люди, но я не тень, я – глыба, скала. Пески времени обточить меня не в состоянии.  Это я указываю, кто вершина мира. Нет, в данный момент это не я. Но скоро буду, осталось совсем немного. И так уже слишком долго своими шагами попусту проминаю эту бездушную землю. Недалеко раздается счастливый смех детей. В той стороне детская площадка – родители, выходит, погулять вывели, воздухом подышать. Только я вот дышу этим воздухом, но все без толку. Это воздух должен дышать мной.
   Купил я его недавно, и ночь несильно постаралась – он только лишь покрыт чем-то влажным. Надеюсь, что это не голуби.  Отстегнув замок (еще один! закрытость жизни!),  я осматриваю велосипед, проверяю камеры, трогаю раму. Полный порядок. Иначе и быть не может – куплен только вчера. Куплен за чужие жизни.  Я их собираю и трачу как хочу. Ведь тот, кто зарабатывает, волен творить любые деяния.   Моя деяния – хорошие и полезные.  Этот велосипед моего любимого, зеленого цвета. Со звонком и корзинкой. Туда можно класть вещи, например чью-то голову.

3.
    Но я же не живодер. Нет. Я не наслаждаюсь страданиями, ведь все должно происходить мгновенно. Я против боли, это неестественно. Мне плевать на всякие россказни про ее пользу и влияние на здоровье человека. Он либо принимает болеутоляющие, либо загоняет эту заразу глубже, где она, настоявшись, выстреливает позже. Отнимает мою жизнь у других. Замечательные анальгетики выжимают боль как полотенце. Это если оно мокрое. Но бывает, что на солнце или батареях оно высыхает.
    Так, да, это он. Вытаскиваю скотч и прикрепляю тот пакетик под сиденье. Там много места, к тому же, заду тепло и уютно, а окружающие не замечают. Ну, мало ли что я там храню, рядом с самым дорогим.  Теперь можно мять и шуршать, пока едешь. Шшшшшрух.
  Скоро пора выезжать, стрелка на часах потихоньку приближается к одиннадцати. Собираюсь с мыслями, которых слишком много, и порой хочется поделиться ими с кем-то. Но не с кем. Возможно, с курьером. Но что я могу ему сказать? Почти ничего. Лишь поделиться звуком своего голоса и удовлетворить ПРОСЬБУ. Если человек вежливый, не имею ничего против. Если же нет…впрочем, исход это никак не меняет. Я выполняю его ПРОСЬБУ и говорю то, что он хочет услышать. Неважно, какая цель, большая ли, маленькая - главное ее достичь, а уж с этим ощущением сравниться не может ничто. Я не пробовал. Но я дарю мощнейший импульс перед самым интересным, наполняю смыслом ничтожную жизнь хотя бы на кратчайший период. Но даже за столь короткое время успеваю насладиться на целый год вперед.
  Почему год? Не я устанавливал временные рамки.
  Самому правда иногда интересно, но я не позволяю думать слишком много. Лучше посмотреть передачу про древнюю историю.
  Нажимаю на педали. Первый раз напряжно, потом все легче. Все очень педально - и мимо проносится реальность. Удивительное изобретение. Выполнил бы я ПРОСЬБУ изобретателя велосипеда? Сложный вопрос. Как не подарить человеку минуты счастья? Это не очень легко, знаете ли.  Должны быть близкие люди. Ну это в большинстве случаев: именно их легче всего обрадовать. Обрадовать, как делаю я? Потому их и нет, этих близких. Рано или поздно, мне придется. 
    Ехать туда нужно минут десять, мимо наполненной людьми и новостями площадки около станции метро.  Да, тут сходятся жизненные лучи и пересекаются судьбы, хотя и давно отстраненные друг от друга. Мне нравится выискивать следы прошлого,  частички настоящего и крупицы будущего. Все это вертится вокруг своей оси, смотрится на самое себя и сочетается в невообразимых комбинациях. Да, я его знаю, специально замедлил ход. Приближаюсь. Просто посмотри налево, чуть поверни голову, ты же почти меня увидел. Ты бы улыбнулся мне. Такова твоя натура. Но в руке книга, в ушах наушники, а во взгляде отстраненный уставший взгляд после рабочего дня. Но одиннадцать часов? Кто-то не слишком аккуратно относится к деятельности. Таких кусочков много, их сложно собрать воедино - в ожесточенную картину мечущегося прошлого, которая изредка вспыхивает бесконечно ярким пламенем у меня в голове. 
  Это люди, заставляют ехать медленнее, здесь сильнее притяжение и силы, от которых зависит настроение.  Мое не меняется и это пугает. Мне бы хотелось хоть раз расслабиться и посмотреть на мир другими глазами. Не теми, которые заставляют ткань мира дрожать, а звуки превращаться в неумолимое постукивание дощечек по барабанной перепонке. Настоящими. Или мои глаза, мой взгляд – это и есть истина? Да, это истина, спорить не нужно и думать не нужно. Нужно действовать и быть вежливым. Если тебя попросили на улице, не отказывай. Тебе несложно, а человеку приятно будет.  Недолго.

Волны людей позади, их плеск и толки остаются там же. Впереди еще улица, а дальше бульвар. Тихий бульвар, совсем не похожий на другие.  Этот какой-то открытый,  искренний, даже голый участок города. Кажется иногда, что малейшие изменения погоды приносят бульвару тяжелейшие страдания.  Дождь или снег. Растительности мало. Проносятся машины и возвышаются немолодые уже жилые постройки, сжимающие бульвар в свои каменные тиски.               

4.

       Необходимо доехать до середины. Он будет там, как мне сообщили. Они всегда там появляются. Когда едешь по этому бульвару, видишь его края, совсем как небольшое море,  стеснительно показывающее свои берега в дымке у горизонта. 
Шорох листьев.
Автомобильный гудок.
Детский смех вдалеке.
    Я вижу ваши глаза, девушка. Поторопитесь.  Здесь будет небезопасно и ваш ребенок это знает. Думаете, он просто так не находит себе места и весь мокрый от пота? Он же всегда был здоровым и уравновешенным – стабильность – это его особенность. Мы все особенные и вы считаете это нормальным? Жаль, что вы не можете читать мысли. В следующую секунду вы бы исчезли вдалеке.
    А вы, мужчина с густыми седыми волосами. Вам бы приобрести новую палочку: эта от малейшего землетрясения того и гляди на части развалится.  Почему вы тут, на этом пустынном бульваре, а не со всеми пенсионерами, которые все утро куда-то едут, начиная с самых ранних часов? Долго вы на меня смотрите, но не обыграете. Меня никто не обыгрывал, знайте это. На счет три вы отводите глаза и продолжаете путь. Я специально замедляюсь.
- Доброе утро.
  - Доброе.
     Он знает, зачем я здесь. Неужели он собирается смотреть? Наблюдать? Тоже получать удовольствие? Это невозможно…вижу его каждый раз. Когда ПРОСЯТ оказать УСЛУГУ. Нет, вроде бы уходит. Или слишком медленно? Люди ходят быстрее, даже больные. У него палка…Раз в год. Сейчас вспоминаю: когда я начал, он был совсем молодым и я не обращал на него внимания. Почему-то чаще замечаешь пожилых, чем молодых.  Но неужели я состарился? Сколько мне лет? Когда последний раз отмечал день рождения? Я его не отмечал уже очень давно. Паспорт утерян. И я отказываюсь знать даже, как меня зовут. Я – глыба без имени. Оно мне не нужно. Мне нужен ответ на вопросы про этого человека. Может ли он мне помешать? Если может, то почему я все еще еду по бульвару не зная невзгод и печали? Потому что иначе, это принесет печаль ему. Кто я для него? Разве я что-то для него значу…возможно ли такое?
  Вот она нужная скамейка. Притормаживаю. Темные волосы, легкое платьице, доверчивый взгляд. Проходи, девочка, не на что смотреть. Ты еще увидишь мир, если поторопишься. Может быть, даже изменишь его – для себя. Я ищу в кармане нужную миниатюрную вилку с маленьким шариком на конце, нахожу ее. Теперь нужно заняться пакетом под сиденьем. Я аккуратно его открываю, приподнимаю картонную стенку и втыкаю вилку в находящуюся внутри массу. Читал: нужно быть предельно внимательным. Я такой и есть уже который раз подряд. И мне нравится.
Оно упругое и крепкое.
Часовая стрелка перевалила за одиннадцать.
Вдалеке появляется человек в белой кепке. Смотрит по сторонам, в руках карта. Нездешний. Тяжело без электронных средств ориентироваться, я понимаю. Знал бы, что есть Я, научился бы пользоваться чем угодно. Но нет. Я привык оставаться в тени. Оставаться! Но не быть ею!
  Он приближается. И пауза такая же,  как и между гудками телефона. Только наслаждения гораздо больше. Но то ли еще будет. Бульвар затих. Голуби перестали гулить, а гулкий звук  от шагов старика вдали и вовсе прекратился.  Дома вокруг приготовились наблюдать за ежегодным зрелищем. Или только мне оно кажется зрелищем. Или только домам. Где-то хлопнула дверь подъезда. Люди отказываются присутствовать. Такое могут наблюдать только создания из камня и я. А я и есть глыба.
  Подходит невысокий человечек с нетвердой походкой. Сразу видно – лицо глупое. Большой овал, мешки под выпученными глазищами, сухие скулы, влажный взгляд.  За такую работу берутся от безысходности. Сложно представить там богатых судьбою людей:
- Извините, не подскажете, как дойти до Восточной улицы, четырнадцать? И дойти побыстрее: мне надо быть там через пять минут. Это далеко? Это очень важно, - скороговоркой проговаривает он. Нервничает. Конечно, я бы тоже занервничал, увидав человека с велосипедом на бульваре. Это опасный сорт людей  Красную папку он вертит в руках.
 Я смотрю на велосипед и готовлюсь говорить, заранее приклеив широкую улыбку во все сохранившиеся зубы.

5.
- Конечно я знаю, живу тут всю свою жизнь, - отчеканиваю я давно выученную формулу наизусть, - слушайте…
-Прошу вас, скорее.
- Едете по бульвару до конца, там будет улица, по ней прямо и направо. Там будет указатель на Восточную. Только, к сожалению, туда пешком минут пятнадцать не меньше…
- А может быть есть, какой-то объезд или через дворы…решается моя судьба. Вопрос жизни и смерти, можно сказать.
- Я не знаю, - теперь самое время смотреть на мой вертолет, - я могу дать вам свой велосипед, разумеется, с возвратом, где-нибудь прицепите на Восточной улице, а потом привезете сюда. Мне не жалко.
- Как же вы так мне доверяете…
- У вас, я так понимаю, вариантов уйма, - самое главное было – взять его на слабо.
- Вы правы.  Хорошо, я вам заплачу. Могу даже оставить что-то в залог.
-Ничего не нужно, не беспокойтесь, я буду ждать вас здесь. Дождя вроде не обещали, наоборот скоро выглянет солнце. Вам тоже надоедают эти тучи?
- Можно сказать и так…спасибо, вы меня здорово выручите. Сейчас редко вот так помогают незнакомцам.
- Все в порядке, главное – верните. А книга у меня есть. Скучно не будет.
- Я ненадолго… - он выглядит счастливым. Как ребенок, который после долгого ожидания подарка на новый год получает именно машинку на радиоуправлении.
    Он садится на мой велосипед, который оказывается ему в самый раз. В спешке кидает папку в корзину. Смотрит туда, куда я указал, нажимает на педали и отправляется в самое долгую и одновременно самое короткую его велопрогулку. Я смотрю ему вслед, как он удаляется. Холодный воздух чуть подрагивает вокруг менять. Начинается отсчет времени. Он не знает про него. А я знаю. Может быть, нужно наоборот? Однако так приятней. 
  Я снимаю перчатку, кладу руку в карман, чтобы не замерзнуть. Курьер отъехал уже более чем на сто метров. Я ощущаю небольшой предмет с круглой резиновой подушечкой в середине.  Мой взгляд падает на дом напротив. Шестой этаж – тот старик пристально на меня смотрит, оперевшись на раму балкона.  Пятьсот метров. Девочка вновь обегает мою скамейку и убегает между домов. Теперь никого нет и только старик смотрит на меня и улыбается. Он скалится.
  Вот эти решающие десять секунд. В конце я могу ничего не делать, посмотреть на небо и уйти. Но я не могу так, я решаю, куда и кому идти. И когда. Время – особняком.
Я вспоминаю свою затхлую, пахнущую пылью квартиру. Стоянку велосипедов. Толпу у метро. Толпа с одной целью разъехаться и больше не видеться сегодня. Чтобы потом увидеться снова. Я избавляю от этой муки. Я тот, кто перерезает пуповину младенцев, которые могут познать все страхи, мерзости и ужасы этой жизни. И той. Но я не уверен, что ТАМ этого нет.  Это есть во мне. Все приходят в меня, разговаривают со мной. Я – основа всего.  Меня лишь нужно понять и тогда, не придется спрашивать дорогу. Нужно понять, что за человек сидит на бульваре с велосипедом. Нет, он не устал. Он ждет своего часа, своей минуты, своей секунды. И у него все под контролем. У меня.  Если бы я мог, я бы сжал эту планету в своем кулаке. Но мне жалко бескрайние просторы океана и бесконечно зеленые леса. 
    Я нажимаю на резиновую подушечку на квадратном предмете. Сначала ничего не происходит, бульвар продолжает жить в своей повседневности. Через пару секунд  слышу хлопок. Ощущаю волну искажения реальности – взрывную. Отрывком взгляда, не поворачивая головы, сбоку я вижу как в замедленной съемке: огненный шар, появившись из ниоткуда, в одно мгновение увеличивается, потом резко сжимается, изрыгает волны испепеляющего пламени, а затем ввысь взлетает дым, почти прозрачный, переходящий в густо черный. Что-то обугленное летит ко мне. Красная папка. Сиденье велосипеда. Фрагмент черепа.