Удивительный сон

    

   Все  началось с  того, что меня ужалил специально прилетевший из Египта
комар – антисемит и заразил очень опасной болезнью – нильской лихорадкой,
поражающей не только бренное тело, но и мозг. Две недели я болтался между
этим миром и тем – откуда не возвращаются – сначала в больнице, потом, когда
реальный  мир твердо решил, что мне еще рано его покидать – в шиккуме – так
называют на иврите центр реабилитации. В палате оказался один, кроватей две. И в первый же вечер произошло поразительное событие, разумеется, это
сон, но он казался настолько реальным, что сначала я верил, что все, чему
был свидетель, действительность.
    На соседней кровати вдруг оказалось двое вполне нормальных (физически)
мужчин, один оказался доктором, а другой погонщиком лошадей. Доктор сказал,
что в отдаленной южной провинции бушует страшная эпидемия неизвестной болезни, при которой люди превращаются в вампиров.
       - Доставай лошадей – сказал доктор – нужно срочно ехать туда, делать прививки, вакцина с собой.
   Все остальное я видел глазами погонщика. Мы вышли во двор дома погонщика,
а там какие-то будки, одна другой меньше. Он подошел к самой маленькой,
открыл, а в ней подпол, засунул туда руку и начал доставать коней, самих коней
не видел, они были размером с крупную мышку и полностью скрывались в широких ладонях погонщика. При этом он ласкал их и называл по именам –
Каурка, Савраска, Гнедок и т.д. Коней разместил на поддоне странной повозки,
кони скачут по поддону, поддон движется назад, а повозка – вперед.
Помчались!  Выехали мы довольно поздно, начало темнеть, решили переночевать на постоялом дворе, хорошо знакомом погонщику.
   Хозяином двора был Федор Кузьмич, очень вредный человечек – матерщиник и
зануда, хамивший всем. Он был плоским, нарисованным на картонке, размером
с игральную карту, но настоящая сволочь!
    - Даже не хочется заезжать сюда – говорил погонщик – такой поганый человечишка, а жена у него женщина, как женщина, зовут Светой.
Она покормила нас и даже влюбилась в доктора. Тот не растерялся и переспал с ней. Федора Кузьмича Света при этом засунула под подушку. Как тот матерился!
   Утром мы поехали дальше.  До сих пор было лето, а теперь наступила вдруг зима. Повозка стала скользить и перевернулась, погонщик и доктор кое-как выбрались и оказалось, что поддон поврежден, там образовалась дырка и туда
набились полевые мыши, каждая размером с блоху. Блохи и лошади – это несовместимо! Пришлось останавливаться и отлавливать мышеблох. Из-за дырки
в поддоне, лошадям стало холодно и погонщик, сняв  куртку, постелил ее на дно повозки.   – Гнедок замерзнет, нежная тварь…-  обронил он.
    Поехали дальше.  Вдруг повозка остановилась, да так резко, что погонщик и доктор вылетели из нее, пробив своими телами переднюю стенку. Одна лыжня прочно въехала в ноздрю замершего намертво гигантского человека, его голова, размером с мамонта, перегородила дорогу, а остальное было занесено снегом.
         - Аа – Большой – равнодушно заметил погонщик – и угораздило же его!
   Достав ломы и лопаты, незадачливые путешественники, начали вырубать лыжню
из ноздри, а в ней полно намертво замерзших соплей.  Кое-как вырубили, но лыжню при этом сломали.
      - Как же мы дальше поедем?  Надо ждать подмоги, но никого мы здесь не дождемся…
А пурга все сильнее и сильнее – замело нашу повозку окончательно – дорогу не видно – куда ехать – непонятно.  Стоят на месте, страшно мерзнут.  Доктор замерз
насмерть, погонщик уже на ладан дышит, но держится. Но недолго он продержался – вскоре тоже умер.   
    Утром приехали китайцы  верхом на не очень большой (метра три-четыре в холке, не больше) черной-пречерной лошади, почему-то очень похожей на игрушку. Выгребли из повозки всех наших крошек- лошадок и стали заталкивать
их в карманы черной.  Лошадка-то была с карманами. При этом уронили Гнедка и
перебили  ему ноги. Гнедок погиб, и тут-то я впервые увидел его, неописуемой красоты был конь!
    Потом я проснулся с полной уверенностью в том, что это происходило в реальности.  И подтверждением было то, что на соседней кровати, на покрывале,
я увидел  две впадины, следы от сидевших там доктора и погонщика.