Памятник

                "Я памятник себе воздвиг…" А.С.Пушкин


- Спасибо, ребята, - говорит поэт двум роботам, помогавшим ему устанавливать памятник. – Вы свободны.

Он не может понять, что с ним происходит. Голова кружится, всё расплывается перед глазами. Он присаживается на постамент отдохнуть. Роботы отступают на несколько шагов, но совсем не уходят: они смутно чувствуют, что человеку плохо, и не решаются оставить его одного. Мимо них спешат по своим делам бесконечные толпы людей, не обращая на них никакого внимания.

Поэт пытается встать… но вдруг всё тело его как будто пронизывает током, яркая вспышка озаряет мозг… всё окружающее исчезает. Он уже не на Земле, а на планете Виола, которую покинул несколько месяцев назад.

Ему душно в тесном скафандре. Хотя воздух на Виоле пригоден для дыхания, инструкция для посещающих планету туристов категорически запрещает снимать скафандр. «К чёрту инструкцию!» - говорит себе поэт и, отвинтив шлем, подставляет лицо свежему ветру. Сладкий воздух Виолы опьяняет его, а фантастическая красота пейзажа приводит в экстаз. Вокруг хаотически разбросаны острые скалы, впивающиеся в чёрное небо, с них, разбиваясь на тысячи брызг, низвергается водопад, и всё это залито призрачным светом Зелёного Сияния. И с уст поэта сами собой льются стихи, безумно прекрасные стихи-пророчества о грядущем Человеке Космическом, о безграничном его могуществе и свободе. Многократно усиленные эхом, они гулко раздаются во тьме, перекрывая шум водопада.

Только под утро поэт умолкает, но стихи всё звучат в его голове. Он помнит их все, до последней строчки. И в тот же день он отправляется в обратный путь, на Землю, чтобы отдать эту красоту и мудрость людям.

…Очнувшись, поэт видит перед собой незнакомого человека, по-видимому, обратившегося к нему с каким-то вопросом. Так как он не отвечает, незнакомец переспрашивает, указывая на памятник:

- Я говорю, это ведь вы?

- Да, - устало отвечает поэт. – Это я.

- Очень похоже. Но разве вы не знаете, что неэтично ставить себе памятник при жизни?

- Видите ли, - поэт смущённо улыбается, - после смерти я вряд ли уже смогу это сделать.

Незнакомец удаляется, пожимая плечами. А в мозгу поэта снова что-то взрывается… Теперь он находится в просторном и изысканном кабинете директора телестудии, куда ему чудом удалось прорваться в прошлом месяце.

- Я согласен, ваши стихи хороши, действительно хороши, - говорит директор, - но чего вы, собственно, от меня хотите?

- Дайте мне выступить по стереовидению. Люди должны услышать мои стихи. Я знаю им цену, они достойны этого.

- Вы, конечно, шутите? – искренне удивляется директор. – Программа стереовидения забита на много месяцев вперёд. Да и потом, если я создам прецедент, то тогда каждый полезет со своими стихами… вы представляете, что это будет? Почему бы вам не опубликовать их в интернете? Скажем, на сайте Стихи.ру? Вы же знаете, любой житель нашей планеты в любой момент может прочитать их там…

- Если захочет… - грустно возражает поэт. – Но захочет ли он?.. Разумеется, я опубликовал стихи в интернете. И знаете, сколько человек их прочитало?

- Догадываюсь, - прерывает его директор. – Но вы же прекрасно знаете, как обстоят дела. Человечество буквально тонет в потоке информации. Люди вынуждены отбирать только самое-самое важное, без чего не смогут обойтись в своей практической деятельности. А стихи… Сейчас на Земле пятнадцать миллиардов населения, и каждый пятый пишет стихи. Вот и сосчитайте. Поэтов давно уже намного больше, чем читателей, поэтому они и не претендуют, чтобы их читали. Они пишут для себя, в лучшем случае, для двух-трёх близких друзей… Так что извините, ничего для вас сделать не могу.

Директор расплывается в тумане, а когда туман рассеивается, поэт видит склонившегося над ним робота.

- Человек, тебе плохо? - спрашивает робот. – Что надо сделать?

- Нет-нет, ничего, - бормочет поэт. – Я же отпустил вас, идите. Со мной всё в порядке.

Робот нерешительно отходит.

Снова вспышка. Поэт идёт по городу в римской тоге, увенчанный лавровым венком. «Всё-таки я заставлю их услышать меня, - думает он. – В древнем Риме поэтов увенчивали лаврами, а сейчас от них бегут, заткнув уши – вот он, прогресс человечества. Ладно, лаврами я себя могу увенчать и сам, а вы, милые, только услышьте меня, а услышав, запомните: есть такой Поэт на Земле».

Вот он выходит на главную площадь и, распростёрши над толпой правую руку, начинает звонким голосом читать стихи. И вновь оживают залитые зелёным светом острые скалы Виолы, вновь грохочет, распадаясь на тысячи брызг, стремительный водопад, и сладкий ветер Виолы так же треплет длинные волосы поэта… А бесконечные толпы людей всё спешат мимо, и никто не обращает на него внимания: в эту эпоху небывалой прежде свободы развелось так много чудаков, позволяющих себе самые странные выходки… Над ними не смеются, их не называют сумасшедшими, просто тактично не замечают. Но поэт упорно читает ещё и ещё. «Я докричусь до них», - думает он. Но отчего это так кружится голова?

И вдруг голос поэта замолкает, он шатается и падает, уткнувшись лицом в пыльный тротуар, а лавровый венок скатывается с его головы под ноги прохожих…

Потом только темнота… но вот сквозь неё доносится голос врача:

- Вы слышите меня?

- Да, - шепчет поэт, почти не разжимая губ.

- Вы недавно были на Виоле? – спрашивает врач.

- Был.

- Скажите честно, не снимали ли вы там скафандра?

- Конечно, снимал, - шепчет поэт. – Глупо ходить там в скафандре. На Виоле такой чудесный воздух, такая красота… знаете, когда Зелёное Сияние…

- Вы ходили без скафандра во время Зелёного Сияния? – в ужасе восклицает врач.

- Ну да, а что?

- Вы, наверно, даже не дочитали инструкцию до конца…

Молчание. Потом врач нерешительно продолжает:

- Я не могу скрывать от вас: это смертельно. Сияние убивает, и наша наука тут пока бессильна…

- Что? Я должен умереть? Из-за Сияния? – шепчет поэт.

Врач молчит.

- Всё равно я ни о чём не жалею. Это было так сказочно прекрасно… Мне бы только докричаться до них…

- Докричаться?

- Да. Я бы обязательно докричался. Я бы выходил каждое утро на площадь и вколачивал бы в них стихи, пока они не услышали бы. Но теперь я не успею… Когда я умру, никто и не вспомнит обо мне… никто не поставит мне памятника… а я, видит бог, заслужил его…

Неожиданно поэт улыбается:

- Я придумал… Я ведь уже венчал себя лавровым венком. Но это была только шутка… А теперь… я сам поставлю себе памятник. Тогда они не забудут меня…

Врач с сомнением качает головой: «Бедняга, болезнь Виолы омрачила его разум».

И снова мрак и тишина. Потом поэт смутно чувствует, как кто-то трогает его за плечо и говорит знакомым металлическим голосом:

- Человек, вставай. Мы вызвали «Скорую помощь». Сейчас тебя отвезут обратно в больницу.

Последняя яркая вспышка в мозгу. И больше никаких видений. Ничего.

- Он умер, - говорит врач, склонившись над ним.

Его увозят.


… На следующее утро звонкий молодой голос поэта снова гремит над кишащей людьми площадью: это автоматически включился магнитофон, вмонтированный поэтом в свой памятник. И снова зелёные скалы вонзаются в чёрное небо Виолы, снова шумит водопад, свистит неземной ветер… и меркнет весёлое утро, и грозная ночь Виолы окутывает город…

А люди как будто не замечают этого, они всё спешат, спешат куда-то… Им некогда, у них множество очень важных и серьёзных дел.

И всё-таки на этот раз что-то необычное наблюдается в толпе. Некоторые вдруг на минуту задерживают свой бесконечный бег и начинают прислушиваться. И тогда лица их озаряет счастливая улыбка, подобная той, что блуждала на лице поэта в безумную ночь на Виоле.

А ближе к вечеру к памятнику снова приходят роботы и демонтируют его по распоряжению городских властей, как установленный в неположенном месте и нарушающий общественный порядок.

Дальнейшая судьба его неизвестна.