Если верить в чудеса

 
В райцентре К. жили обыкновенно, провинциально жили. В гостиничном буфете играл ребристыми боками электрический самовар. Селёдка в колечках лука под водочку разгоняла слякотную осеннюю тоску. Пейзаж вокруг был просторный и немного эклектичный: в утренней хмари пригорюнились площадь с городской администрацией, фигура вождя мирового пролетариата в тесноватом пиджачке, торговый центр «Апельсин», древний собор с колокольней, и сплошные почернелые выкопанные огороды, с косыми заборами.

-Ну-у, здравствуй, город славный, город древний!- бросаю нездешний взгляд окрест.

-Опять понаехали, ети его мать, любители старины!- каркали вороны с облетевшей берёзы.

-Ну и за каким, спрашивается, припёрся сюда в ноябре?- задаю вопрос самому себе.

День шёл своим чередом, светило упрямо отказывалось светить, поэтому уже с утра на улице вечерело. «Макдоналдса» в райцентре К. ещё не было, зато в «Апельсине» продавалась сырокопчёная колбаса пяти сортов, норвежская сёмга в вакуумной упаковке, коньяк, если верить этикетке, французский. Но хитом продаж была водка. Народ горой стоял за отечественного производителя. Пили в городе К. много, потом похмелялись, и жили дальше.
Стою, любуюсь шероховатой северной рекой, вдыхаю-вдыхаю воздух провинции – леса и печного дыма.На берегу двое граждан за неспешной беседой, угрюмо распивали.
Тут же вертелась буро-рыжая дворняга. Пёс отчаянно подхалимствовал: суетливо вилял хвостом, преданно заглядывал в глаза нарушителей общественного порядка. Кусочки хлеба он заглатывал с фантастической быстротой. Потом мужики встали размять ноги, заодно и пописать. Хочу сфотографировать их в пейзаже.

-Не мешай медитировать, приезжий,- отбрил меня тот,
что в мешковатой болоньевой куртке.

У сувенирного киоска остановил «шестёрку» с шашечками.

-Куда тебе?- чуть приоткрыл окошко таксист.

-В Лядины.

-Поехали.

-И чего тебе в Лядинах?- интересуется водитель на выезде из райцентра.

-Церковь старинную хочу посмотреть.

-Раньше надо было ехать-глядеть - сгорела твоя церковь.

-Как сгорела?

-Обыкновенно, весной на Пасху.

-Ё-ё-е-о-о-о-о…!!!

-Ну-у, ты не расстраивайся, мужик, давай в Саунино свезу - там ещё стоит церковь, тоже сильно старинная.

Всю дорогу до Саунина ехал расстроенный. Скучно-пустая деревня, где-то за фермой ворчал трактор. Рубленая церковь с колокольней. Настоящий семнадцатый век. Надо же, ещё стоит!
Слюняво чавкая колёсами по мокрой дороге, уехало такси. В местном сельпо хотел взять коньяку и шоколадку для душевного равновесия. Пошарил глазами по полкам, не нашёл, огорчился ещё больше.

-Ассортимент у вас какой-то скудный. Хотя бы коньячку завезли из города,- делюсь впечатлениями с продавщицей.

-Наши деревенские водку пьют, брать чё-е-о будете?- тётка в мохеровой кофте под халатом смотрит с претензией.

Чтобы не потерять связь с внешним миром, чисто для сугреву, беру двухсотграммовую фляжку «перцовой», и какой-то полуживой беляшик. У магазина мужик без возраста, то ли за тридцать, то ли под шестьдесят, физиономия какая-то прокисшая, стоял и ждал подмоги. Из кармана куртки торчал краешек стакана. Тут же с видом чего бы пожрать, рыскала грязная  дворняга.
Потом спрятавшись от ветра за колокольней пил от нервов сам с собой. Изъеденные временем брёвна церковного сруба напоминали о несбыточном желании человека стать лучше, чище, добрее.
Куда там…
Выпил, вздрогнул всем телом, потом ходил, обозревал окаём. Под конец почти проникся. Как-то незаметно рядом оказалась косматая собаченция. Она подошла с недоверчивым любопытством, уселась напротив, едва шевеля хвостом, и вцепилась взглядом в закуску.

-Сегодня за счёт заведения!- без сожаления отдал холодный беляш псу.

Потом на попутке вернулся в райцентр.
 
На площади оживление: жидковатая группа граждан, под присмотром двух полицейских, дисциплинированно митингует у памятника основателю несуществующего теперь государства. Совсем забыл, ведь сегодня же….седьмое ноября! Я присутствую при историческом моменте!
Оратор каким-то не застывшим студнем вещал, что дальше так жить нельзя.
Говорил он с паузами, чтобы его мысль могла овладеть массами в количестве двадцати собравшихся приверженцев социалистических ценностей. Из импровизированного президиума с достоинством улыбалась помадой женщина средних лет с крашенной прической и бугрящимся под пальто бюстом. Приятные для глаз излишества фигуры партийца, волновали не только меня, но и некоторых мтингующих мужского пола. Следующий выступавший как-то причудливо вырулил на поздравление с днём работника органов внутренних дел, двух сержантов полиции, которые не по уставу жадно, провожали глазами двух девиц, величаво колыхавших всем, что колыхалось в сторону салона мобильной связи. Потом председательствующий с достоинством предоставил слово сам себе. С каким-то расстроенным видом, он зачитал заранее заготовленную резолюцию. Собравшиеся, без лишних слов,одобрили, потом товарищ в шапке из нутрии, исполнил на баяне «Интернационал», и политически активные граждане мирно разошлись. Луч надежды на лучшее будущее так и не забрезжил, солнце тоже не показалось. Бльше ничего интересного в этот день не случилось, всё было предсказуемо.
Вечером райцентр К. ужинал у телевизора и ложился спать. Гстиничный буфет оказался недоступен, там накрывали банкет на двадцать пять человек. Два музыканта уже разминались на сцене. До беспощадного веселья оставалось совсем чуть-чуть. Свет в прокуренном номере решил не зажигать.
Чего делать?
А делать абсолютно нечего.
Вот я ничего и не делаю, просто валяюсь на застеленной кровати в одежде.
Через час гостиница заходила ходуном: внизу в буфете заухали басы, банкет колбасился под очень живую музыку. Разгорячённые плясками, банкетирующие граждане и гражданки периодически выходили покурить в вестибюль, гоготали, повизгивали, даже пели.
Спят усталые игрушки, одеяла и подушки….
Ближе к полуночи у банкетирующих открылось второе дыхание: гостиница готова была треснуть пополам, живая музыка рвала душу. Дежурный администратор на ресепшене привычно смотрела подведёнными глазами на народные гуляния. Какая-то тётка в пожилом платье с мужиком в клетчатой рубахе и галстуке проникновенно исполняли дуэтом «яблоки на снегу», рядом пьяненько грустила дама не в моём вкусе. Из номера позвонил своей знакомой поэтессе в Москву, просто так, поболтать.

-Тебе повезло,Гордеев, час назад закончила  сказку,- по-детски обрадовалась она моему звонку.
 
-Замечательно!

-Хочешь, прочту?

-Для этого и звоню,- мужественно соврал я.

Минут десять я в пол уха отслеживал хитросплетения сюжета: лето-дачный посёлок-девочка с мальчиком-гадалка с картами-король с королевой-злая фея-пудель по кличке Простопёс…
Праздник в буфете закончился около двух ночи, но народ не спешил расходился, наконец, в третьем часу, я забылся в полусне.
И приснилась мне цветная, типа, сказка для взрослых: в некотором элитном царстве, в некотором подмосковном государстве, километрах в тридцати-сорока от МКАДа, все вечера не было ни звёзд ни луны на небе, потому что всё поддюдюрил-приватизировал  местный полу олигарх Семечкин. Эта морда буржуйская даже зачистила похожие на канцелярские кнопки сыроежки в лесу за дачным посёлком, не побрезговала! Олигарх целыми днями пил коллекционный вискарь, трепался по скайпу, и гнобил всё остальное дачное население. По причине постоянной нетрезвости, файлы в его голове открывались неохотно, часто подвисали.
А его разожратый бультерьер Протопёс по кличке Спиридон, щурился на солнышко,
и учил китайский язык по обёртке от зелёного чая. Правильная девочка Маша, отдыхавшая летом у бабушки по адресу: улица Прохладная, дом 1, была добрым ребёнком, каждый день она собирала хлебные крошки, и относила их птицам
- они были другим слоем общественного пирога, и всё время недоедали.
Маша много читала, и любила рисовать прутиком на песке. Через два дома на той же улице, жил бледный и печальный мальчик Лёва, прикованный родителями к скрипичной музыке. Лёвины родители хотели, чтобы он стал лауреатом престижного музыкального  конкурса где-нибудь в Европе.А Лёва не хотел играть на скрипочке, он хотел играть в подкидного дурачка с другими детьми. Машечке очень хотелось помочь Леве, и она подговорила  доброго фея бомжа Гошу, в прошлом кандидата психологических наук, утащить Левину скрипочку, посулив за работу двести рублей – всё, что было у неё в копилке.
Наконец-то, поселковые меломаны облегчённо вздохнули: теперь дни напролёт было слышно, только как над посёлком неутомимо заходили на посадку пассажирские "Боинги" и "Аэрбасы". Счастливые дети целыми днями сидели в траве, среди жучков и стрекоз, отрывали им лапки и крылышки, весело смеялись, дулись в картишки, или гоняли по посёлку на великах. Обычно после завтрака, вира по- малу, на небо выкатывалось яблоко-солнце, и Простопёс-Спиридон, питавшийся исключительно "Чаппи с запахом мраморной говядины", довольно лаял на ломаном китайском. А ещё в посёлке жил неспокойный пенсионер Аникеев с обострённым чувством справедливости,он мечтал, как в семнадцатом году, чтобы всё по-честному: мужиков бабам, а воду матросам! Ну-у, в общем, мир-май-труд!Обычно, Аникеев был не совсем трезв, а значит бесстрашен: он закусывал беспородную водку немытым укропом с грядки. А ещё пенсионер недолюбливал шумные  ребячьи игры, и всё время гонял детей. В шапке из нутрии Аникеев обычно сидел в саду, и разучивал на баяне «интернационал». Он любил свой досуг проводить культурно. Как-то раз, ближе к вечеру, он расположился выпивать у себя под яблоней, а тут, добрый фей бомж Гоша, по просьбе Маши с Лёвой за десять баксов наслал ветер, и весь урожай белого налива ссыпался на вредного старикашку. Все сто килограмм! Часа два пенсионер Аникеев откапывался из-под фруктового завала, но потом притомился и затих. Только утром его вызволил МЧС, ещё через неделю пенсионера с синяками и ушибами выписали из больницы с диагнозом «фруктовая контузия».
Сюрпрайс-с!- с этими словами Аникеев в бейсболке козырьком назад, теперь каждое утро усаживался напротив коттеджа буржуя Семечкина, и жарил на баяне тяжёлый рок. Буржуй нервничал-негодовал, потому что любил песни Наташи Королёвой.
Когда у олигарха Семечкина лопалось терпение, он выходил на балкон с помповым ружьём, и стрелял в сторону музыканта. Пенсионер Аникеев, с криками: Врёшь! Не возьмёшь!! убегал, петлял, прятался в малине вместе с баяном. В общем, вредный старикашка, стал похож на птицу - нагадит и улетит. Ещё у пенсионера открылись чакры, и по ночам он взял моду летать над дачным посёлком на валенке,
распевая "вихри враждебные веют над нами...". Соседям Аникеев говорил, что его от воздухоплавания штырит. Те только вздыхали и переглядывались.

Вот уже который день я себя спрашиваю:
- А не приснилась ли мне вся эта поездка в уездный город К....?!
- Но, кажется, нет.
- А там...
- Вы же понимаете, в какое время мы живём – никому нельзя верить.


Таганка, ноябрь 2013

Фото автора.