Страшная месть сварщика

  В 1966 году, отец приехал в гости в Новосибирск с Иришкой, нашей родной сестрой по отцу, которой на тот момент было 7 лет.
Вся из себя правильная такая, с косичками, воспитание и свой твердый характер у нее проявлялся уже тогда. Отец своим авторитетом всячески поощрял ее линию поведения, защищал и оберегал от нежелательных контактов. Все это было понятно даже мне, четырнадцатилетнему, не говоря об остальных взрослых. На фоне этой, фактически воспитательной идиллии, тетя Полина в свою очередь стала уже по своему разумению еще более требовательной к своему мужу и сыну Игорю, что называется и больше выдумать не смогла.
  Дальнейшей эскалации такой педагогики помешала совместная поездка на Обское море, на острова, где мы все были вынуждены объединиться против невольного  засилья в нашем русском и великом матерных слов.
   За нами заехал знакомый водитель, который в свое время служил в Душанбе и был частым гостем у отца дома в Таджикистане. Тетушка с Иришкой сели в кабину, а все мы сели в кузов Газ-51, и поехали за приятелем дяди Валеры, Петром, с которым они вместе работали в цехе сварщиками.
  Дядя Петя Заговеев, нормальный мужик, свой в доску, что называется, работяга, ладонью коленчатый вал отполирует, к шампанскому не приучен, все больше водочка.  И все бы ни чего, но очень уж он матерился в разговоре, ну ни в какие рамки не лезло. Это свое качество  он применял к месту и без оного, и привыкнуть нам было сложно, что уж тогда говорить об Иришке с теткой!?
  Как очень скоро  выяснилось, Петр еще, оказывается, сдерживал себя, поскольку попал по сути в новую и незнакомую ему компанию. Но по прошествии пары часов, когда мы въехали на берег моря, отборный мат сварщика начал нас сопровождать буквально всюду. Задвинув на задний план дядю Валеру, и взяв инициативу в свои руки, Петр упивался своей доминантностью буквально во всем, не забывая при этом между делом обильно сдабривать свою речь весьма солеными словечками, и по своему разумению на все лады  материть всех и вся. По его мнению, без его, таких «доходчивых» слов не работал бы мотор у Валерки, не горел бы костер у меня, и не сварилась бы уха у Полины!
  Но любому терпению приходит конец и отец, видя постоянно недовольное лицо Полины, а самое главное абсолютно растерянное лицо Иришки, которая как я подозреваю, впервые в своей жизни слышала такие слова, в ультимативной форме вместе с теткой, выказали ему свое нежелание слушать в дальнейшем этот отборный, русский.
  Это произошло уже на острове, где мы все жили в большой палатке, и дядя Петя, не приняв ультиматума, поодаль поставил свою, маленькую палатку и последние 2 дня демонстративно не проронил ни слова, просто как воды в рот набрал.
  Этот маленький мирок на острове разделился на 2 части, на одной из которых остался дядя Петя со своими матами, на второй все мы. Конечно, он общался с Валеркой во время проверки сетей, но к столу не подходил, готовил себе отдельно, ну и мог еще меня попросить  помочь собрать дров для костра.
  К тому моменту, когда мы  начали собираться домой, взаимная неприязнь достигла своего максимума,  но при этом все отчетливо понимали, что все это временно, что завтра Валерка с Петром будут на работе в одной бригаде, что отец с Петром выпьют по 100 грамм и мир будет восстановлен немедленно.
  И как казалось все к этому шло, пока мы с отцом собирали палатку, тетка постельное, Виктор с Иришкой мыли посуду на берегу, а  дядя Петя возился с мотором, стоя в воде в резиновых сапогах.
  Поступило предложение попить на дорожку чаю, и я попросил Петра черпануть ведром  воды из моря подальше от берега, поскольку там она чище. Сказано, сделано, Петр не только зачерпнул воды, но и сам поставил ведро на костер, положил свежих  дров, при этом огонь хорошо разгорелся, и пошел  собираться сам.
   Ведро довольно скоро закипело и Петр, закинув в кипяток хорошую горсть заварки,  отставил ведро с огня. «Пейте, заварился уже» - сказал Петр через несколько минут - «Я не буду!»
  Сам продолжил собирать свои вещи, а мы все стали пить чай, наблюдая за его сборами. При этом  Петр  не мог найти свой один носок, и ходил кругами по опустевшей стоянки в его поисках.  Взрослые  так беззлобно подкалывали его по этому  поводу, на что Петр совсем не обижался, и прекратил поиски носка, когда мы все напились чаю, и в ведре осталось меньше четверти объема.
  «Вы мне ведро помойте»,- сказал Петр и отец, сняв ведро с крючка, отошел от костра к берегу и выплеснул остатки чая в воду…и вместе со спитым чаем по воде поплыл …носок дяди Пети!!!
  Мы оба это увидели, тут же  посмотрели на Петра, но тот подчеркнуто деловито и увлеченно ковырялся в моторе.