Ангел-утешитель. Из Записок Чукчи на полях жизни..

  И снова о поэзии. Из "Записок Чукчи (Светланы Корзун) на полях жизни". Не первой свежести ЧАСТушка, но...
 
Сегодня о высокой, ибо речь пойдёт не о каких-то самовыдвиженцах в гении , а... аж о самом Жуковском.
 
- Раз в крещенский вечерок девушки гадали: за ворота башмачок, сняв с ноги, бросали... Мама... Ну, мама!
 
Маруська подняла глаза от «Светланы» Жуковского и, взяв меня измором, дождалась «угу» от Светланы-мамы.
 
- Что, Маня?
- Вы с папой это тоже учили?
- Папа - не знаю. Я учила.
- Сорок восемь лет минус... Минус... А чего минус-то?
- Маня, скажи, что ты пытаешься высчитать, и я скажу, что минус.
- Ой, да ладно! Я только хотела сказать, что и вы с папой и слова успели постареть, а ничего поинтереснее за столько лет никто, видно, так и не написал.
- Маня, это программа. Тут и не должно быть интересно. Должно быть поучительно. Поэтому не надо разглагольствовать - надо учить. Не отвлекаясь.
- Легко сказать - не отвлекаясь. Я тут половину слов не понимаю.
 
Маруська принялась шептать под нос стихотворение - сначала тихо, потом громче, ещё громче...
На словах «яркий свет паникадил тускнет в фимиаме» дочь не выдержала:
- Нет, этот Жуковский издевается! Или это не он велел шестиклассникам учить свои стихи?
- Маш, ну, конечно, не он.
- Слава Богу. Я уж думала, он себя гением возомнил. А кто тогда?
- Министерство образования.
- Вот! Теперь я знаю, кто над детьми издевается! Целое министерство! И не стыдно им?! Вот скажи, фимиам - это детям необходимо знать? Это вообще - что? Ты знаешь?
- Конечно, знаю! - гордо отвечаю я и бойко... открыла Википедию. - Благовонный дым, образовано от древнегреческого... бла-бла-бла-мне-не-прочитать, дословно - жгу, курю.
- ... и тут разочарование, - вздохнула Маня. - Я думала, хоть монахи порядочные люди.
- В смысле? - не поняла я.
- Да в том, что и они курят!
- Не курят! Дымом окуривают.
- Нет, ну, вы подумайте! Ещё и других окуривают!
 
Полчаса я разъясняла Мане, что такое фимиам, налое, плат. Труднее всего мне далось толкование «песенок подблюдных».
 
Если честно, к семи вечера Жуковский и меня достал.
И тогда я решила волевым решением покончить и с ним, и с нервной Светланой, дабы почитать что-нибудь менее познавательное, но более увлекательное... в Контакте. Я уже открыла «Мои новости», но увидев там «Уж климакс близится, а Германа всё нет», решила сначала выдворить Маню.
- Итак, дочь, последняя репетиция!
И первомайским голосом диктора Светланы Жильцовой я объявила:
- Отрывок из поэмы «Светлана», читает Маня Корзун! Маня, быстро вставай на табурет, читай и проваливай к телевизору!
Маруська укоризненно покачала головой и огрызнулась:
- Не смешно! Кстати, хоть раз за вечер отвлекись от компьютера - полностью отвлекись! - и послушай внимательно весь стих. От начала и до конца послушай. Меня финал смущает. Жуковский там что-то намудрил, а что - не пойму.
И Маня, выпрямив спину и уставившись в стену, с выражением принялась декламировать перегруженное архаизмами наследие классика:
- ... в чашу с чистою водой клали перстень золотой...
 
Честно говоря, я уже прокручивала новостную ленту и особо не вслушивалась в стихи. Маня, в отличие от меня, всегда и всё делает ответственно и правильно. Но когда она раскланялась - как же без генетически-унаследованного лицедейства?! - и вышла из комнаты, я окликнула "чтицу".
- Маня, ты, похоже, права: Жуковский в самом деле там что-то в финале намудрил. Прочти-ка ещё раз.
- На "тубаретку" можно не вставать? - поддела меня дочь.
- Можно. Читай с порога!
- Самый конец?
- Самый-самый!
 
И Маня прочла:
 
«Где, в какой ты стороне?
Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
Ангел-ПОТРОШИТЕЛЬ».