запертый

Они приходят и спрашивают, как он чувствует себя, не хочет ли он выйти отсюда или хотя бы поговорить. День за днем. Неделя за неделей вот уже два года. Они приходят и спрашивают, и каждый раз ответом служит непрекращающаяся тишина.
 Он заперт в этой комнате 6х6 метров, где стены выкрашены в белый (этот цвет должен успокоительно действовать на него), на всем пространстве пола от входа до ножек кровати - серый мягкий ковер.
 Войдя сюда, в любое время дня и ночи ты застанешь "пациента" в углу кровати, обнимающим свои колени, склонившим на них голову. Ты тихо закроешь дверь, подсядешь к нему и положишь ладонь на его волосы. Тебе покажется, будто ты трогаешь ил: настолько они немытые. Ты можешь преодолеть себя и погладить его, даже сказать: "я с тобой", а потом уйти.
 Давай. Ведь так происходит постоянно. Он давно уже привык к этому. Это так по-людски: что-то сказать и забыть; дать надежду и оставить; сказать "я буду рядом" и уйти.
 Ты наверняка его знаешь - иначе почему ты здесь? Помнишь его густые каштановые волосы, сияющие глаза? Его улыбку, заражающую всех вокруг? Звук его голоса и смеха, наполняющие твои вены кровью? Как вы веселились вместе, счастливо, радостно проводили время вдвоем - помнишь?
 Они - все до единого такие, как ты - приходят и спрашивают, как он. Они сами заперли его тут, когда он стал им не нужен, а теперь интересуются им. Глупые. Подлые. Лицемерные.
 Спроси у врача, почему он тут, если хочешь, и тебе скажут слово в слово это:
 -- Его привели сюда его друзья. Он замкнулся в себе и перестал жить в реальном мире, вот они и решили как-то помочь ему. Так-то.
 И закрыли его здесь. Логика.
 -- Это помогает, - уверяет доктор, кивая головой и улыбаясь так глупо, видимо, веря своим словам больше, чем им можно поверить кому-либо более умному. - Он справится, он справляется.
 Он говорит так изо дня в день, но каждый раз все становится только хуже. Наверное, этичнее было бы покончить со всем этим - покончить с этим бедным молчаливым уже два года человеком.
 Это как конфета. Ты съедаешь ее и выбрасываешь обертку. Зачем она? Она не нужна более. Однако разве же она исчезает? Она просто лежит в мусорке, ожидая, когда с ней сделают что-то - хоть что-то, пожалуйста! - переработают, сожгут. Ты доволен тем, что съел начинку, но, пока ты наслаждаешься ее вкусом, эта самая обертка, раньше наполненная тем, что ты извлек из нее, гниет с остальными отходами.
 Люди делают то же: входят в чью-то жизнь и выедают человека изнутри - сердце, душу, мысли. Обнаружив себя однажды насытившимися, они уходят, а он остается один, брошенный, забытый, использованный.
 Видишь?
 Сравни его и себя. Не кажется ли, что твоя боль даже рядом не стояла с его состоянием бескрайней пустоты? Боль - это чувствовать себя живым; пустота - это не чувствовать ничего.
 Он не болен. Он просто мертв. Внутри. Жизнь прослеживается только по биениям его пульса. Он не двигается, не разговаривает, не чувствует. Он только бесконечно много думает - его фантазия создала мир в его голове, в котором он способен существовать.
 Слабые люди живут воспоминаниями и мечтами. Наверное, в его мозгу сотни раз прокручивается какой-то особенно счастливый момент из жизни. Первая любовь, поцелуй - все, что заставляло когда-то чувствовать и улыбаться.
 Живущие прошлым никогда не двигаются вперед: от движения контуры их мыслей - и так неточные - размываются еще больше, превращая их в ничто. Люди, у которых ничего нет в настоящем; боятся потерять уже прожитое; боятся ступить в неизвестность будущего, рискнуть тем, что у них есть, во имя того, чего, возможно, не будет.
 И он сидит, стараясь не дышать, стараясь не тревожить этот навеянный временем призрак, собирая по кусочкам то хрупкое, что так легко может упасть и разбиться.
 Он обертка. Сожги ее. Убей его. Помоги.
 Посмотри на него. Что ты видишь? Серый грязный комочек дышащего мертвеца. Думаешь: "как же? Убить человека? Отобрать жизнь? Я не имею права!.."
 Ты не имеешь права продлевать его страдания. Люди не имеют права вообще опустошать людей или допускать своего опустошения.
 Помоги ему.
 Ты не слышишь его зов? Он кричит, он орет, он мучается!
 А ты сегодня предусмотрительный - что лежит в твоем кармане?
 Мальчик поднял свою грязную сальную голову. Его нездорового цвета лицо и мешки под глазами поражают тебя, пускают ток по жилам, холод и отчасти страх. Ты хочешь сбежать, спрятаться, но он молит тебя остаться.
 Молит его спасти. Понимает, что ты хочешь сделать и ждет, устало зовя к себе, притягивая.
 Стук сердца слышен в ушах - будто тысячи барабанов застучали разом под аркой: это сводит с ума, сподвигает действовать быстрее.
 Ковер, мягкий и серый, заглушает твои медленные шаги. Взгляд мальчика неотрывно следит за тобой; его дыхание учащается по мере твоего приближения, и сквозь едва раскрытые губы вырываются короткие напряженные вздохи, замирая между атомами воздуха.
 Подойдя, ты нервно теребишь рукоять ножа, с секунду бегло осматриваешь его лезвие. Мальчик закрывает глаза и, трепеща и задержав дыхание, весь как-то подается вперед и молит осуществить свой прекрасный план.
 И закрываешь глаза и трясущейся рукой разрезаешь воздух напополам, слыша неясный, необъяснимый звук прерывающейся жизни. Черная-черная кровь окрасила нестиранную потную футболку "пациента", пропитав ее; стекла на его штаны; на кровать; на ковер - и уже около твоих ног.
 Ужас.
 Первое чувство после забвения - ужас, потом вина и раскаяние. Ноги подкашиваются, и тело с высоты своего роста падет вниз прямиком в кровь.
 Не поднимайся.
 Не вставай.
 Лежи и плачь.
 А потом восхваляй себя и помоги себе.
 Тебе тоже нужна помощь.
 Нам всем нужна помощь.
 И мы сможем себе помочь.