Бельэтаж

Бельэтаж

(Рассказ)

Ещё до армии Валерка Пономарчук писал стихи. Учился два года в училище механизации. Учился так себе - средне. Не лежала у него душа ко всякого рода механизмам. Тому помехой были стихи. Вместо того чтоб слушать материал по тракторам и комбайнам, он сочинял стихи. Поэтому, чуть не завалил экзамены по всем предметам. А, при поступлении на работу, не без основания опасался, что не справится с ней. И с радостью принимался за стихи. Поэтому преуспевал в них.
Его стихи часто стали появляться в районной газете. А потом, сотрудник, работающий в этой газете, перешёл на работу в краевую газету. И дал понять Валерию, что тот может рассчитывать на сотрудничество с ним и в краевой прессе. Вот только дома у Валерия, все родные и близкие, не одобряли его занятия поэзией. Особенно старший брат Андрей, работающий водителем-дальнобойщиком.
- Ну, что это за профессия? Писатель-писарчук, - кривил он в усмешке рот, и  добавлял. - И денег совсем не платят. Толи дело шофер - простор, романтика. И деньги хорошие можно зарабатывать.
Андрей едва видел, как Валерий, уединившись, опять что-то пишет, матерился и говорил своим сыновьям-погодкам:
- "Не будьте такими, как ваш дядя Валера, -  и добавлял. - День и ночь с книжками, а в кармане ни шиша!
И постоянно что-то придумывал, чтобы отучить младшего брата от пагубной страсти.
Пока Валерий служил в армии, он, естественно, не прерывал связи с газетами и журналами, где его по-прежнему печатали. А потом, вдруг, перестали печатать. Валера никак не мог понять почему, и сильно переживал по этому поводу.
И лишь придя из армии, понял, что и почему, когда один его из племянников не проболтался о том, что его папа Андрей заставил напечатать на компьютере из какой-то книги рассказ и послать его, под именем Валерия, в краевую газету. И Валерий, только сейчас понял, почему знакомый ему литсотрудник прислал ему в армию письмо.
Спрашивал:
- Что с тобой Валер? Я считал тебя очень талантливым и перспективным автором, а ты скатился до плагиата? Прислал чужой рассказ под своим именем. К тому же наделал столько грамматических ошибок? Рассердившись, я хотел было даже написать о тебе фельетон. Но потом решил повременить. Как-то не верилось, что ты используешь плагиат. Печатать, естественно, теперь мы твой материал не станем. Жду объяснений.
Валерий тогда написал ему, что никакого рассказа он им не посылал. Но в редакции, видимо, всё-таки ему не поверили и перестали печатать.
И только после того, как проболтался племянник, Валерий понял, что что-то подстроил ему Андрей, пошёл к нему.
Тот выслушал его и только рассмеялся в лицо:
- Не будешь всякой хернёй заниматься.
Но ещё сильней Валерий получил удар под дых, когда узнал, что инициатор того послания чужого рассказа, не кто-нибудь, а его любимая девушка Карина. Которую он любил, и в армии всю свою дальнейшую жизнь связать планировал с ней.
Но она, оказывается, тоже считала, что поэзия - это не мужское занятие, хотела, чтоб муж её был настоящим мужиком - кормильцем семьи. Едва узнав об этом её предательстве, понял, что им не по пути.
Она, видя, что он перестал к ней ходить, сама пришла к нему на квартиру. Встретил он её холодно, даже не поднялся с дивана. Она сразу поняла всё. Что сделала глупость. И теперь не узнавала его. Из хорошего, ласкового, доброго парня, вдруг стал угрюмым и хмурым. Сидел с потухшими глазами. Поняла, как ему больно, а так же то, что он не простит её теперь. Даже не стала просить его об этом. Заплакала и ушла.
В тот же вечер написала покаянное письмо в редакцию на имя того же литсотрудника, рассказав о подлоге. Тот приехал незамедлительно к Валерию прямо на квартиру, радуясь вместе с ним, что, наконец, всё разъяснилось.
- Да я Валер, если честно, не поверил, что ты плагиатом занимаешься! Так что можешь, как прежде присылать свои материалы мне.
Валерий не сказал ни да, ни нет, вежливо проводил его до дверей. Попытался что-то написать в стихах. Казалось, получалось все, как и прежде. Оставалось кое-что подправить, и можно будет отсылать. Но начал выправлять всё и выверять. И выправил всё, вплоть до последней запятой, но тотчас понял, а поэзия исчезла.
Расстроился, понял, что он уже не тот. Не стало в нём той поэтической мечтательности, искренности наивной веры, что творит великое. Теперь, наоборот, стал серьёзен, рассудителен и даже мудр. И на всё смотрит трезвым взглядом. Как и на свою любимую, смотрел на всё потухшим взглядом.
А она, наоборот, пыталась раньше вернуть его на землю. Теперь хотя бы прежнего не потерять. Приходила на дискотеку, где он изредка появлялся. Приглашала на танец, но он вяло потанцевав с ней, возвращал на старое место, сидел рядом молча. Оживлялся лишь, когда его приглашала её подруга Милка, пытаясь его расшевелить. Карина, видя, как он с ней разговаривает, приревновала её.
Заявив ей тут же:
- Он мой! И если ты не перестанешь ему глазки строить, как и любой другой, выцарапаю глаза.
 А у него вдруг начался ещё несерьёзный, шутливый флирт-интрижка с подружкой соседской девочки-восьмиклассницы, приходившей делать к той уроки. Её звали Таня. Едва он пришёл из армии, она сразу обратила на него внимание.
Как-то улыбаясь, встретила Валерия у подъезда, спросила:
- Валер, года два назад я читала в газетах ваши стихи. Они очень мне нравились. Почему же вы не пишете сейчас?
- Да не хочется что-то, - отмахнулся он, поморщившись от неё, как от назойливой мухи.
Но она и на следующий день встретила его у подъезда с заранее приготовленным вопросом:
- Валер, я вот читаю книжку. В ней часто встречается слово "бельэтаж", а я не знаю что это такое?
- Бельэтаж - это пристройка, ну что-то вроде веранды, где обычно вывешивают белье, - пояснил он ей на ходу и пошёл к себе.
У дверей встретил своего соседа по лестничной площадке. Тот видел их разговаривающими во второй раз.
В шутку спросил:
- Больно молода невеста-то?
- Да это бельэтаж, - фыркнул в ответ Валерий.
- Какой бельэтаж? - удивлённо оглянулся на него парень.
- Ну, есть у меня девушка, на которой я раньше хотел жениться, - стал объяснять Валерий, и, не выдержав комизма дальнейшего своего объяснения, расхохотался. - Так вот у той моей девушки - эта девчонка, что-то вроде пристройки.
- Смотри, как бы эта малолетняя пристройка, не вышла тебе боком. Учти, она несовершеннолетняя, - предупредил, уходя сосед.
- Да ты что? Ты не так меня понял, - прокричал ему вслед Валерий. - У нас с ней ничего нет. Я лишь шутя, с ней разговариваю...
А на следующий день, встретив вновь Таню, крикнул ей снова, шутя:
- Привет бельэтаж!
- А почему ты так меня называешь, - остановилась та.
- Забыл, как тебя звать - вот в шутку и назвал тебя тем словом, о котором ты спрашивала меня.
Девчушка вдруг захлюпала носом, заплакав, еле выговорила сквозь плач:
- Валер, спрашивая об этом слове, я ведь хотела признаться, что люблю тебя, но духу не хватило.
 И она уже повернулась, чтобы убежать.
Но он поймал её, прижал к себе, задумчиво проговорил:
- Ты ещё девочка-школьница - девонька моя, а я взрослый мужчина...
- Ты вот женишься на своей Карине и я не смогу больше никогда общаться с тобой, - проговорила на его груди.
- Да не собираюсь я вовсе жениться на Карине, - успокоил он её.
- Правда! - вскинула от радости она на него свои синие глаза.
- Конечно, - вновь подтвердил он. - Она такую свинью мне подложила, - и, пошутил. - Лучше подожду, когда ты подрастёшь, закончишь школу. Женюсь на тебе!
- Врёшь? - широко распахнула она глаза.
- Да нет! Я поступаю в институт, когда его закончу, ты как раз взрослой станешь, - продолжал утешать он.
- Смеёшься надо мной! - возроптала она и вырвалась из его объятий.
Но на следующий день он пошёл на завод ЖБИ, устроился там электриком, была у него такая специальность, полученная в училище механизации. Там, оказалась, была и Таня с матерью.
Мать её работала лаборанткой в цехе. Брала у бетонщиков из форм свежий бетон, заполняла им небольшие металлические формочки, ставила в пропарочную камеру, а оттуда брала уже пропаренные, вынимала бетонные кубики и ручным прессом испытывала их на прочность. Во всём этом ей помогала шустрая Танюшка. И между делом, нередко, оказывалась возле Валерия, подключающего что-то в электрощите.
Мать, заметившая, что дочь слишком часто оказывается возле него, предупредила строго дочь:
- Смотри, его Каринка выцарапает тебе глаза.
 А чуть позже, отозвав Валерия в сторонку, сурово потребовала:
- Брось дурить девчонке голову, ей ещё школу нужно закончить. И не дай Бог, ты, что с ней сотворишь, сама прибью вот этими руками или посажу на казённые нары.
- Успокойся Любовь Михайловна, у меня и мыслей таких не было, чтобы Танюшке причинить какой-нибудь вред.
- Смотри! - ещё раз погрозила кулаком мать.
А ещё через несколько дней, он на пути к своему дому встретил плачущую Танюшку.
- Валер! - захлюпала носом она. - Я не глупая, знаю, ждать меня не станешь. Ты взрослый. Тебе нужна женщина, - и, вдруг, предложила. - Давай я стану твоей женщиной?
- Ты что? Меня же за совращение малолетней посадят! - взмолился он. - А не дай Бог ещё забеременеешь!
- Я в книжке читала, можно предохраняться, - продолжала она.
- Нет и нет! - отпрянул он от неё.
Но она не отставала, показала ему известное резиновое изделие. Они попробовали осторожно позаниматься любовью. И больше не могли друг без друга.
Через полгода Танюшка, как и предполагал он, забеременела. Мать подала на суд.
На суде, девчонка призналась, что сама заставила заниматься с ней любовью. Но суд её признания не принял к сведению.
За совращение несовершеннолетней, Валерию дали три года отсидки в исправительно-трудовой колонии.
Танюшка с первых дней отбытия его туда, решила поехать к нему. Но мать спрятала все её вещи, даже не пустила в школу. А позже, хуже того, отправила её к родственникам в Хабаровск - строго наказав запереть её на ключ. Отчего там Танюшка с психическим расстройством попала в больницу.
Мать поняв, что перегнула палку, написала Валерию с извинениями письмо, умоляя его чаще писать дочери письма.
Через полтора года, Валерий, освободившись по УДО за хорошую работу и отличное поведение, поехал сразу к ней. Она была уже в психбольнице и не узнавала его.
Расстроенный, приехал он домой, заочно заканчивая институт, ещё год ждал её.
Врачи говорили, что это у неё со временем пройдёт.
Но, к сожалению, ничего не проходило.
Закончив пединститут, он вновь уехал в бывшую свою трудовую колонию - решив стать вольнонаемным воспитателем. И возвращать к жизни, таких как он сам "заблудших" и пострадавших от чрезмерной "любви" родственников и желающим им "добра".
Стихи больше не писались, как и не было желания устроить, наконец, свою семейную жизнь.