Грозные годы ВОВ 1941-1945 гг

Рассказы о жизни в России

3.Грозные годы ВОВ 1941-1945 гг.

    В начале лета 1941 г. наша семья выехала на дачу в Вартемяки недалеко от Ленинграда, а в июне началась война с Германией. Сначала отец перевез нас в город. Где-то в конце июля нас троих, маму, меня и брата Олега, эвакуировали с Московского вокзала на поезде из Ленинграда. В дороге мы видели разбомбленные поезда. Ехали через Мгу-Сонково-Бологое (дорога Ленинград-Чудово-Бологое уже не использовалась из-за наступления немцев),  а прибыли в Торжок к маминой сестре, тете Кате Федухиной на  ул. Дзержинского,  34.

   Осенью за нами приехал отец и повез в город Горький (ныне ему возвращено историческое название Нижний Новгород). Из Торжка до Калинина (ныне и этому городу возвращено историческое название Тверь) мы ехали в товарных вагонах теплушках. Потом плыли до Ярославля по Волге на пароходе. В Ярославле ночевали на берегу на каких-то столах. Наконец, из Ярославля добрались до Горького. Туда эвакуировали мотоциклетный завод отца, слившийся с Горьковским автомобилестроительным заводом (ГАЗ).

   Мы поселились  на ул. Правды в  Кунавинской слободе за Окой.  Я учился в 4-м классе.  Зимой в классе  было холодно, замерзали чернила. Здесь я впервые осознал, что я близорукий, хотя и раньше замечал, что вижу неважно.  Помню налеты на автозавод немецких самолетов, пожар на заводе, стрельбу зениток. Я собирал осколки бомб и начинку зенитных снарядов.

   К весне 1942 г.  отец отправил нас с мамой в деревню, в Тоншаевский район Горьковской области. Мама договорилась с председателем какого-то колхоза о ее работе счетоводом. До станции Тоншаево (или Шахуньи) ехали на поезде, на станции нас встретили присланные из колхоза люди и отвезли на санях в деревню Усково (сейчас этой деревни, по-видимому, не существует). В дороге сонный брат Олег вывалился из саней, но все обошлось.
   
   Мы поселились в Усково,  где мама стала работать счетоводом.  Я пошел доучиваться за 4-й класс в школу деревни Богатыри, находившуюся недалеко от Ускова.  Закончил класс отлично,  получил свидетельство о четырехклассном образовании и грамоту. В ту весну я впервые держался за плуг. Нянчился с Олегом. 

   В деревне было грязно, я ходил по улице на ходулях.  Деревенские ребята научили добывать березовый сок.  Ходил  в лес за грибами, замотавшись от комаров полотенцем. Летом 1942 г. я пытался замещать заболевшего почтальона,  но после первого похода  за почтой  в  районный центр Тоншаево  в  дождь простудился и слег.  Так закончилась моя карьера почтальона. Немного работал в колхозе.
   
   Сначала мы в Ускове жили на высоком берегу речки,  у въезда в деревню. Помню, как я, несмышленый мальчишка, поучал седобородых мужиков относительно правильности политики советской власти в области коллективизации. Позднее  мы  переехали   в другой дом в середине деревни. Зимой 1942/1943 гг. я пытался ходить в 5-й класс за несколько километров от Усково лесной дорогой, но бросил. Тяжело, да и волки пугали. В школе я познакомился с мальчиком, эвакуированным из блокадного Ленинграда. Он рассказал мне об ужасах блокады.

   В первой половине 1943 г.  мы переехали ближе к районному центру Тоншаево,  в деревню Ложкари. Нас поселили у бездетной четы Жарковских.  Летом я занимался своим огородом. Участвовал в колхозных работах: погонял лошадь на жатве,  теребил лен,  метал копну и т.д.  Заработал  несколько трудодней. Летом 1943 г.  ходил за грибами,  сдавал их на заготовительный пункт и впервые заработал немного соли. Питались мы в Усково и Ложкарях неважно. В  Ложкарях  в муку добавляли тертые сухие головки клевера.  Часто ели гороховый и овсяный кисель с льняным маслом. В Ложкарях у мамы и у меня были какие-то,  видимо трофические язвы на ногах,  долго не заживавшие. Мама работала счетоводом.

   В Ложкари к нам приезжал на несколько дней папа.  В 1943 г.  его взяли в армию, отправив на какие-то курсы. 

   В Ложкарях я видел,  как давят льняное семя и  получают масло, гонят мед из сот в крутильном аппарате. Перечитал книги по свиноводству, птицеводству, пчеловодству и другие, бывшие в конторе колхоза. Возможно, все это способствовало тому, что впоследствии я выбрал профессию биолога. Завел кролика и выщипывал у него пух, пока он не сбежал от меня.
 
    В 5-й класс я так и не ходил, а сдал экзамены за него экстерном в Тоншаево. Осенью мама пыталась устроить меня на квартиру учительницы в райцентре с тем, чтобы я ходил в 6-й класс. Но я очень скоро ушел домой пешком.

   Осенью 1943 г.  мы переехали в Торжок.  Помню, что на станции Шахунья была очень трудная посадка на поезд. Какие-то аферисты взялись посадить нас и украли некоторые вещи. В Торжке мы поселились у тети Кати Федухиной, маминой сестры, на ул. Дзержинского, 34. Я учился в 6-м классе школы у сквера с памятником Ленину,  указующего на тюрьму. В школе один год зубрил немецкий язык.
 
   В начале 1944 г.  сняли блокаду  Ленинграда,  а 13 июля мы вернулись после трехлетнего отсутствия домой в свою комнату на Рылеевой. Ленинград поразил тишиной и пустынностью. Как мне показалось, разрушений в городе было не так уж много. Он не производил впечатления лежащего в руинах. Все-таки его удалось не только отстоять, но и сохранить. Разрушенные отдельные дома были на ул. Рылеевой, на Моховой и на других улицах. Они были огорожены заборами и не производили удручающего впечатления.

   В нашем доме, как и в других домах Ленинграда, были коммунальные квартиры, все жильцы которых вымерли в годы блокады. Дворники знали такие квартиры, и тогда можно было за небольшую взятку занять квартиру. Но моя мать оказалась недостаточно предприимчивой, чтобы сделать это, и мы остались в маленькой 17-метровой комнате. Мама стала работать экспедитором в столовой Ленэнерго на Марсовом поле. Это позволяло иметь небольшое количество еды помимо продуктовых карточек. Отец был на фронте, часто писал нам письма. С 1944 г. я начал вести дневник, сохранив эту привычку с небольшими перерывами на всю жизнь.

   В сентябре я пошел  учиться в 7-й класс 203-й школы Ленинграда, а брат Олег в 1-й класс
этой же школы. Эта старинная школа возникла еще в 1722 году вслед за другой подобной школой Петершуле в Санкт-Петербурге. Ее основателем был немецкий пастор Иоганн Леонард Шаттер. В 1736 году школа была учреждена официально. Императрица Анна Иоанновна дала на это свое разрешение. Это описано в книге Архангельского «Анненшуле сквозь три столетия», Санкт-Петербург, 2004. Школа в 1944 году находилась (а ее здание находится и сейчас) рядом с кинотеатром Спартак (бывшее здание кирхи Святой Анны).
   9 мая 1945 г. закончилась война.